☽
Проснулся я от бившего прямо в лицо солнечного света и от противной ноющей боли во всём теле. Всё-таки вчерашние прогулки по заснеженной по колено деревне давали о себе знать. Разлепить глаза удалось не сразу, веки словно налились свинцом, но когда я всё же это сделал, то сразу же вспомнил про немца. Быстро отвернувшись от стены и взглянув всё ещё мутными глазами в сторону печи. К счастью он был на месте, изменилось лишь его положение, сменившись на лежачее. В глаза сразу бросилась побагровевшая за ночь повязка, что навеяла не очень хорошие мысли. Печь давно перестала выделять тепло, но неплохо его сохраняла. Конечно лёгкие клубочки пара от тёплого дыхания всё же были, но сильного холода в помещении не ощущалось. Скрипя старой пружинистой кроватью, я поднялся на ноги попутно надевая полушубок с валенками. Очень хотелось есть. Было ощущение словно желудок уже прилип к позвоночнику, собираясь переварить себя же. Вопрос продовольствия нужно было как-то решать, иначе смерть от голода настигнет раньше, чем от нацистских пуль. На данный момент в запасах имелись тушёнка и банка с вареньем, что довольно таки неплохо, но к сожалению маловато, так как вчера нарисовался ещё один потребитель. Хотя пока оснований кормить немца не было, так что этот вопрос остался открытым. На глаза бросилась чужая сумка, содержимое которой я так и не успел посмотреть вчера. Подойдя и взяв её с пола, я принялся изучать содержимое. Перочинный нож, зажигалка, пара консерв, картонная коробочка с надписью «Aspirin» и алюминиевая кружка. Немцы ещё в начале войны отличались большей оснащённостью и снабжались намного лучше нас, так что почему бы сейчас этим не воспользоваться. Кстати тот всё ещё лежал на полу не подавая каких-либо признаков пробуждения, что странно. Неужели помер за ночь? Я так невзначай постучал той же кружкой о деревянную стену, чтобы проверить. Он всё-таки начал шевелиться, по-видимому пытаясь принять сидячее положение. После начал нервно озираться по сторонам, пытаясь найти источник шума. — А я думал ты сдох — не без усмешки было сказано, на что немец медленно глянул на меня — разлёгся понимаешь ни жив, ни мёртв. Всё ещё копаясь в сумке, я отложил одну банку консерв на шкафчик, закинув остальные находки под кровать. Открыв всё тем же ножом жестяную крышку, под языком начала обильно выделяться слюна. Запах мясных полуфабрикатов казался таким манящим сейчас, что желудок нетерпеливо заныл. После непродолжительной трапезы, я уже засобирался снова отправиться за дровами, но вспомнил что нужно ещё немцу с раной помочь, а то поди загнётся до моего прихода. Взяв ту же многострадальную простынь и сразу порвав её на несколько лоскутов, чтобы в дальнейшем не тратить на это время, я глянул на сидящего в углу немца. Тот уже не был таким напуганным как вчера, но стал более озадаченным. Возможно он не понимал моих намерений. Хотя даже если и понимал, то наврятли располагал какими-то важными сведениями. Такой расклад промелькнул в мыслях ещё вчера, ведь судя по форме это простой рядовой солдат, которому дают лишь чёткий план действий на грядущий бой, не считая нужным разглашать более значимые подробности. Точно утверждать пока рано, но в любом случае это их человек, чем-то он всё-таки должен быть полезен. Возможно он немного ориентируется в этой местности и мог бы помочь мне с продвижением. Конечно рассчитывать на чистосердечное сотрудничество было глупо, но в данном положении его дальнейшая судьба может оборваться с моей лёгкой руки и выбора у него нет. — Вставай давай — приказал я, беря его под руку и поднимая с пола. Чуть шатаясь он всё-таки уселся на кровать с трудом передвигая и так затёкшие конечности. Кровь пропитала старую повязку, но кровотечения уже не было, да и судя по ране, инфекция вроде не занеслась. — Зараза к заразе не липнет — усмехаясь произнёс я, прекрасно зная что он ничего не поймёт. Вообще с начала войны моё восприятие общения сильно изменилось, так как одиночество сильно давило. Разумеется были сослуживцы