м а н и я

5 ноября. Месяц как я у них. Он показался таким длинным и одновременно очень коротким. Наверное, жизнь здесь скоро станет тоской, тянущейся, кажется, очень долго, но жизнь моя закончится быстро. Я не верю, что человек может прожить с вампиром хотя бы год. — Рейджи-сан, могу я задать вопрос? — Можешь. — Насколько долго может прожить у вас жертвенная невеста? — Бывает по-разному. Одна может умереть через день, другая может и год прожить. — Год? И как же это могло получиться? — Она могла быть невкусной, отчего к ней не было бы никакого интереса, но не сильно раздражающей, чтобы убить ее. Могла быть жертвой лоботряса, или Субару, или моей. У тройняшек жертвы надолго не задерживаются. — Сколько вы бы дали мне, Рейджи-сан? — Глупый вопрос. Поживем — увидим. Я боюсь глубоко задумываться о своей жизни. В моих обстоятельствах бесполезно строить планы, так горячо мною любимые. О побеге я думала лишь раз, где-то в конце октября (а ведь совсем недавно, а кажется, что давно) и очень сильно поплатилась за его реализацию. Сбежать от него мне не кажется возможным (и это по большей части еще и потому, что я не знаю, что после этого делать: у меня нет денег, нет связей, нет цели). Наверное, я жалкая. Наверное, многие пытались сбегать отсюда и не раз. Но Рейджи мне ясно дал понять, что следующая попытка может закончиться смертью. Может я попытаюсь еще раз. Когда больше не смогу его терпеть. Если бы я всей душой хотела сбежать, я еще не раз бы попыталась. Но я почему-то не хочу... 15 ноября. Я кажется два раза засыпала в кресле его комнаты. Первый я помню смутно, я проснулась в кровати. Второй я помню хорошо. Когда я проснулась, я снова стала всматриваться в него. Он сидел напротив меня, спокойно читал книгу. Когда я еще спросонья на него взглянула, я заметила, что он тоже на меня смотрел. Но потом больше не поднял глаз. Я очень хотела остаться подольше, но боялась его разозлить. Я сказала: "Простите, я здесь случайно задремала. Я пойду в свою комнату". Он кивнул, но глаз своих так и не поднял. Должна заметить, и это замечание есть причина, по которой я так хорошо запомнила этот момент, что пока я сидела в кресле и смотрела на него, мне нестерпимо хотелось почувствовать его клыки на себе. Это желание настолько противоестественно, что, если бы в ответ на мою исповедь священник бы сказал, что мной овладели демоны, я бы ему поверила. Клянусь, если бы Рейджи посмотрел мне в глаза перед моим уходом, я бы бросилась к нему и попросила укусить меня. Но он не посмотрел. И я мысленно благодарю его за это. 16 ноября. — Рейджи-сан, что вас привело в мою комнату? Он сидел на моей кровати снова без пиджака, как в тот раз при разборе документов. — Я хочу побыть здесь ненадолго. Надеюсь, ты не против? — вопрос, не требующий ответа, его непринужденный голос ясно давал понять, что мое мнение здесь не в счет, а вопрос задан из соблюдения этикета. — Оставайтесь, если хотите, — мой тон получился недостаточно прислужническим, он мог посчитать это за проявление недовольства, следовательно, и высокомерия, но, к большому удивлению, я не заработала себе ни наказания, ни замечания, лишь его усмешку. Я легла в кровать и принялась за чтение книги. Комнату освещали лишь две лампы на прикроватных тумбочках. Рейджи стал раздеваться. Я хотела ему что-то сказать, но только я открыла рот, как встретилась с его уверенным и спокойным взглядом, которое выражало то, что он все уже решено в его голове и намерение бескомпромиссное. — Я лягу сегодня здесь. Ничего делать с тобой не собираюсь. Просто спать. — А...но почему здесь? Вы же можете и в... — я не договорила, потому что его удивленные от моего "зазнайства" глаза дали понять, что он не собирается объясняться дальше и мне недалеко до того, чтобы разозлить его. Я не знаю. Не знаю! зачем ему вздумалось остаться. Шутя, я могла бы предположить, что он пьян, мне правда показалось в один момент, что я чувствую запах вина. Он правда просто заснул. И когда обнял мою талию своей ледяной рукой, продолжал спать. И когда уткнулся носом в шею, все еще спал. Какое приятное чувство разлилось по моему телу! Я хотела обнять его крепко-крепко, ладонями взять его лицо и приблизить к своему, рассмотреть его черты, которые были теперь так близко. Но я не стала. Испугалась разбудить. Разбудить и разрушить это приятное мгновение. Почему оно приятное? Потому что в моей кровати мужчина и он обнимает меня? Или потому что это Рейджи? Я скорее склонюсь к первому варианту, потому что я не представляю, что у меня к Рейджи есть настолько глубокие чувства. Если они и существуют, то только очень неразвитые, чтобы от них рождалась такая сладкая радость. 