***
1-2 декабря. Жажда мучила Рейджи с начала дня. По дороге в школу в лимузине ее аромат резко бил ему в нос, что доводило до головокружения. В школе он ни разу с ней не столкнулся. Она не выходила из своего класса, хотя раньше во время перемены часто гуляла по коридорам в сопровождении одноклассниц. Дома он снова упустил ее из виду. Лайто его отвлек, и он не успел сказать ей, чтобы она явилась в его кабинет. Рейджи не мог уловить ее аромат - он был слишком далеко. Его снова отвлекли из-за домашних проблем, и, пока он разбирался, жажда на время пропала. Даже когда все ужинали, и она снова была рядом, что он мог легко чувствовать ее, у него не было той душащей сухости в горле. Рейджи провел вдали от нее около шести часов. А потом жажда снова накрыла его. Он стал искать её, но долго ещё едва мог слышать ее запах. Наконец он добрел до библиотеки. Рика была в самой глубине стеллажей. Когда вампир подошел к ней, она вскрикнула от испуга. Такого ещё никогда не было. — Как досадно видеть тебя до ужаса напуганной. Ты как будто увидела монстра... — Простите, я... — Почему ты сидишь здесь? — Что? — Почему ты сидишь здесь среди стеллажей на полу с книгой, когда уже скоро должна готовиться ко сну? Ты избегаешь меня? — Вовсе нет. — Тогда почему ты не в своей комнате как всегда? — Надеялась, что книжная обстановка поможет настроиться, мне тяжело даётся анализ заданного романа. — Да к чёрту этот роман. И он набросился на нее. Глубоко прокусил ее тонкую шею. Рика опять издала крик. Как ему было приятно слушать ее крики. "Но почему она сопротивляется?" — думал он. Она пыталась вырваться, оттолкнуть его. Зачем теперь? Она никогда так себя не вела. Рика начала бесить его. — Прекрати дёргаться. Хочешь, чтобы я сделал больнее? Чем больше ты вертишься, тем глубже рана и сильнее боль. — Да неужели? — Ну и ну, вижу, ты осмелела..., — сказал он с усмешкой и снова укусил. — Мне это нравится. Хочется подчинить тебя. — Значит вам это нравится? — Ты дразнишь меня? А кишка не тонка? — прошипел он ей в губы, больно сжав запястья, что она крикнула ещё раз, хрипло, но нежно, и прикусила губу. Ему безумно понравилось это зрелище. Слёзы выступили на ее глазах. Она отворачивалась от него, боялась смотреть. — Бойся меня... сильнее, как можно сильнее. Напившись, он встал, и, недолго разглядывая беспомощную девушку, ушел, как будто потерял интерес. Она ещё долго не могла сдвинуться с места, чувствуя себя использованной. Слёзы текли по щекам, пелена была перед глазами. Место укусов жгло. А солнце провело первые свои лучи меж стеллажами, чтобы дать им полюбоваться на несчастную. Она придвинулась вперёд к лучам, устроилась под ними, легла на пол и закрыла глаза. Она думала о том, как она могла в то же время, когда ей было так больно и страшно, испытать удовольствие. Лучи были еле теплые, слабо освещали ее бледное лицо. Последняя ласка природы перед суровой зимой.***
3 декабря. На удивление я чувствовала себя сегодня хорошо. Рейджи-сан заставил меня вчера пить гранатовый сок почти каждый час. Может, это его способ извиниться? Я не разговаривала, не смотрела на него. Он хотел, чтобы я боялась, вот, Рейджи, я боюсь. Но сегодня вместе со слабостью ушел и страх. Я снова готовила на кухне — снимала стресс. В кастрюле варился ароматный глинтвейн. — Кажется, вино вам в церкви разрешали пить только в особые дни. — Но здесь же не церковь, — сказала я, повернувшись к нему лицом и улыбнувшись, он ответил тем же. — Хотите вам тоже налью? — Нет, спасибо. Я пришел не за этим, мне нужно поточить ножи. Каждый из нас занялся своим делом. Я не смотрела на него, полностью занятая приготовлением напитка. Когда он был готов, я с предвкушением приступила к питью. Вдруг Рейджи подошел ко мне и спросил, вкусно ли вышло. Я спокойно ответила: — Да, очень. Точно не хотите... Я не смогла договорить, так как он зажал пальцами мой подбородок, смотря на мои