Half God Half Devil

Сколько столовых приборов нужно на одного ангела? Ну, чтобы он точно в них запутался? Лично мне хватило двух вилок и трёх ложек, чтобы почувствовать удушливый приступ паники. Я попыталась схитрить и подсмотреть, кто за столом чем ест разные блюда, но чёрт, это было бесполезным делом, они все жрали одной вилкой! Кали в том числе! А когда я незаметно пнула его ногой в голень, посмотрел на меня с состраданием на лице и шепнул: — Я хуй знает, чем есть… ешь чем удобно? Замечательный совет! Только неприменимый под пристальным, прищуренным взглядом бабули! Она не ела и не давала никаких подсказок, сколь долго ни пялься на неё, и я решила: была не была, рискну! Ведь не завтракать тоже очень невежливо, да и после бурной ночи с Каливорой аппетит прорезался только так. Приступим. Осторожно присмотревшись к аппетитному яйцу бенедикт, я взяла вилку о четырех зубцах и с помощью неё отломила кусочек румяного хлеба… Лицо бабушки Кали чуть дрогнуло в ехидной ухмылке, и я запаниковала: не то?! Вилка замерла над яйцом, я в отчаянии посмотрела на вытекающий желток. Кали с любопытством покосился на меня, посмеиваясь. Вдруг на помощь пришли, откуда не ждали. Изящная красавица Наама, его мать, легонько тряхнула чёрной чёлкой и приподняла маленькую ложечку, пригубив свой желток. Я с благодарностью ухватилась за свою ложечку и быстренько заработала ею, а у бабушки недовольно скривилось лицо. — Кали, — Сотомеро, отец Кали, отпил кофе. Чёрные гладкие волосы, убранные в высокий хвост, отливали зеркальным блеском. Мужчина был настолько холёным и ухоженным, что я буквально почувствовала себя рядом с ним неряхой и замарашкой, впрочем, здесь все казались мне совсем уж неземными — даже если сравнивать с теми ангелами и демонами, которых я видела в Школе. Каливора поднял на него глаза, застыл с бутербродом за щекой, прекратив жевать. Выглядел он умилительно и горячо одновременно, и я закусила губу, чтобы не засмеяться. — М? — вежливо промычал он. — Кали, я так понимаю, ты сейчас работаешь в Школе… — продолжил Сотомеро и скривил чувственные пухлые губы, блеснув багровыми глазами. — Что за карма у моих сыновей? Пошёл по стопам Геральта? Геральт — его сын?!!! — Нам уже хватает одного заучки в семье, — шутливо пихнул Каливору в бок Кай, его братец, лишь немногим уступавший Кали в комплекции. Кали лёгким ударом ладони отвесил ему мощную оплеуху и проворковал: — Отец, ничего такого. Просто хобби. Развлекаюсь! Учу вот этих идиотов крылоборству, — и он жизнерадостно сгрёб меня в охапку, обняв за плечо. Второй рукой Кали удерживал Кая, рвущегося в бой, просто положив ему большую ладонь на лицо. Он говорил размеренно и спокойно, пока Кай изо всех сил боролся с его рукой. — Это очень увлекательно. О! У меня сейчас учится, кстати, Люцифер, сын Сатаны. — Ах, Шепфа, — закатила глаза Наама, — сочувствую тебе, дорогой. Мальчишка такой избалованный, такой наглый. — Да скорее обозлённый, — пожал плечами Кали. Он отпустил Кая, тут же оскорблённно пригладившего всклокоченные светлые волосы, длинной копной спускавшиеся между лопаток, и вскинул брови, когда отец его спросил: — А не желаешь вернуться на прежнюю должность? Что скажешь? В Аду для тебя приготовлено горячее местечко. Сатана был бы не против… Я отложила ложечку на край тарелки и решила тихонько спросить у Кали, повернувшись к нему. Он приблизил лицо и ласково улыбнулся, вслушиваясь, но эффект был потрясающий: за столом сразу стихли, и поэтому мой вопрос прозвучал вместо очень тихого — очень громко: — А кем ты работал раньше, Кали? Наама расцвела, умилённо улыбаясь. Сотомеро затаил дыхание. Рагни шумно отхлебнула свой кофе. Демонята зашептались. Одна лишь бабушка тихонько откинулась на спинку своего кресла, змеиным прищуренным взглядом наблюдая за нами. Каливора промурлыкал: — На одной не самой приятной должности, ангелок. Я наивно похлопала ресницами, честно не зная в случае с Кали, он так заигрывает или правду говорит, и он продолжил: — В общем, я был ещё очень давно и очень надолго Глашатаем Ада. — О-о-о, — уважительно протянула я, заметив, как Кали скроил страдальческое лицо, и тут же спросила. — А что это значит? За столом рассмеялись. Похоже, вопрос казался прирождённым демонам глупым. Наама покачала пальцем и, посмеиваясь, сказала: — Твоя избранница такая же шутница как ты, дорогой. Очень забавно! Забавным этот вопрос, судя по реакции, не находили только две персоны за столом: я и бабушка, и, поняв, что я не шучу, отец Каливоры посерьёзнел первым, кашлянул и сказал: — Ява, драгоценная наша. Дело в том, что Адский Глашатай — это демон, который является вестником Сатаны на земле и в раю. — Так ты кто-то