***
Первое, что может отметить Пак — странные чувства. Не неприятные, а именно странные, необычные, словно он не может найти себе места в своей же кровати, не говоря уже о самой квартире. Он метался с одного края на другой с мыслями о том, что до безумия хочется сменить положение мебели в комнате. Хочется наполнить помещение чем-то уютным, чтобы больше не ощущался в его сознании этот червяк дискомфорта, что выворачивает его едва ли наизнанку. И только потом, спустя долгие часы копошения, он рванул собирать всю свою недавно ношеную одежду. Чимину бы хотелось знать причины, почему он не сделал этого раньше. Почему не вспомнил сразу, что в самой прихожей лежат в пакете вещи Юнги, который тот любезно ему принёс сразу после их откровенного разговора. Омега боязливо тянется к чужим вещам и вытягивает знакомую толстовку альфы. Сердце очнулось, чтобы после сразу же метнуться по рёбрам, выбивая из лёгких воздух, который он, оказывается, ненароком задержал. Мягкая ткань твердила своим ароматом, что Юнги её недавно носил, а Чимин не отказывает себе в том, чтобы носом к ней прижаться и ненасытно, глубоко вздохнуть. Внутренний волк суетлив от желания строить гнездо. И Пак уже немедля выполнял прихоти своего омеги. Одежда в постели, его собственная и хёна, смешалась в куче, как и их терпкие запахи, что не прекращали радовать парня. Чимин усердно старался разложить ткани, как того нагло требовал его волк, перекладывая с одного угла в другой. Успокоение настигло его ещё не скоро. Пара часов для брюнета проскользнули незаметно, чему он жаловаться не думал. Равномерное дыхание выровняло ритм биения его сердца, помогло справиться с нахлынувшими чувствами, вызванными тем ароматом, что источался от чужой одежды. Сейчас ему спокойно, как никогда. Душистая вата в голове щекотала его подсознание, а томное волнение в животе стало его тихо преследовать. Но это совсем не больно. И он искренне верит, что будет так и дальше — приятно и безмятежно. Брюнет в глухой тишине вспоминает, что Юнги просил его прислушаться к своим желаниям. К слову, изучить своё тело, чего Чимин никогда не смел делать. Конечно, всем свойственно ласкать себя, и Пак пробовал, однако дальше простой мастурбации не заходил, ведь это намного проще, нежели пихать в себя посторонние предметы. Ему это не удастся сделать, как бы сильно он этого ни хотел, а останавливает его жалкое смущение и трусость, которые всегда ему были присущи. Поэтому он верит, что Юнги поможет ему определиться, снова скинув всю ответственность на терпеливого друга. Теперь же время, наоборот, безмолвно решилось сменить свою скорость, безжалостно мучая Чимина. С каждой минутой тело нагревалось, а мышцы натягивались и ныли, из-за чего не получалось найти себе места. Снова. С ним такое впервые, и ему это совсем не нравится. Ему мало запаха, который понемногу выветривался с мятой постели. Единственное утешение неуловимо покидает его, а неприятная влага стала медленно впитываться в короткие шорты. Другая одежда, окутывающая большую часть оголённой кожи, раздражала неимоверно. А шли только вторые сутки. Глухое мычание вырывается с его уст, когда тянущая боль внезапно стукнула в определённой точке внизу живота. Спина непроизвольно выгнулась, ноги разъехались по простыне, а скулы розовеют от жара или стыдливо вытекающей смазки — непонятно. Не хватает альфы. А именно не хватает Юнги, дорогого друга, который не писал и не звонил ему эти пару дней, как и обещал. Упрямец. Чимину хотелось бы дуться на него, предъявить претензии и обидеться, почему о нём вдруг не заботятся, когда ему это сейчас так нужно, но недалеко в подсознании понимает, что так делает хён ради его же блага. Словно нарочно тянет время, желая омегу окончательно свести с ума ожиданием. У Мина это прекрасно выходит. В коридоре слышится, как гремит ключ в замочной скважине, и тут Чимин напрягается, не прекращая жмурить свои глаза так, что блики игриво расплясались под веками как в головокружительном калейдоскопе. Грудная клетка возвысилась, носом втягивая резкий феромон пришедшего хёна, что осторожно направляется в его сторону. Обоняние, слух и каждая клетка тела омеги чувствительны до грани. Но, что поразительно, ему становится спокойнее: волнующая боль