жди меня

*октябрь 2020*       Жизнь справедлива? Почти три года назад Женя ответила: «Да, значит, так надо». Но когда на пути встречались новые испытания, она все больше задавалась вопросом, а кому вообще это нужно? Вопрос был открыт, потому что на него нет ответа.       Свой сезон 18/19 она провела в бесконечной борьбе сама с собой, со своим телом, чтобы в конце стоять на пьедестале мира с бронзой на шее. А перед этим этапы Гран-при, Чемпионат России, непопадание в Финал и на Чемпионат Европы, пышные похороны от всех журналистов России, от своего тренера, от своей страны, нацепившей на нее позорное клеймо предательницы, которое Медведева с высоко поднятой головой тащила через все ямы и холмы по дороге к вершине Олимпа, который сейчас, казалось, был далек настолько, что его не было даже видно. Все как у всех — падала, а потом вставала. Четырнадцатое место после короткой обернулось десяткой лучших, Финал Кубка России — путевкой в Сайтам. Каждый раз поднимала голову, чтобы увидеть солнце, только его вновь и вновь что-то затмевало.       Сезон 19/20. Начинает стремительно, форма — лучше некуда, но Канада, которую хотелось бы назвать родной, опять бьет по ногам — пьедестал без нее. А вокруг прыгают свои четверные вчерашние юниорки, и вот Олимп отдаляется еще на какие-то несколько метров, солнце уже не слепит, но выходит из затмения, когда домашний этап оборачивается триумфом. Вот же оно! Наконец все получилось, да, опять без Финала, но есть Чемпионат России, а там есть возможности на отбор, она хватается за эту ниточку, тянется за ней, набирая форму, которой у нее никогда не было раньше. Только вот погода сегодня обещала быть облачной, небо затянуто тучами — подводят коньки, связанные шнурками вдоль и поперек, как и вся она после этих изматывающих сезонов. Новые, такие, какие нужно, никто не привез, никто не помог. Снятие. Пандемия.       Границы закрыты, туда, куда она бежала нельзя, тренировки по телефону больше не могут быть в порядке вещей. Чтобы кататься, она выбирает единственный путь — путь домой, из которого она всеми силами рвалась по разным причинам. Не быть у Этери равно не кататься вовсе. Бесконечные разговоры за закрытыми дверями кабинетов важных лиц, и вот она дома. Как приторно противно звучало это слово, бывшее под запретом все это время, чтобы не болело и не ныло, а теперь все наоборот, как иронично. Болит и ноет всегда, это Женя уяснила еще давно. Рецидив. Значит, так кому-то надо, ведь сегодня на улице противный ливень, а Олимп в окружении грозовых туч.       Операция прошла успешно. Женя смотрела в белый потолок больничной палаты не в силах пошевелиться, вокруг было очень тихо, от чего в голову лезли разные мысли, от которых ее, слава богу, отвлек стук в дверь. — Можно? — в помещении показалась голова Загитовой. — Меня пустили к тебе.       Кажется, они не разговаривали целую вечность. Забавно, что Женя стала скучать по разговорам с Алиной, которых у них было раз и обчелся. Пожалуй, тот раз на кухне был самым длинным разговором в жизни обеих, самым честным и прозрачным уж точно. После того звонка Алина писала пару раз, а вот уже сидит рядом с кроватью Медведевой и крепко сжимает ее руку. — Как ты? — Алина обеспокоена состоянием Жени, но так рада встрече, что глаза ее выдают, как бы она не пыталась до этого строить мнимую баррикаду безразличия, потому что один взгляд на старшую рушил все сопротивления. — Все прошло хорошо, — Женя попыталась улыбнуться, но вышло очень грустно и устало. — Расскажи, как у тебя дела? — Хочу поставить новую показательную, — ответила Алина, но тут же выругалась про себя за такую необдуманность. — Извини, сейчас лучше не про лед. — Нет-нет! — прервала Медведева и сжала руку младшей чуть сильнее. — Давай про лед. Что это за музыка? Какая задумка?       Алина смущенно улыбнулась и начала рассказывать о своих идеях. Она болтала без умолку, периодически извинялась за такой поток слов, но Женя успокаивала ее и просила продолжать. Медведева завороженно слушала Загитову, смотрела на нее нежно-нежно, что даже усталость покинула выражение ее лица. У себя в голове она представляла младшую в красивом платье, вырисовывала ее образ и идею, глупо, но так по-доброму улыбаясь каждому слову и мысли. — Давай нарисуем эскиз, — предложила Женя. — У меня уже есть отличная идея. — Может быть, его нарисуешь ты? Так, как видишь меня, — ответила Алина. — Это огромная честь! — Медведева хихикнула, чем в конец засмущала младшую. — Отличное занятие здесь для меня.       Время визита подходило к концу, как бы не оттягивали этот момент девушки. Алина нагнулась к Жене, чтобы обнять на прощание, та не могла еще вставать. Объятия были теплыми, теперь они уже не казались чем-то неправильным, а наоборот. Они были родными, давно утерянными, но найденными. Загитова не хотела разрывать контакт, прижималась к Медведевой еще сильнее, пока та свободной рукой гадила ее по спине. Алина чуть отстранилась, ее лицо было в нескольких сантиметрах от лица Жени, старшая подалась вперед и быстро поцеловала в щеку, вогнав младшую в краску.       Алина «отлипла» от Медведевой, отвернулась к окну, скрывая свое смущение, которое только вызывало улыбку Жени, поправила рукой волосы и, сказав тепло «до встречи», покинула палату. Улыбка старшей была до ушей. Загитова шла по коридору больницу, то и дело прикасаясь ладонью к еще красной щеке.       Женя взяла с тумбочки телефон и написала быстро сообщение: 12:47 «Чувствую себя не очень, хочу полежать одна. Приходи завтра лучше.»       Нажала кнопку «отправить» и вновь уставилась в потолок. Интересно, на нем раньше была эта трещина.?