вроде посла, Кали? — с уважением посмотрела я на него, но чёрт, как же я тогда обманулась. Он ехидно хмыкнул и выдавил, покачав ребром ладони: — Не совсем. — Когда у людей начнётся Конец Света, — безмятежно продолжила вместо мужа Наама, — Глашатай явится им и трубным гласом начнёт события Апокалипсиса. Вскипят моря, с неба полетят огненные кометы, волны восстанут против людей… Шепфа. Я трахалась с мужиком, который вызовет смерть всего живого на земле. Покосившись на Кали с заметной опаской, я снова услышала взрыв хохота за столом: похоже, посмеяться в этой чудаковатой семейке любили. — Вдобавок, если Сатана собирает адское войско, — добавил Кай, — крик Глашатая поднимает всех демонов в бой и вселяет в них ярость и неутолимую жажду крови. Ещё лучше! Я тихонечко отодвинулась от Кали в кресле, и он запрокинул назад голову и громко расхохотался вместе со всеми, глядя, как я ёрзаю на своём месте и с беспокойством на него смотрю. Цап! Через секунду Рагни резко прихватила меня сзади за талию, и я взвизгнула и подскочила, отчего дурное семейство снова грохнуло смехом. Идиоты, и это — опасные демоны с девятого круга?! Понятно, почему бабуля у них такая строгая. Среди этой толпы стёбщиков любой адекватный человек однажды будет таким. Каливора, утерев слезу с уголка глаза, одним ловким движением руки притянул меня ближе к себе вместе с креслом и, прислонившись лбом к моему виску, точно кот, зловеще спросил: — Ну что, теперь-то ты наконец меня боишься? Я внимательно повернулась к нему и посмотрела в это добродушное, озорное лицо. В глазах горели пламенные весёлые огни, сейчас он был всем доволен, читался как открытая книга и казался совсем неопасным, хотя я подозревала, что это далеко не так и Кали всё время нашего знакомства просто был в благодушном настроении. А в плохом я его ни разу не видела. — Нет, — честно созналась я и не сдержалась, улыбнувшись в ответ. — Вообще, из всех учителей Каливора добрее прочих. Хотя он и бьёт нас… периодически… Рагни ржала в кулачок, Кай бормотнул: «Ну ничего, собственно, и не изменилось». — … но ученики его очень любят. Не знаю, вернёшься ли ты на свою… должность… но учитель из тебя вышел неожиданно хороший. Наама вздохнула, прижав ладонь к груди. Сотомеро бормотнул «ну надо же». Но минутное умиление вдруг прервал холодный, резкий голос бабушки. Она сказала с плохо скрываемой усмешкой: — Это всё, конечно, прекрасно, но меня куда больше личности внука интересуете вы, Ява. Было бы полезно узнать о вас чуть больше, чем ничего, ведь не обижайтесь, дорогая — но знаем мы действительно ничтожно мало. Хотя, понимаю причину. Что рассказывать о непризнанной… ведь и рассказывать пока попросту нечего. Я понимала, что она хочет уязвить меня и разозлить, но, если смотреть исключительно на факты, старая перечница права: я действительно пока что пустое место, вон, даже летать только недавно научилась, и то благодаря Кали. После слов бабушки он неестественно выпрямился и напрягся, на челюстях заиграли желваки. Я пожала плечами и аккуратно поправила свою тарелку, чтобы узор не выглядел криво. Да и пусть это выглядит неврастенически. Я взаправду волнуюсь. — Откровенно говоря, вы правы… — не отрывая глаз от тарелки, задумчиво сказала я. — С точки зрения демона, который живёт столько, сколько вы. И вдруг ваш любимый внук является с какой-то непризнанной пигалицей, — меня явно понесло, но останавливаться я не была намерена, зато бабушка прищурила глаза, опершись подбородком о подставленную руку. — Мне действительно нечего сказать. Родители у меня были самые обычные, вот только я их почти не помню после эликсира забвения… Где я жила и кем была… Кали напрягся, привалившись боком к ручке кресла. — Я помню приблизительно, что наш дом был близ моря, и мы часто выбирались на побережье. Иногда вижу во снах маленького брата и то, как мы собираем ракушки, да и только. А что касается этой моей жизни — так я и успела разве что повстречаться с Кали! Не самое лучшее мероприятие сразу после смерти. Все снова грохнули со смеху, как и сам Кали: ухмыльнувшись, он подался вперед, сгрёб меня в объятия и поцеловал в висок. — Язва, — довольно сказал Сотомеро. — Да… но почему выбрала путь ангела? — удивилась вдруг Рагнхильд. — Характером ты бы легко могла сойтись с демонами… — И ты терпишь Кали, — страдальчески закатил глаза Кай. Этот вопрос мне не слишком нравился. Почему… знать бы самой. До обряда посвящения в конце обучения я могу выбирать, кем буду, но свой выбор, говорят, меняют очень немногие. Мне в любом случае не хочется выполнять всю демоническую работу, брать грех человеческой смерти на душу, хотя применимо ли к демонам такое и есть ли у них в принципе