~
Ей кажется, что вода испаряется с его одежды — такой он теплый. Наверняка это все еще та температура, с которой людей без всяких сомнений отправляют в морг, но для нее — почти достаточно, чтобы обжечься. Она и не подозревала, насколько замерзла. Изнутри. Рей мысленно ругает Роуз за ее «ангельское пение», а себя — за то, как буквально понимает метафоры. Небеса загораются синим в очередной раз. Рей берет в ладони его лицо, скользит руками вниз, цепляясь за шею, за плечи, спускается по груди. Под его пораженным взглядом, в котором сомнение сражается с нетерпением, она пытается рвануть полу свитера вверх. Мокрая ткань трещит — она дернула слишком сильно, и треск заглушает раскат грома. Зато он не заглушает тяжелый влажный звук, с которым ненужная, лишняя одежда падает на пол где-то далеко в темном углу. Свитер ее разозлил — прилипал к телу Кайло Рена, будто не желал уступать ей свое место вплотную к нему. Она скользит взглядом от одной родинки на бледной коже к другой, будто прокладывает свой будущий путь… К чему? И почему он над ней смеется? — Таков твой план? Пустить Камарилью по миру, вынудив разориться на моих вещах? Рей не смеется над дурацкой шуткой. Она пытается взглядом сказать ему, какой он дурак. Она вдруг отчетливо видит, что он пытается спрятать за показной насмешливостью — собственную полную растерянность. Он так сжимает плечи, будто пытается сложиться внутрь себя, уйти от ее взгляда. Он едва касается ее кожи — но при этом хватается за нее, стоит ей пошевелиться, будто каждую секунду ждет, что она уйдет. А Рей понятия не имеет, как сказать, что даже огненное кольцо, сжимающееся вокруг них, не смогло бы заставить ее оторваться от него. Она толкает его, валит на грязный холодный пол, и он срывает с нее майку. Рей обязана смутиться, но ей не до того. Свитер растерзан и уничтожен, но ее ждет битва с ремнем на его штанах. Рей упирается руками в его твердый живот, смотрит… Рен вынимает из кармана штанов что-то. Маленький обломок тонкой ветви. Рей чувствует запах тины. Рен что-то говорит одними губами — Рей не может ни разобрать, ни понять. Веточка вспыхивает, оставляя после себя маленький полупрозрачный огонек, испускающий холодный свет. Крошечная луна повисает над правым плечом Рей и исчезает на секунду — яркий всполох молнии забивает собой мистический свет. — Серьезно? Пытаешься произвести впечатление, показывая фокусы? — Не хочу, чтобы небо за меня решало, когда на тебя смотреть.~
Любители ночного отдыха выскочили из последнего автобуса. Это заняло некоторое время — они толкались в дверях и мешались друг другу, будто подсознательно почуяли в Рей хищника и старались сбиться в кучу поплотнее. Каждый был нагружен громадным рюкзаком, в отличие от Рей, которая приехала почти налегке — при ней была только небольшая сумка, которую собирала Лея. Рей могла бы незаметно следовать за шумными студентами, дождаться, пока они доберутся до озера, подкараулить в кустах любого, кто покажется ей вкуснее. Люк, в конце концов, мог и подождать. Однако сейчас ее раздражало скопление смеющихся над чем-то людей. Какой-то парень подхватил на руки одну из девушек, однако не удержал из-за тяжелой палатки, которую та несла, и оба покатились по тропинке, пачкая куртки в не до конца еще высохшей красной глине. Остальные тут же бросились несчастным на помощь, однако пользы приносили не так уж много. Когда студенты возобновили путь вниз по склону, Рей проводила их взглядом и побежала в другую сторону. Она была совсем не голодна.~
