Как помочь больной скотине

Облепленные холодным потом ладони слабо сжимали мятые простыни в кулаках лишь чтобы удержаться на месте. Толчок, затем еще один. Резче. Перед глазами сплошной мыльный туман, и дело даже не в какой-то безумной страсти, которой не было. Только последствия их незатейливой бессмысленной шутки. Ебанутая ситуация. Проносится в голове эта фраза и исчезает в стоящем звоне в ушах. — Эй, — Эрен лениво поднял голову с влажной от пота подушки. — ну, ты скоро? Через пару грубых толчков тот остановился, как будто вслушиваясь в полусонную бессвязную речь брата, но не уловив сути его фразы. Тогда Эрен попытался объяснить доходчивее. — Блять, если ты так продолжишь вколачиваться, то тебе и жопу мою бинтовать придётся... Беззлобно и механически ответил он, при этом чувствуя самому только отголосок ущербности их взаимной возни в этот момент и подобии на хорошие братские отношения в принципе. Мужчина над ним залился румянцем, но не таким, какой проявляется у смущенных девственников в их первый раз. Его ноздри вздымались, можно с уверенностью сказать об этом, слыша сбивчивое дыхание от переизбытка чувств. Валидолу бы сюда, отшутился бы младший, будь Зик, наверное, в более устойчивом положении духа. Мужчина только пуще злился то на Эрена, то на себя, то снова на Эрена и, выбирая между двух зол, предпочел вариант о большем влиянии младшего на всю эту ситуацию перешедшую все грани абсурда, какие только имелись в человеческом понимании. — По чьей вине я в таком состоянии? — Встречный вопрос. Ты же тоже меня споил чем-то. Последствиями этого «чего-то» стала слабость будто предсмертная, полная недееспособность к передвижению. И Зик, признаться честно, был неизмеримо рад этому сейчас, потому что так он мог отыграться на выблядке по полной программе, и тот, по крайней мере пока, не мог никак помешать ему или врезать в отместку. Организм Эрена, наоборот, пришел в какое-то внутреннее буйство граничащее с подавляющим расстройством и неконтролируемым возбуждением, отчего его выворачивало наизнанку, но на вид только холодный болезненный пот проступал обильнее как при судорожном приступе лихорадки у больного, который одной ногой в могиле. Ноги то будто отнимались, то будто все естество собиралось сгустком жизненной энергии в конечностях и требовало своего высвобождения. Какой-нибудь пробежки, испытания на выносливость (сейчас младший испытывал только нервы). А иногда во время акта Эрен ныл, что у него этих самых конечностей нет, но он чувствует, будто они есть. В общем, какого бреда он только ни городил, который Зик старался упорно пропускать мимо ушей. Излившись между сжатыми в бедрами, Зик откинулся, не удостоверившись есть ли сзади «куда», но приземлился на поверхность мягче, чем дубовая доска. Старый трухлявый диван оставлял желать лучшего. Они молчали. То есть, Зик молчал, а Эрен что-то бормотал невнятное себе под нос, косясь на брата, словно боялся, что тот услышит какие-то тайны вселенского масштаба. Ну да, они молчали, в случае младшего Йегера безусловно. В такой тишине после неполноценного секса, которая случалась чаще между не интересующимися друг другом людьми, навевались воспоминания о не особо тщательно выбирающем достойных партнеров, молодым и неопытным Зиком. Организму невольно захотелось курить настоящих импортных сигарет, которые он мог позволить себе только изредка, а сейчас и еще реже. Однако в неуместной стоящей здесь прикроватной тумбочке где-то завалялась старая смятая пачка с одной спасительной штукой тут же опаленной огнем. — Эй, там есть еще? — произнес Эрен, когда брат уже скурил половину. Ему было почти обидно, что брат не проявил желания делиться. — Неа. И младший опять начал гнуть свою линию, чтобы тот поделился, но