***
Лис сидел на кровати с ближней к двери стороны, одну ногу спустив вниз, вторую поджав под себя. Он и правда учился — это отвлекало и успокаивало. Родион вошел неслышно, Лис просто поднял глаза и вздрогнул, оказалось, что Родион возвышается рядом и смотрит в его тетрадь, отбрасывая на бумагу тень и мешая. — Ты свет загораживаешь, — сказал Лис недовольно и собрал волосы в хвост. — Его и без меня было мало. Ты же включил только ночник, — заметил Родион. — Мне хватало, пока ты не пришел… — Лис, прекрати. Вот просто — прекрати… — Ты лжец, — вдруг выпалил Лис. — Ты говорил, что готов отпустить Митю, а сам не хочешь, чтобы мы ночевали вместе! Лис абсолютно верил в этот бред, и Родион рассмеялся. — Я не хочу? Очень смешно… Все с тобой понятно. — Что тебе понятно? — огрызнулся Лис. — Ты добрался до пика своих фантазий, где я главный злодей, или мне подождать, пока ты накрутишь себя сильнее? — Что смешного? — спросил Лис убийственно серьезно. — Все, — ответил Родион со вздохом и заставил себя сесть. Нужно было быть кратким и точным, как выстрел, чтобы разговор не затянулся на много часов. — Это не мое желание. Я был бы рад не делить комнату с тобой, но… Лис, Митя живой человек. Ему нужно время. И если мы с тобой — оба — ему его не дадим, Митя просто съедет. Тихо и быстро: мы проснемся, а его нет. Родион опять вздохнул, подумал о Мите на кухне. О том, что Митя всегда такой спокойный, уверенный и дающий уверенность, на самом деле очень хрупкий. А Родион только и делал что разрушал эту хрупкость. Снова и снова выбивал почву из-под ног. Да, он был готов ловить, но всегда делал это для себя. Сохранял Митю для себя. Родион посмотрел на Елисея, ему хотелось бы, чтобы Лис был в этом вопросе лучше. Чтобы он дал Мите то, чего Родион не смог… Родион отчего-то верил, что Лис именно любит. Фантазия тоже, спасительная и утешающая. — Я знаю, что ты не станешь стараться для меня, но… сделай это для Мити. Я предложил Мите, что мы пока поживем вместе, чтобы он остался… Особенно классно получится, если ты изменишь своему развлечению доводить меня, и мы покажем Мите, что вполне в состоянии не ссориться. — Я довожу тебя?! — с негодованием воскликнул Лис, но тут же осекся. Он понял главное — Митя хочет уйти. Митя не… хочет меня… И реальность вдруг стала совершенно бессмысленной. Как и любые слова Родиона, любые условия, договоры и объяснения… Зачем? — Да, доводишь, — сказал Родион, переходя на деловой тон. — Что я сделал не так сегодня? Лис, я просто вошел… А сейчас у меня и так все непросто. Родион замолчал: Лис не слушал его… Опустил голову низко и почти клевал носом тетрадку. «Что опять не так?!» — едва не взорвался Родион, а потом вспомнил Сонины слова. Был Лис похож на Родиона или нет, Родион вполне мог подумать о том, что же «не так». Ответ пришел сразу, словно лампочкой в мозгу вспыхнуло… — О нет, Лис, нет, — протянул Родион. — Вот только не убивайся. Митя не отказывается от тебя, поверь. Ему просто нужно немного личного пространства, пойми. И… он успокоится тем быстрее, чем раньше ты прекратишь истерики. Не дави на него, но… не оставляй его. Ты же не хочешь быть без него? Лис, посмотри на меня… пожалуйста. Родион тронул брата за плечо, и тот откликнулся, поднял лицо, сказал поражено: — Ты… ты сейчас помогаешь… мне? Родион кивнул. — Но почему? Глаза у Лиса стали совсем круглые, как у пятилетнего. Удивление в них было абсолютное и неподдельное. Он так не смотрел, и когда Родион объявил, что заберет его из детдома. — Ты мне нравишься, ты мой брат. И я всегда помогал, с тех пор