Их одежда теперь не более, чем ненужная груда мокрого тряпья, в которой не разобрать, кому и что принадлежало. Кайло смотрит на нее — Рей не знает, долго ли, она пытается поверить, что видит в его взгляде неприкрытое восхищение, и к тому моменту, как он припадает губами к ее шее, а потом вдруг переворачивает, подминая под себя, ей это удается. Рей разводит бедра в стороны раньше, чем понимает, зачем это делает. Кайло замирает, отстраняется, вглядывается в ее лицо. Рей вдруг кажется, что слишком долго. — Ты… Если ты не хочешь, то… — Подожди. Пойму, как это работает. Он гладит ее по лицу, берет пальцами за подбородок. А Рей гадает, видит ли он, о чем она думает. Никогда прежде? Ни разу после смерти? А до? Она едва подавляет смех — наверное, сложно придумать худшее время для того, чтобы учиться чему-то, настолько связанному с жизнью. Пожалуй, все, что они делают — злая насмешка над любым из значений, которое люди этому придают. — Рей? — Да? — Скажи мое имя. Рей успевает только вдохнуть, чтобы начать, как он перебивает ее: — Другое. Ты слышала. Пожалуйста. Просьба, слетевшая с его губ, такая тихая, будто он отчасти надеется, что Рей не услышит. Она бы не услышала, если бы раскат грома раздался чуть раньше. Она ждет, когда снова станет тихо, прежде чем говорит: — Бен.~
Лунный свет путался в пихтовых ветвях, звезды облепили небо, как комары фонарь. В парке фонарей не было, и по сравнению с городом темнота здесь стояла кромешная. Рей рванула в самую чащу. Разбежалась, перепрыгнула пересохшее русло ручья, взрыла ботинками черную жирную грязь. Прелые листья шуршали под ее шагами, ветер трепал волосы, сотни запахов тревожили нюх, будто сражаясь за ее внимание. Каждый из них проиграл заранее — земля почти высохла, запах дождя растворился, а чердачной пыли здесь вовсе не было.~
Он прислоняется своим лбом к ее, накрывает собой, и ей едва удается вытащить руку, чтобы обхватить его за шею. Рей не нужен воздух, но когда он наконец подается вперед, врываясь в нее, она задыхается. Прерывистые вдохи сотрясают ее тело, пока он зарывается пальцами в ее волосы, притирается еще ближе. Рей срочно нужно найти его лицо, оставить на щеке влажный поцелуй, чтобы рассказать, как ей тепло теперь. Она окутана его жаром со всех сторон, она заполнена им изнутри, и Рей понятия не имеет, на что это должно быть похоже у живых и реагирует ли ее тело так, как должно — но она все равно практически абсолютно счастлива. Он приподнимает ее, подложив ладонь под ее поясницу, касается губами ее лба. Рей выравнивает дыхание. Она тянет его за шею ближе к себе, утыкается лицом в черные волосы, пахнущие дождевой водой и чердачной пылью, и спрашивает: — Ты… Чувствуешь что-нибудь? Кайло немного отстраняется, и смотрит на нее так, будто впервые видит. Рей беспокоится — разве его взгляд не должен быть затуманен отголосками желания? Неужели ничего — совсем? Хотя бы немного?.. — Ничего, — говорит он, глядя на нее потрясенно, но кристально ясно, и Рей кажется, что у нее тоже вот-вот забьется сердце — только для того, чтобы разорваться от разочарования. Небеса там, снаружи, снова загораются синим, Рей видит, как его лицо озаряет улыбка — сначала нерешительная, неловкая, будто собственное губы отказываются ему подчиняться, но он расслабляется. — Только тебя, — говорит он, прежде чем целует ее, глубоко, жадно и нетерпеливо.~
«Только тебя», — звенело в ее голове. Образы сменяли друг друга — синие вспышки молний, разбросанная одежда, треснутое стекло и вода, тонкий, рваный свет магического огня. Рей пыталась прогнать их подальше, и не могла, потому что в глубине души не хотела. — Ну, и что на этот раз у тебя случилось? Выражения лица Люка Скайуокера она не видела — только черный силуэт на фоне луны. Кажется, он стоял, скрестив руки на груди. Возможно, чуть склонив голову. — Ничего, — сказала она так беспечно, как только могла. — Пришла проверить, коптит ли еще небо старый