душа? Я собиралась было долго и нудно ответить с обоснованием собственных причин, как вдруг Кали категорично сказал: — Потому что она и есть ангелок. Вопрос закрыт, просто посмотрите на её мордашку и вы всё поймёте сами. Я расплылась в улыбке и благодарно посмотрела на него. Кали в ответ ласково улыбнулся: — Ешь давай, а то дыру во мне протрёшь, и не в том месте, где нужно. Я бы так и поступила, если честно, но едва занесла вилочку над кусочком солоноватой розовой рыбы, как вдруг бабушка небрежно откликнулась: — Это, конечно, всё очень мило, дети, все эти ваши заигрывания и нежности, но Каливора, ты не хуже меня знаешь — как старший и прирождённый в вашей… кхм-кхм, — она скептически кашлянула, — паре, что законами Шепфа отношения между вами строжайше запрещены. Кали жизнерадостно грохнул стаканом об стол: — Мне ли не знать, бабуля! Мне уже не одна тысяча лет, уж самый-то главный закон я запомнил! И это я, как-никак, охранял пацана в Башне Забвения! — О чём я и говорю, — глаза были холодны и безжалостны, но в её словах я услышала… себя. На самом деле, она чертовски права. То, что мы с Кали сошлись — безумие, которое не ведёт никуда, кроме как в тупик. И слушая это от демоницы, я чувствую, как болезненно ноет сердце. — Вдобавок, отношения между учеником и учителем строго караются Советом Цитадели, вплоть до отстранения от должности. А в принципе плотская связь между ангелом и демоном наказывается… — Смертью, да-да, — вздохнул Кали и воздел алые глаза в потолок, расслабленно откинувшись на спинку кресла и привлекая меня к себе на плечо. И, прислонившись к нему, я вдруг поняла, что вся сжалась и ускользаю от его руки и прикосновений, потому что категорически не хочу отныне, чтобы Кали как-то наказывали и он пострадал. — Да брось ты нагнетать, бабуля. В любом случае, если всё будет тихо и незаметно, подумай сама… кому мы нужны?! Я Совету и до этой секунды нахер не упал, а тут всё, переспал с непризнанной и резко заинтересовал! Да делать им что ли больше нечего, кроме как со свечкой над нашими нетленными душами стоять? Он говорил смело, небрежно и даже грубо, но в его голосе я уловила досаду, словно ткнули палкой в самое больное место, разворошили осиное гнездо. Впервые я точно знала, о чём думает Кали, и более того — сама понимала его. — Мама, давай сменим тему, — мягко попросила Наама. Всё, что я могла сделать — лишь сжать его колено под столом. Аппетит пропал, как и утренняя радость и хорошее настроение, и я словно заледенела, когда бабушка подчеркнула, отпив кофе:  — Любовь, дети — особенно сильная — нередко даёт свои плоды. Вот только ваши ни в райском, ни в адском садах не произрастут, ибо указ Шепфа знают все: нефелимам здесь не место. Встречаться, конечно, можно и тайно, но захочешь ли ты, мой дорогой внук, делать это без возможности создать будущее… обзавестись семьей и детьми… — Мама, — вдруг вмешался Сотомеро, выпрямившись и укоризненно глядя на женщину, с прищуром наблюдавшую за нашими меняющимися лицами. — Они же не собираются преступать закон. Быть вместе и насладиться друг другом, пусть даже на короткий срок — это путь многих ангелов и демонов. — Что значит на короткий срок? Отец… — Кали явно вскипел, но Сотомеро продолжил. — Однако, когда Ява вступит в ангельское право и присягнёт Цитадели, её жизнь будет связана с тем миром, а не с нашим сыном. Она найдет себе пару по закону и статусу. Не знаю, чьи слова были хуже, его или её. Рука мужчины крепко сжалась на моем плече, костенея. Но я словно кол проглотила, сев прямо и отникнув от Кали, как бы ни пытался он меня удержать. Он сложил на груди руки, и алые глаза холодно загорелись далёким, отстранённым пламенем. Я не знала, о чём точно он думает, но думы его явно были невеселы. — Так что не стоит портить им минуты счастья прямо сейчас, — согласилась Наама. — Тем более, все мы знаем, как непостоянен и непоседлив Кали. Они вскоре наверняка получат интереснейший опыт друг с другом, и пути их разойдутся. Я уверена, время всё расставит по своим местам… Я сглотнула, подавленно поджав крылья. Они не ждут, что мы будем вместе… и не собираются поддерживать. Считают, это временно. А может, они и правы, и Кали наиграется и бросит меня, просто сейчас ему интересно возиться с глупой непризнанной. Однако Каливора вдруг усмехнулся, прервав мать, и за столом воцарилось странное молчание. — Как верно сказала бабушка — поражаюсь её мудрости в который раз — встречаться можно и просто так, без намерения преступать закон, — немолодая демоница довольно кивнула, но в следующую секунду её лицо потемнело и вытянулось. — Так я намерен облегчить нам участь и решу эту проблему по-своему раз и навсегда.

