Не смотри вниз

Драко не знает, сколько стоит там, неподвижный, скрытый надежным покрывалом ночи, что дышит сыростью и лесной прохладой ему в затылок. Аппартация по родовому коридору, в отличие от обычной, происходит бесшумно, поэтому Грейнджер не слышит его и не оборачивается. Продолжает свою немую медитацию перед костром, не замечая его присутствия. Зато его чувствует Кена - всего через несколько минут материализуется рядом, будто сумасшедший художник делает на угольно-черном полотне несколько резких мазков, выдергивая хрупкую фигурку домовика из темноты и заставляя стать настоящей. Эльф привстает на носках, явно собираясь что-то сказать, и Драко садится на корточки, наклоняет к ней голову, весь обращаясь в слух. Почему-то не хочется разрушать висящую в воздухе тишину и выдергивать девчонку из транса, выдав свое присутствие. - Мисс отказывается от еды, - рассказывает домовик ему на ухо приглушенно. - Только на третий и пятый день взяла хлеб. Не пьет ничего, кроме воды, которую набирает из колодца. Практически не заходит в дом, лишь под утро на насколько часов. Не принимает ванну, и наверняка очень мерзнет в своих вещах, особенно по ночам и вечерами - пока сидит здесь, набродившись по поместью, - добавляет расстроенно. - Не берет ни одеяло, ни чай - каждый раз отодвигает чашку подальше, а плед сворачивает и оставляет на кресле. Драко хочется закатить глаза. Ну конечно. Принцесса гриффов, черт бы ее подрал. Ходячее злоебучее упрямство, гордость и что там ещё исповедуют красно-золотые придурки. Ах, да. Идиотизм. Видимо, им Грейнджер тоже-таки успела заразиться от дружков перед отъездом из школы. - Откуда у неё столько дров? - спрашивает Драко негромко, провожая взглядом высокие языки пламени, пляшущие в воздухе. Жар долетает даже досюда - а ведь он стоит в десяти метрах, не меньше. - Упавшие деревья в саду и на границе с лесом, - объясняет Кена. - Обломки хозяйственных построек за поместьем и оранжереи, господин. Некоторые обрушились этой зимой, поэтому сейчас там есть, что взять. Мисс таскала их сама, но я помогла отлевитировать самое тяжелое, потому что она себя не щадит. Раздражение, вскипающее внутри, кажется, готово плеваться ядом во всех вокруг. - Надо было дать ей замёрзнуть, тогда бы Грейнджер давно зашла в дом и перестала бы валять дурака, - зло возражает он и уже собирается подняться, когда домовик добавляет, несогласно качая головой. - Мисс поранила руки, господин, - в негромком голоске искренняя обеспокоенность. - Когда разбирала обломки и пыталась волочь их по земле. Нехорошие ссадины, глубокие, но залечить не позволила. Может пойти заражение или останутся шрамы, если так оставить. Этого оказывается достаточно, чтобы Драко потерял терпение. Тяжело вздохнув, он резко поднимается и выходит на свет рядом с ней, заставляя девчонку вздрогнуть и испуганно вскинуть голову. Выглядит она просто ужасно. Взлохмаченные больше обычного волосы выбиваются из капюшона теплой мантии, в которую она кутается. Сама мантия в мелкой крошке от мха, древесины и листвы. Высокие ботинки в грязи настолько, что в них с трудом узнаются те самые, в которых она была на хеллоуинской вечеринке - с того дня, по ощущениям, прошла тысяча лет, не меньше. Ладони перемотаны каким-то тонким белым тряпьем, сквозь которое проступает кровь, а пальцы серьезно ободраны в нескольких местах. Но хуже всего чернющие глаза на бледном лице, выделяющиеся еще больше за счет темных пятен от недосыпа под ними. Если бы не её испуганное выражение, Драко бы решил, что на него из-под капюшона мантии смотрит инфернал. Приходит в себя первой, как ни странно, именно Грейнджер. Чуть кашлянув, прочищает горло и говорит сиплым, отвыкшим от разговора голосом явно сворованную у него реплику: - Отвратительно выглядишь, Малфой, - и, поймав его оценивающий прищур, ядовито улыбается. - Приятно видеть, что поездка домой пошла тебе на пользу. Все его намерение взять девчонку за шкирку и в очень неласковых выражениях выяснить, какого хера она тут устроила, улетучивается, оставляя после себя пресную опустошенность и неуместное беспокойство за неё, которое Драко гонит прочь как заразу. - Ты сейчас сжигаешь мое поместье, Грейнджер, - говорит ей обвиняюще, переводя тему, но почему-то на губы лезет усталая улыбка. Взмахом палочки призывает валяющееся рядом бревно и садится рядом. - Купишь себе другое, - фыркает она пренебрежительно, тряхнув волосами. - Эти развалины все равно уже не подлежат восстановлению. Если, конечно, не сядешь в Азкабан