как узнал, что нужна помощь. И не собираюсь прекращать. — Ты… хочешь сказать, что у нас…братство? Взаимовыручка и все такое? — уточнил Лис неуверенно. — Да. Родион не удержался от усмешки, но она вышла какой-то… доброй? И усталой. — Я понял. Я согласен, — ответил Лис. — И я постараюсь. Он правда понял и даже… почти поверил. Слова Родиона были странными, но окрашивали его действия логикой, да и Соня говорила о чем-то таком. А главное… Родион готов был помочь с Митей, даже немного учил, хоть и не в самой приятной манере, но Лис почувствовал благодарность к брату. Родион выдохнул, прикурил и вдруг предложил Лису. Тот быстро кивнул в ответ, и Родион достал еще одну сигарету. Выпустил дым. — Только… Это моя сторона кровати. Но тебе достанется бывшая Митина. Уверен, тебе понравится, — Родион улыбнулся. Лис хмыкнул и сдвинул учебники.***
Митя не стал смотреть Родиону вслед, устало сел за стол. Он думал о том времени, когда влюбился в Родиона. Каким тот был горячим и ярким. Единственным в своем роде. Словно из лучших романов и аниме. Из сказок и легенд. И каково было чувствовать себя его единственным другом. Как Родион беззастенчиво клал свою голову ему на колени, не переставая курить и разглагольствовать. И как Мите всегда хватало оставаться в этом свете… звезды. Далекой и неприступной. И как потом он оказался тем, кого звезда выбирает. Родион был страстным и нежным любовником, отличным и надежным другом. Он то угадывал все Митины желания, то затмевал собой все их. Родион был целым миром. Он не мог меньше. А Лис… Лис врывался в Митину память, стирал ее, заменял собой. Он не был звездой, не был теплым очагом, на который привычно меняют холодный звездный след. Митя помнил, как Лис появился в их квартире. Митя ждал их, Родион бросил свой «привет» и пошел в спальню, оставив Митю с Лисом вдвоем. И Лис, точно, как королевич, посмотрел на Митю. Все решилось тогда? Глаза у него были темные, как у Родиона, и так же тянули в себя. В них не было ни тепла, ни интереса. — Показать тебе комнату? — спросил Митя, смущаясь, словно это был не его дом. Лис моргнул, и глаза на мгновение потеплели. Первое время Лис сторонился их обоих, дерзил и старался не слушаться. Митя терялся, Родион злился. А Лис… Митя помнил даже день, когда взгляд его изменился. Это был Митин «домашний» день, Родион ушел в суд, а Лис должен был бы в школу, но остался. Митя не стал ругаться и спорить, испек оладьи. Что там один день в школе, особенно когда ты можешь просто послать сообщение классному? Митя не помнил только, когда он сам стал смотреть иначе. Когда перестал видеть на месте Елисея ребенка. Брата его парня… но увидел Елисея. Ломкого, нервного, до невероятности красивого… Он не был похож на Родиона, сиявшего в каждом действии. Лис был не звездой, но звездным мальчиком. Митя всегда его и ждал? И его видел в бликах, что отбрасывал вокруг себя Родион? Притягиваются противоположности или подобное тянется к подобному? Свет Сони, неупиваемо яркий, мог не то, что схлестнуться — затмить Родиона. Митя же… Был ли он вообще светом? Или лишь тем, кто его отражает? Но рядом с Лисом Митя чувствовал, как свет растет. Хотя не смог бы сказать откуда он берется. И Митя не так уж и хотел уйти, он легко признавал это. Хотел бы — ничто бы его не остановило. Но его держало что-то. И вовсе не Родион, Родион лишь в очередной раз угадывал и предупреждал его желания. Он всегда мог это сделать, если достаточно сосредотачивался на Мите. И то, как сейчас Митя думал именно о Лисе, говорило само за себя. Если бы Митя еще был