Янус

— Сколько я спал, Хави? — Сегодня третий день, Бальд. Юноша медленно открывает ставшие вдруг слишком тяжелыми веки. Взору бледно-голубых и таких чистых искренних глаз предстает безоблачное небо, принявшее нежно-малиновый цвет, по которому, словно пушистые сладкие сливки, плывут молочно-белые облака, лишь с самых краев позолоченные лучами заходящего солнца. Маг, неся на руках бесчувственное, покрытое кровью тело принца, быстро прокладывает себе путь сквозь пышные заросли. Пока деревенские жители не очнулись от шока и не пробились сквозь барьер, поставленный чародеем. Рурука, стараясь не отставать, следует за ними. Приняв человеческий облик, рыжий юноша тащит в руках немногочисленные пожитки Хави и Бальда. Прочь от разрушенной деревни. Прочь от разъяренных, убитых горем поселян, готовых разорвать принца Аресвиского голыми руками. Принц поворачивается на бок, скривившись от боли в затекшей спине. Хави склоняется к нему, проводит длинными холодными пальцами по гладкой и такой мягкой щеке юноши. Бальд не пытается отстраниться, лишь как-то отрешенно смотрит в сапфировые омуты. Халвил оборачивается. Кажется, погони нет. Очевидно, поселяне не рискнули связываться с прославленным чародеем. Маг опускает измученное израненное тело друга на траву. Бальд стонет от боли, но не приходит в себя. Мокрые от пота темные пряди прилипли ко лбу, и Хави убирает их за уши. — Где Рурука, Хави? – безразличным голосом спрашивает юноша. Халвил пожимает плечами. — Не волнуйся, он скоро вернется. Мало ли, что пришло в голову священному зверю. Бальд кивает, чувствуя, как горечь сковывает железными тисками грудь, как боль встает невыносимым комом в горле, и, сливаясь с чувством полной безысходности, в бритвенно острой муке растворяется в невыплаканных слезах, скопившихся в уголках миндалевидных глаз. Халвил кладет ладонь на пышущий жаром лоб принца. Рурука подбегает к магу, и рубиновые глаза расширяются от испуга. — Забудь, — шепчет под нос чародей, и руку мужчины охватывает нежный серебристый свет, мягкой пеленой растекаясь по лицу неподвижного Бальдрига. Плотный серый туман окутывает голову юноши, стирая воспоминания, смешивая и путая между собой образы и звуки, отравляя запахи, искореживая прикосновения… Принося с собой такое сладкое, но столь ложное облегчение. — Прости меня, Бальд, — шепчет Хави, не убирая руку. Кролик с ужасом смотрит за магическим очищением. – Прости меня, это все я виноват, и только я. И только мне следует помнить об этой трагедии. Принц вцепляется руками в плащ Халвила, проливая горькие, безудержные слезы, содрогаясь всем телом и беспомощно хватая ртом воздух. — Бальд! Ну что ты, Бальд! Маг прижимает к себе юношу, словно любящая мать маленького ребенка. Бальда колотит, и Хави гладит принца по голове, плечам, спине… — Х-Хави, – всхлипывая, осипшим голосом произносит юноша. – Почему мне так плохо? Почему у меня такое ощущение, что я забыл нечто очень важное? Почему?! — Бальд… Хави чувствует, как цепкие пальцы принца сильнее стиснули его одежду на спине. Бальдриг утыкается лицом в грудь мага, и тот замирает, боясь пошевелиться, боясь даже вздохнуть. Постепенно рыдания стихают, и Бальд отстраняется от мужчины, избегая встречи с пристальным взглядом чародея. — Прости, пожалуйста… Я не знаю, что на меня нашло… Принц не успевает договорить. Хави накрывает его губы поцелуем, отчаянно прижавшись к юноше, не в силах ослабить хватку. Бальд чувствует, как язык мага проникает ему в рот, и зажмуривается, не пытаясь сопротивляться, отдаваясь чародею целиком и полностью. Хави отрывается от юноши, помутневшими глазами смотря тому в лицо. Принц, отчаянно краснея, старается не опускать взгляд, чувствуя, как возбуждение удавом скручивается где-то внизу живота. Маг яростно стаскивает с юноши одежду, не обращая внимания на жалостливый треск рвущейся ткани. Руки в отчаянной жажде прикосновений дотрагиваются до кожи на спине и груди носителя голубых кровей, губы мага покрывают поцелуями шею Бальда, то и дело спускаясь к впадинке между ключицами. Бальдриг тихо, но так сладко стонет, и вся выдержка чародея летит к чертям. Принц кричит, когда Хави быстро, слишком быстро спускается к его давно возбужденному члену и вбирает его