брюзга. — Это ты о ком? Рей без предупреждения бросила Люку сумку. Он поймал, и тут же заглянул внутрь. Новая одежда — подарок Леи — пришлась ему по душе. Черная футболка, пара джинс, охотничьи ботинки — все это Люк придирчиво оглядел, прежде чем аккуратно сложить обратно в сумку. Рей приблизилась достаточно, чтобы понять — от старых вещей мало что уже осталось. По крайней мере, штаны были изорваны даже больше, чем ее собственные, хотя она была уверена, что это невозможно. А вот новенький походный нож Люк едва удостоил вниманием — покрутил в руках и швырнул себе за спину. Что-то внутри Рей возмутилось — нож ведь стоил… Денег. Настоящих денег, на которые люди покупают, например, еду. Какое было ее дело, в конце концов? Люк успел куда-то подеваться, пока она разыскивала нож в траве. — Чего застряла? Догонять будешь? Рей взобралась на широкий булыжник, поискала отшельника глазами. Люк сидел, свесив ноги, на бревне, что повалилось, зацепившись за камни, и теперь своеобразным мостом соединяло две высокие скалы. Он почесал бороду, сощурил голубые глаза, глядя на луну, поправил сумку на плече и выжидательно посмотрел на Рей.***
Многочисленные люстры заливали приемный зал князя таким количеством света, что от этого начинали болеть глаза. Этажом выше была капелла — полутемные коридоры и комнаты, алхимические лаборатории, где-то совсем далеко — личные князевы покои. Членам клана дозволялось бывать в капелле, но не в покоях. Однако сейчас князь желал видеть не только своих учеников — Хакс и Фазма присутствовали тоже, а потому находились они все не в капелле, а в приемном зале. Кайло стоял среди прочих тремеров, чуть впереди, и затылком ощущал их злобу — но так было всегда, это было привычно. Они воображали, будто вынуждены довольствоваться крохами знаний и учительского расположения, прозябая в его тени, а на деле — в этой тени были надежно укрыты от учительского излишнего внимания. Кайло готов был поклясться, что никто из них это внимание не оценил бы, получив возможность насладиться им в полной мере. Он слышал, как Кардо коротко усмехнулся, после того, как Траджен еле слышно что-то ему прошипел. О, это наверняка не сошло бы им с рук, не будь они вечно задвинуты в его, Кайло, тень. Они завидовали ему, а он — им. Узы крови и их не обошли стороной, Князь связал ими даже Хакса, который был всего лишь его заместителем в финансовых вопросах — чего уж говорить об амбициозных членах чародейского клана, вечно жаждущих больше знаний и могущества. И все же, по сравнению с Кайло они были практически предоставлены сами себе. Он только недавно понял, что за пределами клетки есть жизнь, и находиться здесь, среди дышащих в спину конкурентов, не понимающих своего счастья, видеть эти красные стены и выедающий глаза электрический свет, было сейчас особенно паршиво. Он лихорадочно гнал из своих мыслей совсем другое место, темное, продуваемое ветрами, — боялся, что ему не удастся сохранить это при себе. Он не имел права хоть чем-то это выдать. Хорошо, что ему не обязательно моргать — стоит на секунду прикрыть глаза…~
Здесь есть только она — только высвеченные волшебным огнем желто-зеленые глаза, дрожащие длинные ресницы, крепкие ноги, то сдавливающие его поясницу, то бессильно раскинутые в стороны. Впервые с момента обращения его воля, его мысли не скованы чуждым присутствием. Он никогда не должен забывать, что не принадлежит себе, что никогда не делает ничего правильно, что не заслуживает ни покоя, ни одобрения. Не должен, но забывает, потому что Рей вскрикивает, вцепляется в его волосы, пока он движется. Все так, как должно быть, а может, даже лучше, потому что она распахивает глаза, она улыбается ему, она игриво царапает клыками его