What I've felt
What I've known
Never shined through in what I've shown
Never free
Never me
Metallica - The unforgiven
Нарцисса не едет с ним на вокзал, но приходит проводить в дорогу. Молча сидит в кресле, наблюдает, как он собирает вещи, небрежно бросая в открытый чемодан все нужное. Эльфы сложат потом. - Сынок, - зовёт из-за спины, когда он заканчивает и отворачивается к окну, не в силах видеть ее печаль. - Прости меня. Вздохнув, Драко заставляет себя обернутся и встретиться с матерью глазами. В очередной раз понимает, как тяжело ей врать - гораздо труднее, чем всем остальным. Поддерживать иллюзию контроля. - Это не твоя вина, - качает головой и на сей раз говорит то, что действительно думает. - И мой выбор, мам. Нарцисса внимательно вглядывается в его лицо, Мерлин знает, что ищет в нем, но, видимо, не находит. - Разве это выбор, милый? - спрашивает надтреснуто, и, конечно, права. Только это уже неважно. - Тут уж чем богаты, - преувеличенно бодро ухмыляется он, и тянется за мантией. - Мне нужно идти. Ты знаешь, он не любит ждать, - напоминает тихо. Тут же корит себя, видя, как страдание искажает женское лицо. Подходит, мягко прикасается губами к ее волосам. - Мне так жаль, - шелестом летят за ним вслед тихие слова, и он на мгновение замедляет шаг. Сосредотачивается и, перенося внимание на другие вещи, убирает их подальше вместе со своими эмоциями - на самые задворки сознания. Окклюменция – еще один старый навык, который он отточил за это бесконечное лето. Сентябрь наконец наступил, и это означает две вещи, знает Драко, пока идёт на напутственную аудиенцию с Темным Лордом. Пытки кончатся сегодня. А настоящее испытание только начинается.***
Утро перед отъездом в школу не задается с самого начала. За завтраком Мистер Уизли преувеличенно радостно сообщает, что им нечего волноваться - в целях безопасности поезд будет сопровождать конвой из авроров. Гарри хмурится, но ничего не говорит ни за столом, ни позже, только ходит до отъезда мрачнее тучи. Наверняка переживает, что столько людей в опасности из-за него. А ещё думает о том же, что и Гермиона: ничего уже не будет как прежде. Спецотряд ждёт у выхода из Норы и провожает до самого купе, возможно поэтому толпа на перроне встречает их маленькую группу напряжёнными взглядами и перешептываниями. Спасибо, никто из авроров не остаётся с ними. Только настроение все равно испорчено: гробовое молчание, сопровождавшее их всю дорогу на вокзал, никуда не девается. Рон сползает по спинке сиденья и, сложив на груди руки, пытается спать - или просто делает вид. Гарри напротив угрюмо ковыряет старую обивку, смотря в пустоту перед собой. Джинни садится рядом с ним и принимается изучать собственные колени, но, стоит поезду тронуться, не выдерживает и уходит в купе пятого курса. Мол, поздороваться. Гермиона пытается было читать, но вскоре ловит себя на том, что пять минут перечитывает один и тот же абзац. Раздраженно захлопывает и отбрасывает книгу на освободившееся место перед собой. Та делает кувырок в воздухе, на пол падает сложенное письмо, зажатое между последних страниц. Оно пришло неделю назад, вместе со списками вещей и книг на учебный год. Прямо как прошлогоднее. Поэтому Гермиона сразу догадалась о содержании: Маггонагал написала, что ее назначили старостой девочек. Джинни тоже получила новости - она и Невилл стали старостами Гриффиндора. Водя глазами по ровному почерку своего декана в тот день, Гермиона с удивлением обнаружила, что ничего не чувствует по поводу своего назначения. Прежние желания сейчас казались чем-то далеким и несущественным. Будто и не ее вовсе. От тягостной тишины спасает продавщица сладостей, которая стучится в купе. Недолго думая, Гермиона лезет в сумку за деньгами и просит три шоколадные лягушки. Вспоминает Люпина, который на третьем курсе по дороге в школу кормил Гарри шоколадом - тогда, как и сейчас, радость оказалась в дефиците. Гермиона надеется, что сладкое хоть немного расшевелит ребят, и расчёт верный - оба не отказываются от угощения. Только праздновать победу рано: Развернув свою