***

После завтрака Кали извинился передо мной и, ласково чмокнув в лоб, провёл по щеке ладонью и куда-то ушёл вместе с братьями, оставив нас с Рагни наедине. Мы с ней немного побродили по женскому крылу, поболтав с другими сёстрами Кали. Рагнхильд показала мне большую семейную библиотеку и устроила небольшую экскурсию по дому, стараясь сгладить непростой завтрак, но сказанное родителями Кали прочно засело в моей голове. Наконец, мы неспешно вышли во двор перед домом, любуясь туманом… и то, что я приняла за небо и розовые облака, оказалось, если хорошенько присмотреться, огненными вспышками в клубах тумана сверху, где располагался Восьмой круг. Туман липнул к коже, озеро, раскинувшееся неподалеку, мерцало недвижимой массой, ловушкой, клеткой для мёртвых душ, которые непрестанно падали в гигантском водопаде, погружаясь под гладкую поверхность, чтобы остаться там навсегда. Рядом с этими величественными пейзажами я ощущала себя былинкой. — Лакус Мортис, — Рагни поморщилась, — иначе — Озеро Смерти. Конец всего и начало Сущего, откуда души, очистившись от страданий и грехов, вновь предстают перед Шепфа первородно-чистыми… за исключением некоторых, которым срок мучений — вечность. Она вдруг искоса посмотрела на меня и улыбнулась, ткнув кулаком в плечо: — Ты же этого не знала? — Нет, — я качнула головой, прохаживаясь по зелёной траве и разглядывая всё вокруг. — Кали говорил что-то мельком, но не углублялся в тему. До сих пор удивлена, как же у вас здесь красиво. Всё цветёт и благоухает, как в Эдеме. Ну, — я со скепсисом взглянула на фонтан, высеченный в виде обнажённого мужчины. Он изогнулся назад, откинул голову и напряг сильную шею, отчего тело вылепилось античной атлетической красотой, а изо рта его и из… эээ, била струя, омывая каждую мышцу и падая в глубокую чашу. — Это такой готическо-эротический Эдем. — Это всё мамина работа, — с удовольствием сказала Рагни. — Она уже очень давно взращивает здесь сад, на почве, где, казалось бы, ничего вырасти не должно было. У неё прекрасно получается, на самом деле. — Да и вас она вырастила потрясающими, — покачала я головой. — Сколько всего у тебя братьев и сестер? — Сорок четыре, — безмятежно произнесла Рагни, и я поперхнулась, округляя глаза. — Что? Ты удивлена? Демоны живут десятками тысяч лет. У родителей было достаточно времени, чтобы произвести еще больше потомства… но кого-то прибрала к рукам смерть, а кто-то остался подпирать Девятый круг. Таких мы не считаем за своих, они уже и не демоны, в принципе. Я озадаченно нахмурилась, не понимая, о чем говорит Рагни, и она потянула меня за руку. — Пойдем, я покажу тебе одно место. Мы неспешно шли вдоль зеленой изгороди, и я поражалась, как же тихо здесь было. Члены семьи разбрелись кто куда, целый день было так тихо, что воздух казался хрустальным… и в то же время тишина была зловещей, ведь я знала, где нахожусь. Порой мне казалось, что земля под ногами шевелится, будто кто-то активно ворочается под ней. Уточнять, кто это, у меня не было желания. Единственное, что угнетало — Кали не было рядом. Я призналась себе, что успела очень соскучиться по нему. — А чем занимаешься ты, Рагнхильд? — уточнила я у девушки, и она ухмыльнулась. — Я вселяю ненависть, создаю раздор, разжигаю споры и конфликты, отвечаю за клятвопреступничество… — перечислила она лениво. — Ого… — и эти существа еще спрашивают, почему я не хочу быть демоном. Максимум, я могу быть демоном смерти от мук совести: просто не усну, если буду знать, что кому-то из-за моих действий плохо. — Ты опасная девушка, я буду теперь с тобой обходительнее! Рагни улыбнулась, приобняла меня за талию и вдруг поиграла бровями, заметив: — Осторожно, милашка. Если перехвалишь, я сделаю так, что братец тебя возревнует. Я вздрогнула, когда её рука легонько скользнула мне под подол: — И моя девушка — тоже. — У тебя есть девушка?! Я прижала к заду юбку и под насмешливый хохот уклонилась от нежной руки Рагни. Она прижала ладонь к груди: — Более милой реакции на невинный флирт я не видела. Да, тебе самое место среди ангелов. Жаль только, что тогда наши пути точно разойдутся. А кстати, мы пришли! Я и сама не заметила, как мы ушли далеко от дома и оказались перед зеленью, покрывавшей ковром высокую, утопающую наверх в тумане белую стену с аркой. Листва затянула арку в плотную сеть. Когда я пригляделась, увидела, что это всё — дикий хмель с ароматными изумрудными шишечками среди листьев. Рагни отвела рукой поросль и указала в прохладную, густую черноту: — Нам туда. Было очень неприятно делать первый