губы, влажные от глинтвейна. Мое сердце остановилось, а потом забилось в бешенном ритме, когда он облизнул их. — Да, довольно неплохо получилось, — сказал он и засмеялся. Упорно смотря в мои глаза около нескольких секунд, казавшихся вечностью и одновременно лишь мгновением, он повернулся к столу и взял только что отточенный нож. Он попросил меня протянуть ему руку. Я протянула. — Даже не спрашиваешь зачем, хм. Я не не люблю послушных женщин, — сказал он довольно и указал на стул, чтобы я села, а сам расположился напротив меня. Очевидно, что в следующую минуту он поранил мою руку. Когда я хотела ее отдернуть, он крепко ее сжал, из пореза выступила кровь. — Вкус твоей крови меняется. Почему? — сказал он, вовсе не обращаясь ко мне, а говоря как бы сам с собой. Он наконец слизал выступающую кровь, которую рассматривал с таким вниманием. Потом отложил нож в сторону и сказал: — Все же какая глупость использовать в этом случае нож, когда ты вампир. Можешь себе это представить? Он посмотрел на меня, наши глаза находились на одном уровне, я заметила это, так как чаще всего я смотрю на него снизу вверх. — Смешно должно быть, — ответила я наконец под его пристальным взглядом. После он помазал рану специальной мазью и забинтовал мою ладонь. — Почему вам нравится причинять людям боль? — спросила я. — Я не делаю это из прихоти, только когда это необходимо. Я ему не поверила. У него страсть к причинению боли, ему нравится видеть мучения людей, слушать их крики, смотреть на сделанные им раны. Он всегда готов найти повод для наказания. Ничтожный лгун. — Это тоже было необходимо? — указала я на руку. — Я кое-что проверял. — И это? — указала я на вчерашние следы. — Ты избегала меня, тебя нужно было проучить, — он склонился надо мной, поравнялся так, что наши взгляды были опять на одном уровне, — ты должна всегда быть рядом. Мне не хочется бегать и искать тебя по всему особняку, когда я хочу пить. — Почему, как вам кажется, моя кровь меняет вкус? Я ведь не изменилась, я не чувствую никаких перемен. — Ты в этом уверена? Подумай еще. — Я... подумаю, — сказала я неуверенно, желая закончить разговор, который сама же начала, поняв, в какое русло он перетек. Мое поведение стало странным с того момента, как я появилась здесь. Я не уверена всегда ли я была такой, потому что жертвой вампира я стала впервые. Откуда мне знать, изменения это какие-то или я всегда такой была? Но, основываясь на моем характере, можно сказать, что мои чувства сейчас совершенно мне не свойственны. — А мне кажется, тебе уже есть что сказать. — Я...я чувствую себя некомфортно в вашем присутствии. Я веду себя не так, как всегда... — Расскажи поподробнее, ты мне очень поможешь. — Зачем вам это? Разве вкус моей крови стал хуже? — Нет, он не стал хуже, наоборот, он стал лучше, но так не должно быть. Я с таким никогда не сталкивался. Так что ты должна мне рассказать в подробностях, ничего не упуская, что с тобой происходит, — он говорил серьезно, но меня не покидало ощущение, что он просто манипулирует мной ради забавы. — Я мало что могу сказать. Я плохо разбираюсь в физиологии, — его пристальный взгляд и такое близкое положение ко мне смущало, я пыталась отвязаться, — мне кажется в этом нет ничего особенного. — Ты чувствуешь жажду? — Нет. — Утомление? — Нет. — Хм... А влечение? — Что? Какое влечение? К кому? — Ну, может ко мне. Отвечай честно. — Н...нет. — Ты покраснела, — сказал он, улыбнувшись, а потом и вовсе начал открыто смеяться, — какая глупая, хахха...ты только взгляни на себя..ха... Шутка. Этим смехом он ответит мне, если я откроюсь. Почему я смеюсь вместе с ним? "Прекрати, Рика, уходи отсюда, беги от него, пока не навернулись слезы, я уже поняла, какая ты слабачка, не дай и ему раскусить тебя окончательно..." — вот, что я себе кричала. И я убежала. Замолкла. Встала. Отвернулась. Вышла за дверь. Убежала. И еще долго слышала позади себя его смех.