уверен, что именно это тот самый шаг, что именно это то, что… не кажется ни ему, ни Лису. Не пройдет у Лиса вскоре, как прошло у Родиона. Митя не хотел больше зыбкости, он хотел стоять на твердой земле. А Елисей не был тверд и незыблем. Но был необыкновенным и… Митя хотел просто ужинать и просто смотреть на Лиса. Касаться его взглядом и видеть его ответ. Митя уже было собрался заняться ужином, но в кухню вернулся Родион. Увидев Митю у холодильника, с порога бодро начал давать указания: — Ой, сядь. Я сам, я же сказал. Родион оттеснил Митю от холодильника, стал вынимать упаковки с нарезкой. Можно было бы напомнить ему, что бутерброды — это сомнительный ужин, но Митя не стал. Ему нравилось, когда Родион заботился так, а то, что он умел готовить только салаты и сэндвичи, тут уж ничего было не поделать. — Как прошло? — тихо спросил Митя, наблюдая как Родион непревзойденно тонко нарезает хлеб. — Хорошо, — улыбнулся Родион. — Я же тебе обещал, а ты во мне не сомневался. Тебе с майонезом? Митя кивнул. Хотелось, конечно, узнать детали, но о чем конкретно спросить Митя не знал. Родион выглядел спокойным и довольным, он вдруг подмигнул Мите. — Расслабься, все правда получилось. Не обещаю, что не буду пинать его во сне, но постараюсь. — Главное с объятиями не суйся, — Лис вошел в кухню и ухмыльнулся. Родион фыркнул, но даже не стал огрызаться, отвернулся к холодильнику, принялся искать там что-то. Лис сел рядом с Митей, подогнув одну ногу. Митя повернулся к нему, подумал с секунду и сказал вдруг: — Спасибо. Лис вздрогнул, удивленно моргнул, а потом улыбнулся. — Не за что. Мне и самому больше нравится так, чем как раньше, — он чуть наклонился к Мите, почти касаясь носом его плеча, и Митя не удержался, потянулся поправить его волосы. В кухне вдруг стало совсем тихо. Митя проваливался в глубокие, черные почти, глаза Лиса. Он даже забыл о Родионе, а тот не спешил напомнить о себе. Лис повернул голову, потерся щекой о Митину ладонь. И Митя позволил себе не думать ни о чем сейчас. — Я соскучился, — сказал Лис тихо, голос его звучал словно кошачье мурлыканье: ласково и обволакивающе. — Я тоже, — признался Митя и подумал, что Родион, кажется, почти никогда не скучал по нему и точно не мог соскучится за полчаса разлуки. А Лис мог, и Мите это понравилось. Родион знал, что поворачиваться пока не стоит. Он даже решил не спрашивать Лиса про «кетчуп или майонез», напрягся и припомнил, что Лис всегда выбирал все. Усмехнулся сам себе — это было очень похоже на него самого в шестнадцать. Родион подождал сколько смог, вечно разглядывать свои идеальные сэндвичи он тоже не мог. — Налетайте, я в них вложил всю душу, — он поставил в центр стола блюдо и улыбнулся. Романтичный вид Лиса и Мити не вызывал ревности, только легкую щемящую тоску по тому, что он-то пока один одинешенек.***
Расходиться после ужина не хотелось, но как не сделать этого Елисей не знал. Он помнил про время для Мити, про пространство, про не настаивать, но быть рядом. Только вот именно этого Лис совершенно не умел! Но он хотел… Хотел суметь для Мити все, и верил, что справиться. Верить в это и в себя самого, не натыкаясь каждый раз на невыносимо-трудное противостояние с Родионом, было легче и приятнее. Устроившись на Митиной половине кровати, Лис понял, что его тянет странно, неприлично даже понюхать Митину подушку и почувствовал себя психом. Впрочем, он бы решился, но тут как раз вернулся из душа Родион. Родион не напрягал и не раздражал сейчас, но… смущал. Лис был не готов поделиться с ним степенью своего чувства к