Как помочь больной скотине

Йегер вернулся уже заполночь и подумал, какой чёрт его укусил, когда он так неприкрыто врал, что шатается по аптекам? Хотя ему не за что оправдываться, лекарства он же купил, но Эрен опеределенно будет доставать. Увидев развалившего руки и ноги в стороны на диване Эрена, он все же решил, что не будет. Пакет с пузырьками опустился на пол, погремев. Зик снял пальто холодное от промозглой поздней ночи, и прошел к своему кабинету. Еще за дверью он наткнулся на пару мутных полупрозрачных капель с ясно знакомым запахом формалина, и немедля отворил ее. В комнате был дурдом и бардак, вызванный разбитой банкой с первым щенком Йегера. Он лежал в позе эмбриона в темном углу, будто разбил вазу и боялся наказания. Зик выдохнул со сведенными жалостливо бровями к переносице и подошел к дрожащему от холодного ветерка, стелящегося по полу, щенку. Он не будет ругать его. Не будет ругать Эрена. Это только его щенок. А потом ему приснился сон, где щенок лизал его лицо, а по лицу к губам стекали капли формалина. И Зику показалось, что он был полом с каплями формалина на нем. А щенок уже был в углу и дрожал от страха за то, что лизал лицо. А потом ночью к нему приполз большой теплый щенок и устроился под боком, как в угол. Не такой как во сне, да и не щенок вовсе, а Эрен. Он слизал со лба брата каплю проступившего пота, и это было больше похоже на целомудренный материнский поцелуй после колыбельной. Зик с дремы машинально потер место «поцелуя». — Что ты здесь делаешь?.. — ему показался странным его голос за все это время тишины. Эрен немигающе смотрел на Зика и не решался к нему подползти ближе, хотя очень хотел. — Не могу заснуть. Твоя псина меня напугала. Старший только охнул и вскинул голову вверх, в жесте обращаясь к Богу. Но тому конечно было побоку, Эрен не единственный контуженный страдалец на Земле со страдающими (по секрету) от него родственниками впридачу. — Не псина, а… — Зик осекся на полуслове, когда брат бессовестно лег ему на ноги. Но потом ему самому в голову пришла мысль, что поправлять Эрена самое бесполезное действие на свете. — Слезь. Мужчина ощутимо пихнул брата в дружелюбно подставленный бок, и тот, притворяясь скулящим нечто, отъехал ниже, под ноги. — Блин, лежачих не бьют вообще-то. Зику надоела эта опять ноющая и отдающая тупой болью шарманка. Только Зик собирался рявкнуть, чтоб тот спать шел и, даже порывался встать, как тяжелая туша приклеила его к матрасу. Они, кажется, были в одной весовой категории, но Эрен казался несоизмеримо тяжелым и холодным для живого человека. Зик наклонил голову, чтобы посмотреть на нижнюю часть тела, покрытую братом. Ничего. Эрен спал и был мертвенно холодным. Зик поднял его руки по обе стороны от бедер и перевернул тело рядом с собой. Эрен был синим, но это был свет ночи. Эрен был синим только из-за ночи или он всегда таким был? Холодным. Зик проверил пульс и не обнаружил его. Он начал думать не какая ли это загадочная кома, такая глубокая, что даже никакого еле пробивающегося пульса нет. Но нет, это была не кома, Эрен действительно склеил ласты, а потом его увезет погребальный катафалк. Чудные поминки были с бессчетным количеством скорбящих родственников и сослуживцев, соревновавшихся с состязании «У кого горя больше», ну а так скучно, девочки. Только Зик сидел с лицом полной неузнаваемости всей ситуации и тихого смиренного сожаления о глупом и молодом последним из Йегеров (не считая Зика). А потом Эрен восстал из мертвых. То есть проснулся. То есть спал мертвенным сном, а потом проснулся как ни в чем ни бывало и улегся спиной к Зику, якобы тот так громко думает, что весь сон перебивает. Мужчина вздохнул и лег спиной брату, не став его прогонять. — Эй, Зик, а что за собака у тебя плавает в той банке? — Это щенок, — раздраженно отметил старший, сам не понимая, на что злится. — и ты разбил эту банку. Он был моим первым животным некоторое время, а потом сдох от простуды. Не знаю, кого мне было больше тогда жалко: щенка или меня самого, но сдуру я забальзамировал его тогда с местным аптекарем, чтоб он оставался со мной всегда. Мне было 12, так что не суди мою тогдашнюю моральность. Эрен тихо хихикнул. Его, кажется, теперь всегда будет смешно колышать тема о морали и всяком таком ему недоступном. — Это жутко. — Бальзамировать животное? — Нет, то, что ты оставил его у себя, когда он сдох. Меня ты тоже превратишь в мумию, когда я умру. Мужчина не понял, вопрос это или утверждение, и не посчитал нужным это как-либо комментировать, он хотел спать, а Эрен ни капли в этом не помогал. Он почувствовал как руки брата лозой добрались до его тыла под одеялом. Младший прижался ближе со спины, и можно было затылком чувствовать его неритмичное дыхание в подушку. Старшему стало тошнотворно хорошо и сладко от уютного тепла человеческого тела. — Когда я умру, то ты меня забудь. Эрен сказал это уже пустоте, овладевшей комнатой. Зик не заметил как заснул в окутывающем комфорте от разливающегося жара в чужой груди. Его руки остались в том же положении поверх других прохладных, которые уже забыли убрать их с себя.