***
Рейджи поискал информацию о ней. Узнал, что она родилась в Китае, но о семье не было сказано в досье, только то, что родители погибли, а ее перевезли в Японию семь лет назад. Никаких имен. Эта информация ему тоже ничего не дала. Несколько дней он незаметно подливал ей разные яды, которые могли подействовать на вампира, но не на человека. Было опасно давать такие снадобья той, что находится на стадии пробуждения, но пробуждение было в самом зачатке, поэтому на нее не подействовало. Корделия внутри девушки была еще слишком слаба, поэтому на нее снадобья тоже не подействовали. — Расскажи мне о своей семье, — начал он в один день. — Семье? Зачем вам это, Рейджи-сан? Вряд ли вам просто интересно. В любом случае, моей семьи больше нет, — сказала она, смотря куда-то в сторону. — Не считай меня таким малодушным, вернее сказать, невежественным. Хотя это правда, что у меня есть особая причина... Я когда-то рассказывал о моей матери, расскажи и ты о своих родителях. Они погибли? — не отступал он. — Да, — ответила она, решив все таки раскрыться ему, — Меня никто не спрашивал о моей семье раньше... Они были хорошими людьми. Но погибли от рук завистливых, жестоких, подлых людей. Мой отец очень грамотно вел бизнес, развивал деревню, помогал жителям, немощным, как и моя мама, но никто этого не оценил. На наш дом напали, зарезали прислугу, маму и папу, моего маленького брата, ранили меня, разграбили дом и ушли. Я чудом спаслась, когда очнулась — была уже в больнице. Иногда я думаю, что лучше бы меня никто не спасал и я осталась там с ними, — здесь она тяжело вздохнула, глаза застыли на ворсинке ковра, но она продолжила: — Тетя не хотела возиться со мной, и меня отослали в церковь в Японии. Возможно, чтобы меня никто больше не нашел, ведь несмотря на доброту моего отца, врагов у него было много, так что переезд служил для моего же блага, так сказать... С тех пор я ненавижу завистливых людей, — закончила она, и на последнем предложении уже упорно смотрела прямо в глаза Рейджи. Ее взгляд был серьезным, даже злым, глаза блестели от только что выступивших слез. Она быстро пришла в норму, весь ее вид говорил сам за себя: ей больше нечего сказать и она бы никогда снова не хотела бы возвращаться к этой теме. Вскоре она вернулась в свою комнату. Села у туалетного столика, облокотилась на него рукой, подперла щеку и долго задумчиво смотрела в пол. Рейджи больше не знал, что делать. За неимением другого выхода, он решил списать все на совпадение, а ее поведение на пробуждение, пока время, может быть, не прояснит дело.***
Голос Корделии не покидал Рику. Какая-то сила все время не давала девушке открыться Рейджи. — Ты тоже хочешь любви, Нингонг, — говорила Корделия, — я тебя понимаю. — Не называй меня так, мне больно слышать это имя, — просила Рика. На вопросы Рики Корделия не отвечала, но не потому что не хотела, а потому что не могла. Волнения Рики из-за любви постепенно помогали Корделии пробуждаться, становиться сильнее и быстрее завладевать телом девушки. Она своевольничала иногда, когда набиралась достаточно сил, как в тот раз, когда девушка потянулась к Рейджи за поцелуем. Рика в эти моменты смутно понимала, что происходит. Ей стало тяжело прислушиваться к себе. Рихтер не мог помочь Корделии, его убили еще при первой попытке реализации плана Евы. Карлхайнц стер из памяти сыновей все, что касалось сердца Корделии, Рихтера и пробуждения Юи. Поэтому, никто ничего конкретного не помнил. Теперь похожая ситуация разыгрывалась снова. Только теперь с другим Адамом, другой Евой и без Рихтера.