с которыми хоть и не часто, но можно было перекинуться парой слов. Не сказать что я очень общительный или вроде того, наверное даже наоборот, но всё-таки гораздо спокойней было осознавать что помимо меня есть ещё кто-то рядом. Конечно налаживать дипломатические отношения с немцем я не собирался, но говорить со стенами в одиноком доме было не лучшей перспективой, а так кто-то живой тебя слушает, хоть и не понимает. Закончив с перевязкой я примерно распланировал свой план действий на сегодня. Первым делом дрова, после забрать провизию, которую оставил вчера, а дальше... дальше я собирался сходить в близлежащие леса в надежде найти кого-то. Затея эта была не особо перспективная, но попробовать всё же стоило. Немец так и сидел с завязанными руками смотря себе под ноги. Думаю сбежать он не сможет, да и пару раз я всё равно зайду сюда когда буду те же дрова носить. Обломки забора я принёс оттуда что и вчера, разве что разломав ещё и несколько досок от старого сарая. Уже занося драгоценный запас в дом, взгляд выхватил крышку погреба, который я не смог открыть. Пришла идея заняться им сегодня, вместо того чтобы переться до того дома, возможно внизу что-то и осталось. Честно говоря поведение немца немного напрягало. Я ожидал от солдата вермахта несколько другого поведения. Например поток немецких матов или хоть какие-то возражения касательно его положения, а тут картина совсем иная. Смотрит на меня будто я не вижу, да сидит так выжидающе. Хотя с другой стороны раз сидит, значит бегать за ним не придётся, что очень даже хорошо, ведь пока до леса дойду и поброжу там, пройдёт не малое количество времени. — Сиди здесь и не рыпайся никуда — произнёс я смотря на немца, после чего тот отвернулся смотря в мутное стекло оконной рамы.☽
Путь до близлежащей чащи оказался не таким затяжным, так как вьюга успокоилась ещё вчера ночью. Лес встретил прикосновением заснеженных еловых лап и присущей этому месту тишиной, нарушаемой лишь хрустом снега под валенками. Я старался запоминать окружающий ландшафт и продвигаться как можно быстрее, так как хотелось вернуться засветло. Первое время просторы снежного леса ничем примечательным не выделялись, никаких тебе поломанных веток, следов или подобных свидетельств присутствия. Но бесцельное блуждание всё-таки дало свои плоды спустя полтора часа. Хоть снега и насыпало приличное количество, всё же увязнув в очередном сугробе я напоролся на что-то инородное, чуть было не споткнувшись. Было это что-то большое и я заметил... замёрзшую ткань. Страх скользнул ледяной змеёй от живота к горлу, хотя бояться было сейчас бессмысленно. Меня так испугала перспектива того, что под толщей снега я узнаю знакомые мне лица сослуживцев, что даже не хотелось смотреть, но раз пришёл значит надо принять пугающую действительность. Присев на колени я стал медленно расчищать налипший на трупе снег, положив винтовку подле себя. Просто не описать словами моё облегчение когда я различил несвойственную нашим солдатам тёмно-зелёную ткань шинели. Немец значит. Хоть от сердца и отлегло, но всё же при виде отнятой насильно жизни становилось печально на душе, даже если бездыханным телом являлся враг, творивший возможно куда более бесчеловечные вещи. Война на то и война, хочешь ли ты или не хочешь, тебя всё равно отправят бороться с теми кому ты ничего по сути плохого и не желаешь. Но сам же потом не заметишь как будешь топить собственный страх в чужой крови, переставая придавать какое-либо значение человеческой жизни. Просидев на снегу минут десять и с горем пополам всё-таки расчистив часть шинели покойника, я отыскал в её карманах лишь какие-то документы (судя по всеми этого немца), но внимание моё привлёк какой-то свёрток в этом же кармане перевязанный бечёвкой, плюс ко всему у него ещё и нож оказался. Оружие у солдата тоже наверняка имелось, но до него я уже не добрался. Задрав голову и окинув взглядом затянутое густой пеленой небо, я начал собираться обратно в путь, чтобы поспеть до сумерек, да и кто знает чем там мой сожитель занимается. Быстро покидав все находки к себе, я последний раз глянул на замёрзший труп как бы извиняюсь за такую вот кражу, но ему это всё равно уже без надобности.☽