17 ноября. Я не видела его весь день, кроме как за обеденным столом или во время школьных перерывов, которые можно вообще не считать, потому что он ни разу на меня не посмотрел и ни разу не заговорил, кроме того и люди мельтешили, не позволили мне рассмотреть его. Я заметила, что мой взгляд ему неприятен. И он холоден. Он почувствовал, что ночью мое тело его приняло со всей лаской платонической любви, и ему стало противно? Тогда мне очень жаль. Мне не хватает его компании, без него совсем тоскливо, одиноко, уныло, холодно. Я боюсь контактировать с его братьями, поэтому сижу в своей комнате. Мне не хватает запаха его парфюма. Я (как сумасшедшая) хотела проверить, остался ли его запах на подушке, но как назло, горничная поменяла сегодня постельное белье. Я никогда не была так разочарована из-за свежего постельного белья. 19 ноября. Меня затянула учеба. Рейджи потерял меня из виду. Он и не ищет встречи со мной. Наверное, моя компания ему надоела. 20 ноября. Мы встретились на кухне. Он готовил спагетти под томатным соусом. Я хотела помочь, он отказался. Но предложил порцию, потому что слишком много для себя приготовил. Замечу, он никогда не позволял мне попробовать его чай, но тут расщедрился. Было очень вкусно, а я была очень голодна, что делало его блюдо еще вкуснее. Может я сделала что-то не так, но он посмеялся, когда взглянул на меня. — Если будешь так нелепо есть, оставлю без еды, — сказал он, и как приятно было слышать его голос, не перебиваемый шумом школьных коридоров. Когда я мыла посуду, случайно поранилась о лезвие ножа. Он обратил внимание, взял меня за руку и слизнул выступающую кровь. Я замерла. Он посмотрел мне в глаза, в мои округленные, испуганные, ожидающие чего-то глаза. Его взгляд так серьезен, внушителен, он заманивает в бездну сожалений, самоистязания, но почему-то мне спокойно в этой бездне, и я хочу, чтобы столкновение наших взглядов длилось дольше пяти секунд, отчаянно хочу. ...Иногда лучше не думать. Я плохо его знаю. Я не смогу понять, что он ко мне чувствует. Я не должна накручивать и придумывать то, чего нет. Горжусь, что замечаю за собой глупости и вовремя пресекаю. Я не упаду в грязь лицом, Рейджи. 22 ноября. Я вспомнила тот день, когда он остался у меня. Теперь я пришла в его комнату (занести какие-то бумажки), и безумно хотела остаться тоже. Но я не имею такой власти. Что бы было, если бы я сегодня спросила, могу ли остаться? Согласился бы? Его ответ бы прояснил мне кое-что. Но я побоялась спросить. И почему я все время трушу? Мне следовало бы иногда вверяться риску, чтобы жизнь не была столь грустной от скуки. Но я получила больше, чем оплеуху за дерзкий вопрос. Он укусил меня. Он подошел, я прижалась к письменному столу, он схватил меня за талию, я положила руки на его предплечья, он укусил меня, я немного выгнулась в пояснице. Он не заметил моих движений, он не вкладывал в свои то, что я вкладывала. Для него этот момент — простой обед, для меня это совсем другое. Я приспосабливаюсь исходя из человеческих инстинктов. И то, что я делаю по воле чувств, считаю мерзким. Кто хуже: он или я? Для него это необходимое средство выживания, для меня игра инстинктами. Но его можно назвать деспотом, когда он наказывает, а я никогда не третирую таким образом людей. Так что, Рейджи: 2, Рика: 1. 23 ноября. Я совсем забыла, что обещала сжечь этот блокнот. А продолжаю ли я экспериментировать? 24 ноября. Я кое в чем не хочу себе сознаваться. Или я накручиваю? Но если меня так тянет к Рейджи, может это любовь? Я докажу, что нет, потому что это будет слишком смешно и больно, если окажется правдой.