Луна такая светлая

Эта ночь выдалась намного лучше, чем предыдущие, хоть на утро было всё так же холодно и мрачно. Сон был на удивление спокойный, впервые за долгое время, ведь постоянная нервозность и переживания не всегда давали возможность на нормальный отдых. Тем более в таком положении, прилечь где-нибудь под деревом, могло стать последним поступком в жизни. Скорее всего, находясь в закрытом помещении, волей неволей будешь чувствовать защищённость, нежели ночуя на промёрзшей земле. Помню как в первые дни войны, было так обидно осознавать что на нашей родной земле, многие люди кантуются в лесах словно какие-то звери, в большинстве случаев не имея шансов на выживание. Но впадать в утреннее отчаяние и раздумья я не собирался, по крайней мере сейчас. Слишком рано. Была бы моя воля, я наверное провалялся целый день под нагретым одеялом, но дела отлагательств не ждали, да и задерживаться здесь очень надолго было небезопасно. Первым делом нужно было обыскать оставшиеся дома, возможно повезёт и удастся разжиться чем-нибудь полезным. Было бы прекрасно найти лампу или же свечи для освещения, а то даже в дневное время в этих местах достаточно облачно и зачастую солнечного света не хватает чтобы разглядеть что-либо внутри помещения. Приподнявшись на локтях, передо мной предстала та самая комната, лишь сейчас выдалась возможность рассмотреть её получше. Некоторые вещи как я вчера заметил, действительно были перевёрнуты или передвинуты, наталкивая на печальные мысли о прошлых хозяевах. Холод сразу пробрался под одежду, только я откинул одеяло. Быстро окинув взглядом половицы в поисках валенок, попутно надевая полушубок, оказалось что и печь в доме присутствует, значит с холоду не помру пока, только нужно где-нибудь дровами обзавестись. Пройдя немного по комнате, ставя на места перевёрнутую мебель мешающуюся на пути, оказалось что здесь есть некое подобие кухни, хотя это громко сказано, так как был это угол около печи, где находился стол и шкафчик сверху, в котором даже осталась какая-то посуда, за исключением пары тарелок лежавшие острыми осколками на полу. По большому счёту это всё что было в доме. Имелся ещё и погреб слева от входной двери, который я не смог открыть, но с этим можно разобраться позже. Патронов мало, катастрофически мало. Я думал оставить винтовку пока в доме, но вовремя передумал, ведь даже с полупустым патронажем и оружием наперевес намного безопасней и... спокойней что ли. Разве что свою сумку я оставил в комнате, хоть там ничего особо нет, без неё всё-таки удобней. За дверью никаких посторонних звуков не слышалось, даже ветер не выл, тишина конечно несколько настораживала, но одновременно и не так страшно выходить. С трудом отворив засыпанную снаружи приличным слоем снега дверь, перед взором снова показался простирающийся безбрежный простор, словно белый мир лишённый горизонта. Что-то чарующее было в этом пейзаже и такое родное моему сердцу. Хотелось вновь ощутить себя счастливым и беззаботным мальчишкой, который до ранних зимних сумерек заигрывается с соседскими детьми, не переживая не о чём, кроме как ускользнуть от строгих выговоров матери за поздние гулянки по лесу. От таких воспоминаний становилось грустно на душе, но только они и скрашивали моё существование. Дома здесь находились близко друг к другу, но нужно было сначала обойти деревянный забор, чтобы найти незапертую калитку. Начал я по порядку, продвигаясь дальше к другим строениям. Первый на