Уже на подходе к дому, с неба начали падать пушистые снежные хлопья, потихоньку припорашивающие как мои следы, так и меня самого. Стоя у входной двери я немного прислушался к происходящему за ней, но так ничего и не услышав, просто зашёл внутрь. Было не так тепло как вчера вечером, но холода совсем не чувствовалось. Первым делом пройдя в комнату, я увидел расположившегося немца на кровати. Спит по видимому. Только вот с первого раза я и не понял, но приглядевшись заметил, что руки у немца были развязаны, а ведь я точно помню что связывал его ещё вчера. Хотя на что я надеялся, он ведь как-никак солдат, обычный кусок простыни в качестве верёвки для него не сильная помеха. — Гутен морген — повысил я голос, направляя на него оружие. Тот в свою очередь быстро озирается и говорит что-то на своём, видимо спросонья испугавшись моего появления. — Warum schreien? Ich bin nicht weggelaufen(1) — А ну тихо! Как развязаться то умудрился — задал я риторический вопрос опуская винтовку. Немец вроде как успокоился и принял сидячее положение, с трудом передвигая больную ногу. В принципе его мотивы были мне понятны, так как бежать в таком состоянии он не сумеет, да и куда? А так хоть нет сковывающего дискомфорта в конечностях. Кинув на него преисполненный злобы взгляд чисто для виду, я начал выкладывать свои «трофеи», выкинув сначала ненужные документы, нож и свёрток, содержимое которого я собирался сейчас изучить. Внимание немца привлекли лишь документы, так как я заметил как он недоумевающе смотрит на них. Немного покрутив их в руках, даже не смотря во внутрь я кинул их на кровать. Мне то они ни к чему. Несказанно везёт, ведь в свёртке оказалась половина хлеба, порядком зачерствевшего, но это не столь важно. Сразу вспомнилась та банка варенья, которую я припёр с другого дома и в голове вырисовывалось то, как можно на кусок хлеба намазать сладкое варенья, а если бы чай был то вообще рай на земле. Видать из-за прошлых голодных дней мой мозг и рисовал мне эти прекрасные образы, завидев такое изобилие. Для начала нужно растопить уже остывшую печь, благо дров я принёс больше чем вчера, так что можно не бояться остаться без живительного тепла. Растапливался я чуть дольше, потому что некоторые деревяшки не успели просохнуть, но немного погодя кирпичное строение всё-таки начало внутренне полыхать и делиться долгожданным теплом. За всем этим я и не заметил что немец что-то притих, он конечно и так сидел молча большую часть времени, но сейчас его вообще не было слышно. Оторвавшись от дров в печи я глянул на него. Тот сидел неподвижно и глядел в окно, сжимая те документы что я кинул. А вот теперь до меня дошло чего он так поменялся, наверняка знаком он с ним был, может и друзьями вообще были, ведь других отрядов в округе нет. Немного помедлив я направился к кровати, вытащив из под неё немецкую сумку и взял одну банку консерв. За окном уже стало намного темнее и лишь снежные хлопья выделялись на фоне потухающего неба. К сожалению часов в доме не имелось и ориентироваться приходилось лишь на естественные природные признаки и личные ощущения, но зная как рано темнеет в это время года, то было это достаточно проблематично. Съев примерно половину тушёнки с куском хлеба, я немного потупил в стену, несколько минут гоняя в голове ненужные мысли, после чего встал и поставил банку ближе к немцу, наверняка ведь голодный, а от меня сильно не убудет. — На, поешь немного — тот почти не отреагировал на мой жест доброй воли, разве что немного повернулся в мою сторону. — Wie bedeutungslos das alles ist. Er hat nicht einmal das Leben gesehen, weißt du?(2) — он немного покосился на меня, наверное обращаясь ко мне. — Ты говори конечно, но я всё равно ни черта не пойму. Повисло некое напряжение и я просто отошёл ближе к печке подкинув в топку ещё пару деревяшек.