плечо. Он делает все настолько верно, что она запускает в его кожу когти, забывшись, и он не в состоянии сдержать снисходительную ухмылку, прежде чем ускориться — потому что откуда-то знает, что это заставит ее окончательно потерять связь со всем в мире, кроме него. Кайло не хочет вспоминать, каково быть живым — он уверен, что это в любом случае померкнет перед тем, что с ним творится сейчас. Как быть собой, он тоже не помнит, не помнит, знал ли это вообще когда-нибудь. Возможно, он учится этому теперь, слушая ее стоны, которые почти переходят в крик. Она не должна чувствовать так остро — можно считать везением, если вообще чувствует хоть что-то, тогда почему?..~
Сейчас Князь был занят Хаксом. Принимал у него из рук бумаги, внимательно просматривал их. — И это все? — осведомился он почти благодушно. — Все, Господин. — кивнул Хакс, и тут же застыл, почтительно склонив голову. — Маловато. — Сноук заложил за спину руки, прошелся, встал напротив Кайло. Его голова тоже была почтительно склонена, так что взгляда Князя он не видел — только чувствовал. Все остальные за его спиной перестали издавать хоть какие-то звуки, словно даже своей одежде запретили шуршать. — Что же, ученик, значит, поблагодари Армитажа за то, что твое задание будет сложнее, чем могло бы быть. Начнешь поиски с самых раскопок. Мне нужно, чтобы ты выследил саркофаг, где бы он ни был. Кайло все-таки поднял взгляд на Князя, и не увидел в его лице ничего, кроме холодной отстраненности и вялого любопытства. — На это могут уйти годы, — Кайло просто констатировал факт, сухо, без всякого выражения. Возражать, взывать к здравому смыслу было бы бесполезно. Эти, позади, все-таки пришли в движение — возможно, отступили от него еще на шаг. — Господин, если магистр считает, что не справится, я мог бы взяться за это для вас. Кайло хотел бы паскудно ухмыляться. Викрул так и не понял до сих пор, как тут все устроено. Сноук теперь смотрел за его плечо, и во взгляде этом совсем не было одобрения. Энтузиазм Князя не впечатлил. — Подвергаешь сомнению решения своего мастера, аколит? — Нет, Господин. — Вот и славно. Ты ведь не думаешь, что здесь для вас не найдется дел? Вопрос с так называемыми охотниками все еще не решен, насколько я понимаю? — Не решен, — подтвердил Хакс, поймав вопросительный взгляд Князя. Сноук устало побрел к своему креслу. Пока он был развернут к ним спиной, Кайло успел обменяться озадаченными взглядами с Хаксом. Фазма умудрялась каким-то непостижимым образом приближаться к выходу, хотя Кайло так ни разу и не заметил, чтобы она двигалась — только стояла, как изваяние, и изучала свои ботинки. — Аколиты, свободны. Хакс, займись техническими вопросами. Способ, транспорт… И да, расскажи магистру Рену все, что показал мне. Я рассчитываю, что через два дня он прибудет в Татуин и немедля приступит к делу. Иди. Соклановцы удалились, не оборачиваясь — постеснялись жечь Кайло неприязненными взглядами при хозяине. Хакс вышел следом за ними, но немного выждав — с капеллой у него отношения не задались, и он предпочитал не сталкиваться с чародеями в коридорах лишний раз. Фазма, не дожидаясь никакой команды, выскользнула сразу за Хаксом, и Кайло хотел уже было последовать за ней, но… — Стой. Кайло обернулся. Сноук окинул его задумчивым взглядом, пересел в кресле поудобнее, и потянулся к ящику стола. Разумеется, глупо было надеяться, что Князь отпустит его на другой континент без этого. Едва холодная, темная почти до черноты кровь коснулась его губ, едва он прикрыл глаза — образы прошлой ночи прорвались, как вода сквозь прохудившуюся плотину. Сейчас Сноук ничего не заметит — слишком занят, упивается собственным всесилием. Впрочем, вряд ли он вообще всерьез допускает вероятность, что душа кого-то из его рабов принадлежит ему не так уж безраздельно. Это хорошо.~
