***
Спокойный тихий голос мягко проникал в сонное сознание. Он вырывал ее из сна, а просыпаться совершенно не хотелось. Здесь было тепло, спокойно и уютно. —Гермиона. Гермиона, просыпайся, — голос стал ближе. Он звал Гермиону, кажется это она. Да точно, это ее имя. С усилием разомкнув веки, девушка увидела перед собой белое пространство. —Гермиона, я вижу, что твои мозгошмыги проснулись. Я здесь, — снова произнес голос. Она плавно повернула слегка затёкшую шею и увидела большие серые глаза Лавгуд, которая стояла чуть склонившись вперёд и опираясь руками о колени. —А, Луна, это ты, как ты вошла в мою комнату? — лишь слегка удивившись спросила староста, пытаясь сфокусировать взгляд. —Я и не входила, — мелодично отозвалась блондинка, — ты уснула в гостиной. —Что, правда? — удивилась уже больше кудрявая ведьма, пытаясь припомнить, как она могла здесь оказаться. Память услужливо подкинула события ночи: ее очередной дурной сон, спящего Малфоя, их поцелуй. Очередной поцелуй. Или точнее будет сказать поцелуи? Едва не впадая в панику, она судорожно огляделась. Драко Люциус Малфой спал, обнимая ее рукой. На его лице не было напряжения, как при вчерашнем кошмаре. Он выглядел просто спящим мальчишкой без его холодных глаз и ядовитого языка. Во всех смыслах ядовитого. Ей казалось, он отравил ее чем-то в тот звездный вечер, впервые коснувшись ее губ. Вспомнив про присутствие подруги, Гермиона стала осторожно высвобождаться из сонных объятий слизеринца. —Который час? — Глухим шепотом спросила Грейнджер. Ее накрывал ужас. Ей вдруг почудилось, что в гостиной есть кто-то ещё. —О, не переживай, Гермиона, только половина шестого. Все ещё спят, — успокаивающе произнесла Лавгуд, наблюдая как ее подруга поспешно высвобождает свою непослушную гриву, зажатую между диваном и плечом слизеринского принца, стараясь не разбудить последнего, — Я пожалуй пойду, а то совсем опоздаю. Хряпчики прячутся при ярком солнце, а небо сегодня обещает быть чистым. Не хочешь составить мне компанию? —Эээ, нет, спасибо, Луна. Как-нибудь в другой раз, — рассеяно ответила Грейнджер, с силой выдергивая последнюю прядь волос из капкана, образованного тандемом тела и мебели. Полумна понимающе улыбнулась и пошла к выходу, напевая под нос какую-то ненавязчивую мелодию. Высвободившись и встав в полный рост, Гермиона негромко окликнула поющую девушку: —Луна, ты не могла бы… это произошло случайно, я спала, а потом… —Хорошо, Гермиона, — беззаботно отозвалась та, разворачиваясь лицом к Гермионе и продолжая двигаться спиной вперёд к выходу из башни, — Если захочешь все-таки кому-то рассказать, дай знать. Мои уши для тебя всегда свободны. А с утра что только не привидится… Странная ученица факультета Равенкло выскользнула в коридор, а Грейнджер бросив ещё один взгляд на спящего слизеринца, опрометью бросилась в свою спальню.***
—Ого, какие почести! Ты решил встречать меня на входе? И так долго ждал, что уснул? — засмеялся Блейз прыгая на диван через подлокотник, от чего голова Малфоя подскочила от своей временной подушки. —Твою мать, Забини! Не надо так орать, — поморщился Драко от не самого приятного пробуждения, — Век бы не видел твою нахальную рожу. Малфой недовольно поморщился, но на самом деле негатив вызвала не «рожа» Забини, а зудящее раздражение прямо внутри грудной клетки, которое имело абсолютно неизвестную этиологию. Его выдернули из обволакивающего и притягательного сна. За последние месяцы он мог по пальцам пересчитать те сны, которые не вызывали бы нервной дрожи в руках и желания содрать с себя кожу, лишь бы не чувствовать, как твоё тело покрывается липким слоем страха. —Идёшь на завтрак? — осведомляя мулат, поудобнее разваливаясь на несуразных разноцветных подушках. —Да, только переоденусь. Зайдя в комнату, Малфой быстро снял вчерашние вещи, откидывая их в угол. Отыскал повседневную рубашку и простые темные брюки, и, облачившись в скромное по его меркам одеяние, бросил взгляд на себя в зеркало, поправляя волосы. Он ещё не успел нацепить ледяную маску, которая, впрочем, давала нехилые трещины всю последнюю неделю, и на пару секунд замер, всматриваясь в своё лицо. Он