раньше, - добавляет доверительно. - За похищение и удерживание несовершеннолетней волшебницы без ее согласия. А, и за непростительное. - Ты, я смотрю, уже целое обвинение состряпала, на случай, если меня поймают? - криво ухмыляется Драко. Это было бы так просто сделать, будь у неё шанс. Посадить его. Присяжные спят и видят как отправить ещё одного Малфоя за решетку после суда над отцом. Он подбирает несколько деревяшек с земли и скармливает их огню, чувствуя странное умиротворение, совершенно не соответствующее словам, что слетают с языка. - Если это произойдёт, не забудь приплести сюда покушение на собственную добродетель, Принцесса, - веселится он мрачно. - Суду, думаю, будет плевать на хронологию, зато это добавит убедительности и остросюжетности всей историии, не говоря уже о выражениях лиц твоих дружков. Воспоминание об этом хотя бы скрасит.. - Годрик, Малфой, просто заткнись, - перебивает она раздраженно, роняя лицо в ладони и массируя ими уставшие глаза. Пальцами правой руки размазывая сажу по щеке. Он не успевает отследить собственную реакцию, когда тянется стереть пятно с ее кожи. Грейнджер отшатывается от прикосновения, будто Драко ее ударил. - Не смей меня трогать, - понизив голос, почти рычит на него сквозь зубы. Ее глаза переливаются тьмой и пламенем в свете костра будто тлеющие угли, прижигающие незажившие рубцы в его душе. Разъедают в ней обугленные по краям прорехи, оставляют вкус горечи на языке, прежде чем Грейнджер снова отворачивается к огню, будто не может больше его видеть. - Черт, - ругается приглушенно, видимо, пытаясь взять себя в руки. Первой реакцией становится желание отодвинуться, но Драко не позволяет себе этого сделать. Еще раз опускает пальцы ей на лицо и разворачивая за челюсть обратно, заставляет посмотреть на себя. - Тогда не вынуждай меня, - пытается сказать это с угрозой, но выходит скорее просьба. - Хочешь игнорировать ванну и играть в гриндилоу, пожалуйста, мне похер. Но тебе нужно поесть и залечить руки. - Я сказала, не смей..- повторяет она, гневно сверкая глазами, и пытается вырвать подбородок из его пальцев, но Драко только усиливает хватку, заставляя её сдавленно зашипеть. - Предпочитаешь ходить под империо до следующих выходных? - поднимает брови вопросительно. - Без проблем, это вполне можно устроить. Судя по разозленно дернувшемуся уголку губ, Грейнджер уже собирается ответить что-то резкое, но отвлекается на его слова: - Ты..- спрашивает почти с надеждой, даже перестав вырываться, - не едешь в школу? - Еду, - свет на дне её радужек гаснет так же быстро как и вспыхнул, заставляя Драко тут пожалеть о сказанном и разжать хватку. - Я починил шкаф, Грейнджер. Так что у меня теперь есть выход из школы. Малфой выпускает её, и, вглядываясь в огонь, Гермиона мысленно задается вопросом, откуда у него такое свойство - или же это с ней что-то не так. Почему, оказавшись рядом со слизеринцем, она каждый раз умудряется забыть, кто он. Даже сейчас. И потому упоминание Исчезательного шкафа в разговоре отрезвляет. Служит болезненным, но необходимым напоминанием, что он собирается сделать. - Если это так, почему вы все ещё не напали на замок? - спрашивает, не особо надеясь на ответ и игнорируя его пристальный взгляд. - Он хочет, чтобы были все, Грейнджер, - видимо, Малфой и правда совершенно не беспокоится о том, что она сможет сбежать, раз все же отвечает. - Лучшие его бойцы, некоторые из которых сейчас, как ты знаешь.. отсутствуют. Пока. - Но.. - хмурится Гермиона, но понимание тут же подкрадывается со спины мурашками ползущего вверх по позвоночнику ужаса. Слухи об этом обсуждали еще в Ордене на зимних каникулах: Волдеморт переманивает на свою сторону дементоров. - Годрик, Малфой. Будет, что, налет на Азкабан? - Или диверсия, - пожимает плечами он, бросая в огонь одна за одной щепки, разбросанные по земле. Идея, надо признать, прекрасная с точки зрения стратегии, думает она расстроенно. Дело даже не столько в Люциусе и остальных пожирателях, не в других заключенных, которых после освобождения тоже можно завербовать. А в страхе, который новость о нападении посеет среди людей. Азкабан всегда считался неприступной крепостью, поэтому его падение станет наглядной демонстрацией силы. - Когда мы возьмем Хогвартс, Грейнджер, - Малфой говорит об этом событии так спокойно и твердо, будто всё давно решено, - можешь валить к своему ненаглядному Ордену и сражаться за них на войне, если тебе так хочется поскорее умереть. Все итак узнают про метку и шкаф, и