Мите. Лис пробовал было читать, но уже через двадцать минут ощутил… волнение? тоску? Словно колебание ветра, которое неумолимым потоком толкало Елисея к Мите. Эти чувства болезненно-сладкие возникали всегда, стоило подумать о Мите. Елисей прикрыл глаза, он словно немного бредил, но не очень хотел останавливаться. Наоборот, он хотел большего. Как всегда. Его желания просто имели эту особенность: если уж Лис чего-то хотел, то полностью, безраздельно и как можно скорее. Именно поэтому он старался просто не осознавать добрую половину своих хотелок. Но сейчас… он хотел еще хоть две минутки рядом с Митей, хотел видеть его, слышать его голос, пить его в тишине комнаты, запоминать каждый Митин жест. Представлять себе альбом с Митиными фотографиями. У Лиса даже было несколько, сделанных тайком, в телефоне. Лис не просто хотел Митю, ему нравилось слушать Митю и рассказывать ему обо всем, обсуждать фильмы и книги, и даже какие-то абстрактные понятия, и даже каких-то конкретных людей. Нравилось доверять Мите. Нравилось даже просто знать, что он рядом. Пусть и… всегда при этом почему-то хотелось… поцеловать его? Почувствовать его руки на себе, и не только на плечах. Так что Елисей искал повод. Мозг, взбудораженный образами и желаниями, работал быстро и ладно: «Одежда! Мне же нужно взять свежие шмотки на завтра, верно?» Лис поднялся, в ответ на вопросительный взгляд Родиона ответил: — Я за рубашкой схожу. Родион кивнул, хотя явно заподозрил подвох, сказал: — Только постучать не забудь… — и снова уткнулся в свои бумаги. Елисей скрутил колечко «окея» пальцами и вышел. Цель была близко, и места сомнениям не осталось. «Черт, я же просто хочу сказать ему два слова. А потом я уйду…» — убедил себя Лис и постучал. — Митя, это я. Я — за рубашкой, можно? — спросил он, внезапно опустившимся голосом. Митя невольно прикусил палец. Он пытался отвлечься на шахматы в телефоне, но сидеть в одиночестве, когда на самом-то деле все были дома — оказалось чертовски странно и неуютно. Митя прекрасно умел себя занимать, но сейчас в этом была наигранность. Это было ненужно никому из них, хотя вроде логично вытекало из договора о времени для самого Мити. — Конечно, — отозвался он и встал навстречу Лису, встречать его валяющимся на кровати показалось Мите неправильным. Он распахнул дверь и добавил: — Не спрашивай про такое… ты все же дома… И мы не стали внезапно… просто соседями. Это оказалось как-то… очень сильно: снова увидеть Митю, мечтать поймать его взгляд под упавшей на глаза челкой и услышать его слова. Лису хотелось найти в них много. Он знал, что склонен преувеличивать и… что сейчас не время. Он едва не спросил: «А кто мы? Кто я для тебя?» Но поймал себя, в прямом смысле — обхватил за плечи. И понял, что замер в дверях, любуясь Митей. Кивнул, шагнул вперед, позволив двери за ним закрыться. Это тоже что-то значило. Даже просто то, что они снова были одни и… в спальне. У Елисея вдруг в горле пересохло. — Рубашка, — произнес он, пытаясь оставить себя в реальности. — Ты… «Так нужен мне», — подумал Елисей, но сумел сдержаться: — Или джемпер? Или рубашка с майкой? Он прошел к шкафу и вытащил три вешалки с аккуратно развешенными вещами. — В чем я… больше нравлюсь тебе? — нашелся Елисей, решив, что это компромисс между искренностью и сдержанностью. И тут же засомневался: — Я не мешаю тебе с этими? Хотелось не мешать, а радовать. А еще померить все это на Митиных глазах. Может, даже не только это, хоть все, что было у Лиса в шкафу, а было там немало — Родион не ждал запросов, на шмотки он был