Возможно, иногда ему стоит поменьше думать — наверное, именно это она хочет сказать, прикусывая его подбородок, и принимаясь зализывать укус, когда он вздрагивает от неожиданности. Глупо было предполагать, что у него получится довольствоваться малым. Ее короткие, ни к чему не обязывающие, ничего не значащие для большинства прикосновения почему-то заставили его вспомнить сам смысл слова «хорошо». Прежде хватало обычного «никак». Если он вдруг понадобится Князю зачем-то этой ночью, пожалуй, за отлучку ему придется заплатить. Он был согласен — просто ради того, чтобы она его толкнула, взяла за руку, задела плечом — что угодно. Пусть думает, что все дело в ее крови — так лучше, ему не придется объяснять собственное сумасшествие. Она почему-то захотела дать ему гораздо больше. Возможно, больше, чем он в состоянии… Что же, если от блаженства его разорвет — так тому и быть. Наверное, если бы он впал в спячку от голода, а потом получил в свое распоряжение теплую, полную крови жертву — его было бы проще остановить, чем теперь. Он не сомневается, что запомнит каждую неровность на ее коже. Будет вспоминать то, как меняется ее лицо, стоит ему остановиться. Как запрокидывает голову, будто ждет, чтобы он ее укусил, но тут же, словно опомнившись, вскидывается, дарит ему долгий взгляд, от которого сердце не то что бьется — загорается, охваченное пламенем неясной природы; как успокаивающе гладит его по лицу. Он знает, что всего этого ему никогда не будет достаточно. Даже жажда крови утихает на время, стоит ее утолить, но она… Он уже в ней, уже целиком ее — и ему все равно хочется еще.~
Под пристальным довольным взглядом Князя Кайло выпил всю чашу, до дна. Он почти не слышал, как серебро ударилось о дерево, когда он слишком резко опустил ее на стол. Сноук подошел вплотную. Кайло понятия не имел, что учитель хочет увидеть — или о чем подозревает? Он не выдал себя ничем, так ведь? Перед его затуманенным взором вовсе не… Сноук положил руку на его горло, сжал пальцы. Он давил несильно, почти неощутимо, но намек был понятен. Кайло тяжело сглотнул. Сноук отошел к окну, занимающему всю стену, полуобернулся к нему приглашающе, и Кайло так и не понял, по своей ли воле подошел к окну тоже — или нет. Там, внизу, горели окна других домов, уличные фонари и фары толпящихся на дороге машин. — Где ты был прошлой ночью? Кайло не мог раздумывать. Не мог врать. Не мог не ответить.~
— Бен, — повторяет она раз за разом. Мертвое, истлевшее имя, которое никто не произносит. Только она говорит его так, что воскрешать его кажется хорошей идеей. Это могло бы продолжаться вечно — так ему кажется. Рей первая вспоминает, что ночь не бесконечна. Он гладит ее по волосам. Он следит за ее взглядом, в котором чистая, бесконечная радость сменяется испугом, а следом — страданием, и видит, что темнота в окне, по которому еще стекают капли дождя, больше не насыщенно-черная — она блекнет, сереет. Прежде, чем первые лучи солнца пробьются сквозь туман, каждый из них должен оказаться далеко отсюда. В разных местах. Может, Кайло и не кажется такой уж плохой перспективой остаться в ее руках, даже когда он осыпется прахом, но подвергать риску ее он не имеет ни права, ни желания. Она вновь целует его, прежде чем они все же разъединяются.~