лягушку, Рон меняется в лице и красочно ругается. С доставшейся ему карточки на них высокомерно взирает Люциус Малфой. - Поверить не могу! - возмущается он с набитым ртом. - Его арестовали как Пожирателя Смерти, но никто не потрудится убрать эту напыщенную рожу из «знаменитых волшебников и волшебниц»! - Возможно, старая партия? - предполагает Гермиона, пожимая плечами. Будь на карточке хоть сам Волдеморт, вряд ли это бы стало ее сейчас волновать. В конце концов, думает отстранённо, тот же Гриндевальд был в коллекции, хотя в своё время совершил немало магических преступлений. Рону она, конечно, этого не говорит. - Просто половина этой страны куплена чертовым папашей Малфоя, - с отвращением цедит рыжий, но лягушку все же доедает. Праведный гнев друга настолько искренен, что губы невольно растягиваются в улыбку. Гермиона поднимает взгляд на Гарри. Ожидает, что он разделит ее веселье, как частенько бывает, когда Рон психует по пустякам. Но лицо Поттера неожиданно ожесточается и становится сосредоточенным: - Малфой! - выдаёт наконец Гарри зло, как будто этим все объясняет. Гермиона напрягается, потому что уже сбилась со счета упоминаний слизеринца из его уст за последние дни. С именно такой интонацией - не предвещающей ничего хорошего. - Что Драко делал с тем странным шкафом и теми людьми? Как вы не понимаете? - начинает он снова уже набившую оскомину шарманку. - Это была церемония посвящения! - Прекрати, Гарри, - закатывает глаза Гермиона, уставшая выслушивать его подозрения, - я знаю, к чему ты ведёшь. - Он теперь один из них! - настаивает тот. Рон делает круглые глаза: - Из кого? Гермионе становится интересно, где были глаза и уши рыжего друга последнюю неделю. После их субботней вылазки в Лютный переулок Гарри только о Малфое и говорит. - Гарри считает, что Драко Малфой отныне Пожиратель смерти, - поясняет она, всем своим видом демонстрируя, насколько эта мысль кажется ей абсурдной. - Да ты сбрендил? Зачем Сам-знаешь-кому этот жлоб Малфой? - поддерживает ее Рон, после чего мальчишки продолжат спорить. Гермиона уныло откидывается на спинку сиденья, не желая дальше поддерживать этот бессмысленный разговор. Она так никому и не рассказала про ту случайную встречу в Лондоне в июле. А его внешний вид тогда и странное поведение вкупе с упаковкой успокоительных твёрдо убеждают Гермиону в одном: Малфой сейчас не в том состоянии, чтобы замышлять что-то серьёзное. Что же до последней догадки Гарри, это просто смешно. На кой черт самому темному волшебнику современности, держащему в страхе всю Европу, нужен подросток-шестикурсник в его элитной армии, думает Гермиона, смеривая Гарри сердитым взглядом. Но тот явно не понимает, насколько по-идиотски это звучит: - Слушай, его отец Пожиратель смерти! Все одно к одному! - продолжает доказывать он, кивая в её сторону: - Гермиона своими глазами всё видела. - Я уже сказала, что не знаю, что видела, - устало возражает Гермиона. Видимо, на ее лице написано слишком много, потому что друг взрывается. - Пойду прогуляюсь, - явно задетый их скептичностью, он вылетает из купе, хлопая дверью. - Ну вот, - разочарованно тянет Рон, сминая в руке карточку и бросая ее в мусор. - Думал, это будет неплохая тема, чтобы отвлечь его. - Люциус Малфой, Рональд? - сощурившись, уточняет у него раздраконенная Гермиона. - Ты вообще Гарри видел после нашего похода в Лютный переулок? Он всю неделю ходил хмурый, явно думал о том, что мы видели в Горбин и Берк! И при каждом возможном случае поднимал эту тему: «Малфой то, Малфой это, а как вы думаете, что замышляет Малфой». Неужели нельзя было не провоцировать? - Да мы только этим и занимаемся, - раздосадованно огрызается рыжий. - Тебя не достало? Никуда не лезем, сами почти не выходим, лишних вопросов не задаём. Ходим вокруг Гарри на цыпочках, чуть не пылинки с него сдуваем. Я задолбался, Гермиона. Я его друг, а не курица-наседка. И, если ты не забыла, мы во всем этом дерьме вместе! - А это вообще тут при чем? - недоуменно спрашивает она. - Да при том, что вы оба ведёте себя как долбаные придурки! - возмущается