Зику все это нытье по барабану. Через какое-то время он сам протянул сигарету младшему, чтоб тот не ныл. Как ребенку конфету, честное слово, судя по реакции брата. Младший чуть оживился после выкуренной отравы, а потом и вовсе всю лихорадочную хворобу как рукой сняло. Сегодня у Зика заслуженный выходной, от которого он всячески пытался отказаться по ясной причине, однако великодушное начальство именно сейчас решило проявить заботу о своих подчиненных. Как всегда, начальники всегда остаются уродами, сколько они бы добра они ни делали. Парадокс какой. Проводив последнюю ниточку табачного дыма в растворенный мир невидимых запахов, Зик поднялся с дивана. Уже светало, и он не знал, как избежать брата, даже не из-за неловкости или стыда, коих в их отношениях и не было отродясь, сколько от привычки находиться в одиночестве, ощущая тяжесть бремени и прочую экзистенциальную суету. Хотя в последнее время мужчина перестал волноваться о важных вещах, наверное это и зовется взрослением. На удивление Эрен не стал останавливать его. Зик ушел с наседающим на душе ожиданием слежки. Поскрипев парой шагов по старым половицам, те были всковырнуты и отложены в сторону, а действие происходило на старом чердаке, ключ от которого был только у долгожителей дома, а Зик жил здесь довольно продолжительное время, возможно большую часть своей жизни. А так как много воды утекло с тех пор, то Йегер являлся чуть ли не ветераном этого микрорайона. Кстати о ветеранах. Эрен возник из ниоткуда, будто вырос на глазах в темноте неосвещаемого помещения. — Что ты делаешь? Зик зря ожидал, что калека сюда не доберется, наверное по этой простой причине брат и выжил, что если приспичит, то из кожи вон вылезет чтобы получить свое. Но мужчина выглядел более свежо, чем с ночи. Подняться сюда ему не составило труда. Скоро совсем восстановится, с горечью подумал Зик, осознав для себя неизбежность этого момента и не зная что с больным делать дальше. Вряд ли он уйдет отсюда, ведь из всех родственников в списке значился только единокровный брат. Эрен даже ровнее подошел ближе, и Зик совсем отчаялся. Но может ему удастся пристроить того в какую-нибудь пыльную конторку, где младший будет пропадать большую часть дня. — Что это? В руках старшего была какая-то запыленная коробка, давно забытая и ненужная. Мужчине не хотелось отвечать на этот вопрос, так как даже спустя долгое время обитания этой вещи здесь он отчетливо помнил ее содержимое. Он потряс ее в руках, убеждаясь в своих суждениях, и действительно внутри громыхнуло что-то металлическое. — Старые скальпели и прочее. Не запомнишь все равно. — Открой. И Зик поднял крышку. На дне валялись запыленные щипцы, скальпели (глазной, брюшистый), шпатели, пинцеты, петли, ножницы да и все. И вся эта мешанина неизвестных Эрену предметов пробудила любопытство в нем, с чего он тут же попросил рассказать про старую работу и про медбытовуху и про всякое такое, что было как-то связано с расчлененкой и мерзостью в работе с этой же «расчлененкой». Старший брат же скептически отнесся к его интересу, как будто этому контуженному не хватило всей той херни на фронте с остаточным следом в виде помутненного рассудка. Он захлопнул коробку, сунул ту за пазуху и спустился по скрипучим ступенькам. Эрен спустился следом, помедлив, но не желая оставаться запертым в промозглом помещении не смотря на то, что то было наверху, оно было внизу. Зик бросил опасное, как минимум для самого брата, «хранилище» в далеко не тайное место, за прозрачную дверцу шкафа и ушел. Коробка осталась пылиться в новом отведенном ей месте, а Эрен подумал, что чья-то мечта тоже оказалась брошена за борт, как и коробка за стекло: ты видишь, что она есть, но не разбив стекло, ее не достанешь.