***
За день они удалились от Татуина на достаточное расстояние. Кроме того, Митака свернул с основной магистрали на неприметную проселочную дорогу. Пейзаж успел смениться — вместо каменистой полупустыни вокруг были редкие рощицы, сухую землю покрыла тусклая и невысокая, но все же трава. У небольшого прозрачного озерца, окруженного скалами, они затормозили. Рей вдохнула полной грудью влажную прохладу. Фазма и По первыми рванули к воде и, посрывав с себя все, кроме нижнего белья, одна за другим нырнули в воду с плоского камня. Митака отошел подальше, закатал штанины по колено и разулся, и все равно довольно долго примерялся, как бы спуститься к воде, чтобы не замочить ноги. Рей раздумывала недолго — рябь лунного света на воде манила ее к себе, и ей не терпелось поскорее смыть с себя запах грязных подвалов до конца, а потому она сбросила рубашку… И наткнулась на недоуменный взгляд Энакина Скайуокера. — Простите. У нас тут двадцать первый век только что наступил, голым животом уже давно никого не напугаешь. — Ну и ладно, тем проще, — Скайуокер философски передернул плечами и уселся на камень, скрестив ноги. Кайло, проводив его взглядом, сорвал с нее майку, и Рей вскрикнула от неожиданности. Пока она избавлялась от штанов, он разделся сам, и, забросив Рей себе на плечи, с разбегу ворвался в озеро. Энакин выглядел величественно и задумчиво ровно до тех пор, пока его не окатило волной, поднятой молодыми вампирами, для которых озеро почему-то оказалось слишком тесным. — Воистину, ужасающие создания ночи, — вздохнул он, утирая лицо. Рей развела руками, как бы говоря: «да, они самые», и нырнула под воду спиной вперед. Она широко раскрыла глаза, чтобы случайно не запутаться в красноватых водорослях или не наткнуться на длинные ноги Фазмы. Донный ил сверкал в редких достающих до него лучах, будто состоял из хрустальных крошек, а не обыкновенного песка. Только когда дно погасло, как квартал, в котором выключили свет, Рей вынырнула и задрала голову. Луна запуталась в серой паутине набежавших облаков. Фазма уже вышла из воды и потягивалась, стоя по щиколотку в песке, По не спеша брел к берегу, отряхиваясь и отфыркивая воду. Митака меланхолично наблюдал за ними, завернувшись в покрывало и шурша пакетиком из-под чипсов. Рей огляделась вокруг. Кайло обнаружился сидящим на скале. Мокрые волосы тиной облепили его лицо и плечи, на ресницах сверкали капли прозрачной воды. Он не сводил с нее взгляда — должно быть, уже долго — если бы он плескался в воде, как остальные, Рей непременно бы это заметила. Она не помнила, чтобы кому-то когда-то было интересно просто на нее смотреть. Будь они людьми, самым естественным шагом они сочли бы развести костер. Но они были вампирами, а Митака — единственный, кому нужно было тепло — удалился в машину, спать. Так что они все просто сели вокруг приземистого куста. — Значит, двое из вас камарильцы, а еще двое — анархи. — Ага. — Ничего. Я побывал и тем, и другим — не понравилось в итоге нигде, если вам интересно. — Энакин задумчиво поддел ногтем прожженную сигаретой дырочку на своих штанах и, откинув с лица волосы, обвел их всех взглядом. Он вдруг открыто улыбнулся, и Рей даже почти позабыла, из какого он века. А потом вспомнила, что из того же, что Кайло. Рей сидела, прильнув к его руке. Она подцепила пальцем каплю воды, медленно скользящую по бледной коже, и рассудила, что не чувствует по этому поводу чего-то особенного, и не должна. Жизнь бессмертного в какой-то момент делается так однообразна, подчинена одним и тем же алгоритмам, что время просто теряет свое значение. Что до Энакина — он вообще провел большую часть всех этих лет в спячке, так что все это показное покровительственное «старшинство» не более, чем игра. — Как ты вообще оказался в гробу? — тихо спросил Кайло. — Видите ли… Вы охотитесь за Палпатином, и я делал то же самое. Старый