тот. - Сначала Гарри и эта его дурацкая манера брать все на себя, как будто это только его война! Теперь ещё и ты, лечишь меня, а сама не лучше! Что-то я не видел, чтобы ты пыталась замять тему или была с ним согласна, а я теперь виноват? У тебя теперь на все двойные стандарты, Гермиона! Сначала ты говоришь, что нам не надо лезть на собрания, а потом секретничаешь с Ремусом! Шляешься одна по Лондону, обсуждаешь дела ордена с чужаком! Ещё вопрос, на чьей стороне Крам, учитывая, кем был Каркаров. Сама же поддерживаешь идею проследить за Малфоями до той сомнительной лавки, а потом возмущаешься, почему Гарри подозревает его в чём-то. Думаешь, раз ты у нас мозг, то ни у кого, кроме тебя не может быть своего мнения? Ее злость лопается как мыльный пузырь, оседает горечью на языке. Рон отчасти прав. - Я всего лишь не хотела, чтобы мы разругались, не успев доехать до школы, - сокрушенно качает головой Гермиона. Рон недовольно бурчит что-то неразборчивое, в чем ей слышится «что-то не видно». Она пропускает его мимо ушей и виновато продолжает: - Знаю, все стало непросто, но я постоянно думаю о том, что дальше будет только хуже, Рон. И потому нам нужно держаться вместе, понимаешь? Не время ругаться. Прости, что вылила на тебя своё смятение. Не похоже, что ее извинения возымели эффект: Рон не отвечает и демонстративно смотрит на летящий вдоль рельсов пейзаж. Сверля взглядом рыжую макушку, Гермиона задумывается, что крылось за его словами о Викторе - ревность? Или это, или он правда считает ее ненадежной, что в любом случае осложняет их итак натянутые в последнее время отношения. Поэтому она решается прояснить ситуацию - и тяжело вздыхает, пытаясь подобрать верные слова: - Рон, насчёт…, - начинает она, но в этот момент дверь купе отъезжает и внутрь врывается.. Лаванда Браун. - Гермиона, Рон, привет! - сокурсница как-то уж слишком восторженно приветствует их и опускается на свободное место напротив. - Как прошли каникулы? - Э. Здорóво, Лаванда, - неловко отзывается Рон, - каникулы отлично. Что ты там говорила, Гермиона? - Да это так, ничего важного, - качает головой та, переводя взгляд с Лав на него и обратно. - Привет. - Ясно.. - растерянно говорит рыжий и в купе снова повисает удушающее молчание. - Ну, а как твои каникулы, Лаванда? - наконец вежливо спрашивает Рон. Глаза Браун загораются. - Ох, - вздыхает она драматично. - Просто ужасно. Представляешь, мы с мамой собирались поехать в Шотландию на все лето, навестить мою кузину... Дальше Гермиона не слушает. Подбирает брошенную ранее книгу и оставшуюся дорогу без особого успеха пытается вникнуть в текст, иногда поглядывая на однокурсников. Кажется, что рот Лаванды не закрывается ни на минуту, но Рон совсем не против поболтать. Через какое-то время он уже вовсю отвечает на вопросы Браун и под ее заливистый смех рассказывает про недавнюю игру в Квиддич с близнецами на заднем дворе. Гермиона никогда не была сильна в длинных разговорах ни о чем. Но почему-то именно сегодня она впервые жалеет об этом и мысленно просит Гарри поскорее вернуться в купе. Гарри не приходит.***
Драко спускается на платформу. В груди разливается тягучее, садистское удовлетворение от мысли про обездвиженного Поттера, который сейчас валяется под мантией-невидимкой на полу поезда. Поднимает голову. Огни замка приветственно перемигиваются во мраке над лесом. На тропе уже никого: все ушли вперёд. Он даже рад этому - после ареста Люциуса многие смотрят на него с подозрением и ненавистью, иногда с жалостью. Хогвартс-экспресс показал, что в школе будет так же. Гребаные идиоты, думает Драко со злостью, быстрым шагом двигаясь через опушку в надежде все же успеть на последнюю карету до замка. После дождя в воздухе стоит промозглая сырость - не самая приятная штука, чтобы идти до школы пешком. В итоге он даже нагоняет кого-то из отставших студентов. Раздраженно кривится, различая в темноте гриффиндорские мантии. Намеренно замедляет шаг - уж лучше одному в лесу, чем с ними в одной карете. Хватит с него и Поттера на сегодня. Фонари светят тускло, поэтому проходит