держать тебя здесь уже не будет никакого смысла. Тянет ее за пальцы, разворачивая к себе перепачканные ладони, и заклинанием разрезает на них импровизированные повязки, чтобы медленно, слой за слоем, снять их с порезов. Гермиона морщится от боли, но почему-то позволяет ему это делать - сил на пререкания нет, к тому же, Малфой прав. Чтобы помочь друзьям, ей нужно быть в форме, а истощение от недоедания и изувеченные руки никак в этом не помогут. Наблюдает за его действиями, быстро понимая, что засранец, оказывается, хорош еще в лечебной магии. Хотя, думает она, вспоминая множественные шрамы на его коже, с таким-то чудовищным образом жизни это как раз неудивительно. Гермиона не знает, кто вылепил из Малфоя бойца такого уровня за столь короткое время, но, учитывая их количество, нетрудно догадаться, что процесс обучения был не из приятных. Кена приходит и уходит, оставляя им небольшую ёмкость с водой, которой Малфой стирает засохшую кровь с её кожи. Годрик, думает она с горечью, чувствуя как руки расслабляются в его, а боль отпускает. Ей ведь должно быть противно от его прикосновений. Да и ему тоже - в конце концов, он пачкается в её грязной крови - сейчас в прямом смысле слова. Но почему-то презрение и ненависть в этот момент Гермиона испытывает только к себе. За то, что позволила всему этому произойти между ними, подпустив Малфоя так близко. За то, что не смогла защититься и предупредить о нём друзей и Дамблдора. За то, что вот так просто сейчас сидит рядом, и ничего не делает, чтобы дать отпор. Всего вдруг оказывается слишком много. - Хватит, - просит приглушенно. Собственный голос кажется чужим. На его злой взгляд поясняет, убирая руки в карманы мантии. - Я попрошу Кену долечить потом, Малфой. Не надо на меня так смотреть, они все равно уже зарубцевались, этого достаточно. Эльфийка снова появляется рядом и протягивает ей суп, выжидательно смотря на Малфоя. - Мисс нужно поесть, - говорит с нажимом, и что-то в ее поведении заставляет Малфоя усмехнуться, да только Гермионе не разобрать, что именно. - Она права, Грейнджер, - кивает он в сторону тарелки с едой, и живот предательски урчит от голода, явно соглашаясь с этим. - Давай, хватит валять дурака. - Мне не нужна нянька, - вскидывается она возмущённо. Малфой в ответ и бровью не повёл, продолжая выжидательно смотреть на неё. Когда она-таки берет тарелку и, поставив себе на колени, съедает первую ложку горячей наваристой похлебки, ей хочется застонать от удовольствия. Если она сегодня и продала душу дьяволу, думает Гермиона, поглощая еду, то оно того стоило: последние пару дней голод буквально сводил ее с ума, не позволяя думать ни о чем другом. Малфой, благо, не комментирует ее согласие поесть. Видимо, догадывается, что одна насмешка - и их хрупкое перемирие полетит к чертям, а тарелка с горячей жидкостью прямиком ему в лицо. Хотя, учитывая, как ей вкусно и наконец-то тепло - варево помогло согреться изнутри - доедая, Гермиона уже не уверена, что ей хватило бы духу вылить его на cлизеринца. Ей нельзя этим наслаждаться, напоминает Гермиона себе угрюмо, чувствуя укол вины. Это неправильно. Но, когда домовик возвращается забрать у неё пустую емкость, все же не удерживается: -Годрик, - говорит она, отдавая ей тарелку и слабо улыбается. - Это просто божественно, Кена, спасибо. Ты умница. - Все для мисс, - та расплывается в широкой улыбке в ответ и исчезает с лёгким кивком головы. - Ну и стоило оно того? - спрашивает Малфой хмуро после недолгого молчания. - Вся эта поза с голодовкой? Если это должно было меня впечатлить.. - Мне плевать, что тебя впечатляет, - перебивает Гермиона раздраженно. - Если бы я хотела показушничать, Малфой, я бы продолжила, мы оба знаем, что до голодной смерти мне еще далеко. Я просто.. - закусывает внутреннюю сторону щеки, подбирая слова. Сама не понимает, почему обсуждает это с ним - видимо, неделя одиночества и самобичевания оказала нездоровый эффект на ее психику, - не могла принять эту еду, ясно? Она каждый раз выглядит не хуже, иногда даже вкуснее школьной, и это ощущается просто чудовищно, понятно? Меня тошнит от одного ее вида. На глаза наворачиваются идиотские слёзы, и ее общая реакция, кажется, вводит Малфоя в недоумение. -То есть, Грейнджер, ты бы чувствовала себя гораздо лучше, если бы тебя кормили как заключённую? - чуть ли не весело озвучивает он свою догадку, и Гермиона чувствует комок горечи, подкатывающий к горлу. Потому, что, Годрик, кажется, он прав. Это хотя бы не напоминало, какая она