Поймай меня, если получится

      Днем следующего дня Голованов собрал своих подчиненных и поинтересовался, что они уже выяснили. Шапошников начал докладывать:       — Мы провели обыск в квартирах, которые снимали Колосова и Шапошникова. В квартире Колосовой никакой собаки нет. Причем и вещей, по которым можно было бы догадаться, что в доме живет собака, тоже не обнаружено.       — Ни миски, ни…? — удивился Бубнов, и Шапошников подтвердил:       — Именно. Квартиру Колосовой хорошенько так отмыли перед тем, как покинуть. Там полный порядок. Следов крови нет, даже замытых. Окна тоже закрыты, продукты в холодильнике отсутствуют. А зимние вещи, кстати, на месте. Значит, скорее всего, Колосова уехала на время.       — Куда уехала, выяснил? — спросил Голованов. Шапошников кивнул в сторону Красавченко, тот доложил:       — Я связался с московскими коллегами, они сказали, что в Москву Колосова не приезжала. Полиция Долгопрудного говорит то же самое. У матери Колосова не появлялась.       — Вот тебе и болезнь матери, — неудовлетворенно буркнул Голованов. — А с квартирой Ульяны что?       — Андрей Борисович, квартира, где жила Ульяна, тоже без следов крови и беспорядка, — доложил Ветров. — И вещи там — только с потожировыми Ульяны Шапошниковой или Елены Каракиной. Потожировые обеих девушек были в основном обнаружены на верхней одежде.       — Мы еще заметили, что вся верхняя одежда на месте, — добавил Бубнов. — Зато летняя обувь и большая часть летней одежды отсутствует.       — Хочешь сказать, на юг поехала? — недоверчиво нахмурился подполковник. Бубнов неопределенно пожал плечами, а Кузьмин негромко произнес:       — Билетов на поезд или самолет на имя Любови Колосовой и Елены Каракиной никто не покупал. Камера во дворе Ульяны только одна, и она засняла, как в четверг вечером Ульяна садится в черную машину и спустя минут двадцать выходит оттуда. Распознать номера и лицо водителя мне не удалось, но, Андрей Борисович, мне кажется, я знаю, куда они поехали.       — И куда же? — поинтересовался взвинченный Шапошников. Кузьмин посмотрел сначала на него, потом на других коллег и ответил:       — Пока не могу сказать, но…       — Володя, что за дела? — возмутился Шапошников. — Как это не можешь сказать?       — Павел Ильич, скорее всего, Ульяну ищут из-за информации о наркотиках, — продолжал Кузьмин так же негромко. — Пока главный подозреваемый — Андрей Емельянов, учитель истории и обществознания в школе, где работает Инга и работала Ульяна. Он вполне мог застукать Ульяну за подслушиванием и расправиться с ней.       — Думаешь, Емельянов мог вот так запросто перепутать Ульяну с Еленой Каракиной? — усмехнулся Шапошников. — Они с Ульяной так-то в одном классе учились, а потом еще и встречались.       — Павел Ильич, по камерам видно, что Ульяна и Елена очень похожи, — гнул свою линию Кузьмин. — Вот, посмотрите. — Кузьмин включил сначала одну запись, потом другую, и все убедились, что сходство между девушками действительно велико. Ветров поразился:       — Но как они могут быть настолько похожи? Прямо как близнецы. Как они могут одинаково двигаться? Как они…       — Тош, Каракина же актриса, — напомнил Красавченко. — Видимо, достаточно талантливая, раз быстро научилась имитировать Ульянину походку. А одевалась Каракина в вещи Ульяны и красилась, как она, чтобы заставить всех думать, что она — Ульяна. Типаж лица-то у них похожий, хоть и не одинаковый.       — М-да, — протянул Голованов. — Володя, ты сказал, что узнал от Инги что-то про этого Емельянова.       — В принципе я все уже рассказал, но есть еще кое-что: Емельянов увлекается восточной историей, особенно китайской. Инга сказала, что он очень интересуется жуткими обычаями и пытками, применявшимися в прошлом в Китае. А Ульяна… — он запнулся. — Она как-то рассказала мне, что один ее бывший парень пригласил ее к себе в гости, затем связал и пытал щекоткой.       Пока Кузьмин говорил это, в его памяти всплыл ночной разговор с Ульяной, состоявшийся несколько месяцев назад. Только сейчас Кузя подумал, что это могло быть важно в их деле.       Кузьмин проснулся среди ночи. Рядом с ним в кровати металась Ульяна. Она что-то бормотала и дергала руками, а по ее лицу текли слезы. Кузьмин позвал её в надежде, что она услышит его и проснется, но все тщетно.       — Отпусти! — простонала девушка, отчаянно извиваясь. — Не трогай меня! Помогите!       Кузьмин включил ночник и принялся тормошить Ульяну, чтобы разбудить. Лишь через несколько минут его действия увенчались успехом. Когда Ульяна наконец отошла ото сна, она большими глазами посмотрела на Кузьмина, который в свою очередь внимательно рассматривал ее.       — Володя, — прошептала Ульяна и крепко прижалась к нему, — это ты… Слава богу…       — Все в порядке, — подтвердил Кузьмин и приобнял ее. — Кошмар приснился?       Ульяна закивала, продолжая сжимать его в объятиях. Кузя поцеловал ее в макушку и задумался. В последнее время Ульяне довольно часто снились кошмары. Кузьмин хотел было снова расспросить ее об этом, но потом подумал, что не стоит. Пусть Ульяна сама расскажет, если захочет.       Шапошникова закуталась в одеяло и теперь с тревогой смотрела на Кузьмина. Он снова молча прижал ее к себе, и они сидели так, пока Ульяна вдруг не спросила:       — Володь… Можно я расскажу тебе кое-что… шокирующее?       Кузя насторожился, начал предполагать, что же такое она хочет сообщить, но Ульяна начала, не дожидаясь его ответа.       — Мне все это время снилось, как один из моих бывших связал меня и щекотал. Не смейся, пожалуйста! — попросила она, заметив, что Кузьмин не успел скрыть невольный смешок. — Так можно вообще-то получить спазм дыхательных путей и задохнуться.       Услышав дрожь в голосе Ульяны, Кузя тотчас же посерьезнел. Тем временем Шапошникова продолжала:       — В старших классах я встречалась с одним парнем. Он был старше меня: мне было шестнадцать, а ему — девятнадцать. Он учился в колледже, а я — в девятом классе. Он мне показался очень взрослым, умным, классным… Не чета моим одноклассничкам тогда. — Она не смотрела Кузьмину в глаза, но все это время ощущала на себе его недоуменный взгляд. — Как-то раз он позвал меня к себе в гости. Сказал, чаю с тортом попьем, отметим успешную сдачу его курсовой. Я, наивная, думала, что мы действительно чай пить будем. Дура. — Ульяна закусила губу и застонала от неприятных воспоминаний. — Я уже почти сняла пальто, как вдруг он подхватил меня на руки и куда-то понес. Я закричала, начала просить отпустить. Он бросил меня на кровать, и я начинала догадываться, что он хочет сделать. — Шапошникова закрыла лицо руками. Спустя несколько секунд она все же отняла руки от лица и негромко продолжила:       — Но он придумал кое-что похуже. Он связал мне руки своим галстуком. Потом снял с меня колготки и связал ноги. Тоже галстуком. Когда я начала кричать и звать на помощь, он сунул мне в рот третий галстук — он их обожал, у него их много было — и крепко завязал его сзади. Затем… Затем навис надо мной и с улыбкой спросил: «Будешь хорошей девочкой?» — потом сам же и ответил: «Конечно будешь. Ты же любишь меня». А потом, — Ульяну аж передернуло от всплывающих воспоминаний, — он вдруг начал щекотать меня. Меня это и удивило, и напугало. Я всегда очень боялась щекотки. А Ренат — так звали того парня, — как оказалось, очень хорошо умел щекотать. Сначала он делал это медленно, легонечко, затем разгонялся и щекотал так, что я думала, что мое сердце не выдержит, и я умру. — Ульяна со страхом взглянула на Кузьмина — тот смотрел на нее. — Он чуть-чуть щекотал, затем прерывался, давая мне отдышаться, потом опять начинал. И так несколько часов. Ты не представляешь, что я тогда пережила. Мои крики, наверное, слышал каждый, кто был тогда дома, но никто, абсолютно никто не пришел мне на помощь. — Голос Ульяны задрожал еще сильнее. — Володя, это была самая настоящая пытка! Он пытал меня. Щекотал мои стопы — посередине, в самом чувствительном месте — и наслаждался моими воплями и рыданиями. Он пытался щекотать все мое тело, но, к счастью, ему не хватило конечностей для этого. Но… это все равно было очень больно! — Ульяна всхлипнула. — Он причинял мне боль и получал от этого удовольствие. А когда решил наконец отпустить меня, сказал, что пошутил, и еще так мерзко спросил: «Ты же никому не скажешь об этом?» Когда я не ответила — я так-то в шоке была, — он сказал, что я все равно не смогу ничего доказать. В итоге он отпустил меня и все. Больше я его, слава богу, не видела.       Ульяна продолжала всхлипывать, а ошеломленный Кузьмин молчал. Он и не подозревал, что кто-то может получать удовлетворение такими извращенными способами. Воображение Кузи нарисовало максимально красочную картину: взрослый парень нависает над юной девушкой, держит ее руки над головой, глядит в испуганные глаза, но тем не менее не реагирует на мольбы и крики. Также Кузьмин в деталях представил, как шестнадцатилетняя Ульяна отчаянно дергается и кричит в надежде, что ее страдания прекратятся, а ее парень лишь продолжает жестокую пытку, да еще потом говорит, что пошутил, и явно дает понять, что останется безнаказанным.       При мысли о том, что этот Ренат не проявил ни капли сострадания к неопытной и невинной девочке, которая искренне его любила и верила ему, руки Кузьмина сжались в кулаки. Пошутил он! А Ульяне теперь это снится в кошмарах. Шапошникова же, сидевшая сейчас рядом с Кузьминым, внезапно добавила:       — Он еще говорил что-то в духе «я тебя вот щекочу сейчас, а мог бы изнасиловать. Ты бы все равно ничего не доказала». Но я… Я и так вышла от него с ощущением, что меня изнасиловали.       — Что с ним стало потом? — шепотом спросил Кузьмин, хотя понимал, что Ульяне тяжело об этом вспоминать. Шапошникова тяжело вздохнула и все-таки ответила:       — После колледжа он уехал в Омск. Вроде ему там работу хорошую предложили. Думаю, он отстал от меня еще и потому, что я побывала у него «в гостях». Наверняка он этого и добивался — хотел поиздеваться надо мной. — Она прервалась, чтобы глубоко вздохнуть, а Кузьмин взял ее за руку. — А когда я училась в университете МВД и встречалась с другим уже парнем, я по глупости рассказала ему о своих злоключениях. И он… он однажды повторил это со мной. Даже рот мне не залепил — сказал, нравится, как я кричу. Впрочем, он тоже скоро исчез из моей жизни — переехал в другой район.       — Ульян… — Кузьмин никак не мог поверить, что рассказанные ему вещи произошли на самом деле. — Ты кому-то рассказала об этом тогда?       — Нет, — помотала головой Ульяна. — Никому. Даже дяде Паше. Я боялась, что моя семья скажет, что я сама виновата, не надо было встречаться с парнем старше себя. — Она смахнула слезы уголком одеяла и легла. Кузьмин провел рукой по ее волосам.       — Ты не виновата.       — Но я сама пошла к ним домой, — настаивала Ульяна, не справляясь с вновь наворачивающимися слезами. — К этим парням, я имею в виду. Это было крайне неосмотрительно, особенно во второй раз.       — Ты была совсем маленькой, — ласково прошептал Кузьмин и поцеловал ее. — Шестнадцать лет. Да еще и влюбленная. Разве можно оставаться рациональной в таких условиях?..       — Во второй раз мне было двадцать. Все равно я идиотка. — Ульяна прижалась к нему. — Правильно дядя Паша с мамой говорили — об учебе нужно было думать, а не о мальчиках, тем более взрослых. А я не послушалась, вот и получила.       — Ульяна, — Кузя лег рядом с ней и сжал ее ладонь, — мне жаль, что тебе пришлось пройти через такое. — Он повернулся к ней, и Ульяна увидела его серьезный и немного грустный взгляд. — Спасибо, что рассказала об этом.       — Ты мне веришь? — с надеждой и некоторым удивлением спросила Шапошникова. Кузьмин улыбнулся:       — Ну конечно верю. Зачем тебе придумывать такое?       Ульяна благодарно посмотрела на Кузю, а тот опять сжал ее в объятиях и поцеловал. Шапошникова вскоре успокоилась и теперь мирно поглаживала возлюбленного по руке. Она почти не жалела, что рассказала ему об этой травме. С того момента она, наученная горьким опытом, была вдвое более внимательной к так называемым звоночкам.       Теперь Ульяна тщательно следила за тем, что делают и говорят ее бойфренды. От Кузьмина она никогда не слышала чего-то грубого или похабного. Он ко всем был доброжелателен, и Ульяна понемногу расслабилась. То, что она все-таки рассказала Кузе эту историю, вполне можно было считать знаком того, что ее доверие к нему выросло. Ульяна была уверена, что Кузьмин ни за что ее не обидит сам и не даст в обиду другим. Шапошникова была уверена, что и она ни за что не причинит ему боль.       — Извращенец, — бросил Шапошников, выслушав историю, и брезгливо поморщился. Его коллеги были с ним солидарны. — Это этот Емельянов над ней так поиздевался?       — Не только. Первым был Ренат Брусникин. — В глазах Шапошникова проскользнули гнев и стремление прикончить мучителей племянницы сейчас же. — Десять лет назад Ульяна общалась с ним очень-очень часто, потом стала чаще общаться с этим Емельяновым, который, в свою очередь, очень дружен с Брусникиным. Кстати, Брусникин и Емельянов общаются с того самого момента, как Ульяна начала встречаться с Ренатом.       — Где этот Ренат сейчас? — спросил Голованов, желая скорее отослать подчиненных работать.       — С неделю назад приехал в Петербург. Зачем — неизвестно: остановился в гостинице, работу тут не искал. Вообще он в Омске прописан.       — Так, нужно его срочно допросить, — распорядился Голованов. — И Емельянова тоже. А что насчет учеников? Светловой и Пономарева?       — Я как раз собирался ехать в школу и с ними беседовать, — отозвался Красавченко, собирая документы и готовясь идти. Шапошников сказал:       — Что ж, раз Димка едет общаться с учениками, я пообщаюсь с их родителями.       Голованов заключил:       — Тогда Красавченко к школьникам, а Шапошников — к их родителям. Бубнов и Ветров, вы поезжайте к Брусникину и Емельянову и желательно навестите старшего сына Пономаревых. Как его там…       — Святослав, — напомнил Кузьмин, и Голованов, кивнув, продолжил:       — Володя, а ты пока отследи мобильники всех, кого будут опрашивать.       — Будет сделано, — откликнулся Кузьмин, и все разошлись работать.