интриган успел натворить многое, в том числе — путался с Шабашем* за спиной Камарильи, так что… В общем, я столкнулся с ним в восточной Европе. Что было дальше, никак не могу вспомнить. Очевидно, я не достиг успеха. Ну, или преуспел в игре «кто успел-того и гроб», тут уж как посмотреть. — Люк сказал, вы были его шериф, — вспомнила Рей. — Ага. Но это до того, как он попытался вынудить меня… Хм… От Люка же избавиться. Охотник или нет, а он все же мой сын. Кайло презрительно фыркнул, но промолчал. Энакин продолжил: — После этого из Камарильи пришлось с позором уйти, но когда вскрылись дела самого Шива… О, как старик сам в своих планах не запутался, я не знаю. Где он может быть? Кто знает? Должно быть, засел у своих Трансильванских дружков и не высовывается. На земли Камарильи ему путь заказан, это точно. — Значит, Трансильвания… — Кайло сцепил руки перед собой и закусил губу. — С ума сошел? Ты ж тремер. Ваших там пускают на занавески. — По экспрессивно взмахнул руками и постучал себя пальцем по лбу, чтобы наиболее полно донести свою мысль. — Это цимисхи, они всех пускают на занавески. Или кирпичи. Или что еще. Из тебя вот выйдет потрясающий сортирный коврик, — Кайло скрестил на груди руки. Дэмерон не нашелся, что на это сказать, Фазма отвела взгляд, обхватив себя за плечи. Рей вдруг почувствовала, как ветер холодит кожу — от чего еще волоски на ее руках могли встать дыбом? — В общем, бросайте эту затею. Я видел этого приятеля Палпатина, Гривуса, однажды. Та еще мерзкая тварь. Вряд ли его горный замок стоит того, чтобы туда соваться, даже если Палпатин действительно прячется там. Кайло пожевал губу, прежде чем дать ответ. — Это… Разумно. Но зависит не от меня.***
Они еще не знали, каков дальнейший план — добраться до ближайшего города с аэропортом и думать, как вернуться в Корусант или… Или пересекать границу с Болгарией. В придорожной гостинице было полно пустых номеров, но того же нельзя было сказать о деньгах, имеющихся у вампиров. Продравшись сквозь языковой барьер, они сняли две комнаты у подслеповато щурящегося старика, явно не очень довольного тем, что его разбудили после полуночи. Одну из этих комнат Кайло, невзирая на всеобщее возмущение, занял один. Остальным пришлось располагаться в едва ли меньшей тесноте, чем в кузове микроавтобуса. Митаке было все равно, где спать — он здорово утомился за день, пока вел машину. Он молча завернулся в покрывало и забрался в кровать, напоследок бросив на Энакина настороженный, но расфокусированный взгляд. Фазма, Дэмерон и Рей, прихватив Скайуокера, отправились в то, что в этой гостинице считалось за ресторан в поисках припозднившихся постояльцев, которые могли бы помочь им утолить голод. Кайло за ними не пошел — есть перед тем, что он должен был сделать, могло оказаться бессмысленным, если ему особенно не повезет. Он удалился в комнату, которую снял для себя. Кайло завесил окна поплотнее, зажег толстую парафиновую свечу, убедился, что запер дверь и устроился в дальнем углу комнаты. Он выудил со дна своей сумки литой браслет из золота. Грани тонкой гравировки отразили свет свечи, желудок Кайло болезненно скрутило. Отложив браслет, он еще раз проверил, плотно ли задернуты занавески, крепко ли заперта дверь. Поправил не слишком чистую простынь на постели. Огляделся в поисках других поводов потянуть время, и, не найдя их, сел в углу, положил перед собой браслет, сгорбился над ним. Тонкий золотой овал терялся на фоне пестрого, поеденного молью ковра, но Кайло концентрировался на нем, пока в глазах все окончательно не расплылось. То, что прежде было извечным фоновым шумом в мозгу, на самой границе сознания, неуловимым зудом где-то за глазами, обрело четкость, форму и объем. Кайло услышал голос. — Что такое, ученик? Для чего ты меня разбудил? Кайло с самого начала ночи прокручивал в голове ответы, направленные на то, чтобы