какое-то время, прежде чем он узнаёт впереди идущих. Первой становится Грейнджер - это гнездо на голове не спутаешь ни с каким другим. Две рыжие макушки предсказуемо пылают в полумраке неподалёку. Олух Уизли внимает рассказам Браун, вещающей на весь лес какую-то несусветную чушь. Его сестра топает за ним за ручку с Дином Томасом. Грейнджер почему-то шагает в стороне и в общем разговоре не участвует. Драко с отвращением поджимает губы. Чертовы гриффиндорцы. Странно, что никто из них до сих пор не озаботился отсутсвием шрамоголового дружка, думает он весело, а потом облегченно вздыхает: повезло. На дороге их поджидают целые две кареты. Трое из гриффов - Грейнджер и оба Уизли - вдруг замирают. Замирает и Драко. Они видят их одновременно: огромные мрачные тени, ломкие и крылатые. Такие странно трогательные в своей печальной красоте. Фестралы. Компания впереди отмирает первой - под удивленные возгласы Браун и Томаса - те, очевидно, не заметили ничего необычного. Для них кареты по-прежнему едут сами. А ведь Блэк помер на их глазах, догадывается Драко, собирая воедино отрывочные факты, подчерпнутые на летних собраниях Пожирателей и из маразматических рассказов Беллатрисы. Они ведь были в июне в министерстве с Поттером - все трое, так что ничего удивительного. Пока он неспешно размышляет над этим и любуется видом диковинных созданий, гриффиндорцы наконец залезают в одну из карет, и она увозит их в замок. Драко выходит на свет. Подходит к фестралу - рядом с ним жмётся не запряженный в карету детёныш. Заворожённый, он протягивает руку и чувствует, как гладкий холодный лоб мелкого доверчиво утыкается в его ладонь. Что-то внутри застывает и проваливается вниз. Хочется рассмеяться в голос - он ведь никогда не был любителем и защитником животных, но вот, полюбуйтесь. Стоит как идиот один посреди леса и находит непонятное умиротворение в этом несуразном хрупком существе. После всего, что сделал. Забывая о том, что должен сделать. - Дурачина ты, - сам собой слетает с губ горький смешок, пока ладонь на автомате треплет детеныша по голове. - Нашёл, к кому подлизываться. Драко не замечает на себе пристальный взгляд Гермионы Грейнджер. Сидя в карете, та беспокойно оглядывается назад в поисках непонятно куда задевавшегося Гарри.***
Гермиона вся извелась. Судя по выражению лица, Джинни тоже как на иголках весь праздничный ужин. Распределение первокурсников давно закончилось, на столы уже подан десерт. Гарри все ещё нет. - Не волнуйся! Скоро он объявится, - легкомысленно уверяет Рон, не прекращающий что-то жевать с того момента, как сел за стол - будто не ел все каникулы. Гермионе же кусок в горло не лезет. - Прекрати лопать! - возмущается она. - Сколько можно?! Твой лучший друг пропал! - Успокойся, - огрызается Рон, победно указывая в сторону выхода из зала. - Он у тебя за спиной. Гермиона рывком оборачивается. - У него снова кровь, - расстроенно бормочет Джинни. - Почему он все время в крови? - На этот раз кровь его, - подмечает очевидное Рон, но Гермиона его уже не слушает, набрасываясь на пропавшего друга с вопросами: - Где ты был? - пытается выяснить она. - Что с твоим лицом? Но Поттер только раздосадованно отмахивается, кивая в сторону преподавательского стола - к кафедре медленно поднимается Дамблдор. - Потом, - отвечает шепотом. - Что я пропустил? - Шляпа призывала быть смелыми и сильными в это тяжелое время, - пожимает плечами рыжий. - Легко ей говорить, да? Она же шляпа! Пока директор начинает речь, Гермиона улавливает движение сбоку. Джинни тянется к Гарри, помогая стереть кровь под носом. Кстати, судя по ее количеству, тот совсем недавно был сломан. Какого Мерлина на этот раз приключилось, думает Гермиона взвинченно, обводя сосредоточенным взглядом зал. Дамблдор выглядит усталым. За лето он будто уменьшился в росте. Хотя, возможно, ей кажется. Возможно, все дело в общей обстановке. Напряжение и тревога витают повсюду, сгущают воздух Большого зала, и мрачные тёмные облака клубятся под волшебным потолком над их головами. Тревога и страх написаны на лицах студентов