предательница. Не создавало бы обстановку, в которой после всего случившегося Гермиона ведёт себя как ни в чем не бывало - будто не находится у него в плену. Не создавало бы иллюзию, что они с Малфоем на одной стороне. Наверное, ее молчание служит наглядным ответом на его вопрос. Вставая и отряхивая мантию, Малфой слабо ухмыляется. -Если тебе так этого хочется, Грейнджер, я попрошу отца дать ценные рекомендации на счёт тюремного питания, благо скоро у меня появится эта возможность,- шутит он негромко, но в том, как огонь пляшет на льдистых радужках его глаз, Гермионе чудится искреннее сожаление. - Увидимся через неделю, гм, - добавляет, сделав хорошо знакомую Гермионе паузу в конце, будто собирался снова назвать ее грязнокровкой - как раньше. Но не смог. Это, как и его явное намерение уйти, по идее, должны принести хоть какое-то облегчение - но Гермиона чувствует лишь отчаяние. Ей хочется протянуть к нему руку и попросить остаться - хотя бы ненадолго. Хочется встать и его обнять, попросить быть осторожным. Хочется расплакаться и попросить отпустить ее. Гермиона не делает ничего из этого, только неподвижно гипнотизирует стеклянным взглядом поднимающийся к небу огонь. Пока он, наконец, не уходит, едва коснувшись пальцами ее плеча, будто пытаясь сказать, что ему жаль. Его сожаления уже не имеют никакого смысла.

***

С окончательным приходом весны возвращаются затяжные дожди и промозглая серая слякоть. Остатки залежавшегося под деревьями снега смывает, оголяя черную землю и пожухлую прошлогоднюю траву. Гермионе все больше кажется, что она провалилась в место, где время замерло и перестало существовать - настолько её одинокие дни походят один на другой. Поместье оказывается огромным - за комплексом основных построек тянется бесконечная вереница садов, которые, как и здания, давно пришли в упадок, заросли чертополохом и другим сорняком. Ей удается обойти их лишь к середине второй недели - хотя не сказать, что она очень спешит, уныло бродя по изъеденным мхом мощеным сбитой брущаткой дорожкам. Несколько раз она подумывала было зайти в главные здания, но каждый раз Кена возникала на её пути и предупредительно качала головой, и в конце концов установила барьер на крыльце и зияющих темнотой оконных проемах. Гермиона сама не знала, почему её так тянуло нарушить малфоевский запрет, ведь в нём, безусловно, был резон. Если кто-то из других членов его семьи узнает, что она здесь, ей точно конец - на родовые поместья действительно накладывали множество защитных чар. И поэтому лезть туда - верх идиотизма. Но странная бравада - и любопытство - толкали её вперед. В перерывах между приступами отчаяния, тревоги или полнейшей апатии, в Гермионе вспыхивало желание узнать что-нибудь о тех, кто жил здесь раньше. Она не так много знала о чистокровных семьях: их традиции и образ жизни не особо придавались огласке, а это было важной частью магического мира, который она с детства так отчаянно стремилась понять и сделать своим. Дважды Гермиона ходила в лес - но не углублялась по тропе дальше, чем на пару часов. Та начиналась сразу на опушке около дома, петляла среди деревьев безо всяких развилок и ответвлений, постепенно становясь все уже и незаметнее. Пока вдруг не обрывалась посреди леса, не оставляя и намека на нужное направление. В первый раз Гермиона не сразу сообразила, что дошла до конца и сошла с неё. Уже смеркалось, дождь перестал, и вокруг стояла зловещая, неестественная для леса тишина, отчего ей, понятное дело, быстро стало не по себе. Хорошо хоть, уйти далеко она не успела и, сделав несколько нервных кругов по чаще, все же нашла тропинку и поспешно вернулась по ней назад. Второй раз Гермиона специально взяла запас по времени и вышла утром, но дойдя до того же места - и легко узнав его по огромной поваленной сосне - поняла, что путь действительно прерывается. Все попытки найти продолжение тропы обернулись провалом: дальше лес становился гуще, без намёка дорогу. К тому же, справа была низина, переходящая в болото, в которое Гермиона не рискнула бы лезть без палочки, особенно сейчас, когда только стаял снег. А прямо и левее просматривались сплошные буреломы, в которых можно было легко заблудиться, поняла она, попробовав пробраться сквозь них в нескольких направлениях. Возвращаясь назад под проливным дождем по раскисшей тропе, Гермиона с мрачной досадой подумала о том, что Кена не просто так проигнорировала приказ Малфоя не выпускать её с территории - без палочки, компаса и какого-либо понимания