в рот. Стоны вырываются изо рта юноши, и он даже не пытается их сдержать. В момент, когда Бальд уже готов был кончить, Хави выпускает его плоть, и вновь приникает поцелуем к искусанным губам принца. Тонкие длинные пальцы скользят по пояснице вниз, и юноша дергается, испустив невольный вздох боли, когда они проникают внутрь сквозь плотно сжатое колечко ануса. Халвил не останавливается, даже когда Бальд стонет сквозь плотно сжатые зубы, продолжая растягивать непокорное отверстие. В конце концов, маг притягивает юношу к себе. Бальд одним движением насаживается на член Хави, и крик тонет где-то в пурпурном темнеющем небе. Халвил начинает двигаться, неторопливо и осторожно, но принц сам наращивает темп. Стоны вырываются из груди обоих, смешиваясь между собой в какой-то невероятной музыке страсти. Бальд, вцепившись пальцами в плечи мужчины, кончает, с громким криком откинувшись назад и чувствуя, как маг последовал за ним, наполнив его нутро своим семенем. Обессиленный принц падает в объятия мужчины, дрожа всем телом и совершенно отрешенным взглядом смотря куда-то вдаль. — Мой, только мой. Мой, — шепчет чародей на ухо юноше, и тот закрывает глаза, чувствуя, что в более плотные сети он никогда не попадал прежде. Связанный по рукам и ногам, но купаясь в такой сладостной неге, принц Аресвиский чувствовал, что ему уже не вырваться, как бы он ни старался. Кажется, воздух в лесу, который окружал Селиасдейл плотным зеленым кольцом, насквозь пропитался каким-то иным, не свойственным человеку духом. Чем-то таким, что не найти в простых людских поселениях. Бальд, вдохнув полной грудью, перевел взгляд на Хави, что ехал на Кибе чуть поодаль от принца. Чем ближе подъезжали они к городу, тем удрученнее становился маг. Темные синие глаза как-то отрешенно глядели вперед, между бровями часто залегала задумчивая складка, а руки сильнее стискивали поводья, от чего конь возмущенно фыркал и глубже вонзал когти в покрытую мхом землю. Принц, опустил голову, сжав зубы. «Это из-за меня…» Пришпорив кобылу, юноша догнал мага, поравнявшись с ним. — Хави. Чародей, казалось, очнулся от минутного забытья. Вздрогнув, он перевел взгляд на Бальда, с лица которого, казалось, окончательно сошла вся краска. — Что? — Это из-за меня, да? Халвил перевел взгляд на узкую тропку, петляющую между деревьями перед ними, словно зеленая изворотливая змейка. Еще несколько верст, и величественный лес расступится перед громадой древнего города, выстроенного из белоснежного, не поблекшего и не утратившего от времени своего великолепия мрамора. — Что из-за тебя? – нарочито спокойным тоном произнес маг. Ничего не дрогнуло в его низком уверенном голосе, однако, это обеспокоило принца еще больше. Рурука тихо соскользнул с плеч Бальда. Очевидно, не стоило обременять сейчас юношу своим присутствием, таким лишним в теперешнем состоянии Бальдрига. — Хави, не притворяйся, пожалуйста. Почему у меня не проходит ощущение того, что я совершил нечто страшное? – горько проговорил принц, стискивая серебристую гриву лошади в руках. – И почему я не помню, как мы покинули деревню? Я что-то сделал, да? Я… — Бальдриг. – Маг слишком резко одернул юношу, не позволяя тому закончить. Приостановив Кибу, Халвил взглянул в нежно-голубые и такие красивые глаза принца, в глубине которых отражалось безоблачное небо. – Ты веришь мне? — Да… — Ты веришь, что я не стал бы ничего скрывать от тебя? — Да, но… — Так веришь или нет? Юноша обреченно посмотрел на мужчину. Может ли он соврать? А почему нет? Но принцу почему-то свято хотелось доверять магу, закрыв глаза на все подозрения, прокравшиеся в душу незваными гостями, и теперь скребшимися в ней маленькими острыми коготками. «Что же со мной такое?» — Верю. – «Вот и все, Бальдриг. Ты слишком плотно увяз в сетях». Хави положил ладонь юноше на плечо, и спустя мгновение на руке мага сомкнулись пальцы принца. Бальд не отводил взгляда, заглядывая прямо в сапфировые глаза друга, словно пытаясь что-то разглядеть за обсидиановой чернотой зрачков. Он не может врать. Конечно, нет! — Обещаю, скоро все закончится. Ведь ты мне веришь? — Верю. Искренне верю. Слишком наивно, как ребенок. Так, как не может позволить себе доверять кому-то наследник голубых