шаг во мрак, но я его сделала под насмешливым взглядом Рагни. Ну и ладно, пусть думает, что я трусиха, разубеждать не стану. Как здесь сыро… воздух такой, что даже волосы и одежда моментально намокли и напитались влагой. Дыхание становилось с каждой секундой глубоким и разреженным. Я раздувала ноздри, как после бега, и вдруг поняла, что всё это время — и уже достаточно долго — слышала глубокий, низкий шум, теперь напоминавший рокот, точно вода падает с огромной высоты, ударяясь о камни. — Рагни… — я запнулась, останавливаясь, и девушка сразу нашла мои пальцы, сжала их и потянула меня следом за собой. — Что это? — Водопад, конечно, — невозмутимо сказала она. — Идём. Ничего не бойся, я не дам тебе упасть. Скользкие, холодные камни перестукивались под ногами, сползая один на другой. Мы заходили всё глубже в пещеру, и в один момент мне показалось, что всё кругом совсем померкло. Но вот впереди брызнул ослепительно белый свет из узкой щели в скальной породе. Мы подходили ближе, двигаясь по наитию, а света становилось всё больше. Шум уже оглушал. Рагни крикнула мне что-то, но я совсем её не расслышала. Холодные брызги донеслись до нас, я зажмурила глаза… и почти сразу открыла, охнув. Мы стояли за стеной из величественного водопада. Толща воды, обволакивающе-прозрачной, кажущейся стеклянной, низвергалась в озеро и исходила белой пеной. Рагни повела меня по каменному шельфу так, что мы оказались в прозрачном водном коридоре, и краем мы наконец спустились на траву, чтобы взглянуть на водопад с другой стороны небольшой пещеры. Взору открылась великолепная картина, почему-то напомнившая мне об увядании и смерти. Я не ожидала, что Ад будут подпирать античные колоссальные колонны, которые я бы и в пять рук не обхватила. Они выстроились полукругом вдоль каменных стен, утопая в глубинах озера. Между ними по бёдра в воде стояли человекоподобные статуи, держащие скалы на своих гранитно-серых плечах и гигантских руках со вздувшимися от усилий мускулами, уходящие в туман. Неведомый скульптор так искусно высек в камне каждую мышцу, каждый изгиб и тоскливую муку, отражённую на лицах, что я поневоле закусила щёку изнутри, стараясь отогнать тяжёлые мысли. Мне их сейчас и без того хватало… Окидывая взглядом теряющееся в тумане озеро, я шёпотом спросила: — Рагни, где мы?.. — Моё любимое место, — кратко ответила она. — Место Стояния тринадцати, мы так это называем. Я скользнула взглядом по каменным нишам, вырезанным в утёсе, и статуям, что находились там. Я и правда насчитала ровно двенадцать таких ниш, но одна была пуста. Как она огромна… без статуи она казалась еще больше и выше. Пришлось задрать подбородок, разглядывая её. — А почему в ней нет статуи? Девушка негромко усмехнулась, но у неё вышло очень печально. Она присела на обломки античной беседки, возвышавшейся в центре кажущегося бесконечным луга, уходящего далеко за туманные пределы, и пожала плечами: — Ад держат на своих плечах наши братья, Ява. Всё очень просто. Пока живы эти двенадцать, никто не последует их участи, но однажды они окаменеют окончательно, их тела искрошатся, станут хрупкими и сломаются под тяжестью верхних кругов. Тогда кто-то из нас должен будет встать им на замену. Я ошарашено отпрянула, расширив глаза. Я не могла поверить в слова Рагни. Так значит, эти величественные статуи, попирающие Ад, на самом деле… живые?! Я всмотрелась в них и с ужасом поняла, что, кажется, очень редко, но дыхание подымает мускулистые груди и животы. Глаза обречённые и смотрят в холодные воды озера, но тела всё ещё живут — хотя они и каменеют. Боже… — А тринадцатого несколько тысяч лет назад забрали у нас по воле Шепфа, мы и сами не знаем, почему, — коротко проронила Рагнхильд, покачивая ногой, — и он тоже окаменел, но не навсегда, а на краю Башни… — … Забвения. Меня как молнией поразило. Так значит, вот она какая, судьба Каливоры? Я ошарашено обвела глазами все тринадцать ниш и споткнулась о последнюю взглядом, точно это был каменный гроб, ожидавший своего хозяина. С содроганием, я не могла представить, как он однажды тоже встанет туда и займёт своё место среди бескрылых исполинов с мёртвыми глазами и скорбными лицами. Чтобы Кали, такой живой, яркий и весёлый… закончил свою жизнь… так? Я вспомнила тот момент, когда каменная оболочка дрогнула, и горгулья — мне почудилось, это была она — развернула огромные крылья и слетела прямо перед нами с Вики, опустившись на траву и с рыканьем уставившись на нас четырьмя пламенеющими глазами. А затем пасть исказилась, и она провела ладонями, точно