незаметно стихает, растворяясь в воздухе, в котором напряжённо скопился его собственный запах. Только теперь густые нотки чужого аромата, его хёна, безжалостно раскалывают душное пространство. Дарят возможность ощутить на языке что-то помимо его собственного приторного феромона. Чужая терпкость растекается в его рту, заставив его непроизвольно всхлипнуть от жадного вздоха и резко приподняться с постели. Игнорируя дрожь в коленях, он торопливо идёт к двери, открывая её именно в тот момент, когда Мин тянулся к ручке его комнаты. Сердце застучало где-то в горле, и Чимин туго сглатывает вместе с этим уже полноценно ощущая, наконец-таки, вкус запаха долгожданного друга. Он смотрит на такого же озадаченного, как и он сам, хёна, уставившись в глаза друг друга. Однако эмоции Мина сменяются невыносимо быстро, на более серьёзное и обеспокоенное. — Эй, Чимин-и, ты бледный. Слыша голос альфы, Пак растекается в немного пьяной улыбке. Тихий и такой нужный сейчас баритон его умиротворяет настолько, что он едва ли не оседает на пол. Слабость в ногах дала о себе знать, но его осторожно подхватывают за бока, пробуждая в нём скулящего волка. — Я предполагал, что будет жар, но ты безумно горячий, — шёпот светловолосого разливается по шее Чимина, а сам альфа совсем тихо, этим успокаивая, неконтролируемо рокочет от тепла тела в своих руках. Но омега не оставляет этого без внимания и слепо ластится в ответ. — Мы можем повременить с этим, если тебе плохо. — Нет… Всё в порядке, Юнги. Губы Мина поплыли в трогательной улыбке, видя, как его друг забавно хнычет, мелко подпрыгивая на носочках в его объятиях. Скрывать желание нелегко, и это известно всем, кто имеет хорошую выдержку к чему-либо запретному, но Юнги выдрессировал своего альфу, ведь у его волка только одно непреодолимое желание вертится в сознании — позаботиться. Не взять податливое тело, полностью усыпав метками и повязать, чтобы точно принадлежал только ему одному, а искренне сберечь и помочь беззащитному другу. Чимину было не к кому обратиться за помощью кроме самого Мина, и светловолосый не имеет ни малейшего желания подвести омегу, который на данный момент сцепил пальцы на чужом воротнике рубашки, носом прижавшись куда-то в ямку ключицы. Чимин не знает, что делать совсем. А Юнги — да, прекрасно понимает. И второй готов направлять младшего. — Ты сделал то, о чём я тебя просил? — Пак молча жмётся. — Чимин, ответь. Ты выполнил мою просьбу? — Не совсем, — неуверенно вырывается у Пака. Хоть что-то, и это радует альфу. Младший стесняется, и Мин в курсе этого, потому очередной раз даёт другу время осознать, что в этом нет ничего плохого — поделиться с партнёром своими предпочтениями, заранее поставить границы, которые им категорично нельзя пересекать в постели, если они имеются. — Я просто хочу, чтобы ты позаботился обо мне… Как ты умеешь… нежно. А как именно это уже сделаешь, совсем неважно. Альфа понимающе мычит в чёрную макушку, не прекращая гладить омежью спину. Кожа младшего заметно липнет к ткани, но под лаской успокаивается. Чимину, по-видимому, жарко уже долгое время. — Хорошо. Как мы поступим, — Юнги отклеивает от себя друга и мягко толкает в сторону кровати. Чимин следует миновским безмолвным указаниям. Томная боль сама собой игнорируется в животе и в непривычно натянутых мышцах. — Раз ты ещё не определился, будешь прислушиваться ко мне. Договорились? — брюнет и вправду послушно кивает. Зрачки неестественно для омеги расширились, блики от света лампы над кроватью в них казались совсем резкими в чёрной глубине помутневших омутов. Юнги только робко взглянул на них, чтобы ненароком не увязнуть. Сейчас совсем не подходящий момент. Альфа перед тем как притесниться к другу на кровати, обратил внимание на смятые простыни, где в каждом углу своеобразно разложена их одежда. Мин улыбается. — Ты хорошо постарался, маленький. Твоё… гнездо очаровательно, к слову, как и ты, — если старший был бы не внимателен, то он бы никогда не заметил, как в чужих глазах сверкнуло детское счастье. Омегу похвалили, и его волк ликует от приятных слов, не находя себе места. — Позволишь мне… быть в нём? Юнги признаётся, что читал про течки омег, после того, как Чимин попросил о помощи. Он тоже многого не знал