кровей. Ты ведь не предашь меня, Хави? Останься со мной до конца, пожалуйста… Деревья, раскинувшие пышные зеленые ветви, тянущие корявые пальцы к путникам, медленно едущим по узкой тропке. Пышные, покрытые яркими красивыми бутонами кустарники, робко примостившиеся под мощными, покрытыми смолой, стволами. Все тот же пейзаж, так успевший опротиветь за столько месяцев странствия. Даже с трудом пробивающееся сквозь листву золото солнечных лучей не доставляет больше радости. Слишком долгий путь. Слишком уставшие душа и тело. Но вот лес робко расступается перед нависшей громадой города, и путникам предстает во всем своем великолепии Селиасдейл. Величественное, притягивающее под свои своды волшебников со всего света, хранилище древней магии. В центре города возвышалась Академия, скребя высокими шпилями небо, а от нее своеобразными окружностями выстроились остальные здания. Солнечные лучи отражались от белоснежного мрамора, и, казалось, будто город сам отбрасывает свет, яркой звездой полыхая на земле. Бальд прищурился, с немым восторгом взирая на это великолепие. Однако, Халвилу было не до восхищения привычным видом города. Маг, скосив взгляд, наблюдал, как троицу друзей постепенно зажимают в кольцо разведчики Селиасдейла. — Бесполезно пытаться скрыться от меня, — нарочито громко произнес Хави. Тотчас из кустов вышла дюжина человек в зеленых плащах и надетых на головы капюшонах. Рука принца потянулась к рукоятке меча, однако маг остановил его. — Мы знали, что наше присутствие не останется незамеченным, Халвил Хрофт, — негромко проговорил один из людей. Его капюшон был надвинут так низко, что скрывал лицо. – Что привело тебя вновь в эти края, снявший с себя позор ученик великого учителя? Хави невольно скривился от такого, однако сумел сдержать себя. — Мне нужно попасть как раз к моему великому учителю, — с долей неприкрытого сарказма ответил мужчина. Человек, разговаривающий с ним, едва заметно кивнул. — Следуйте за нами. — Генри, сиди тихо. — Мне страшно, Людвиг! — Цыц! Удаляющийся от двери топот ног по коридору, крики умирающих и раненных людей, звон метала, бренчание доспех… Маг отошел от двери, закрытой на все замки. Мальчик, плача от ужаса, вылез из-под кровати, под которой прятался все это время. Волшебник в нетерпении схватил принца за руку. — Не время паниковать, Генри! Только не сейчас! — Я не могу! Не могу, не могу, не могу! – прокричал мальчик, роняя слезы на воротник успевшей загрязниться рубашки. Людвиг хмуро, без доли сожаления, смерил Генри осуждающим взглядом. — Ты принц или кто? Отвечай мне! Ребенок поднял полные слез глаза на старика. Всхлипнув, маленький принц кивнул белобрысой головой. — Я не слышу! — Я принц! Принц Аресвиский! – прокричал Генри, глотая льющиеся из глаз прозрачные водяные дорожки. Людвиг нежно, по-отцовски обнял ребенка, и тот уткнулся носом в пропахшую чернилами мантию, вцепившись в нее ручонками. — Слушай меня, Генри. Внимательно слушай. От этого зависит, умрешь ты или нет, понимаешь? Принц, вздрогнув, кивнул. Маг говорил быстро, четко, и Генри едва успевал усваивать его слова. — В библиотеке между четырнадцатым и пятнадцатым стеллажами подойдешь к стене. От третей полки над полом нащупаешь пятый камень справа. Не перепутаешь, он больше остальных и темнее. Нажми на него, тебе откроется потайной ход в подземелье, которое имеет прямую связь с подвалами замка, где еще хранятся съестные припасы. Заблудиться там невозможно, в подземелье нет ветвлений. Оно длинное и широкое. Там ты спрячешься. Не волнуйся, втихаря ты сможешь воровать еду и питье, и, если останешься незамеченным, сохранишь себе жизнь до возвращения Бальдрига. Генри побледнел как полотно, губы предательски задрожали. В подземелье? Одному? Там, где нет света и тепла? Где нет солнца и голубого неба? Где по ночам так тихо, что отчетливо слышишь каждый свой вздох, и так страшно, что биение сердца будто эхом отдается от каменных холодных стен? Из ясных нежно-бирюзовых глаз хрустальным потоком полились безудержные слезы. Мальчик плакал беззвучно, сотрясаясь всем телом и зажмурившись. Людвиг ласково погладил принца по белобрысой головке, взъерошивая мягкие, словно пух едва вылупившегося птенца, волосы. — Не плач, Генри. Аресвис