щедр. Выбирал их местами слишком на свой вкус, но многое Лису нравилось. А теперь… больше он не чувствовал желания оставить их с не срезанными ценниками. Наоборот… Елисея охватывало воодушевление, и контролировать напор становилось все труднее. Хотелось предложить Мите чай и… совместный вечер. Не секс, просто вечер. Если он захочет, то можно даже разделить его с Родионом. Митя закусил губу, чтобы не засмеяться. Слишком уж это напоминало утренние метания Родиона. Но от следующей мысли стало вдруг не смешно, а жарко. Родион-то выбирал наряд, чтобы понравится Соне, а Лис… Митя сглотнул, он чувствовал и смущение, и желание, и какое-то новое удивительно приятное чувство. — Не мешаешь, — он улыбнулся, шагнул к Лису, но постарался смотреть только на одежду. — Мне кажется, тебе все идет… А у нас какая-то задача есть в этом выборе? Ну в смысле… Митя вдруг растерялся, вроде было понятно, что Лис спрашивал о том, что нравится Мите, а не о том, что уместно в школе, но… Отвечать, опираясь на один свой вкус было непривычно. Митя понял, что смотрит Лису в лицо и смотрит с возбуждением. И это ощущение уже наполняет целиком. Елисей плохо мог связать слова и взгляд: от взгляда Мити его заводило сильнее, кончики пальцев покалывало и нестерпимо хотелось касаться… Хорошо, что руки были заняты. Жажда усиливалась, но… плохо не было. Скорее томительно и ярко. — Есть, — ответил Лис уверенно, хотя внутри все немного дрожало. — Я хочу надеть то, в чем ты хочешь меня видеть. «А еще я хочу, чтоб ты смотрел на меня так, хочу проснуться хоть немного раньше, чем ты, и сделать тебе этот поразительно необычный кофе из воронки. Хочу принести тебе пиво, какое ты любишь, светлое, легкое, я запомнил… или позвать в пиццерию или паб. Хочу, чтоб даже эта дурацкая немного ситуация длилась». Елисей постарался выдохнуть… «А еще я хочу раздеться для тебя, пусть и для того, чтоб потом одеться снова». Елисей пытался собрать все это в какие-то приемлемые слова, но они никак не находились. Митя постарался думать об одежде, выходило плохо. Распахнутые, почти не моргающие темные глаза Лиса, восхищенные и неотрывные, звали, как и губы, которые тоже чуть приоткрылись. — Ну… в джемпере, наверное, жарко будет… — Митя сглотнул. Потом мотнул головой. — Черт, ну что ты творишь? Он улыбнулся Лису, потому что на самом деле все это было чертовски приятно. — Ты соблазняешь меня? — спросил он ласково, осторожно коснулся плеча Лиса, потом поднялся к щеке. Мите удивительно нравилось касаться лица Лиса, такого изящного, мягкого. — Лис… Я ведь уже… Просто… Я не могу так… Я хочу быть уверен, что… Черт! Митя не понимал, как облечь все это в слова. Во многом потому, что не понимал своих чувств. Рядом с Лисом он не помнил о Родионе. Почти. Но сейчас, когда он был уверен, что это то, чего Родион хочет, уже и совсем не помнил. Только как было увериться, что он и это делает не в угоду Родиону и не из обиды? Рассудок пасовал. Тело в расчет не шло. Митя уважал его желания, но существовали вещи и позначительнее. — Я так боюсь обидеть тебя, — наконец выдал Митя. — Ты… такой хрупкий и такой… желанный. Но, Лис, я никогда не любил никого кроме Родиона, а ты не он. И я не понимаю… Не понимаю себя… Прости… Елисей наблюдал, он ловил каждый жест, каждое движение и слово… — Да, то есть нет… — он и сам немного запутался. — Я не уверен. Я не соблазняю и не жду, честно… Я просто… Митя, я просто хочу тебя, и это плохо получается сдержать. Ты не можешь меня обидеть, что за бред? Елисей был поражен. — Мить… Знаешь… Никогда еще, никто так обо