до этого момента и хотел не облажаться в дальнейшем. К тому же не имел понятия, насколько были правдивы те факты, что у омег нужно просить разрешения, прежде чем зайти на чужую территорию, точнее хрупкое гнездо. Не мог быть точно уверен, обязательно ли хвалить своего партнёра так часто, утешать всяким сладким бредом. Но видя, как его друг сияет сквозь наверняка неприятную боль во всём теле и жар, он готов все эти дни нести чушь. Главное задобрить и заставить Чимина почувствовать себя в безопасности. Омеги первые дни эструса отталкивают альф, по крайней мере, это в большинстве случаев. Мин потому заранее покинул чужой дом, дав другу настроиться, а после и вовсе заскучать по хёну. А он видит, как тот скучал. — Конечно. Конечно, можно. Альфа снова улыбается, наблюдая, как тот суетливо стал поправлять одеяло и подушки, чтобы пригласить гостя в кровать, в своё личное убежище. На тумбе лежат пачки влажных салфеток и стоит несколько бутылок воды. Чимин побеспокоился по этому поводу, а у Юнги сердце теплом обливается, не жалея, смывая на пути волнение, которое шасталось за ним по пятам всю дорогу к дому друга. Он медленно опустился коленями на матрац и так же неторопливо подполз к тёмноволосому парню, который нескрываемо и жадно следил за его движениями. Их носы ещё немного и коснутся друг друга, но Мин нарочно оставляет между ними пространство. — В любой момент, можешь остановить меня, если тебе мои действия покажутся неприятными. Ты понял меня? Не умалчивай и говори о своём дискомфорте, — ему кивают в ответ и смотрят неотрывно в глубину его же глаз. Чимин, судя по всему, уже забылся, скинув всё смущение за пределы далёкого сознания. Уверенность в проницательном взгляде робкая, но такая очевидная. Юнги доволен за этим наблюдать. — Теперь можешь развернуться и лечь на живот? Уместись так, чтобы было удобно, хорошо? Всё выполняется, как было сказано альфой, совсем без вопросов и покорно. Однако, так или иначе, Чимина что-то сковывает в телодвижениях, словно боится в чём-то допустить ошибку, скромно обнимая подушку и утыкаясь в неё лицом. Альфа слышал, как тот громко втянул воздух, приглушённый тканью, и судорожно его выдохнул. И Мин сразу же спохватился утешать напряжённое тело поглаживаниями: руки мягко вели путь с чужих лопаток по влажной футболке к изящным изгибам боков, задирая края. Только шорты оставались в некоторых участках мокрыми совсем не от пота. Юнги на доли секунды жмурит веки, собираясь силами, чтобы после с хриплым «приподними» попросить друга позволить ему снять одежду. Резинки шорт и нижнего белья заскользили по нежной коже омежьих выпуклостей, полностью обнажая сокровенное место младшего. Родной аромат друга впервые слышится для него настолько манящим и непривычным. Впервые видит Чимина таким открытым перед собой, детские годы только не идут в счёт. Но он всё ещё прекрасно чувствует, что его волк под сильным контролем. Его мысли не смели сдвинуться и разлететься в голове по разные стороны, придерживаясь строгого порядка. У него есть план, и он намерен неизменно следовать ему. Большие пальцы рук на пояснице слегка надавили на заметные ямочки Аполлона, продавливая кожу и ведя ими ниже. На подушечках пальцев уже ощущается смазка Чимина, и это светловолосого никак не отталкивает, только сильнее вызывает в нём желание воплотить задуманное в реальность. Юнги видит, как чужие бёдра напряглись, но он не прекращает, раздвигая, наконец, плотные ягодицы друга. — Чимин? — сглатывая, осторожно шепчет альфа. Он неподвижно сидит на коленях между разведённых ног парня, а сам всё же с ума сходит. Ему вопросительно, стыдливо мычат, и именно это действие вынудило у Мина в животе что-то свернуться и выбить утробный стон, так как розовая дырочка Чимина привлекательно сжалась и так же легко расслабилась. Омега это понимает и крепче стискивает в руках подушку. Стыдно и неловко. — Я собираюсь кое-что попробовать, но ты останови меня, если… — Да прекрати, хён. Я понял тебя… Просто сделай что-нибудь. Ты… ты много болтаешь. Юнги на это хмыкает, сжав мстительно одну ладонь крепче. Чужая кожа под его пальцами розовеет от осязаемого давления. И тут сложно не подметить, что промежность друга очаровательно гладкая. Вероятнее всего, тот