выглядел… спокойным? Даже скорее умиротворенным. Вот что значит хороший сон. Довольно ухмыльнувшись в последний раз своему отражению, слизеринец отправился с другом в большой зал. Потягивая кофе и пропуская мимо ушей очередное нытьё Панси, на этот раз по поводу завтрашнего мероприятия, заботу о котором возложили на плечи старост их факультета и дома умников, Драко обдумывал свои сновидения. Ему уже больше года снились кошмары, но он не видел в этом ничего странного. После всего, что он пережил в собственном доме, странным было бы остаться прежним спокойным и холоднокровным, таким, например, как Эйвери, Руквуд или Мальсибер. Эти психи даже бровью не вели, когда их хозяин устраивал очередное показательное выступление. Более того, даже рады были присоединиться и в миллионный раз показать свою преданность. Но к Мордреду больных ублюдков. В его снах не было исполнителей, в них были жертвы, а точнее их взгляды. У Драко не было даже слов, чтобы передать все то, что скрывалось за измученными глазами умирающих перед ним людей. А после побега золотой троицы, его сны стала посещать Гермиона Грейнджер. Она была одна из немногих, кто выжил и спасся, после зверств, устраиваемых в его доме. Он был рад их побегу, даже несмотря на наказание от Темного ублюдка. Если бы он увидел смерть давно знакомых людей, он бы просто сошёл с ума, а заодно свёл с ума и любящую маму. От убийств незнакомцев можно было хоть как-то абстрагироваться, закрыться в своём сознании. А смотреть, как гаснет жизнь в давно знакомых глазах, и осознавать свою причастность, было бы невыносимо. Даже не говоря о полной потере надежды на хотя бы немного спокойную жизнь, в случае смерти Поттера. Обычно Грейнджер являлась ему на полу малой гостиной, почти такой же, какой он помнил ее в тот злосчастный день. Но иногда, раза три или четыре, ему снилась ее непокорная фигурка в нескольких шагах, буквально на расстоянии вытянутой руки. И эти сны были самыми невыносимыми. Она смотрела на него с немым укором и горечью, но в ее взгляде не было привычной ненависти. Он каждый раз пытался ухватить ее за руку, за плечо, да хоть за ее непослушную каштановую гриву, сказать, что не виноват, попросить прощения. Но всякий раз она просто разворачиваясь и уходила прочь, оставаясь недосягаемой. А перед ним оставался висеть призрак ее укоряющего лица. Проснувшись, он загонял неприятные воспоминания подальше, в самую глубь своего сознания. Но зудящее чувство раздражения всегда сопровождало его ещё несколько дней. Постепенно, благодаря способностям к окклюменции, он научился осознавать себя во снах. Но даже понимание нереальности происходящего, не делало его кошмары менее жуткими. Так было и сегодня. Он бежал по какой-то местности, даже не зная от кого. Но чувство надвигающейся угрозы было настолько обжигающе ощутимо, что сводило зубы. Понимая нереальность происходящего, он пытался проснуться, но сознание упорно оставалось в мире Морфея. И в самый неприятный момент сна, когда темная фигура вышла из-за мраморного камня, выпуская в него неизвестный луч заклятия, все закружилось вокруг, и он увидел Грейнджер. Ее лицо было прямо напротив, ближе чем обычно. Он не мог считать что же было в ее глазах, но привычный укор во взгляде отсутствовал. А когда он сумел схватить ее за руку, она, наконец, заговорила. Всего два слова, но для Грейнджер из его снов этого было более чем достаточно. Малфой смотрел в ее глаза, которые были потрясающе реалистичны для привычного сумбура ночных грёз. Весь вид девушки казался почти призрачным и почти таким же завораживающим, как в тот вечер в библиотеке… И он поцеловал ее. На задворках сознания копошилась мысль, что это все же сон, но ощущение ее тела казалось реальным. А потом она снова попыталась уйти, как в предыдущие ночи, но он сумел удержать. Его ночная гостья осталась, и Драко вдруг почувствовал себя необычайно спокойным. И закрывая глаза, парень думал о двух вещах: что вряд ли она теперь будет являться ему в тех укоризненных видениях, и что сон внутри сна странное и необъяснимое явление. Из приятных мыслей его вырвал голос Паркинсон: —Все выходные насмарку! Он посмотрел на брюнетку и