местности, ей точно не выбраться из леса. Годрик, она не смогла даже нож взять с собой, чтобы делать насечки на деревьях - попробовала утром и обнаружила, что все острые предметы в доме зачарованы так, чтобы она не могла к ним прикоснуться. Скорее всего, Кена сделала это, чтобы Гермиона не смогла напасть на Малфоя, когда тот вернется. Нужно признать, очень разумное решение со стороны домовика. Гермиона никогда не думала, что однажды захочет причинить боль другому человеку, но сейчас, поднимаясь по приветственно скрипнувшим ступеням крыльца и стуча зубами от холода после своей вынужденной прогулки под ливнем, которая не увенчалась успехом, она мечтает убить слизеринского гаденыша. Задушить его голыми руками. За то, что притащил её сюда, отобрал палочку, заставил мерзнуть, шляться по лесу с мокрыми ногами, и круглосуточно тревожиться о друзьях. - Мисс, - с беспокойством говорит ей Кена, появившаяся в гостиной на грохот, который Гермиона учиняет своим возвращением. - Вам нужно согреться. Дрожащими пальцами Гермиона хватается за чашку с чаем и, сделав глоток, привычно падает прямо на ковер перед разгорающимся от магии эльфийки камином. Пальцы перемазаны землей, но ей сейчас слишком холодно, чтобы идти к колодцу и мыть руки. Пальцы её почти не слушаются, пока Гермиона не очень успешно пытается развязать ботинок, промокший до мерзкого хлюпанья, и приглушенно ругается сквозь зубы. Несколько мгновений домовик молча наблюдает за её мучениями, уже привыкшая к тому, что девушка не примет её помощь. - Госпожа всегда особенно любила эту погоду, - говорит вдруг, и её многозначительные слова только еще больше выводят Гермиону из себя. - Не представляю, что здесь любить, - раздраженно цедит она в ответ, разделавшись наконец с одним ботинком и с кислым выражением лица стягивая с замерзшей ступни носок, который можно выжимать. За спиной раздается щелчок пальцев. Довольно бесцеремонно для домовика Кена заставляет её второй ботинок вместе с носком исчезнуть с ноги, и рядом с Гермионой на полу появляются тапки-вьетнамки. - Позвольте показать, Мисс, - говорит она, делая приглашающий жест в сторону двери, ведущей на задний двор и прилегающую к дому с его стороны веранду. - Это здесь. Гермиона уже знает, что просторная веранда и заросший палисадник пустуют. Но загадочность этой фразы не может не зацепить, поэтому любопытство все же берет верх над усталостью и злостью. К тому же, никогда еще Кена не говорила с ней о прежних хозяевах - а это шанс хоть что-то узнать о них. Поэтому Гермиона нехотя встает и, накинув на плечи плед, выходит за домовиком на задний двор. И ошарашенно замирает на пороге. Оказывается, в пол веранды встроен большой люк, створки которого сейчас откинуты в стороны. Из образовавшегося проема поднимается, испаряясь в прохладном вечернем воздухе, огромное облако теплого душистого пара. Подойдя к краю, Гермиона видит внизу синее-прозрачное пятно воды, немного идущее рябью на дне. Протягивая руку и касаясь горячей поверхности, она уже знает, что проиграла этот бой с собственной выдержкой. И если суп в выходные лишь показался ей сделкой с дьяволом, то это во всех смыслах она и есть. Потому что устоять просто невозможно. Кена выбрала самый подходящий момент, чтобы показать ей горячий источник. К черту, думает Гермиона зло, расстегивая так и не согревшимися пальцами мокрую мантию, и стягивая джинсы. Садится на край купели, свесив ноги вниз и позволяя им привыкнуть к температуре, которая обжигает озябшие конечности. Стягивает толстовку через голову, и бросив вещи на полу веранды, уходит с головой в горячую воду. Позволяет ей вытянуть наконец холод из своего тела. Тот, казалось, за прошедшие дни успел пробраться ей в кости и прочно обосноваться там - но теперь отступал, сменяясь теплом и спокойствием, забирая с собой напряжение, сковывающее всю её, не позволяющее нормально дышать - будто размазанная во времени паническая атака. Вместе с холодом выгоняет прочь онемелую тупую боль за грудиной, когда Гермиона выныривает из воды и жадно вдыхает прохладный воздух громкими рывками, постепенно переходящими во всхлипы. И потом, наконец, плачет. Это не тихие слезы отчаяния, которые она глотала в купе Хогвартс-экспресса, сидя напротив Малфоя, и в потом в машине, увозящей её все дальше от родителей. Годрик, ведь Гермиона понятия не имеет, увидит ли их снова. Не слезы беспомощного ужаса, а потом облегчения, как той ночью в сочельник, когда на нее напал Сивый. Не слезы паники, как перед вечеринкой на