готовился заранее к этому. — Вот сейчас я и заткнусь. Для Чимина и секунды не прошло, как дыхание хёна обожгло сгиб его левой ягодицы, а после последовал поцелуй, совсем невесомый, который немедля коснулся его течного входа. Губы широко распахнулись. Чимин сумел удержать предательский стон в лёгких. Ощущения необычные, когда его так интимно трогают там. Юнги трогает его там. Это будоражит. Настолько, что кажется этого достаточно, чтобы уже излиться на смятую постель. Омега, наконец, срывается на мычание, когда к действию приступил хёновский приятно-горячий язык, что совсем бесстыдно пробежался по мошонке, цепляя одно из яичек, и проник в напряжённое кольцо мышц. Юнги его расцеловывает и бессовестно вылизывает. Несомненно, это доводит до безумия и несдержанной дрожи по всей разнеженной от лёгкой ласки фигуре. У Пака сердце ноет от того шумного сопения, что издаёт альфа, пока толкается в него языком. А звуки-то и говорят о том, насколько у него между ног мокро. И что с ним будет дальше — предположить страшно, так как брюнет оказался намного чувствительнее, чем ожидалось на самом деле. Он не знал, на что способно его тело, а Юнги прекрасно помогает ему изучить себя и свои ощущения. Раздражение под губами альфы, свойственное во время течки, незаметно проходит, и Чимин только сейчас понимает, что этого категорически мало. Он нуждается в большем. — Не ёрзай, — хрипит старший. Руки Мина властно прижали его бёдра к постели, которые пытались незаметно толкаться навстречу чужому языку, чтобы глубже было, и параллельно тереться о взбитое одеяло членом. Он никогда таким твёрдым не был. — Расслабься. Тон друга приказной, а Чимин, не мысля, подчиняется. И теперь омега стонет, тихо, но протяжно, когда два пальца медленно, по фалангам в него проникают. Хён бы не стал так делать — торопиться с количеством пальцев — будь он не уверен в чиминовских физиологических возможностях. Поцелуи не переставали рассыпаться по его бёдрам и ягодицам, пока Юнги его растягивал. Губы друга своеобразно его поддерживали, не смея давать повод спасть возбуждению. По правде говоря, оно и не думало исчезать, даже третий палец, что медленно заскользил к остальным, не вызвал ничего, кроме вяжущего наслаждения от желанной наполненности. И только потом Юнги согнул пальцы вниз. Чимин сильно вздрогнул. От неожиданности и лёгкой боли, за которой последовала искра яркого удовольствия, что для него была совсем новой, он не был способен издать даже стона. Альфа гладит его поясницу, прекратив толкаться кистью, не вынимая пальцев, пока дрожь хрупкого друга, впервые такая сильная, сойдёт. — Всё хорошо, маленький, — альфа упирается лбом в омежью ягодицу, а сам пытается прийти в себя, так как внутреннее желание — поведение своего волка — медленно и верно меняется, что трудно становится. — Потерпи, скоро привыкнешь. — Мне нравится… нравится то, что ты делаешь, — тихо делится Чимин своими впечатлениями. Ему почему-то посчиталось важным это сказать. Мин устало улыбается, словно всё это время сладостно истязались над ним. — Я вижу. И его пальцы неожиданно снова надавили на распухшую железу, заплывшую во влажных стенках. Тёмноволосый скулит, едва подаваясь к Мину задницей. Если бы не собственные пальцы, Юнги бы давно принялся по-новому вылизывать Чимина. Старший уверен, сколько бы времени ни прошло, он не забудет с ума сводящий вкус друга на языке. Это произойдёт ещё не скоро, он долго будет помнить. Минуты шли. Юнги не смел торопиться, хоть и сам изнывал от ноющей боли. В его приоритетах было чужое удовольствие, которое вот-вот и пробьёт тело парня под ним. Если перед собой быть честным, Юнги признаётся, что сильно рисковал навредить омеге. Однако всё равно попытался протолкнуть не весь, но кончик пальца мизинца. Только именно в эту самую секунду, Чимина сковывает очередная дрожь, когда в нём давят на нужную точку, и настолько она сильная, что тот и не заметил хёновской наглости. Светловолосый подготавливает его для себя, нарочно мучает и растягивает чужое наслаждение, чтобы тот во второй заход продержался немного дольше. Юнги не может видеть, как член друга дёргается, толкая из себя капли густого семени. Но даже представлений ему достаточно, чтобы глухо зарычать. В тишине, пропахшей