умывалась, от подбородка до затылка, запрокинув голову назад… и стирая адский облик с улыбчивого лица. — Рагни, но почему он? — едва слышно прошелестела я, чувствуя, как поджимается желудок. — А почему нет?.. — взглянула она мне в глаза серьёзно. Потому, что в нём нет ничего особенного? Ничего, что было бы уникальным, чтобы сожалеть о его участи? Он был обычным для демона, самым обычным, Ява. Может быть, не для тебя, но для этого мира — да. Пора смириться и понять, что в некоторых жизненных историях вы — лишь массовка и второстепенные герои, и придется научиться воспринимать боль и утрату легко, потому что такие, как вы… пушечное мясо… никогда не будете ценными, как некоторые. Я медленно моргнула, чувствуя на плече ладонь демоницы. Она поддержала меня ласковым прикосновением, собираясь что-то сказать… и вдруг побледнела, схлынула с лица, вскочила и спрыгнула с камней, сначала шагая медленно. Что-то она разглядела в непроглядном тумане. Я всмотрелась вместе с ней и вдруг услышала плеск воды. — Нет, — прошептала Рагни и что есть сил побежав к воде. Что происодит? Я подорвалась за ней и затаила дыхание. Рагни, остановившись у самого края, зарычала от бессильной злости: — Что ты наделал, идиот?! Почему у меня нехорошее предчувствие? Я добежала до неё, наблюдая за тем, как демоница движется вдоль кромки воды и ломает руки: — Для чего?! Я всмотрелась в серебряную гладь и вздрогнула, отшатнувшись. В тумане я разглядела высокий крылатый силуэт, замерший в воде по колени. Чёрт возьми… да это же Кали. Что он там делает и почему его сестра в таком бешенстве?! — Ява, — выкрикнула она, задохнувшись, и подбежала ко мне, — дуй за отцом! Бегом! — Куда?! Я не выйду никогда из этой пещеры, там же темно! — её паника передалась и мне. — Что не так, Рагни? Почему ты… Что он там… — Нет времени на болтовню! В этом озере мы не регенерируем, Ява, и оно вполне способно убить даже бессмертную душу, если провести там много времени! А оно затягивает и не отпускает… — рявкнула она. — Стой здесь. Я быстро! Чёрт. Чёрт, чёрт. Идиот, что он собирается натворить?! Сердце гулко забилось в груди. Я проводила взглядом бегущую со всех ног Рагни и осталась одна, наблюдая за Каливорой. Меня обуял ужас. Я совсем не понимала, что происходит, зачем он это делает, почему идёт всё глубже… он хочет умереть? Для чего? Он же не так впечатлителен, чтобы сдуру сделать непоправимое?! Он не похож на самоубийцу ни секунды, но что тогда он задумал? — Кали! — выкрикнула я, но он меня не услышал. Как зачарованный, медленно шёл в глубину, погружаясь уже по талию. Я впилась ногтями в ладони, метнулась за убегающей к водопаду Рагни, но поняла, что помочь мне она не сможет. И тогда, плюнув на всё, поддавшись испугу, громко выругалась, и, пока не передумала, рванула в воду.

Where Is My Love — My Indigo

Я поняла сразу, почему он не услышал меня… звуки на поверхности озера странным образом гасли и исчезали, словно звучали далеко, сквозь ватное одеяло. Эхо прокатывалось от них далёкими стеклянными отзвуками, и голос Рагни я услышала жалобным и печальным: — Куда… куда… куда… куда… да… да… да… Моей лодыжки коснулось что-то твёрдое и большое, ужасно скользкое, и я вскрикнула от страха, но продолжила идти как можно быстрее, стараясь не думать, что это было. Ощутив прикосновение и толчок к другой ноге, закусила губу, чтобы не взвизгнуть от страха. Расстояние между мной и Кали стремительно сокращалось, и я жалко выкрикнула: — Кали, прошу! Стой! Он не слышал, но остановился в воде по пояс и зачерпнул вдруг её в ладони, выливая себе на макушку ручейком, а затем старательно омывая рёбра и живот. Пока он встал, я должна догнать. Пока он не пропал в тумане, я должна увести отсюда. Но крылья намокли и потяжелели, и каждый шаг давался мне с трудом. Я взглянула вниз и обмерла, глядя на то, как белые перья облетают с них и плывут по воде, расходясь лодочками в разные стороны… Не помня себя и не думая, я ускорила шаг, едва нащупывая дно ногами, и вскоре там, где Кали было по пояс, провалилась почти по шею и булькнула: — Каливора… Чьи-то руки схватили меня и дёрнули за лодыжки вниз, отчего я окунулась прямо с головой в ледяную воду, всхлипнув. Под мышки, под колени, за шею и за крылья облепили десятки холодных, закостеневших пальцев, и я булькнула под водой, видя бледные души, вставшие безмолвными тенями… сотнями безликих душ, молча утягивавших в свои мертвые глубины меня, пока еще живую. А затем уже другие руки подхватили меня под мышки. Потянули наверх, вытащили из воды. Я жадно глотнула