— На охоте. Ему удалось остановить поток слов в самом начале — все-таки, это тоже было ответом на вопрос. Следующие несколько минут он просто изо всех сил надеялся, что больше вопросов не будет. Ему повезло. Он не знал, догадывается ли Сноук, куда каждый раз девается его кровь. Возможно, учитель именно сейчас просто решил подождать, пока не станет слишком поздно — для надежности — так что еще долго они стояли в молчании, глядя на распростершийся под ногами город. — Иди. И не подведи меня, — учитель положил ему на плечо тонкую, худую ладонь, сжал пальцы. Кайло этого почти не почувствовал — видимо, из-за плотной кожи плаща. Всего несколько ночей назад он посчитал бы это задание немыслимым подарком судьбы — убраться подальше, на другой континент, и не видеть ни учителя, ни товарищей по клану, возможно, целый месяц, а то и несколько. Теперь же он был в отчаянии. Он начал подозревать, что свобода вовсе не в расстоянии — она была там, на чердаке жилой высотки, которая была куда ближе, чем Татуин.***
Рей не отрывала взгляда от старой масляной лампы, заливающей тесную хижину густым оранжевым светом. Когда-то хижина принадлежала егерю, но в какой-то момент опустела, и Люк решил ее занять — в основном, из-за погреба, в котором устроил себе вполне неплохое дневное убежище. После некоторых препирательств он даже согласился оборудовать в этом погребе второе спальное место, чтобы дитя могло не сбегать из парка задолго до рассвета, опасаясь не успеть в город. Не так-то часто она тревожила его уединение, в конце концов. Этой ночью Скайуокер был до странного благодушен. — Студенты, значит? На озере? — усмехнулся он, глядя в темное окно и зачем-то приложив ладонь козырьком ко лбу. — Ага, — рассеянно отозвалась она. — Ну что, пойдем на рыбалку? — Ага. Люк схватил ее за плечо, перехватил ее блуждающий взгляд. Теперь он куда меньше походил на нищего пьяницу и выглядел почти цивилизованно, хотя футболка оказалась ему великовата. Под его проницательным строгим взглядом Рей смутилась, отвернулась. Люк отступил на шаг, но Рей чувствовала, что он ждет. Люк интересовался ее проблемами больше, чем хотел показать, она знала — бесполезно надеяться, что он просто так отстанет. У нее действительно было, что спросить. — Скажи, это правильно — пользоваться узами крови, чтобы… Рей почему-то очень хотелось, чтобы Люк ее перебил, не дослушал. Она была совершенно уверена — он так и сделает, и не придумала, как закончить фразу, так что когда Люк продолжил молча на нее смотреть, просто осеклась. — Чтобы что? Рей не знала. Она в самом деле рассчитывала переманить на сторону анархов правую руку Князя? Чего уж там, она очень хотела, но соврала бы, сказав, что думала о таких вещах прошлой ночью. — Рей, во что ты вляпалась? Какие к черту узы? Рей наконец подняла на Люка взгляд и сцепила пальцы. Она ведь не должна была рассказывать все? — Понимаешь, когда я шла к Маз, в катакомбах оказались охотники. Много. И все было хуже некуда, но Кайло Рену тоже нужно было к Маз, и политика — она, конечно, политика, но когда речь идет о выборе между Сородичем и этими… Люк сел. Взгляд его как-то заострился, стал тяжелым, потемнел, будто тучи набежали на луну. — Значит, познакомилась с Беном? Отлично. И как у него дела? — О, после охотников оказались очень плохи, и мне пришлось дать ему крови — он ведь меня спас, ну и… — Рей будто бежала со всех ног и налетела на камень, споткнувшись. Она умолкла, когда до нее наконец дошло. — Погоди, что? — Ты дала колдуну свою кровь? — Люк совершенно зря садился — все равно ведь вскочил на ноги, чтобы нависнуть над ней и буравить взбешенным взглядом. Рей упрямо сжала челюсти. — Он все выпил, я видела. — И ты думаешь, что теперь приручила его? Воображаешь, будто можешь за ручку увести из Камарильи, уговорить вести себя хорошо и не убивать всех, кто чем-то не угодил Сноуку? Глупая. Люк бессильно рухнул прямо на пол, закрыл руками лицо, тяжко, протяжно вздохнул. — В этом и дело. Я не думаю, что это правильно — это ведь не добровольно, и… — Можешь не переживать. Нельзя