дикими ароматами, слышно, как два размякших тела восстанавливают дыхание. Влажные руки Мина подрагивают, когда он тянется к пряжке своего ремня, чтобы, наконец-то, освободиться от тесноты и войти в другую, ту, что более приятна, и та, которая трогательно хнычущий Чимин. Юнги избавляется от нижнего белья и намокшей от испарины рубашки, а после торопится пристроиться позади друга и нависнуть, держа опору на руках по обе стороны от головы брюнета. Лишь бы те не подвели и не подгибались. — Юнги? — альфа мычит в загривок напротив. — Мне не хочется... так, — неуверенно следует дальше. Альфа обеспокоенно отпрянул, растерянно моргая, чтобы потом осторожно зашептать в ухо друга. — Что ты имеешь в виду? Если тебе плохо, так и скажи — я сразу же прекращу. Чимин некоторое время молчит. Это сильно заставляет Мина напрячься. К чёрту своё безумное желание овладеть течным телом, когда омега не чувствует в его руках себя безопасно. Альфа пытается успокоиться, чтобы поделиться с другом личным запахом волка. И совсем скоро они ментально расслабляются, чувствуя безмолвную поддержку друг друга. — Можно мне на спине лежать, пока ты… приступишь к основному? Удивление легко мелькнуло в миновских зрачках потемневших глаз. Он только недоумённо выдыхает и улыбается, целуя плечо младшего засранца, который умудрился напугать его. Юнги, правда, испугался. Не угодить мальчишке страшно. — Не спрашивай меня, а говори прямо, что ты хочешь, чтобы я для тебя сделал, — его нос скользит вдоль шейных позвонков, а губы оставляют следом на коже невидимые метки. Сердце снова трепещет под рёбрами. Юнги не может контролировать этого. Это не волк, чтобы его усмирять, когда себе вздумается. Глупый орган, гоняющий кровь по венам, сам себе хозяин. — Перевернись. Теперь их лица напротив. Глаза в глаза. Это так близко. Впрочем, как и ожидалось, в чужих омутах альфа безропотно вязнет, как ни в чём не повинная пчела в своём же густом меду. Юнги знал, на что шёл. Его вина, что оказался в плену своего же друга. Альфа бережно целует мокрый лоб младшего, который от незамысловатой ласки устало прикрыл веки, а после отстраняется, помогая Паку избавиться от никчёмной футболки. Омега с дрожью выдыхает, когда кожи касается едва прохладный воздух. Он умалчивал, что одежда к нему неприятно клеилась и всё то время раздражала, ведь это показалось сущей мелочью, чтобы отвлекать хёна. Знай об этом Мин — он бы разозлился на друга. Они обнажены, и сейчас это не кажется неловким, словно так оно и надо. Чимин из-за чужого взгляда тяжелее задышал. Грудь глубоко вздымалась, натягивая кожу на рёбрах, а линии мышц в животе завораживающе вырисовали изгибы стройной талии. И он внезапно выгибает спину, поддаваясь чужим рукам. Пальцы альфы, а точнее их кончики с короткими ногтями, невесомо, едва ли касаемо принялись выводить неразличимые узоры на горячей коже, не оставляя без внимания точенные ключицы и ореолы твёрдых сосков. — Интересно, ты отзывчивый из-за своего первого раза, или твоё тело и в самом деле такое чувствительное. — Заткнись, — шепчет в ответ омега и задыхается, когда его бока туго обхватили хёновские пальцы. Мин притянул чужие бёдра к своим. Чимин слышит хриплый смех друга, который уже удобно расселся меж его широко разведённых ног. Тёмноволосый бы обиделся, несомненно, при этом дуясь на друга. Но Мин принуждает снова забыться. Ладонь альфы сомкнулась на его члене, узко ведя вверх, к багровой головке. Из слегка раскрытой щелки медленно тянется вязкая, прозрачная смазка. Чимин скулит, сминает пальцами разбросанные вещи и жмурится до бликов. Всё, что он сейчас чувствует, будучи в заботливых руках, — желание. Нет никакой боли, что сводила бы его мучительными судорогами. Только томная, приятная дрожь от возбуждения. — Ты хорошо подготовлен. Не должно быть больно. Мин целует парня в нос, утешая и будто оберегая от тревожных мыслей. Но Чимин давно отдался ощущениям и вовсе ни о чём не думает. Рука всё так же продолжает двигаться на его твёрдой плоти, что оставалась мокрой от первого оргазма. Скольжение безболезненное, что вызывает очередную волну смущения на и так розовом лице. Но ему, бесспорно, хорошо. — Готов? Этот короткий вопрос не дал и секунды задуматься, чтобы обнять хёна