воздуха и посмотрела на перекошенное от страха и злости лицо Кали, который что-то сорвал со своей груди и тут же нацепил на меня. Я дрожащими пальцами обхватила это и посмотрела на раскрытую ладонь, клацая зубами от холода и страха: — З-зачем ты это сделал… На ней лежал тусклый голубой кристалл в простой серебряной оправе. Кали оскалился, стремительно, но с трудом побрёл к берегу со мной на руках. Волосы вздыбились, крылья поднялись двумя дугами над водой, стряхнув её с перьев, тело напряглось. Он сделал над собой усилие и махнул тяжёлыми крыльями раз и другой, но взлететь не получалось. Мы увязли вдвоем, как в болоте, и могли вдвоем и погибнуть. Я молча впилась рукой в его плечо, обняв за шею, и посмотрела на воду. Из глубин за его ноги, цепляясь за лодыжки и уползая вверх к коленям и бедрам, хватались руки. Десятки рук. Кажется, ещё минута — и вода вскипит… но Кали был не в пример мне сильнее и, задыхаясь, добрёл до мелководья. Он вышвырнул меня на берег: упал на колени рядом и вдруг стукнул кулаком по каменным плитам с такой силой, что одна из них треснула и раскололась пополам, с громким всплеском исчезая в воде. Плиту тут же обхватили руки растревоженных покойников и утащили на глубину. Меня всё еще била дрожь от страха, и вздрогнула и сжалась, когда он рявкнул: — Зачем?! Я не ожидала, что он повысит голос, и еле шевеля губами спросила: — Ч-что зачем… Бам! Ему хватило одного удара, чтобы от каменного бортика откололся еще кусок. Я вздрогнула, медленно наблюдая — впервые — за яростью Кали и почему-то сжимая плечи, словно боялась, что он ненароком и меня разорвёт на части. — Я боялась, что ты утонешь, — жалко пролепетала я. Кали прихватил меня за плечо, тряхнул, и я пикнула. — Больно… — Я не пошёл топиться, ангел, — прорычал он, полыхнув глазами. — Я пошёл решать нашу проблему. — Что… — я уже ничего не понимала и мотнула головой, восседая в своём нарядном некогда платье, теперь же — вся мокрая как мышь, дрожащая от холода. Крылья мои облетели, точно ветки деревьев холодной осенью. Он неуклюже подтянул меня к себе, такому же ледяному, и запахнул своим крылом. — Закон преступать нельзя, но мы и не преступим, — заверил он и вдруг провёл рукой по моей макушке, по тёмным, слипшимся, влажным волосам. — Закон буквально говорит о запрете рождения в паре детей, но слушай, такого теперь никогда не произойдёт. Я мотнула головой, до конца не понимая его, но сердца уже коснулось дурное предчувствие. Кажется, я начинала соображать. — О чём ты? Из грота нам навстречу уже бежали его отец, Рагни и два его брата с палево-серыми крыльями. Громко выругавшись, Сотомеро распустил свои, угольно-чёрные, и в мгновение ока оказался возле нас, пикируя у воды и вытаскивая из неё разом обоих — ну и силища у него. — Какого дьявола вы удумали?! Кали?!!! — прорычал он, сверкая бешеным взглядом, и тут же вытянулся лицом. — Это чтобы… — Никакой опасности теперь, отец, — устало улыбнулся этот гений мысли, прислонившись лбом к моему плечу. Он вдруг горько рассмеялся, сомкнув тяжёлые, мокрые крылья за спиной. Сотомеро осёкся, вздрогнул и тряхнул сына как следует за волосы, рванув за чёлку: — Что ты сделал?! Немедленно говори! — Сделал всё как надо. Больше сказать мне нечего. Вы оказались полностью правы, но я не дам теперь задний ход. И осознание полностью охватило меня, когда я поняла всё, что произошло. Он говорил о законе и о детях, говорил о нас… и зашёл в озеро мёртвых, которое разрушает регенерацию у ангелов и демонов. — Ты отныне пуст, — Сотомеро крепче сжал пальцы, скривил лицо, и Кали слабо кивнул. — Да. Сердце стиснуло. Я не подумала в тот момент о себе, и о том, что вся выкупалась в водах этого озера. Что могу быть пустой тоже. Рагни подлетела следом и накинула на меня плед, заботливо растирая плечи и спину: — Хвала Шепфа, ты цела! Я звала как могла, но ты не слышала и уходила за ним в туман. Я бросила вас и полетела за помощью, прости… Я слышала через слово, всё ещё глядя на поражённого Сотомеро. Он обнял сына за затылок, прижался своим лбом к его, непонимающе спросил: — Ну для чего… не этой же ради… — Чтобы быть вместе и не бояться никогда, — прошептал в ответ Кали. — Не слышать таких слов, какие я услышал сегодня. И слышал всегда. Вы говорили, что я такой, что я беспорядочный и непостоянный, потому что не могу ни к чему привязаться, никого полюбить. Я не должен был. Вот моё место, от которого меня отвёл Шепфа, - он мотнул головой в сторону ниши. — Я так устал быть один... Кали медленно дрогнул взглядом, плывущим от усталости, и мне