очереди дом был очень похож на тот, в котором я засел, разве что имелся при нём полуразрушенный сарай с которого я и начал свою «мародёрскую» деятельность. Ничего нужного я в нём не нашёл, что неудивительно. В доме примерно такая же картина, помимо посуды и различных элементов обихода сельской жизни, которые мне всё равно не пригодились бы. В следующих трёх домах была такая же история, ничего нужного. Хотя в одном мне посчастливилось отыскать несколько церковных свечей, чему я был несказанно рад. Все строения в которых я побывал, так походили друг на друга общими признаками, одновременно нося в себе свою неповторимую историю, которые к сожалению окончились не лучшим образом. Тоскливо становится, когда заходя в очередную комнату, видишь потрёпанного и пыльного, но наверняка любимого чьим-то ребёнком мишку, устремивший глаза-пуговки куда-то в пустоту, наверное надеясь стать снова кому-то нужным. Такая обстановка безумно удручала. Протаскаться так мне пришлось, около шести часов, задерживаясь на небольшие передышки от постоянной ходьбы по высоким сугробам. За это время один раз шёл лёгкий снежок, припорашивая мои следы, но он мне мешал не так сильно, как голодное урчание в пустом желудке. Усталость с каждым часом всё сильней отягощала плечи, плюс ко всему есть хотелось хоть волком вой. Так что пришло сомнение, что тушёнка припасённая на чёрный день доживёт до завтра. Сглупил я и в том, что сумку с собой не взял, так как на очередной из полок, чужого дома, стояли пыльные банки с какими-то соленьями, до которых к счастью не добрались немцы. Конечно я прихватил одну, как я в дальнейшем понял с вареньем, но нести все было глупо, так как я мог ненароком разбить их, в очередной раз напоровшись на что-то под снегом. Одной вполне хватит на несколько дней, а за остальными схожу в следующий раз, уже с сумкой, если конечно не уйду отсюда раньше. Перед уходом я отметил «вкусный» дом, поломав хлипкие доски забора рядом с калиткой, чтобы потом легче его было отыскать. Было на удивление тихо, даже создавалось некое ощущение покоя, словно всей этой борьбы за право жить не было вовсе. Но к сожалению война не молчит, она выступает отголосками земной дрожи от танкового хода противника и тенях самолётов в небе, которое давно потеряло свои краски видя что наделали люди, утратив свой человеческий облик. Путь до моего пристанища составил около часа, не беря в расчёт несколько минут на отдых. Постоянные нервы, переживания о чужих жизнях и недоедание, сильно сказывались на моём состоянии, как физическом, так и психологическом. Хотя я всегда уверял себя в том, что многим моим землякам приходилось гораздо хуже чем мне. Большую часть времени мы с отрядом находились в лесах, часто отрезанные от новостей, а по радиоустановкам передавали лишь указания. Ещё в сорок первом мы думали что силы наших войск помогут Ленинграду избежать ныне страшного положения, но к нашему ужасу противник оказался сильнее. Помню лицо Женьки когда он узнал о всех ужасах, творившихся в городе. Сам то он тоже оттуда, да и девушка у него там осталась с семьёй как я понял. Да что уж он, общего настроя как такового не было, а так вообще. Как подумаю какое количество не в чём неповинных людей гибнет и по сей день по чужой воле, становится так ужасно на душе, словно тебя самого заточили в холодном аду, где царит лишь смерть и голод, а в сердцах жителей поселились скорбь и безысходность страшной участи. Прорвёмся. Обязательно прорвёмся.

