Как помочь больной скотине

— Эй, Зик, — Эрен возится с застежкой кофты, хотя только что сам же ее застегнул, но тут же стал раздеваться. Что-то его беспокоило. Зрачки неизвестного оттенка замельтешили по собственным ладоням, не могущим справиться с молнией. В ответ Зик только устало выдыхает, мельком проводит пальцами от переносицы к вискам и подходит к брату. Молча и без лишних движений ему ловко удается совладать с молнией. Эрен уже сам освобождает руки из рукавов, а Зик все еще не понимает, что ему надо, хотя мысль промелькнула на упавшем взгляде на ребра, прямо-таки выкроенными швами. — Мне кажется, они гноятся. Эрен тыкнул на один шов, как ребенок, когда тот что-то спрашивает о незнакомом предмете. — Тебе кажется, — успокаивает его старший. Хотя едва ли в его голосе можно было заподозрить располагающий к себе тон с каким-то намеком на волнение и заботу. Кажется он выкурил последние легкие, отчего его голос заметно проседал, когда он понижал его. Однако это вообще не волновало. А вот Эрен заметил погрубевший бас. — Ты много куришь? — Работа не позволяет бросить. — У тебя мурчащий голос, — Эрен заговорщицки улыбнулся, увидев смутную, но какую-никакую реакцию на свои слова. — мне нравится. Зик ничего не ответил. Может ему удастся привыкнуть к Эрену. Хотя тот требует к себе столько внимания, будто ему пять лет, что старший Йегер начинает задумываться о том, рос ли младший в семье. Другой семье. Более счастливой, чем у брата. Так думал и считал нужным считать старший, так как нет другого объяснения тому, почему родной отец бросил их с матерью. Дина оправдывала его, мол, оба ступили не туда и не так поступили. До какого-то времени старшему даже засела мысль, что он послужил для обоих родителей очередной ошибкой молодости, очередным жизненным уроком. Хорошо, что весь этот мусор вытеснился учебными материалами. Работа врачом когда-то все же отнимала немало сил, и не позволяла думать ни о чем другом, как о смиренных печальных лицах у тел под наркозом. Иногда те не отходили, и на врача наваливалась дополнительная ответственность за эмоциональное состояние их близких. — Эй, Зик, — Эрен нахально и больно тыкал в свод стопы концом костыля, так и напрашиваясь на сломанную челюсть и пару новых шрамов. — Чего тебе? — Я есть хочу. Точно, Зик совсем забыл, что приемы пищи в больницах особым разнообразием меню не балуют, не говоря уже о потенциальных витаминах в протухших продуктах. А еще Йегер и не думал о брате, но это только между нами. Младший брат ел неумело и не осторожничал, так и схватил мертвой хваткой кусок хлеба, запихивая тот за щеки, что через раз эти же крошки сыпались на стол. Однако с интересным видом наблюдателя, его мутный взгляд был направлен на старшего, методично раскладывающего какие-то свои важные бумаги по работе. — Эрен, ешь аккуратнее, — голос с другой стороны комнаты звучал раздраженнее, чем как тогда в машине до приезда сюда. Нервная система снова пошатнулась при звуках смазанных причмокиваний, как будто кто-то обгладывал кость прямо над ухом. Как будто это была даже кость Зика, настолько Эрен вымотал его за прошедшие часы. Йегер повернул голову на звук, столкнувшись взглядами с глазами напротив. Подозрительные, разбавленного зеленого оттенка, их обладатель не спускал выжидающего взора с брата. Такие глаза были только у отпетых героев своей страны, разведчиков, награжденных посмертно. Да, Эрен не должен был выжить. Табун мурашек прошелся по холодной спине Зика, когда в Эрене что-то поменялось; что-то еле уловимое, еле осязаемое, почти мистическое. Он всем своим видом помрачнел в оттенках светлой квартиры-студии, совсем не вписывался в окружающую живую обстановку, стимулирующую к активности, движению, жизни. Будто призрак, его искалеченные ноги свисали с барного стула, не касаясь мысками пола, и сам Эрен выглядел как фарфоровая статуя; мертвая, неподвижная, следящая за миром, вечная. Да, Эрен не должен был выжить. Ни в коем разе. Это божья кара для мира совершенных людей.