Хэллоуин, когда она боялась выступать с каким-то идиотским танцем перед всей школой. Сейчас тот страх кажется таким ребячеством. Это настоящее рыдание, сотрясающее её всю изнутри, вырывающееся наружу воем и скулежом, пока Гермиона обнимает себя в воде. Пока остервенело трет кожу руками до боли, будто вместе с грязью пытаясь содрать и её, и всё остальное, что случилось за последние недели и месяцы. Месяцы легкомысленной игры в догонялки с тьмой, которая, казалось, кралась за ней по пятам, карауля на каждом углу, с того самого дня в Отделе Тайн. Вела её в этот самый момент, как хищник загоняет в ловушку ничего не подозревающую добычу, пока та думает, что спасается бегством. А на самом деле наоборот - Гермиона думала, что своим молчанием оберегает друзей, что сможет справиться с приступами, и уж тем более с Драко Малфоем - и вот где оказалась. Годрик, она ненавидит его. Сейчас вся её жизнь и прежняя личность кажутся неправдоподобной картинкой, некогда нарисованной кем-то на хрупком стекле, что неожиданно пошло трещинами и осыпалось вниз градом осколков, оголяя-оставляя на своем месте одну лишь ненависть к ним обоим: к Малфою и к себе. И чтобы выжить сейчас, Гермионе необходимо, чтобы первая оказалась сильнее второй. Чтобы она разгорелась внутри достаточно ярко, чтобы затмить собой все остальные чувства - страх, вину, сожаления и печаль - все они обездвиживают, знает она. Ненависть же дает силы бороться и искать выход. Поэтому Гермиона умывается, решительно стирая слезы со щек, и сделав несколько судорожных глубоких вздохов, складывает ноги по-турецки и решительно кладет ладони на колени. Сосредотачивается на дыхании и, чуть успокоив его, погружается в медитацию - прямо там, среди горячей воды и пара, с висящим перед глазами маревом объятого дождём и туманом сизого леса впереди. Это ведь не простой лес, думает она мрачно, прежде чем закрыть глаза и оказаться на винтовой лестнице в башню собственного сознания. Потому что, несмотря на расшатанные нервы, Гермиона волшебница - и чувствует магию своей природой. А значит, ей не почудилось. Ни оба раза в лесу, ни до этого - пока она потерянно бродила по территории все эти бесконечные серые дни, слипшиеся в один. Что-то следит за ней тысячью невидимых глаз из темных окон и обрушенных построек поместья, из отражений на поверхности стоящей в канавах воды, из тени уходящих в чащу деревьев. Что-то ждет её там - на том конце пропадающей посреди леса тропы, по которой никто не ходил много лет, но она почему-то так и не заросла, начинаясь именно здесь, на заднем дворе. Что-то - или кто-то - ждет её. И откуда-то у Гермионы есть странная уверенность, что ждет уже давно. *** Когда Драко впервые приходит к Грейнджер из Хогвартса, он обнаруживает её сидящей перед камином в одном полотенце. Она задумчиво выжимает свернутые в жгут, очевидно, мокрые после ванной волосы и встревоженно оборачивается на звук - но, надо отдать ей должное, умудряется не смутиться. Только зло щурится, чуть поджав губы, и тянется за пледом, лежащим на диване. Набрасывает его на голые плечи, прежде чем подняться на ноги и, подобрав с дивана сложенные стопкой вещи, молча направляется в туалет - переодеться. - Ты бы хоть стучаться научился, - хмыкает неодобрительно, выходя. - Это вообще-то мой дом, - ухмыляется он, но констатация данного факта явно не впечатляет девчонку, поэтому он добавляет, движимый детским желанием её разозлить. - Расслабься, можно подумать, я что-то там не видел, Принцесса. На мгновение она замирает, смерив его возмущенным взглядом. - Какой же ты мудак, - рычит сквозь зубы, и Драко хочется весело присвистнуть - таких слов из уст Грейнджер он еще не слышал даже в свой адрес. Она, кажется, собирается что-то еще добавить, но её взгляд падает на небольшую стопку книг и сложенного пергамента, возвышающуюся на столе рядом с ним. - Что это? - спрашивает подозрительно, подойдя ближе и наклоняясь к книгам. - Это домашние задания за неделю, - объясняет он, слегка раздраженный её непонятливостью, - и несколько книг из библиотеки, которые рекомендовали Флитвик, Стебль и Слизнорт в качестве дополнительной литературы. Грейнджер неуверенно берет книгу из стопки - кажется, верхняя была по заклинаниям - и озадаченно вертит её в руках, будто не очень понимая, зачем она ей. А потом поднимает на него поблескивающие каким-то непонятным выражением черные глаза и очень тихо говорит: - Как это великодушно с твоей стороны, - звук её голоса, упавший до бархатистой хрипотцы, гипнотизирует