и преподавателей, когда они одно за другим поворачиваются к директору. Все, кроме Малфоя, вдруг понимает Гермиона, скользя взглядом по столу Слизерина. Тот безучастно пялится в пустоту перед собой. Перед глазами встает недавняя картина - залитая тусклым светом опушка. Удаляющаяся высокая фигура светловосого парня на фоне уходящих во мрак деревьев. И фестрал - еще совсем детеныш - ищущий ласку от его протянутой ладони. Интересно, о чем он думал в тот момент? Видел ли их впервые, как и она? Гермиона внимательно всматривается в хорошо изученное за годы вражды лицо. Всматривается с нарастающим удивлением, не находя в нем привычных вещей, которые давно стали неотделимы для неё от образа слизеринского хорька. Ни злорадства. Ни высокомерия. Ни злобы. Ни-че-го. Настолько ничего, что это лицо на мгновение кажется незнакомым. Видимо, поэтому даже красивым - правильные черты, острые линии скул. Наверное, дело в том, что Гермиона слишком долго рассматривает его, потому что Малфой вдруг будто чувствует ее взгляд. Вздрогнув, поднимает глаза и смотрит прямо на неё - так, что Гермиона чуть ли не давится тыквенным соком. Потому что в следующий миг он косится левее, подмечая рядом с ней Гарри и его разбитое лицо. А потом криво - одним уголком губ - и как-то ЗНАЮЩЕ улыбается. «Молчи, Грейнджер», всплывает в памяти опаляющий кожу шёпот, их странная, оставившая в голове одни вопросы встреча в Лондоне, её собственная странная реакция на его слова. Почему-то вдруг становится стыдно - за то, что так и не рассказала никому об их столкновении, будто послушалась. А ведь дело не в этом - просто было не до того, напоминает она себе. С Роном они еще несколько дней не разговаривали, Гарри постоянно ходил мрачнее тучи, все эти сборы в школу, да еще и её таблетки, о которых тоже пришлось бы рассказать друзьям. Разумеется, дело не в том, что она его послушалась, зачем-то повторяет Гермиона мысленно еще раз, и её вдруг буквально ошпаривает собственной ненавистью к сидящему за слизеринским столом засранцу. Признаться, она и сама не знала, что может так сильно ненавидеть - до удушающей, холодящей ладони, пускающей мурашки по позвоночнику спертости в груди. Малфой явно читает что-то в ее взгляде, потому что усмехается уже в открытую, многозначительно и весело. А потом, наконец, отворачивается, прерывая зрительный контакт и оставляя её буравить собственную макушку злым взглядом. Волшебные тучи над залом выплёвывают первую за вечер молнию, Гермиона с силой сжимает под столом край форменный мантии. Когда Дамблдор заканчивает говорить, она ничего не спрашивает у Гарри. Кажется, ей и без того ясно, откуда у него взялся разбитый нос в первый учебный день.***
Когда они сталкиваются после ужина у Макгонагалл, Гермиона даже не удивляется. Будто подсознательно знала все это время, что так и будет. Хочется только истерически рассмеяться: неужели её декан или Дамблдор настолько наивны, полагая, что это сработает. Она и Малфой - старосты школы. Годрик, храни Хогвартс. Расчёт, очевидно, на сотрудничество двух враждующих факультетов в лице префектов. На установление формального перемирия в школе на фоне приближающейся войны. В этом есть резон: она и Малфой - лучшие студенты своего курса. Оба имеют большое влияние на сокурсников. Если бы студенты увидели, что они могут работать вместе, то это могло бы помочь сгладить углы между Слизерином и Гриффиндором, хотя бы частично. Составление графиков дополнительных занятий и дежурств, собрания старост, походы в Хогсмид и другие межфакультетские мероприятия - организация всего этого требует от префектов работы в команде. Ну разумеется. Старосты школы с двух враждующих факультетов, это даже звучит красиво, думает Гермиона с досадой. Вот только их мнение по этому вопросу никто не спросил. У Дамблдора всегда было весьма своеобразное чувство юмора. Она даже рада, что ничего не съела за ужином, слишком переживая за Гарри: сейчас ее здорово подташнивает от нервного перенапряжения, которое принёс этот бесконечный день. Гермиона сверлит раздраконенным взглядом школьные туфли, что