показалось, тот стал стеклянным и гладким, как вода. — Я только нашёл в ком-то себя, как вдруг понял, что это могут снова в любой момент отнять, чтобы я опять жил как чёртова статуя без будущего. Я больше так не хочу, я уже был каменным столько лет… — Но у тебя никогда не будет отныне возможности завести детей, стать продолжением нашего рода и самого себя, что ты натворил… Чувство вины затопило до краёв, так, что стало трудно дышать. Я с ненавистью посмотрела на Кали и вдруг, замахнувшись и не ожидая от себя волны бессильной ярости, изо всех сил влепила ему пощёчину, такую, что он опустил голову и устало сгорбился, всё ещё сидя на плитах. — Какого чёрта?! — рявкнула я, дрожа. — Какого чёрта, Кали?! Я разве говорила тебе делать такое?! — Я сам, — произнёс он тихо. — Мне не нужно твоё «я сам»! Я никогда не просила жертвовать этим, понял?! — Сотомеро осторожно отвёл мою руку в сторону, но я вырвалась из его ладони, откуда только силы взялись. — Ты натворил столько всего! Зачем?! — Потому что я очень хотел быть… — он виновато поднял на меня алые глаза, но я рявкнула, вскипая от злости, страха и обиды: — Мало ли что ты хотел! Закон есть закон, и ни одно твоё решение не умалит степени нашего преступления и греха! Ты думал, что лишив нас возможности зачать… — Не нас, — почти прошептал он, качая головой, отчего меня взрезало еще более худшим пониманием, — только себя. Ты же непризнанная, детка. Ты не знаешь… — Не называй меня так! — рыкнула я и откинула его руку в сторону, когда он попытался коснуться моей щеки. — Среди таких, как мы, женщина — сосуд, а мужчина наполняет. Тебе ничего не будет, клянусь, — заверил он, и в его глазах впервые на моей памяти задрожал испуг. — Я бы никогда не был так спокоен, будь это неправда. Чего, он думает, я испугалась?! За себя?! От понимания этого я возненавидела его в тот момент ещё сильнее. Руки мои дрогнули, я изо всех сил стукнула кулаком по каменной плите — и вскочила. Кали неосознанно вскочил следом, пошатнувшись и хмуро глядя на меня. — Я не за свою шкуру испугалась! — рявкнула я и бегом устремилась от озера прочь. Больше ни секунды здесь не останусь. Больше ни секунды… Тело бил озноб, но я бежала, пусть и на неверных ногах. Рагни подхватила меня за талию, приостанавливая, но я и от неё отбилась, нырнув во мрак водопада, и там завыла уже в голос, задыхаясь от наконец пришедших слёз. Ненавижу. Как ненавижу. — Он идиот… — залепетала Рагни, её голос сильно дрожал. — Прости его. Умоляю. — Никогда! — вспыхнула я. — Он всё обдумал и просчитал. У него был почти день на это… Он знал, что так захочет привязать меня к себе. Из жалости… ненавижу! — Не привязать, — мотнула она головой, но я уже исчезла в темноте пещеры и двинулась наощупь всё дальше. — Просто не потерять… Но я не слушала. Бегом вылетела из пещеры, пулей поднялась к себе в комнату и рявкнула, нацепляя то дурацкое праздничное платье, которое Кали, черти бы его драли, сам выбрал: — Проводи меня до поверхности. Я должна попасть в школу. — Подожди его, — умоляюще шепнула она мне, сжав локоть, но я вдруг яростно прорычала: — Проводи! Когда Рагни отказалась, покачав головой, я отникла от её руки и разочарованно отвернулась. Они с ним точно заодно. Я не хочу видеть Кали, я не хочу здесь оставаться… Мне стало душно, в горле встал ком. Я метнулась к двери и распахнула её, решаясь уйти хоть пешком отсюда, ведь крылья мои пока не отросли перьями. И вздрогнула. За дверью стояла бабушка Каливоры, в руке она держала чёрную свечу. — Если хочешь отсюда убраться, — невозмутимо сказала она, — я помогу сделать это как можно быстрее. Я с сожалением взглянула ей за плечо и сузила глаза. Кали был там. Он поднимался по лестнице, завидел меня, и бросился вперёд, так что думать было некогда. — Хочу, и очень, — решительно сказала я, и мы с этой странной женщиной, из моего противника ставшей моей союзницей, кивнули друг другу, каждая — бесконечно понимая одна другую. Сухая узкая ладонь прошлась ровно над фитилём, и под рукой демоницы свечи воспламенилась. — НЕТ! Кали рыкнул это так отчаянно, что на секунду я захотела выбросить свечу, которую сжала в руке. Взглянула на него, понимая, что больше всего на свете хочу оказаться в родном дортуаре Школы и повиснуть на плечах подруг, выплакивая свою боль. Или на его, что абсолютно невозможно. И прикрыла глаза, ощутив трепетный свет, мелькнувший по телу. Кали метнулся ко мне, но я растворилась в протянутых руках, сгорая в пламени вавилонской свечи и через секунду мрака и огня оказываясь… в своей комнате в Школе.