его настолько, что Драко не сразу улавливает гневную иронию её слов, и потому оказывается не готов к тому, что в следующий миг книга летит ему в лицо. Стопка с грохотом опрокидывается на пол, рассыпается по ковру хаосом бумаг, поверх которой затем приземляется перевернутый ударом её ноги журнальный стол. Грейнджер отшатывается прочь, тяжело дыша, растрепанная, с по-прежнему мокрыми волосами и выражением ярости на лице. Берется обеими руками за стоящее рядом с ней кресло и с силой отталкивает от себя, заставляя его завалиться на бок. - Может, мне еще спасибо сказать, а, Малфой? - интересуется, кладя руку на подвернувшуюся под неё пиалу из коричневой глины - и он уже знает, что последует за этим. - Грейнджер, успокойся, - говорит ей, предупредительно поднимая руки ладонями вверх, но это не помогает: в следующий миг Грейнджер швыряет в него ёмкость. Драко отклоняется, и глина со звонким треском разлетается на части, пролетев над его плечом и разбившись о стену. За ней следует небольшая ваза и чашка с недопитым кофе, расплескивая вокруг давно остывшую жидкость. - Иди ты к черту! - восклицает девчонка, без разбора бросая в него одна за другой предметы с поверхности комода. - Ненавижу! Ненавижу тебя, Малфой! Чтоб ты сдох, слышишь? Ты, и все пожиратели, и ваш сумасшедший хозяин! Успевая уворачиваться, Драко решительно приближается к ней в несколько размашистых шагов и с силой встряхивает за плечи. - Я сказал, успокойся! Хватит истерить, - рычит ей в лицо. - Ты знаешь, что у меня не было выбора! Ты, блять, знаешь это! - Мне плевать, - она пытается вырваться с остервенением и такой силой, какая совсем не угадывается в её угловатом маленьком теле. - Мне плевать, Годрик, неужели непонятно?! Я просто хочу домой, Малфой! Хочу спокойно закончить шестой курс! Хочу быть рядом с ребятами, пока они не наделали глупостей! Хочу иметь возможность провести последние летние каникулы с семьей! Но, быть может, я больше никогда их не увижу. И у меня даже не было возможности нормально попрощаться. Из-за тебя! Так что не смей, слышишь? - захлебывается злостью, безуспешно пытаясь сбросить каменную хватку его рук с собственных предплечий. - Не смей ждать, что я отпущу тебе это так просто! И тем более благодарности за какие-то идиотские учебники! - Бедная маленькая грязнокровка! - фыркает он с презрением, которого не чувствует, игнорируя жжение горечи, нарастающее в груди. Злится, сильнее сжимает пальцы, что заставляет её поморщиться и сдавленно зашипеть от боли. - Твои ненаглядные родители хотя бы в безопасности, как ты и просила! А что насчет моей семьи, а, Грейнджер? Ты подумала, что будет с ними, если об этом всём узнает Лорд, или, скажем, Белла? Подумала, что будет со мной? Чем я рискую, оставив тебя в живых? Это хоть раз приходило в твою умную голову, м? - Ну конечно, как я могла забыть, - в ответ она понижает голос, прищурившись. - Это ты у нас жертва, - добавляет язвительно, пристально вглядываясь в его лицо снизу вверх. - У тебя же просто нет выбора, да, Малфой? Поэтому ты так легко согласился привезти в школу свору психопатов и убийц! Своя шкура всегда важнее, чем жизни других, верно? Тем более, чем жизни малолетних грязнокровок. Что там было думать! Кто я такая, чтобы осуждать тебя? Всего лишь одна из них, грязь на ботинках твоего папочки, не больше. Так тебя учили в детстве? - Заткнись, - рявкает он, понимая, что сдерживаться рядом с ней в таком состоянии все сложнее. - Замолчи, Грейнджер. Я серьезно, хватит. - И не надейся, - вызывающе качает головой, полностью игнорируя предупреждение в его словах. - Ты итак заставил меня молчать, Малфой! Молчать неделями! Хранить секрет, который разрывает меня на части. Сводит с ума. Знаешь, что я вижу каждый вечер? Стоит только закрыть глаза? Проблема в том, что Драко знает. Что сам видит то же самое, лежа без сна до утра - с той только разницей, что живет с этим дольше, чем Грейнджер. С начала сентября. Но все равно дает ей договорить. Высказаться, раз ей это нужно. Пусть, думает устало, всматриваясь в осунувшееся бледное лицо. - Я вижу их тела, - перечисляет запальчиво, перестав, наконец, вырываться. Не отводит взгляд, затягивает его в темноту своих страхов. Та отчетливо плещется на дне её расширенных в полумраке зрачков, пока они продолжают стоять вот так, почти вплотную. - Тела магглорожденных студентов. Первокурсников. Их изломанные силуэты, брошенные в коридорах и Большом зале. Перекошенные от страха и боли лица, застывшие навсегда. Кровь на одежде. На