весело мерцают в свете факелов. Позволяет себе пропустить мимо ушей объяснения Макгонагалл по графикам дежурств. Скорее всего, как и Малфой: оба были старостами в прошлом году и хорошо представляют, как это делается. Оказавшись в кабинете и коротко поздоровавшись с профессором, слизеринец словно окаменел: сел на парту, стоящую у стены, расслабленно откинулся на стоящий рядом стеллаж, закинул одну ногу поверх другой, и с тех пор ни разу не пошевелился, уйдя в свои мысли. - К тому же, важно учесть, что некоторые старосты факультетов входят в команды по квиддичу. Например, Мисс Джинни Уизли у нас на Гриффиндоре. Её дежурства не должны выпадать на дни тренировок, - спокойно инструктирует Макгонагалл, будто не замечая молчание Гермионы и скучающий вид Малфоя. Будто ничего необычного не происходит. - Вы серьезно? - Малфой спрашивает это с уверенной, холодной насмешкой, будто перебил не своего преподавателя, а кого-то из сокурсников. Вопросительно изогнув бровь, смотрит на Макгонагалл в упор. Полностью игнорирует присутствие Гермионы. Профессор удивленно замолкает. Отвечает ему внимательным, тяжелым взглядом. В ее лице отчетливо проступает усталость - в заострившихся чертах, изломе поджатых губ и в россыпи морщин, что становятся заметней. - Потрудитесь пояснить свой вопрос, Мистер Малфой, - велит холодно после недолгой паузы. - А нужно? - раздраженно огрызается он, соскакивая с парты и делая небрежный взмах рукой в сторону Гермионы. - Вы не хуже меня знаете, почему это, - он с отвращением выделяет последнее слово, - не сработает. И Мерлин, он прав, думает Гермиона со злостью, наблюдая, как меняется лицо Макгонагалл - с возмущения на плохо скрываемое строгостью понимание. Происходящее напоминает идиотскую постановку, настолько бездарную, что даже актеры не верят сами себе. Ее декану, директору, годрик, да всей школе прекрасно известно, что они на дух не переносят друг друга с первого курса. Что если и могут подать какой-то пример студентам, то уж точно не мирного сотрудничества. Так что, кажется, хоть в чём-то она впервые в жизни согласна с Малфоем. В гробу Хогвартс видел такой тандем. - Это решение директора, Мистер Малфой, - холодно говорит Макгонагалл с таким видом, будто это все объясняет. Внутри Гермионы поднимается незнакомое раздражение - она всегда обожала преподавательницу трансфигурации и никогда не ставила под сомнения решения руководства школы. Но, Мерлин, они ведь уже не дети, чтобы принять это как достаточное объяснение для подобного абсурда. - Вы можете отказаться, - сверкнула глазами Макгонагалл в ответ на скептическое выражение лица слизеринца, которого тоже явно не убедило упоминание Дамблдора. Зло хохотнув, словно над одному ему понятной шуткой, Малфой криво улыбается: - Ага, как же. - В таком случае, Мистер Малфой, этот разговор окончен. И научитесь себя вести, с сегодняшнего дня вы представляете школу, - напоминает Макгонагалл раздраженно, но баллы со Слизерина почему-то не снимает. - На сегодня вы оба свободны, графики жду от вас к концу этой недели. По правде сказать, Гермиона тоже собиралась поднять этот вопрос, дождавшись, когда Малфой уйдёт. Но произошедшее отбило у неё всякое желание просить ответы. Неважно, чем руководствовался директор в своём решении, потому что менять его он не будет, разве что Гермиона сама не уйдёт с поста. А она, разумеется, не уйдёт. Не сбежит, не откажется от должности, о которой когда-то мечтала. Возможно, Дамблдор хорошо понимал это, выбирая префектов. Гермиона желает Макгонагалл доброй ночи и выскальзывает за Малфоем в опустевший коридор, во всех красках вспоминая сегодняшний ужин и разбитую губу Гарри. Возможно, завтра они и правда начнут - попробуют начать - сотрудничать, думает Гермиона, смеривая ненавидящим взглядом его силуэт. Пройдя несколько десятков метров вперёд, Малфой замирает и медленно разворачивается, будто откликаясь на исходящую от неё немую ненависть. Колкое предвкушение разливается вязкой горечью на языке. О да, у неё есть, что сказать этому засранцу. И, видит Мерлин, это вовсе не мирный разговор.***