мне не заботился. И… я буду счастлив, если ты перестанешь думать обо мне и просто… скажешь, что хочешь увидеть на мне завтра. Если я соблазняю, то… Черт, прости — это случайно. — Лис оправдывался и почти злился на себя. Он знал, что соблазнять и правда умеет, и умение это… прет, когда не надо. — Но я хочу и буду ухаживать… Это просто так. Мить… Желание только усиливалось. Лис был с Митей честным и открытым… Страшно? О, да. Но круто. Больше, чем когда-либо раньше. Лис не мог больше подумать ни о чем, даже о классных советах Родиона. Митя в раз сметал все планы и все преграды. Лис просто чувствовал, хотел большего и… был готов к ожиданию. Митя улыбнулся, в душе словно открылось что-то. — За мной никогда не ухаживали, — признался он. — Родион этого не умеет, мне кажется. Да и нужды не было… Лис… на тебе все смотрится прекрасно. Ну, давай остановимся на этой рубашке, — Митя кивнул на одну из вешалок. Он все же отступил на полшага, а потом вдруг спросил: — Может, кино посмотрим? — тут же подумал, что надо бы тогда позвать Родиона, но не захотел говорить этого вслух. А потом вдруг со всей ясностью осознал, что хотя Родион безмерно дорог ему, он сейчас будет лишним, не нужным. Лис чуть не выкрикнул вслух: «Йес!» и не подпрыгнул от радости. «Блядь!» «Черт!» «О, Боже!» — Да, — согласился Лис резко. — Охренительная мысль. И про рубашку, и про кино. По-взрослому было бы позвать Родиона, но… Родион смотрел кино с Митей много сотен раз, а Лис не так уж и часто и… пусть просто они будут вдвоем, если сам Митя не захочет иначе. — Выбирай, я хотел бы увидеть то, что ты любишь, — Лис плюхнулся на кровать, пристроив вешалку к стулу. Его переполняли восторг и счастье… Вечер обещал быть просто чудесным. А ухаживать за Митей Лису очень нравилось. — Хочешь, я принесу чай? — спросил он, улыбаясь.***
За чаем они пошли вместе, Митя думал использовать старый, но Лис заупрямился, велел Мите садиться, а сам начал готовить свежий чай. Вымыл чайник со всем тщанием, вскипятил воду, засыпал заварку, а потом добавил немного мяты. Он делал все в точности, как сам Митя, он долго наблюдал и изучил Митины вкусы. Митя смотрел на него и улыбался, нежно и мягко, очень тепло, и Лиса окутывало всем этим, словно облаком. — Ты состоишь из сплошных достоинств, — сказал Митя ласково. Лис казался ему безумно сексуальным в этот момент, было что-то особенное в том, как он…просто заваривал чай? «Чай для меня, » — понял Митя, и его охватило волшебное расслабление. Он отбросил последние мысли о Родионе, тот все же был большой мальчик — сам пришел бы, если бы заскучал. Они устроились на кровати вокруг ноутбука. Лис старался сосредоточится на выбранном сериале: было здорово и даже интересно, только… чуть меньше, чем сам Митя. Лис медленно приближался к нему, пока наконец, не оказался так близко, что оставалось только обнять. И Лис обнял… Подумал: «Я так хочу быть с тобой, » — повернулся и коснулся Митиных волос носом. Лис ни на что не рассчитывал, просто не смог удержаться — ему так хотелось провести этот вечером вместе, только вдвоем. По мере того, как Лис становился ближе, Митя бросил попытки уследить за сюжетом. Он ничего такого не планировал, но Лис уже обвил его руками, и делать вид, что это ничего не значит, было бы странно. Митя повернул голову очень медленно, он точно знал, что почти коснется губ Лиса сейчас. И останавливаться, наверное, будет глупо. — Ты уверен? — прошептал Митя. Он специально не трогал Лиса, чтобы ответ был… не спровоцирован. Хотя отмазка была так себе. Митя же позвал. Он же согласился