избежать излишних вопросов. Он сорвал первый из них, как отрывают листки от календаря. — В Тете нет Палпатина. И никогда не было. — Это не то, что мне хотелось бы услышать, ты знаешь? — Да. — То есть? Кайло надеялся, что этот ответ ему не пригодится. Но он у него был. Усилием воли он заставил свой внутренний голос звучать равнодушно, без всякого выражения. — Саркофаг был у квей-джин. Мертвец… Мумия… Не Палпатин. — Ответ не был ложью. Следующий листок Кайло сорвал сразу за этим, поспешно, не дав Сноуку остановиться на подробностях. — Похоже, след Палпатина ведет в Трансильванию, на территорию Шабаша. — И что, это точно? — Вовсе нет. За это время он мог уйти куда угодно. — Или нет. Что же, ученик, иди по следу. Голос в голове звучал так, будто его владелец еле сдерживает злость. Желаемое ускользало из тонких костлявых пальцев Сноука, как ночной туман, а Сноук ненавидел, когда так происходило. — Мастер… — В чем дело? Боишься? Чушь собачья. Шабаш — это постоянная проблема Камарильи, так или иначе, считай, что это твоя прямая обязанность. Хакс послал с тобой ту неотесанную плебейку на такой случай, я знаю. Надеюсь, в следующий раз ты потревожишь меня, добившись… Прогресса. Голос ушел, но Кайло не перестал чувствовать его разочарование и растущее недовольство — они струились по его венам вместе с кровью. Зуд за глазами стал невыносим, и Кайло завалился на ковер, обхватив себя руками так крепко, как мог, чтобы не дать самому себе выцарапать их, а потом вынуть собственные мозги через глазницы. Сквозь гул в ушах он едва расслышал стук в дверь — наверняка не с первого раза. — Идите на хер, — его охрипший голос прозвучал чуждо, будто принадлежал кому-то совсем другому. Стук затих. Но спустя какое-то время заскрипели оконные створки, и жаркий ночной воздух ворвался в комнату. Он не проверил щеколды на окне. Расплывчатая тень загородила от него пламя свечи, и он почувствовал облегчение — от света слезились глаза. — Бен, что такое? В чем дело? Он почувствовал тонкие прохладные пальцы на своем лице. Это было похоже на… Кайло не знал, на что это похоже — он давно позабыл, что такое жаркий день и глоток холодной воды. Сноук наверняка прекрасно знал, как его разочарование отражается на ученике. Он наверняка приложил некие усилия, чтобы ученик чувствовал, как он огорчен. — Рей… Уходи. — Нет. Возможно, она мотнула головой — сквозь мутную пелену было плохо видно. — Это он, да? Ты с ним говорил? — Он… Недоволен. Я должен продолжить поиски. Отправляйтесь домой, и Фазму заберите. Похоже, Рей не слишком-то вслушивалась в его сбивчивую речь. Ее пальцы вцепились в его плечи, руки рванули его вверх, он почувствовал ее бедро под своей щекой. Сопротивляться не было ни сил, ни большого желания. Она увидела достаточно, так какой был смысл? — Потом, Бен. Все потом. Посмотри на меня. Кайло не послушался — к этому он был пока не готов. Зато он сосредоточился на ладонях Рей, которые гладили его по руке, по плечу — везде где придется. Ее движения были быстрыми, нервными. Прежде в такие моменты Кайло не владел собой — сложно владеть чем-то, чего практически не существует — а потому позволял себе некоторые слабости. Он представлял себе руки матери, которые… В его воображении они касались его тверже, увереннее, чем это делала сейчас Рей. Зато Рей была реальна. Она была здесь. — Я никуда не уйду, — упрямо сказала она. — Не уходи, — согласился он, отчаянно надеясь, что не капает слюной на ее штаны. — Что будет, когда ты… Когда окажется, что он никогда не получит то, что хочет? — Не думай об этом, Рей. Тогда у меня, возможно, тоже получится. Она мягко развернула к себе его лицо. Кайло напряг зрение, и ее образ наконец обрел четкость. Она закусывала маленькими острыми клыками бледную губу, ее кожа в тусклом свете приобрела бронзовый оттенок. Между бровей залегла тревожная морщинка. Каштановая