настигла беда, и ты должен стоически выдержать это. Ты просто обязан выжить, понимаешь? Мальчик кивнул, прижимая к лицу ладони так, чтобы старик не увидел опухших от слез век и дрожащего подбородка. — Успокойся. Вытри слезы, принц Аресвиский. Пока мятежники ушли из этой части дворца, я проведу тебя к библиотеке. — А ты не пойдешь со мной в подземелье? – Генри поднял взгляд на Людвига, сжимающего в руке пожелтевший от времени резной посох. Тот хитро улыбнулся в ответ. — Ты думаешь, старый маг будет скрываться? Нет, юный принц. Я не так стар и немощен, как кажется на первый взгляд. Ну, идем. Людвиг аккуратно приоткрыл скрипучую дверь. В коридоре никого, лишь со двора слышатся звуки битвы. Верные принцу люди все еще пытаются оказать отпор нахлынувшей, словно штормовая волна, армии Фелиаса. Маг, схватив мальчика за тонкое запястье, потащил за собой по темным коридорам. Факелы погасли, и дворец погрузился в мрачную темноту безлунной ночи. До библиотеки остались какая-то пара поворотов, но… — Вот они, маг и мальчишка! Те самые! Людвиг резко обернулся, закрывая своим телом Генри. К ним бежали два десятка вооруженных до зубов солдат, размахивающих мечами. Старик толкнул Генри по направлению к библиотеке, выставив вперед посох с ярко сверкающим кристаллом. — Беги, Генри! Беги же! — Убить мальчишку! Не дайте ему уйти! Магическая волна отбросила нападающих. Людвиг тяжело дышал, но все же продолжал твердить заклинания. Генри как можно быстрее побежал по коридору, не оборачиваясь. За ним было направились несколько человек, но были тотчас убиты мощным смертоносным наговором чародея. Один за другим солдаты падали, сраженные волшебством старого мага. Но все же силы были слишком неравны. Мальчик, не в силах больше выносить этого, обернулся. Меч вонзился в живот старика, и тот повалился навзничь, сжимая покрытый кровью клинок и все еще пытаясь вытащить его. — Нет!!! Добрые светло-голубые, но подернутые смертельной пеленой глаза остановили взгляд на принце. Губы слабо изогнулись в улыбке. — Беги… Вражеский меч отсек магу голову, оросив нападавшего кровью. Вопль отчаянного ужаса вырвался изо рта мальчика, застывшего посреди коридора, будто фарфоровая статуэтка. — Ловите звереныша! Маг теперь не помеха! Генри словно вышел из оцепенения. Развернувшись, мальчик побежал прочь от преследователей, проливая на ходу безудержные слезы. Еще один поворот, и вот она, библиотека. Двери широко распахнуты, словно приглашая принца войти внутрь. Не оборачиваясь, мальчик на бегу считает стеллажи. Вот он, заветный четырнадцатый. Юркнув в узкий проход между ними, принц падает на живот, пытаясь нащупать нужный камень. Преследователи уже слишком близко, и Генри со всей силы жмет на потайной рычаг. Кусок стены возле пола, взметнув целую тучу пыли, с треском отъезжает назад в сторону, и мальчик вползает в маленький темный проход. Какое-то шестое чувство напоминает Генри закрыть потайную дверь за собой, и принц наваливается всем весом на нее изнутри. Проход на удивление легко закрывается, и мальчик замирает, отчаянно прислушиваясь к звукам, происходящим снаружи. Голоса приглушенно доносятся из-за тонкой каменной кладки. — Куда он делся? — Не знаю, только что был здесь. — Твою мать, только не говори, что он исчез! Пинок. Очевидно, кто-то из солдат в сердцах отомстил стеллажу с книгами. Тяжелые тома с грохотом сыплются на пол. — Успокойся. Что нам нужно теперь сделать, так это доложить. Половину работы мы все же выполнили. — Да… Да, ты прав. Возвращаемся. Шаги, отдаляющиеся от потайной двери, и… тишина. Мертвая. Генри в паническом страхе бежит куда-то вглубь подземелья. Ни единого лучика света не пробивается под могучие каменные своды. Принц, спотыкаясь об какой-то камень, падает, по счастливой случайности не разбивая себе голову. Вот теперь мальчик не сдерживается, рыдая в голос и не заботясь о том, что его плач эхом отдается от стен. Людвиг… Людвиг пожертвовал своей жизнью, чтобы спасти его. Образ безголового старика все еще стоит у Генри перед глазами. Так страшно. Так горько. Так одиноко. Темные каменные своды с немым безразличием взирают на маленькое, сотрясающееся в рыданиях тело мальчика. Нет больше сил быть стойким. Просто нет.