посадить на цепь того, кто сидит на ней дольше, чем ты живешь. Чего ты так на меня смотришь? Да, так оно и работает. По крайней мере, в случае Сноука — точно. Он никому не доверяет и держит на узах всех, кого хочет видеть ближе к себе. Рей сползла со скамьи на пол, оперлась на нее спиной. Ей необходимо было осмыслить услышанное, но она не очень представляла, как. У нее было рациональное объяснение, а теперь его выбили, как чурбак из-под ног висельника. — Но почему тогда… Зачем… Рей не обращалась к Люку — скорее, задавала вопросы себе и миру в целом. Однако Скайуокер не оставил это без внимания — напротив, сверлил ее взглядом так, что она заподозрила, что не сможет сдвинуться с места, если вдруг захочет. — Что — почему, дитя? У Рей не было такого ответа, который она сейчас согласилась бы добровольно озвучить вслух, а потому она решила, что нападение — лучшая защита: — Откуда ты вообще знаешь, кто он такой? Люк поднялся, старые доски, покрывающие пол, тяжело заскрипели под его шагами. Он просто вышел за дверь, не сказав ей ни слова. Однако ей уже было недостаточно того, чтобы от нее просто отстали. Рей рванула за ним следом, готовая преследовать по всему парку, если потребуется, но это оказалось ни к чему — Люк уселся на край уступа неподалеку от своей хижины, скрестив ноги. — Откуда, Люк? — настаивала Рей, стоя за спиной отшельника. — Когда-то его звали Беном Соло. Моего племянника. — Твоего… То есть Лея… — Надо же, какой умный ребенок. Рей села, свесив ноги. Она смотрела вниз, но сверкающей в лунном свете темной воды в ручье, что бежал прямо под ними, не видела. — Поверить не могу. Ты был охотником на вампиров, Люк! — Да, вот так же я отреагировал, когда узнал, что мой отец — шериф при князе Палпатине. То есть, тогда я этих тонкостей не знал — вся нечисть была просто нечистью. Нам-то рассказывали, что он просто в поездке сгинул, а матушка умерла родами, потому что не вынесла этого. А оказалось — вампир. У нашей семьи сложная история, Рей. — И что, его ты тоже попытался убить? — Попытался, а как же. Но вместо этого заработал первые сомнения — вампир, а своего князя ради меня предал. Подумать только, тогда мы были уверены, что защищаем человечество, а оказались не больше, чем инструментами в интригах Камарильи. Это теперь очевидно, а тогда… Рей только в общих чертах знала, что произошло в Корусанте два века назад — важно было, что могущественный старейшина пропал из виду (многие верили, что вовсе был убит), а Камарилья потеряла Корусант на долгие годы. Пока не явился Сноук. Рей догадывалась, что Люк и Лея застали эти события, но представить, что были тогда еще людьми, не могла. Люк вдруг прервал поток воспоминаний о прошлом: — «Тоже»? Ты о чем? Нажаловался, значит. И когда вы успели так сблизиться? Рей поняла, что лучшее — снова напасть. Она позабыла все прочие способы вести диалог. — Поверить не могу. Ты охотился за собственным племянником потому, что его обратили, а теперь ты сам… — Я охотился за одичавшим чудовищем, убившим моего лучшего друга и собственного отца. И я этим не горжусь. Я не понимал причин. Теперь — понимаю, но это ничего не меняет. В конце концов я сам согласился стать чудовищем, потому что был уверен, что не доберусь до Сноука и не отомщу иначе, и в Луизиане, в Дагобе, наткнулся на Йоду. Я обещал Лее. Только мне не стоило оставлять ее ради мести — Лея не собиралась сидеть и ждать. Тогда Альдерой владел Бейл Органа. Ей повезло, что на него она наткнулась раньше, чем добралась до Сноука — она была настроена очень решительно. — А что насчет вашего отца? — Мертв. Рей показалось, что Люк Скайуокер постарел, хотя это было бы просто абсурдно. Его плечи были опущены, а спина согнута, словно прошедшие