стенах. На полу. Слышу крики, плач, взрывы и грохот. И еще запах.. - замолкает, смаргивая слезы. - Дыма, - договаривает Драко за неё мягко, срывающимся полушепотом, заставляя девчонку вздрогнуть, пока ведет большим пальцем по подбородку, заставляя запрокинуть голову, - и гари. Ненавидь меня, сколько хочешь, Грейнджер. Это не изменит того, что у нас с тобой общие кошмары. Целуя её, он с сожалением думает о том, что выучил Грейнджер удивительно хорошо. Потому что, опять же, уже знает, как она отреагирует - потом. После того, как ответит ему вот так: зло, голодно, жарко, цепляясь за края мантии дрожащими пальцами, зарываясь ладонью в волосы, углубляя поцелуй еще больше. Открывая рот, впуская его язык, прерывисто выдыхая ему в губы. После того, как мир пойдет испуганной рябью и на несколько мгновений потеряет все звуки: треск камина, шелест дождя и свист ветра в трубах. После того, как всё, кроме них двоих перестанет существовать на спасительные секунды тишины и тепла её присутствия рядом. После того, как она опомнится, яростно оттолкнув его, задыхаясь - а он послушно сделает шаг назад, потому что в этот раз Грейнджер права в том, собирается сделать. Она предупреждала Драко больше не прикасаться к ней - ясно и просто, прямым текстом обозначив, что между ними больше ничего не будет. Но он сейчас нарушил даже это - после всего остального, что сделал с ней. Поэтому, когда Грейнджер, замахнувшись, даёт ему пощечину - простую девчачью пощечину, от которой скулы сводит даже не болью (он слишком много знает о боли, чтобы назвать это так), а скорее горечью сожаления и усталости, Драко ничего не делает, чтобы остановить её. Поэтому, когда она тихо говорит ему убираться, гипнотизируя полными слез глазами пол, он молча подбирает висящую на спинке дивана мантию. И, выйдя в ночь, активирует родовой портключ в Мэнор.

***

Когда Драко приходит к Грейнджер из Хогвартса во второй раз, Кена говорит ему, что она наверху - в старом кабинете деда. Наконец потеплело, поэтому ничего больше не мешает ей проводить там долгие часы среди книг и записей, оставшихся после исчезновения старика. Именно это девчонка, судя по рассказам домовика, и делает основную часть времени, устав от бесцельных прогулок по поместью. Он изучающе осматривает бумаги, оставленные ею на столе в гостиной рядом с раскрытыми учебниками. Со странным удовлетворением отмечает, что Грейнджер все же пробежалась по спискам заданий, который он оставил ей в прошлый раз, и кладет рядом новую стопку, собранную за неделю. И еще кое-что, что он захватил для неё в библиотеке Мэнора в прошлые выходные, сам не зная, зачем. Книги по темной магии - редкие издания, которые Грейнджер ни за что не нашла бы сама - ни в запретной секции, ни даже в букинистических лавках Косого переулка, если бы, конечно, не рискнула сунуться в Лютный. Учитывая направленность её активного внеклассного чтения в школе, книги точно будут ей интересны даже сейчас, без палочки, знал он. Пока Драко поднимался на второй этаж, деревянные ступени под ногами скрипнули столько раз, что только глухой не догадался бы о его присутствии. Так что Грейнджер точно слышала его шаги на лестнице, но все равно не оборачивается, когда он останавливается в дверях кабинета, облокотившись на дверной косяк. Даже не поднимает голову от книги, одна лишь упрямо сведенная тонкая линия губ выдает, что она всё же его заметила. Драко хочет что-то сказать, бросить одну из издевательских реплик в своей привычной манере, инициировать хоть какое-то общение, пусть даже очередную словесную перепалку, но слова почему-то застревают в горле. Он сам не знает, сколько стоит там вот так, слушая повисшее-протянувшееся между ними наэлектризованное многозначительное молчание и наблюдая, как перо в её руках перескакивает со строчки на строчку, пока она выписывает что-то на кусок пергамента из раскрытой книги, лежащей перед ней. Спустившись, наконец, вниз, пьет травяной чай, который ставит перед ним Кена. Уходит часы спустя, так не перекинувшись с Грейнджер и парой слов.

***

Когда Драко приходит к Грейнджер из Хогвартса в третий раз, проходит целый месяц после их столкновения в Выручай-комнате. Стоит позднее утро последней субботы апреля - у него не получилось прийти вчера из-за перенесенной на сегодня тренировки по квиддичу. Девчонки нет в доме, и сначала он думает, что она бродит где-то поблизости. Вот только довольно быстро Драко понимает, что он ошибся. Что, кажется, всему пиздец. Потому что Грейнджер нет в поместье.