за шею и томно выдохнуть согласие. Юнги его обласкал, бережно растянул, каждый раз беспокоясь о чужом состоянии. А Чимин, всего-то навсего, принимает то, что щедро сыпется на него от друга. Забота и ещё раз забота, которая кажется дружеской, и в то же время совсем необычной для них обоих. Пак надеется, что в этом нет ничего плохого. Юнги просто помогает. И плевать, что с таким откровенным делом, как течка. Лучше уж так, нежели страдать от боли, которая, определённо, намеревалась его навестить, если бы не мудрые указания друга. Аромат альфы первые дни удачно поддерживал его здравомыслие. Так бы он просто-напросто загнулся без миновской одежды. Презервативы где-то лежат далеко в тумбочке, но они им не нужны. Чимин выпил таблетки, как пара заранее скомкано договорилась сделать, чтобы каждого настигли приятные ощущения без дурацкого латекса. Внутреннему омеге так лучше будет. — Ты такой медлительный, — вяло жалуется Чимин, когда Юнги всё никак не мог пристроиться, в последний момент укладывая одеяло под поясницу брюнета. — А нам и незачем торопиться, — он, наконец, перестал копошиться. Омежьи губы стыдливо поджимаются. Член альфы плотно прижался к нему, к его отверстию, размазывая смазку. Юнги снова медлит, ожидая непонятно чего. Пак не выдерживает. Он внезапно самостоятельно толкается, чувствуя чужую пульсацию между ног, и только потом Мин приходит в действие, урвав быстрый поцелуй у маленького уха. Это… приятно. Тянет немного, но безумно хорошо, что тёмноволосый не замечает, будучи совсем отвлечённым необычной наполненностью в себе, как Юнги начал осторожно проникать в него всё глубже, переходя на полноценные толчки. Объятия альфы трепетно держали друга, пока второй привыкал, развязно хныча и сопя через нос на особенно резком проникновении. Юнги любуется. Делится своим властным феромоном, чтобы тот не чувствовал себя одиноким, пока находится не в тепле его рук, и любуется, отстранившись от разморённого парня под собой. Его лицо на достаточном расстоянии, чтобы вдруг не примкнуть к сладко приоткрытым губам парнишки. Он помнит о глупой просьбе Чимина, которую так сильно хочется проигнорировать и поддаться непреодолимому желанию. Мин слепо гладит омегу, толкается и утробно рокочет, пока тело в ответ ему выгибается, а кожа натягивается на омежьем животе. Чимину хорошо до тихого скулежа. Юнги справляется со своими обязанностями. Он рад. Результат его стараний прямо перед ним. Они никуда не спешат. Мин позволял себе остановиться и понаблюдать, как маленький друг продолжал самостоятельно насаживаться и искать нужный угол. И он успешно находил его. Зажимал ткань пальцами по обе стороны от себя и бархатно стонал. В такие секунды Юнги поддерживал его, сидя на коленях и щекотливо пробегаясь пальцами по доступной коже. Оргазм намеревался настичь их ещё не скоро. Позы менялись, как и скорость их движений, лавируя на отметке лениво и сладко, быстро и жадно. Омеге захотелось быть активнее, да и конечности затекали, вызывая боль в долго изогнутой спине. А потом нашёл место, где ему поистине было интересно восседать. Лицезреть Юнги с такого ракурса до поджатых пальцев на ногах удивительно завораживающе. Любопытство заполняло его рассудок, что было вызвано прекрасной возможностью управлять процессом. Точнее, немного доминировать. Однако даже седлая Юнги, тот ему помогал. Направлял и по теплому советовал, как будет лучше сохранять постоянную скорость бёдер. — Вот так? — дрожащим, прохрипшим голосом шепчет Чимин. — Я правильно делаю? Юнги остаётся согласиться с томной улыбкой на губах и иногда нашёптывать сопливую ересь, ведь сам же и обещал себе — ласкать омегу руками и словами. Конечно, тёмноволосый юноша, сказочно восседающий на нём, сбивался каждый раз с ритма, продолжая развязно двигаться на его бёдрах. Руки юноши нашли опору в виде его грудной клетки, а свои же ладони Мин уместил на манящей талии совсем неопытного младшего. Его большие пальцы надавливали на место под аккуратным пупком, туго массируя линии нежного пресса. А Чимин мурашками покрывался, за которыми незамедлительно последовала неподвластная дрожь. Ниже живота и так всё сводит, а альфа будто нарочно давит на уязвимые точки. Внутренние органы наверняка увеличены и крайне