годы навалились на него разом. Рей хотела подойти, положить ладонь ему на плечо, но Люк поморщился, отмахнулся от нее. Он двинулся назад, к хижине — облака на горизонте посветлели. Рей обхватила себя за плечи, пока шла за ним, стараясь держаться на расстоянии. — Даже Лея понимает, что он не вернется. И из упрямства делает вид, будто все это правда имеет отношение к борьбе за свободу. Теперь понимаешь, почему я не лезу в вашу войну? Мне больно смотреть, как она… Даже если Сноук умрет. Много ли там осталось от Бена? Есть, что возвращать? — Ты не знаешь, — взорвалась Рей, бросаясь наперерез Люку и перегораживая дверь. Рассохшееся дерево жалобно заскрипело, когда она вцепилась пальцами в косяк. — А ты знаешь? — зашипел Люк, заглядывая ей в глаза, — откуда, хотел бы я знать? Рей отвернулась и промолчала. Люк протиснулся мимо нее в хижину, затушил лампу. Рей слышала, как скрипнула дверца, ведущая в подвал. — Я научил тебя охотиться, прятаться, превращаться... Слушать мир вокруг и Зверя внутри. Но я не могу вложить тебе свои мозги. Я не хочу, чтобы однажды ты оказалась разделана на десяток частей ради какого-нибудь мерзостного колдовского ритуала потому, что повелась на пару прелестных глаз, дитя.***
Кайло знал, что ему незачем быть здесь, в переулке напротив автомастерской. Но чердак, где они условились встретиться, был совершенно пуст. Кайло прождал два часа, прежде чем смирился с мыслью, что Рей уже и не придет. Он старался ждать неподвижно, просто смотреть в окно, но то и дело срывался, принимаясь выискивать повсюду свидетельства того, что все, что здесь произошло, не было плодом его воображения. Может, следы в пыли оставил кто-то другой, а ее запах ему просто померещился? Они условились прийти сюда через одну ночь, сразу после заката, и глубине души он уже тогда понял, что она не придет. Все это было ошибкой — наверное, к лучшему, что из этого не выйдет ничего больше. Что бы он ей сказал? Предупредил, что исчезнет? Ему пришлось бы сдать планы Князя, чтобы это объяснить. Это было бы… Нежелательно. И все равно он пришел к ее убежищу, просто чтобы убедиться, что с ней ничего не случилось. Он увидел Рей в окне второго этажа, но, что было хуже, она тоже его увидела. Увидела, и на ее лице отразилось беспокойство. Колебания. Кайло издалека видел, как нервно вздымалась ее грудь. А потом… Потом она решительно сдвинула брови, поджала губы и хлопнула створкой окна. Резкий стук потревожил птиц в подворотне. Кайло не удивился. Это было ожидаемо. Оставалось только убедить себя в том, что так действительно будет лучше.***
Захлопнув окно, Рей зажмурилась, прильнула лбом к стене и пожалела, что не может выпить холодной воды. Биби вскочил с кровати и убежал, испугавшись резкого звука, а Роуз и Финн были в гараже и ничего не слышали. Рей в любом случае была не в состоянии разговаривать с кем-то сейчас. Она могла бы собой гордиться. Да, ему почти удалось ее обмануть — может, ей лучше теперь никогда не выяснять, что именно ему было от нее нужно. Ведь он не просто так ничего не сказал. Не признался. Лгал? Она была зла — потому что он пришел, и теперь его взгляд, направленный на нее, такой искренний, такой умоляющий — жег ее даже сквозь расстояние и кирпичную стену. Что же, в том, чтобы прикидываться, Рен очевидно был очень хорош. Наверное, она не выдержит и выскажет ему все позже, в следующий раз, если он посмеет снова к ней заявиться, но сейчас она была совершенно не готова. Рей забилась в угол между собственной кроватью и стеной, обхватила себя руками, словно бы стараясь не дать самой себе немедленно броситься вниз по лестнице. И это не сработало. К счастью, к тому моменту, как она выбежала на улицу, в переулке уже было пусто.