You are scum you are scum And I hope that you know That the cracks in your smile are beginning to show Placebo - Fuck u
Стук идиотских каблучков за спиной не оставляет сомнений - Грейнджер идет за ним. Драко затылком чувствует её обвиняющий взгляд. Взгляд, так и не оставивший попыток прожечь в нем гребаную дыру ни в Большом зале, ни в кабинете старухи Макгонагалл. Сначала это даже повеселило: Грейнджер беззастенчиво пялилась, изучала его так тщательно, будто он был сложным параграфом в одном из ее ненаглядных учебников. Затем ему вдруг захотелось увидеть, как это пристальное внимание сменится привычными ненавистью и отвращением. Чистыми, не замутнёнными той херней, которую он получал от других. Настоящим презрением вместо мутной смеси из страха, подозрения, скрытого или явного восхищения, что щедро выливалась на него чуть ли из каждого встречного. Грейнджер, в отличие от них, умела смотреть отрезвляюще, отчего внутри снова не оставалось никаких сомнений в том, кто он. Умела смотреть так, что это отвлекало. А Драко сейчас как никогда был рад любому отвлечению. Вот почему он намеренно вывел ее из себя в Большом зале, дав понять, что это он приложил руку к расквашенному лицу Поттера. Грейнджер повелась так восхитительно предсказуемо. Ему даже не пришлось прикладывать усилий, слишком отработанным у них был этот сценарий. Эпатажная пакость с его стороны - и неизменно ханжеское презрение с её. Сценарий, который ни разу не разочаровал его. Грейджер повелась в Большом зале и, разумеется, всё ещё горела праведным гневом, со странным удовлетворением отметил он, вслушиваясь в звуки ее быстрых шагов. Даже их эхо звучало возмущённо. В его жизни осталось слишком мало предсказуемых вещей, чтобы не найти в этом упоительную отдушину. Какая удача, что время отбоя уже прошло, думает он, останавливаясь посреди пустого коридора. Демонстративно медленно разворачивается. Одно бессовестно затянувшееся мгновение они молча смотрят друг на друга. И в этом молчании понимания, пожалуй, гораздо больше, чем того требуют обстоятельства. Больше, чем они могут себе позволить. Впервые за этот день Малфой присматривается к Грейнджер внимательно. Тут же вспоминается Лондон: маггловская аптека, её такое же маггловское, мокрое тряпье, блестящие от влаги волосы и лицо. Воды так много, словно девчонка только что вынырнула из Черного озера. Он хорошо запомнил своё удивление: в тот день, как и в другие дни летних каникул, с неба лило. Но чтобы так промокнуть, нужно было долго стоять без зонта под дождём. Это совсем не вязалось с образом рациональной правильной заучки, который Грейнджер всегда ревностно поддерживала. Да и видок у неё был тогда чумовой: осунувшееся лицо, лихорадочно блестящие глаза. На секунду ему даже показалось, что он смотрится в зеркало, таким потерянно-напуганным было их выражение. Но ощущение исчезло, как только взгляд янтарных глаз ожил, вспыхнул подозрением, стоило ей узнать его и прочитать название на свертке в его руках. Сегодня Грейнджер выглядит иначе, можно сказать, как обычно. Расправленные плечи, прямая спина и высоко вздернутый подбородок. Глаза сияют привычным презрением, колким, ледяным. И всё же он сам не может понять, за что цепляется в её лице, почему оно кажется не таким, как прежде. Что возвращает его назад в тот странный день в Лондоне. Драко никак не может понять, какого хрена он развернулся, чтобы вступить в привычную перепалку, но вместо этого как баран пялится на неё, пытаясь залезть грязнокровке в голову. - Только попробуй еще раз, Малфой, - неожиданно тихо говорит она, но голос дрожит от переполняющих его эмоций. - Только попробуй еще раз сделать что-то Гарри. И я не посмотрю, что ты - нет, что я - староста. Что нам положено работать вместе. Её слова, предупреждающий тон, внешнее спокойствие - все это нарушает сценарий. Грейнджер могла кричать на него, могла оскорблять или пытаться отчитывать, могла игнорировать - без особого успеха. Все это она делала не раз, часто до посинения. Грейнжер никогда не угрожала ему и сейчас, вероятно, чувствовала