остаться. Он же до этого уже целовал Лиса. Остаться невинной жертвой никак не вышло. И все же Мите хотелось, чтобы у Лиса было пусть даже иллюзорное время передумать. Митя не знал правильно ли сейчас тянуть. У него не было на сей счет никаких моральных норм. А с каждым разом, когда Лис оказывался вот так близко, становилось очевидно, что Митя сопротивляется чему-то очень естественному и простому. Лис вздрогнул, Митин голос словно проникал под кожу и гладил внутри… проходился по сердцу. Сам по себе вопрос был идиотский: Елисей был уверен и вчера, и позавчера, и несколько дней, даже неделю, назад. Вроде надо было что-то там… тормозить, не настаивать, вроде он даже помнил, но крышу сносило. Какие мысли, если осталось только ощущение Митиной близости: губы в губы, и воздуха между ними мало, очень мало, чтобы дышать. Нужно больше… Не воздуха, а Мити. Лис знал, что не пожалеет, даже если у не будет всего один раз, но он надеялся, что не разочарует Митю. Он был… вот в этом почти уверен. «Если где-то у меня и есть талант, то… Не зря же я…» — эти мысли, больные и даже страшные, просто закончились ровно в тот момент, когда Лис потянулся вперед и сам коснулся губами губ Мити. Нужно было действовать осторожно, нужно было не настаивать, но контроль испарился, оставляя легкость и ощущение ветра в крыльях, что выросли за спиной. Лис целовал жадно, его язык рвался в Митю, то ласкал губы, то встречался с его языком, то проникал глубже, то вбирал Митю в себя. И Елисей шалел от этого, он больше не чувствовал ничего, кроме Мити рядом и желания, жар внутри был повсюду, и член стоял до боли, упираясь в ширинку. Митя притянул Лиса к себе, не стараясь, впрочем, отобрать у того инициативу. Они целовались уже, но раньше Митя все время как будто оглядывался, теперь же он расслабился. Они так и не выключили сериал, и он аккомпанировал им диалогами. Митя, не разрывая поцелуя, протянул руку, захлопывая ноут, а потом изловчился и отодвинул его в ноги. Забрался Лису под майку, потянул вверх. Мелькнула короткая мысль, что Родион ведь умеет считать время, но она умерла тут же, под дыханием и руками Лиса. Лис сходил с ума от восторга, он едва мог поверить, что все это просто… происходит сейчас? Это Митя целовал его, и Лис плыл и нет, не таял, а горел, все ярче и сильнее. Это Митя раздевал его, и Елисей знал, что не возразит Мите ни в чем, он хотел… Он хотел всего и сразу и хотел Митю, для Мити. Лис легко поддался, приподнял руки, разорвал поцелуй лишь на секунду, немедленно вернувшись к губам Мити, не уступая. Он целовал снова, оторвавшись от губ, он целовал ниже, и руки его тоже хотели Митю, они трогали его под майкой, горячие, обжигающие, двигались по спине вниз к резинке домашних штанов и от живота вверх — к груди. Лис не контролировал себя: он чуть стонал, не переставая касаться и чувствовать прикосновения, желая угадать, чего и как хочет Митя… И в невозможности этого просто притягивал и гладил, просто целовал жарче, он тоже потянул Митину майку вверх, хотя снять терпения не хватило, он целовал теперь чуть пониже груди — туда, где стучало Митино сердце. «Это для мне оно стучит?» Этот бой задавал ритм. Чарующий и завораживающий — только их. И сердце Лиса само в него встраивалось. Лис был нетерпелив и горяч, и это удивительно заводило. А может просто сам Лис так его будоражил. Митя положил руки Лису на плечи, потом скользнул к затылку, осторожно направляя его вниз. Митя, кажется, хотел точно того, что и сам Лис. Он столько раз уже представлял себе это. Но было лучше, гораздо… мягче