☽

Пока дошёл до дома, солнце уже практически перестало светить, уступая место вечерним сумеркам, из-за чего стало в разы холоднее. Между температурой в комнате и морозной улицей разницы было мало, так что следовало уже сейчас разобраться с печью. Дров в доме нигде не оказалось, так что покидав свои находки на стол, я снова отправился на мороз. Топора или ножа у меня не было, так что я двинулся в другую часть деревни, дабы разобрать чей-нибудь трухлявый забор, коих было не мало. Пройдя пару незнакомых домов, заприметив сухую древесину, еле-еле державшуюся на полуразрушенном сарае, я подошёл ближе к нему. Пару первых досок отломать труда не составило, затем уже нужно было потрудится. Удивительно что запасов дров в домах не было, означало это лишь то, что покинули люди эти места ещё задолго до зимы. Немного пробравшись ближе, чтобы набрать лежавшего в сарае сена для разжигания, вдруг что-то послышалось со стороны дома, будто бы внутри помещения кто-то уронил тяжёлый предмет. Мне подумалось что это просто игра воображения или же что-то просто сдвинулось в сарае, но нет. Я был уверен что там кто-то живой, ведь не могут вещи простоявшие много месяцев вдруг упасть. Неужели кто-то из парней, хотя... если это они, то почему не позвали, ведь наверняка из окна всё прекрасно видно. Значит немец. Тогда почему не стреляет? Гадать смысла не было, нужно было проверить самому. Положив дрова на снег вместе с сеном, я стал подходить ближе к дому, направляя перед собой винтовку. Хруст снега стал более отчётливым и громким на слух, ведь нужно было слышать каждый шаг со стороны моего оппонента, так как на сто процентов знать кто это не представлялось возможным. Попытка зайти внутрь провалилась, так как дверь была заперта изнутри. Сознание металось в догадках, наверняка немец, хотя это мог быть и кто-то из местных, испуганный приближением солдата с оружием. — Откройте дверь, я ничего вам не сделаю — достаточно громко произнёс я, надеясь что в случае если это кто-то из наших, то русский говор он точно поймёт, удостоверившись что я не солдат Вермахта. Тишину прерывает уже более отчётливый звук возни за стеной, подтвердивший о наличии человека внутри. — Я вас слышу и не уйду отсюда, пока не откроете — голос звучал намного грубее чем обычно, но после небольшой паузы смягчился — Я не буду стрелять — всё ещё надеясь что там наш, сказал я. Шорохи и скрип старых половиц, лишь более озадачили меня. Немец себя так не вёл бы, а наш и подавно. Пришла на ум идея с окном, но могу и сам об осколки пораниться. Значит можно прострелить замок снаружи, хоть штурмовать дом в планы и не входило. Отойдя на пару шагов назад, нацеливая оружие ровно в цель, прозвучал оглушающий выстрел, разнеся часть двери в щепки. Путь был открыт ценой драгоценного патрона, но делать уже нечего. Направив перед собой оружие, я прошёл внутрь, замечая капли засохшей крови в прихожей. Кто-то здесь уже не первый день и к тому же ранен. Немного помедлив и пройдя чуть дальше, было уже слышно чьё-то сбитое дыхание, так как дом был небольшой. Звук доносился за дверью, судя по всему ведущей куда-то в кладовку. Я так предполагал, потому что во многих посещённых мною домах планировка была схожа друг с другом, такие кладовые часто встречались, хранящие в своих недрах лишь ненужный хлам. Подойдя ближе, в нос ударил характерный металлический запах. В голове неожиданно всплыл аналог такой ситуации, в которой хищник улавливающий запах крови безошибочно настигает раненую жертву, обрекая её на смерть. На что я собирался обречь этого человека, это пока вопрос. Дверь снова была закрыта, благо не на замок и её можно без труда выломать. Это и вправду походило на некое подобие звериной охоты. Хищник возбуждённый запахом крови, идущий по его следу и жертва, обращённая в бегство, уходящая далеко не в спасительный лес. Выбить и так хлипкую дверь было не сложно, тем более с помощью приклада. Как я и думал это оказалась кладовая. Здесь не было окон, так что ориентироваться пришлось лишь на звук, плюс ко всеми улица стремительно погружалась в тёмное ночное пространство. — Выходи уже, как видишь смысла прятаться нет — произнёс я, направляя оружие в пустоту. — Nein(1)— голос прозвучал будто на выдохе, словно с трудом, но не теряя твёрдости. Я опешил, не осознавая ситуацию до конца. Были подозрения что это немец, но... почему не застрелил меня или хотя бы не напал на врага, не поверю что у них солдаты с голыми руками без оружия, а уж тем более без ножей ходят. Самим не раз приходилось удостоверятся в их наличии. Пройдя на голос, звучавший где-то с угла комнатушки, ещё сильнее ударил запах крови. Приглядевшись и наконец-то встретившись с виновником этого переполоха, я немного наклонился всё ещё держа винтовку перед собой, так как он сидел на полу согнув одно колено. Лица его я пока толком не рассмотрел, а вот глаза хоть и при скудном освещении исходивший от окна в той комнате, сияли волчьим блеском, давая знать что так он сразу на растерзание не дастся. В этой охоте жертвой оказался хищник.