себя чертовски уверенно. Просто. Блядской. Королевой. Драко расхохотался. У него не было сомнений, что девчонка говорила искренне. Только после тренировок с Беллатрисой, летних собраний и аудиенций с Лордом, её неожиданные угрозы звучат как мышиный писк. - И что ты сделаешь, Принцесса? - он обкатывает удачно подвернувшееся обращение на языке. Произносит его медленно, с подчеркнутой издевкой. С удовольствием наблюдает, как её передергивает от отвращения. - Обезоружишь меня? Нажалуешься Макгонагалл? Натравишь на меня свою армию недоумков? Рука с зажатой в ладони палочкой взлетает вверх. Её кожа даже в желтом приглушенном свете пламени кажется слишком бледной, костяшки напряжены, пальцы слегка дрожат. Драко мажет по ним полным скуки взглядом и, демонстративно не доставая рук из карманов мантии, ехидно смеется. - Ну давай, Грейнджер. Порадуй свою ненаглядную старуху дуэлью старост в первый учебный день, - ведомый мрачной уверенностью, он делает резкий шаг вперед, упираясь грудиной в кончик её палочки. - Всё так же прячешься за чужими спинами, да, Малфой? - выплевывает презрительно. - Так вот, однажды это тебя не спасёт. От этих слов что-то животное поднимает голову и дергается внутри. Рывок - на чистых инстинктах. Драко даже не успевает обдумать, что делает, когда с легкостью перехватывает маленькую руку, заламывает её назад и, развернув грязнокровку, прижимает её к себе спиной. Её дыхание учащается от шока. Он слушает его, пока ведет пальцем вниз по тонкому запястью - аккуратно, почти ласково, прежде чем грубо сжать кисть, заставляя выронить палочку. Стоит отдать ей должное - Грейнджер не верещит и не пытается вырваться - будто тоже прислушивается к чему-то в нём, или в них обоих. Пытается найти объяснение происходящему. Обнаружить точку, ключевой момент, в котором привычный сценарий дал сбой. Её палочка падает на мраморный пол. Звук разносится эхом, выводя Драко из ступора. - Когда это случится, - шепчет он ей на ухо, убирая волосы назад тем-самым-лондонским жестом и испытывая при этом острое ощущение дежавю, - не забудь закинуться своей маггловской дрянью впрок, грязнокровка. На случай, если из нас двоих прятаться придётся тебе. Она дергается, тоже отмирая, и он разжимает хватку, позволяя ей отшатнуться. - Ублюдок, - выплевывает девчонка со злобой. - Сам же сидишь на этой самой дряни, как ты выражаешься. Я видела название лекарств, Малфой, и то, как ты в них вцепился. Мне еще тогда стало интересно, не стыдно тебе, чистокровке, пачкаться о магглов? - Не понимаю о чем ты, - Драко разводит руками в показном недоумении, улыбается с издевкой. - Видимо, у тебя совсем крыша поехала, Грейнджер. От твоих учебников. Или от общения с идиотами. Она вдруг замолкает и снова смотрит так. Внимательно. Изучающе. Будто наблюдает за непонятным, незнакомым явлением. Будто ничего особенного не случилось. Наконец, выдает совершенно неожиданное: - Слизерин и Когтевран. Видимо, у него слишком удивленное лицо, потому что Грейнджер раздраженно поясняет: - Графики дежурств, Малфой. Когтеврана и Слизерина, плюс графики тренировок их команд по квиддичу. Составь свою часть к среде. Можешь оставить в офисе префектов, чтобы нам не пересекаться. Я заберу, подгоню со своей половиной и отдам Макгонагалл. - Ты, глупая су..- он пытается выразить свое охерение по поводу её командного тона и внезапной смены темы, но грязнокровка нетерпеливо перебивает его. - Слушай, я тоже не в восторге от этой ситуации, и ты - последний человек в школе, с кем бы мне хотелось работать. Но, раз уж от этого никуда не денешься, тебе придется выполнять свои обязанности. Не хочешь - валяй, но будь уверен, я не постесняюсь пойти к Макгонагалл и так ей и передам, и тогда можешь попрощаться со значком префекта, Малфой. - Сука, - всё же заканчивает Драко свою фразу. Её холодная улыбка сообщает ему, что он зря сотрясает воздух. - Доброй ночи, Малфой, - звучит официально и вызывающе одновременно, и только горящий взгляд выдаёт её внутреннее напряжение. А потом звук ее поспешных шагов растворяется в глубине коридора.