прядь прилипла ко лбу, и он поднял руку, чтобы осторожно убрать ее за ухо. Рей перехватила его запястье, прижалась лицом к ладони. — Дыши, — тихо сказала она. — Зачем? — Будет лучше, вот увидишь. Кайло Рен сделал глубокий вдох. Бен Соло нашел в себе силы, чтобы подняться и поцеловать ее. Рей тут же обхватила его руками за плечи, не то опасаясь, что он упадет, не то затем, чтобы не дать вырваться пойманной добыче. Она возвращала поцелуй так яростно, так настойчиво, словно старалась вытеснить присутствие мастера, изгнать из тесной комнаты саму память о его существовании — и у нее получалось. Бен подался вперед, укладывая ее на ковер, Рей поддалась — обманчиво мягко и послушно. Ее пальцы прокрались под одежду, ногти легко оцарапали спину, Бен вздрогнул — миллионы маленьких электрических разрядов пробежали по коже. Подозревала ли она, насколько прекрасна? Ее ресницы отбрасывали длинные тени на скулы, а глаза, поймавшие свет, золотились, будто драгоценные камни. Он спустил лямку майки с ее плеча, приник к нему ртом, провел языком по шее. Сильный, резкий удар под его губами стал неопровержимым доказательством ее желаний и намерений — она усилием воли заставила свое тело ожить. Ему оставалось сделать то же самое — пока он вдыхал ее запах, зарываясь лицом в волнистые волосы на ее затылке, сердце его набирало ход, кровь ускоряла свое движение, а какая-то ее часть задерживалась в паху, пойманная в обыденную для смертных физиологическую ловушку. Бен не знал, насколько этого хватит — он так и не поел этой ночью, но торопиться все равно не желал. Он раздевал ее осторожно, может, даже торжественно в некотором роде. Рей притихла, неотрывно глядя ему в глаза. От своих вещей он избавился гораздо быстрее. Почему она громко сглотнула, когда он провел ладонью по нежной коже на внутренней стороне ее бедра? Она была теплой, и нагревалась еще сильнее — может, ей было холодно из-за ветра, что рвался в открытое окно? Рей протянула руку ладонью вверх, но Бен разгадал ход ее мыслей, увидел опасность, притаившуюся в глубине ее глаз. Он не подал ей руки в ответ, чтобы она могла опрокинуть его резким движением — вместо этого подался вперед, целуя ее раскрытую ладонь. Рей улыбнулась — открыто, с вызовом — но стоило ему накрыть ее рукой меж широко разведенных бедер — и ее губы изумленно разомкнулись. На миг ему показалось разумным вспомнить, что он делал в таких ситуациях, когда был жив, но он тут же отбросил эту мысль. При жизни он никогда не был с Рей. Наверняка она пришла бы в ярость, если бы могла каким-то образом узнать, что он на миг допустил сюда каких-то других, давно растворившихся в водовороте времени. Исследовать ее было захватывающе. Рей прикрывала глаза, нетерпеливо подавалась ему навстречу, ближе, пока он неторопливо искал пальцами то самое, нужное. Тихий, почти жалобный стон известил его о том, что он нашел нужную точку, но он не стал зацикливаться на этом. Ему не составляло особенного труда укрыть в своей руке все это нежное и влажное, особенно чувствительное к прохладному течению воздуха. Что-то подсказало ему, что она хотела тепла. В прошлый раз они мало что делали — едва открыв саму подобную возможность, они просто вцепились друг в друга и пребывали в прострации от того, что это действительно происходило, и от ощущений, которые это за собой несло. Но теперь этого было недостаточно. Бену хотелось отплатить ей всем, чем только можно, за то, что разогнала удушливую тьму, в которой он существовал. Чего хотелось ей? Рей все-таки нашла рукой его затылок, рванула на себя, ухватила за запястье — не иначе, на случай, если ему вздумается убрать руку оттуда, где ей сейчас было самое место. Он позволил ей втянуть себя в медленный, ленивый поцелуй. Свою ошибку он понял, когда оказался опрокинут на спину, уложен на лопатки, а тяжелая занавеска, придавленная их телами, с треском