и проще… и реальнее. — Да, — выдохнул Лис и начал спускаться… Он позволил себе остановиться на одном из сосков, а потом нарисовал круг вокруг пупка Мити. Божественного, впалого пупка… Потом спустился еще ниже. Стянул Митины штаны вниз, мягкая резинка легко это позволила. Он целовал Митю, медленно приближаясь к члену. Лис нашел руками ладони Мити, переплел свои пальцы с его, и поддаваясь, и удерживая Митю на месте, а потом коснулся языком головки. У Мити божественно стоял, и Лис хотел сильнее, он провел языком по кругу, а потом обхватил член губами, все еще удерживая Митю и чувствуя его ладони. Митя запрокинул голову и закрыл глаза. Потом освободил руки, ему хотелось чувствовать, что это его выбор, его решения, его … Лис. Митя снова зарылся пальцами в его волосы. Не столько управляя, сколько гладя, приближаясь и приближаясь к оргазму. Митя был божественно нежен… И невероятно уверен. Митя открывал в Лисе новое постоянно: вот сейчас Лису казалось, что и шея его и кожа под волосами — сплошная эрогенная зона. И он знал, что Митя близко к оргазму, но хотелось… длить? Но Митя все переиначил. — Лис, — позвал он, — не так. Осторожно Митя отстранил Лиса, желание было сильным, но спешить ведь было некуда. Митя подтянулся, сел, увлекая Лиса к себе, на себя. Потом перевернулся с ним набок, скользнул рукой от его шеи вниз, поцеловал чуть выше ключицы. Он гладил Лиса медленно и нежно, забрался под пояс джинс, расстегнул ширинку и накрыл член Лиса ладонью. Посмотрел Лису в глаза и поцеловал его. Лис легко слушался его, словно и правда угадывая следующее движение. Он успел почувствовать Митю под собой и задохнуться этим ощущением, как все снова поменялось. Митя делал вроде такие простые вещи, но Лис чувствовал все это иначе. Так словно… Словно еще никогда не делал этого. Сногсшибательный, крышесносный восторг… Лис казался одновременно и опытным, и совершенно… невинным? Глупое было слово, и Митя отмел его. Он просто делал то, что хотел. Податливость Лиса и его нежность — заводили невероятно. Лис следовал за Митей, и в то же время словно ни на секунду не забывал быть для Мити. Он двигался навстречу, щекотал кожу поцелуями и дыханием, обнимал и гладил, спускаясь все ниже… Митя был так ласков, а Лису хотелось, чтоб каждое прикосновение осталось следами, рисунками на коже, чтоб можно было потом увидеть подтверждение реальности. Лис так долго этого хотел, но даже не подозревал, что ему будет так. Он терпеть не мог не вести в этом процессе, ему почти болезненно требовалось контролировать, но… не сейчас. Он мог чувствовать только свое возбуждение и Митю рядом, его руки на себе, и думать только о том, как Митины волосы падают на лицо, как его кожа обжигает, какая она приятная на ощупь, как выглядят чуть заметные кубики пресса, как бьется пульс из Митиной ладони прямо Лису в член. А может все было наоборот. И когда Лис понял, что не чувствует даже рук и не понимает, что он именно делает, как отвечает, отвечает ли вообще, когда он встретил Митин взгляд, наступил оргазм. Он длился, пока они целовались, и Лис захлебывался в этом — «вместе», в руках, губах, поцелуях и глазах… не понимая, что прижимается все ближе и не переставая ласкать Митю, он снова и снова открывал глаза, чтоб только это не закончилось. Не возбуждение, а восторг, какофония чувств и Митя рядом. Митя подумал вдруг, что это можно длить почти бесконечно: гладить Лиса, смотреть на Лиса, и это не будет просто прелюдией. Это будет смыслом — эта нежность и эта близость. — Мой… — прошептал Митя, выгнувшись от удовольствия.