м а н и я

7 декабря. — Вчера наша маленькая девочка так исступленно кричала. Что наш Рейджи с тобой делал? — язвительно поинтересовался Лайто за ужином. — Ешь молча, — ответил ему Рейджи. Когда уже все вставали из-за стола, Лайто снова обратился к Рике, шепча ей в ухо, но она отмахнулась от него. Ей было неловко перед Рейджи за ту ночь, когда она повела себя так истерично, и ей хотелось поскорее забыть обо всем этом. Лайто же, казалось, не собирался останавливаться, и зашел в кабинет вслед за Рейджи. Но разговор зашел о другом. — Ты не замечаешь, что твоя жертва странно пахнет? — Значит, ты заметил. И что ты можешь об этом сказать? — Ее запах напоминает мне ту женщину, совсем как с одной жертвой Аято, забыл как ее зовут. — Да, это странно. Я слабо верю в совпадения. Я разберусь с этим. Позови ко мне Аято. От Аято Рейджи не смог узнать ничего путного. Он не сразу вспомнил бедняжку Юи, а когда "проскогрудая" наконец промелькнула в его воспоминаниях, он только мог сказать, что ее кровь была очень вкусная, напоминала кровь Корделии, его охватывала сильная жажда, пока она была жива, потом он очень взбесился и убил ее, а Канато сделал из нее восковую куклу. На этом все. Когда братья и Рика вернулись из школы, Рейджи попросил ее зайти к ней. — Перейду сразу к делу. Вчера ты говорила о каких-то галлюцинациях. Расскажи мне о них подробнее. Она сидела в кресле под его пристальным взглядом и чувствовала себя неловко от того, что должна рассказать о том, что считает чем-то незначительным теперь, хотя, когда она слышала тот женский голос, ей так не казалось. — Мне кажется, это было плодом моего воображения, поэтому не думаю, что этому стоит уделять внимание. Но, если вы просите, то я расскажу. Вчера во время пробуждения и перед сном я слышала странный женский голос. Словно кто-то говорил в моей голове, — но Рика не смогла продолжить, как-будто что-то ее останавливало. Рейджи подошел ближе и спросил: — Ты помнишь, что этот голос тебе говорил? — Нет, — соврала Рика, сама не зная зачем. Вампир устало наклонился и уперся ладонями о подлокотники кресла, закрыв Рике путь к отступлению, сам того не заметив. Его лицо приблизилось к ее, он смотрел прямо ей в глаза, пытаясь понять, врет она или нет, и если да, то зачем. Но он ничего не заметил. А Рика больше не чувствовала, что управляет своим разумом, она не заметила, как ее рука потянулась к его щеке и погладила ее, глаза туманно и желанно смотрели на него. Она расслабилась, потянулась, словно желая поцеловать, тихо прошептав в его губы его имя. Рейджи опешил. — Что ты делаешь? — спросил он, но не отстранился. Аромат крови и взгляд словно туманили его разум. Но Рика пришла в себя и сама резко отстранилась. — Что? Я не знаю... Ты так красив, что мне тяжело устоять перед тобой, — сказала она последнее предложение как не своим голосом, и придя в себя через секунду добавила, - Мне нужно отдохнуть... я не в себе... я пойду в свою комнату. Она ушла. Рейджи стоял один посреди комнаты очень озабоченный, но с рассеянными глазами. — Это пробуждение так влияет на нее? — спросил он сам себя, и вопрос так и остался без ответа. А в голове Рики тем временем мелькали обрывистые, несвязные слова. Она забежала в свою комнату, хлопнула дверью, словно таким образом пыталась избавиться от неизвестного голоса, и упала на кровать.

***

Рейджи поискал информацию о ней. Узнал, что она родилась в Китае, но о семье не было сказано в досье, только то, что родители погибли, а ее перевезли в Японию семь лет назад. Никаких имен. Эта информация ему тоже ничего не дала. Несколько дней он незаметно подливал ей разные яды, которые могли подействовать на вампира, но не на человека. Было опасно давать такие снадобья той, что находится на стадии пробуждения, но пробуждение было в самом зачатке, поэтому на нее не подействовало. Корделия внутри девушки была еще слишком слаба, поэтому на нее снадобья тоже не подействовали. — Расскажи мне о своей семье, — начал он в один день. — Семье? Зачем вам это, Рейджи-сан? Вряд ли вам просто интересно. В любом случае, моей семьи больше нет, — сказала она, смотря куда-то в сторону. — Не считай меня таким малодушным, вернее сказать, невежественным. Хотя это правда, что у меня есть особая причина... Я когда-то рассказывал о моей матери, расскажи и ты о своих родителях. Они погибли? — не отступал он. — Да, — ответила она, решив все таки раскрыться ему, — Меня никто не спрашивал о моей семье раньше... Они были хорошими людьми. Но погибли от рук завистливых, жестоких, подлых людей. Мой отец очень грамотно вел бизнес, развивал деревню, помогал жителям, немощным, как и моя мама, но никто этого не оценил. На наш дом напали, зарезали прислугу, маму и папу, моего маленького брата, ранили меня, разграбили дом и ушли. Я чудом спаслась, когда очнулась — была уже в больнице. Иногда я думаю, что лучше бы меня никто не спасал и я осталась там с ними, — здесь она тяжело вздохнула, глаза застыли на ворсинке ковра, но она продолжила: — Тетя не хотела возиться со мной, и меня отослали в церковь в Японии. Возможно, чтобы меня никто больше не нашел, ведь несмотря на доброту моего отца, врагов у него было много, так что переезд служил для моего же блага, так сказать... С тех пор я ненавижу завистливых людей, — закончила она, и на последнем предложении уже упорно смотрела прямо в глаза Рейджи. Ее взгляд был серьезным, даже злым, глаза блестели от только что выступивших слез. Она быстро пришла в норму, весь ее вид говорил сам за себя: ей больше нечего сказать и она бы никогда снова не хотела бы возвращаться к этой теме. Вскоре она вернулась в свою комнату. Села у туалетного столика, облокотилась на него рукой, подперла щеку и долго задумчиво смотрела в пол. Рейджи больше не знал, что делать. За неимением другого выхода, он решил списать все на совпадение, а ее поведение на пробуждение, пока время, может быть, не прояснит дело.

***

Голос Корделии не покидал Рику. Какая-то сила все время не давала девушке открыться Рейджи. — Ты тоже хочешь любви, Нингонг, — говорила Корделия, — я тебя понимаю. — Не называй меня так, мне больно слышать это имя, — просила Рика. На вопросы Рики Корделия не отвечала, но не потому что не хотела, а потому что не могла. Волнения Рики из-за любви постепенно помогали Корделии пробуждаться, становиться сильнее и быстрее завладевать телом девушки. Она своевольничала иногда, когда набиралась достаточно сил, как в тот раз, когда девушка потянулась к Рейджи за поцелуем. Рика в эти моменты смутно понимала, что происходит. Ей стало тяжело прислушиваться к себе. Рихтер не мог помочь Корделии, его убили еще при первой попытке реализации плана Евы. Карлхайнц стер из памяти сыновей все, что касалось сердца Корделии, Рихтера и пробуждения Юи. Поэтому, никто ничего конкретного не помнил. Теперь похожая ситуация разыгрывалась снова. Только теперь с другим Адамом, другой Евой и без Рихтера.