оборвалась и упала на Рей безобразным балахоном. Около минуты они потратили на то, чтобы посмеяться над этим, но стоило Бену отбросить пыльную ткань в сторону, улыбка Рей потухла. Она выглядела растерянной. Он рывком сел, развернул их обоих, чтобы опереться спиной о низкую кровать, про которую они не то что позабыли — даже не подумали. Он запустил пальцы в волосы Рей, принимаясь целовать ее вдоль линии челюсти, за ухом, в шею. Другой рукой он сжал ее бедро, потянул на себя, направил, надавил. Рей коротко вздохнула, стоило ему легко скользнуть внутрь, и стала неторопливо опускаться. Он не встретил сопротивления — они двигались друг в друга так легко, будто единение было их естественным состоянием. Рей качнула бедрами, выгнула спину, устроилась удобнее, и Бен немного отстранился, согнулся, чтобы скользнуть губами от ее ключиц до груди. Рей снова запустила пальцы в его волосы, сжала их в горсти, запрокинула голову… И приподнялась. Бен не сдержал возмущенного рваного вздоха — ее грудь ускользнула из-под его языка куда раньше, чем он успел в полной мере выразить свою мысль. Однако у Рей, похоже, тоже было, что сказать. Она не сводила затуманенного взгляда с его лица, пока двигалась, то медленнее и шире, то быстрее и чаще. Наклоняла голову, пытливо заглядывая в глаза. Она просто была собой — даже теперь искала подтверждение тому, что может, что способна, что выбила у него из-под ног землю. Бен накрыл ладонью ее шею, погладил большим пальцем горло, чувствуя, как дрожат от напряжения ее мышцы. Она прикрыла глаза, и он воспользовался этой потерей бдительности, чтобы, не выходя из нее, подхватить, уложить на кровать и вжать в продавленный матрас. Кровать истерически заскрипела, грозясь развалиться на части, порыв ветра погасил свечу, но сквозь незакрытое более занавеской окно лился белый лунный свет. Ее волосы разметались, потеками темноты разбросались по простыни. Бен, стоя на коленях, крепче ухватил ее под бедра и двинулся раз, потом второй и третий. Теперь уже он жадно вглядывался в ее лицо. Рей удивленно распахнула глаза, но стоило ему войти в ритм — и она по-кошачьи сощурилась, словно спрашивая: «что дальше?». А когда он коснулся пальцами той самой чувствительной точки, надавил, почувствовав под ее нежной кожей собственную твердость, Рей вскрикнула, судорожно вцепилась в его руки, будто боялась упасть. Бен ускорился, и когда ее начала сотрясать дрожь, навалился на нее, впился в ее губы, стремясь заменить собой ненужный ей воздух. Он подтянул ее повыше, положил удобнее, продолжая двигаться, пока она обвивала его шею дрожащими руками, покрывала сбивчивым поцелуями его лицо, желая поделиться тем, что только что пережила. Ему предстояло испытать то же самое совсем скоро, и она, вопреки ожиданиям, не стала расслабленной и ленивой, напротив — подавалась навстречу и хитро улыбалась, сцепила ноги за его спиной, закусывала губу, будто подначивая — и он поддался на очевидную провокацию. Бен не знал, как ему хватило самообладания после нескольких судорожных, беспорядочных толчков покинуть ее мягкое, податливое тело. Какое-то время оба завороженно разглядывали ярко-алую лужицу, растекшуюся на ее плоском животе. А после Бен обессиленно рухнул на нее, размазывая быстро остывающую кровь между их телами. — Бен, а зачем?.. — Так тоже можно создать Узы, ты не знала? — Не подумала. Это очевидно, черт возьми — ведь тоже кровь, просто… Хм… Поступает с другой стороны. Бен усмехнулся под самое ее ухо. Не удержался, прикусил тонкую нежную кожу под этим самым ухом. Рей ничем не дала понять, что ей тяжело или неудобно, и Бен втиснул руку между ее спиной и матрасом, вжался в нее еще крепче. Рей принялась рассеянно перебирать его волосы. Невесомо поцеловала в плечо. — Рей? — Что такое? — Мне действительно нужно поесть. Ее тихий мелодичный смех смешался с разноголосыми песнями ночных птиц.