перевёл взгляд на Блейза. Тот быстро считал вопрос на его лице: —Панс разоряется, что Слизерину поручили организацию самой неинтересной встречи. Только стенды, списки и никаких декораций и танцев. Малфой усмехнулся, Панс и в организации бала нашла бы кучу недостатков. В плохом настроении эта ведьма напоминала ворчливое привидение, оставшееся в мире живых только что бы мучать своими возгласами потомков. —Драко, ты ведь придёшь? Без тебя это будет просто невыносимое воскресенье! — глаза девушки горели надеждой. Малфой покачал головой, под недовольным взглядом Нотта. Для себя он давно решил что такая вещь как «День профессий» его не интересует и абсолютно не касается. Он — осуждённый бывший Пожиратель смерти, кто вообще захочет иметь с ним дело? Какие, к черту, министерские отделы? И уж тем более аврорат. Даже представить смешно, как бы выглядело, если бы он стал интересоваться у какого-нибудь чиновника, как поступить на службу в тот или иной отдел. И тем более ни к чему говорить о торговцах и ремесленниках. Здесь даже представить не получалось, что наследник Малфоев будет подмастерьем или консультантом в магазине посреди Косой аллеи. —Нет, Панси, без вариантов, — коротко ответил он поднимаясь из-за стола. Студенты только начинали наполнять Большой зал, отсыпаясь в свой законный выходной почти до конца утреннего приема пищи, а Драко совсем не хотелось, что бы вечно орущая свора учеников испортила его мирный настрой. Такими вещами, как положительные эмоции он предпочитал лишний раз ни с кем не делиться, полагая, что раскрытое напоказ чувство теряет свою яркость и ценность. А в такой толпе как в Хогвартсе и подавно. В итоге первую половину субботы Малфой провёл в подземельях с друзьями, решив что во время завтрашнего, прости Салазар, мероприятия, он запросто доделает все задания на неделю, а этот день посвятит друзьям и тренировке, на которую он отправился прямо во время обеда, игнорируя приём пищи и вызывая этим раздражение у остальной части команды. Благодаря испорченному настроению софакультетников, тренировка прошла агрессивно, но не слишком продуктивно. На ужин блондин шёл слегка кривясь, он уже представлял, как Гриффиндор размажет их по стадиону, как маггловских заморышей на первом уроке полетов. Накладывая себе гарнир для стейка, слизеринец пытался вернуть утреннее благостное расположение духа. Он прокручивал в мыслях свой сон, и легкая ухмылка постепенно прорисовывалась на его лице. Не задумываясь, зачем это делает, Драко обводил взглядом стол красно-золотых. За весь день он ни разу не видел гостью из своих снов. Ее склонённая над каким-то фолиантом фигурка обнаружилась как всегда рядом с рыжими и очкариком. Староста увлечённо читала, явно невпопад отвечая своим дружкам. Вдруг девушка заерзала, словно чувствуя на себе пристальный взгляд, и вскинула голову. Карие глаза посмотрели прямо в серые глаза блондина. Его тело словно прошило током. Щеки старосты запылали, а на лице явно читалось смущение и испуг. Грейнджер быстро спряталась за книгой, отгораживаясь ей от слизеринского стола как стеной. Во рту Малфоя пересохло. Он еле дождался, окончания трапезы, боясь выдать себя, если убежит сию секунду. Как только он смог покинуть зал, не вызывая подозрений, ноги сами понесли его наверх в башню. Он торопился так, словно что-то горело, и влетев в свою комнату, тут же метнулся в угол. Вчерашняя одежда была на месте, домовики ещё не забирали ее. Потянувшись к рубашке, он на миг замер, сжимая пальцы, но все же поднял белую ткань. Осторожно поднёс к лицу, пытаясь уловить чужой запах, ставший ему знакомым. И… Облегченно выдохнул. Ни запаха фруктового шампуня, ни духов, ни каких-либо других признаков грязнокровки. Он даже не заметил, что знает, как пахнет ее шампунь. Его мысли были заняты другим. Продолжая сжимать рубашку, слизеринец опустился на кровать, усмехаясь самому себе. Придумал тоже. Ее там не было, это просто сон. Уже собираясь откинуть ненужную вещь, Малфой заметил что-то, что выбивалось из общей картины. Потянувшись длинными бледными пальцами к мятой ткани, он осторожно стянул и поднёс к лицу длинный кудрявый волос. —Вот же ХРЕНЬ.