чувствительны, как и сам весь омега. Силы маленького друга ожидаемо иссякают. Второй долгожданный оргазм, так и не достигнутый, медленно отступает у пары, ведь омега бесформенно рухнул в объятия хёна. И как только альфа вдыхает воздух, ощущая нотки солёного пота брюнета и дикого возбуждения, что дурманило внутреннего волка ощутимой сладостью во вкусе, он срывается. Стопы опёрлись о матрас, а сильные бёдра влажно застучали о плотные ягодицы. Юнги разрешил своим рукам крепко стиснуть стонущее тело, давя на чужую поясницу, чтобы орган Чимина, влажный от капель предсемени, тёрся о его же живот. Он преданно следует за оргазмом. Но не своим. Чимин от подобной силы альфы, не важно ментальной или физической, изливается сильно и густо, намного ярче самого первого его исступления. Каждая клетка тела напряжена до предела, как и вымотанные мышцы. Его мокрое нутро ненароком стискивает миновский член в себе. Тот в нём до невозможности твёрдый и всё ещё необычно пульсирующий, что принуждает юношу носом спрятаться за ухом светловолосого, совсем рядом от феромонной железы. Ему никогда не было так хорошо, как сейчас. Родной аромат друга и его кипящее тепло вызывают в груди не сдерживаемый прилив нежности. Пак умиротворённо зарокотал, пока Юнги старался утихомирить собственное сердце, полностью прекратив какие-либо телодвижения. Если бы его друг знал, как тяжело ему сейчас держать себя на привязи. Какое сильное желание у него зародилось, присвоить брюнета и воспользоваться омежьей покорностью. Да, определённо, Юнги плохо. Знать бы от чего именно. А Чимин не был бы Чимином, не заметь он стремительное изменение альфы. Феромон тяжёлый, кажется, даже некая крупица грусти сплетается в густом воздухе. Паку это не нравится. Младший несильно отстраняется. Ему бы хотелось заглянуть в глаза Мина, найти хоть какие-либо объяснения, но видит только измучено приоткрытые губы и стиснутые веки. И всё, на что он решается — обхватить чужие щёки и примкнуть, не думая и ничего не говоря, своими губами к хёновскому рту. Он неловко жмурится и сопит в лицо напротив, а сам двигает своим широким тазом, чтобы его друг зациклился и на своём личном удовольствии. И плевать, что целует без разрешения. Не важно, что о нём подумает старший, ведь тот ему неожиданно, но пылко отвечает. Рычит в рот и жадно языком толкается в ответ. Омега не успевает за подобным напором хёна, но поцелуй выходит потрясающим, дурманящим и немного сладким. Короткие пальцы расчесывали светлые пряди альфы, позволяя другу в нём снова резко задвигаться, словно передавая силы и энергию поцелуем. Мин, оказывается, был жаден до этого, зацеловывая всё лицо младшего. Знал бы Чимин, насколько приятно ощущаются нежные губы на своих — ни за что бы не заикнулся о глупом ограничении. Но у них есть ещё вся ночь впереди и последующие дни ненасытной течки. Что бы он делал без Юнги, омега боится думать. — В меня, хён… Я хочу… — как бы не было стыдно, слова слетели с уст не мысля. Но перед собой он остался честным. Ему хочется сцепиться с Юнги. Вот так просто. На самом деле он давно задумывался об этом, но даже пусть друг и просил высказаться перед началом, поделиться мыслями, он не нашёл в себе сил. Стыдно потому что. Надеялся, что выпадет шанс, когда он ляпнет, что хочет этой смущающей вещи, ведь был наслышан о том, что это — сцепка в течку — один из лучших моментов в сексе. Тем более, когда рядом человек, которому бесповоротно доверяешь. Перечить альфа не стал. Только сминал каждый раз Чимина в объятиях, продавливая пальцами горячую кожу в те самые секунды, когда нестерпимые импульсы наслаждения выстрелили в его теле. Стон сорвался с губ, обжигая дыханием скулу омеги, который трепетно утешал его. Гладил по светлой макушке, а сам вздрагивал, ощущая в себе с каждым разом всё больше горячей порции семени. Он согласен — это невероятно. Несмотря на то, что плоть хёна стала больше, растягивая его ещё сильнее изнутри, это приносило потрясающие ощущения. Как будто не так давно прошедший оргазм продолжается, мягко касаясь разнеженных мышц под кожей. Вдобавок, это кажется волнительным, как будто они стали друг к другу ближе, чем когда-либо. Юнги его не отпускает, Чимин вторит хёну и ластится сильнее. — Думаю, если продолжим в том же духе, — тихо начал альфа, когда сердце и дыхание утихомирили свой пыл спустя томные минуты. — Пары пачек салфеток нам не хватит точно. — Ты мерзкий. Вероятнее всего, долгая дружба одна из причин, почему они болтают о глупой чуши в столь откровенный момент. — Забавно, что ты сейчас это понял. Омега, расплывшись щекой на плече друга, вяло улыбается мыслям и едва мурлычет, пока чужие руки его гладят по спине. Узел спадёт не скоро, так же как и мелкая боль под поясницей. Парни не жалуются. Пусть совсем не романтично, но, по крайней мере, они позаботились друг о друге. Чимин благодарен за помощь хёну.***
Омега измождён. Чимин устал физически, после стольких суток, проведённых в постели. Эти ночи и дни были самыми активными в его подростковой недалекой жизни, и он даже и не предполагал, на что был способен его организм, будучи одурманенным течкой и альфой в своих руках. Юнги же, несмотря на то, что тоже принимал участие в этом своеобразном марафоне, выглядел выспавшимся. И Чимину на это смотреть завидно. Друг, хоть и бодр, лениво передвигался по просторной кухне чужого дома, готовя простой и плотный завтрак для вымотанного маленького друга. Прошедшие дни тот совсем не кушал. Только прерывался на пару кусков бутербродов и быстро заваренной лапши, что Мину категорически не нравилось. Но он рад видеть омегу здоровым, пусть тот даже сонный и потрёпанный с лёгким румянцем на отлёженных подушкой щеках. Чимин, сидя на стуле, укутан в одно единственное одеяло, оставляя только на виду тёмное гнездо из густых волос. И Мин заглядывается снова. Невольно улыбается чужим глазам, что спросонья ещё не раскрылись, и слишком распухшим дутым губам. Мелкий откровенно засыпает, качаясь на стуле. Юнги, да, очарован. И он нагло разрешает себе прикоснуться к своему другу. Младший не видит, как фигура хёна и чужое тепло оказалось совсем рядом. И не замечает, как тот склонился к его лицу. Мин цепляет носом опущенный подбородок омеги, заставляя безмолвно его приподнять, чтобы потом своровать в лёгкие густой, ещё полностью не сошедший после течки, запах. А Чимин и не против. Только тянет руки, окольцевав ими шею альфы, и мелодично мычит. Ресницы подрагивают, когда разнеженную фигуру бережно обнимают. — Просыпайся уже. Ты несколько дней нормально не ел, — Юнги говорит тихо, но в тоне проскальзывает некое беспокойство за мелкого. Тот умеет забывать про приемы пищи, будь он даже в адекватном состоянии, а уже потом мучается с последствиями. Доходило до того, благо это было уже совсем давно, что родители омеги намеревались забрать его обратно к себе на обеспечение. Им не понравилось, что тот исхудал. Но альфа это предотвратил. Чимин не хотел никуда уезжать, и Мин снова помог безответственному другу сгладить все углы с близкими омеги. Он посчитал себя виноватым в этом, потому и закормил Пака, после неприятного инцидента. Со стороны Чимина никакой реакции. Альфа закатывает на это глаза, а потом щипает за чужой бок. Но в ответ ему только испуганно дёргаются и смеются в ухо. Руки, наоборот, внезапно прижали к себе хрупкое тело ближе. Юнги дорожит каждым моментом с Чимином, каждой улыбкой и смехом, из-за которого в глазах напротив рождается безграничное, вселенское счастье, вызванное причудливой мелочью. — Проснулся, а теперь ешь давай. — Всё же ты иногда вредный, — Чимин, улыбаясь, отстраняется от плеча друга. — Знаешь, я бы ещё поспорил, кто тут вредный. Омега на слова друга никак не реагирует, но смотрит неотрывно на давно изученные черты лица альфы. Нет той неловкости, что сопровождала их в самом начале. Сейчас одно спокойствие и уют от всего происходящего. Им быстро полюбилось вот так касаться друг друга и подолгу смотреть в глаза, выискивая в них чего-то неизведанного. Взгляд Чимина метнулся вниз, к тонким губам, а Юнги не потребовалось много времени, чтобы раскусить робкое, неозвученное желание брюнета. Целоваться по-прежнему сладко. Мин не думал добиться этим чего-то большего. Простой, немного быстрый целомудренный поцелуй. Но за ним последовал следующий, такой же мягкий, который уже прижался к омежьему носу. Юнги знать не обязательно, что подобными действиями он сотворил с внутренним волком Пака. — Есть будешь холодный омлет. Сам виноват.