~
Плотная, непроглядная темнота стояла кругом — должно быть, солнце еще не успело полностью опуститься за горизонт, и занавеска в машине была плотно задернута. Кайло услышал мерный шорох гравия под колесами, почувствовал, как их подбрасывает на мелких камнях. Он держал в руках вовсе не мертвое оцепеневшее тело Леи… То есть, тело все-таки было мертвым и оцепеневшим. Рей еще не проснулась. Он подтянул ее к себе поближе, сжал, и не почувствовал никакого сопротивления — она была холодна, недвижима, и голова ее безвольно откинулась на его плечо. Однако это было совершенно нормально. Бен так тесно прижимал ее к себе, что почувствовал тот самый единственный удар в ее груди, означающий пробуждение от дневного сна. Рей коротко вздохнула, а через пару секунд тонкие руки обвили его шею, а щеки его коснулись влажные губы. — Добрый вечер, — прошептала она. — Ни хера не видно. Эй, Митака! — раздалось откуда-то сбоку. — Закат, Дэмерон. Потерпите еще десять минут, — сонно отозвалась темнота над головой. — Я свою задницу найти не смогу, — проворчал Дэмерон. — Зато нашел мою. Убери руки, будь добр. — Ох… Мистер Скайуокер… Я думал, это… — Нет, я здесь. — эти слова сопроводил странный глухой шлепок. — Ай! — О, угадала. Кайло зарылся носом в волосы на макушке Рей, слушая ее сдавленные смешки. Богопротивные создания ночи просыпались, чувствуя, как тьма опускается на мир.***
Горы остались позади, и лес вокруг дороги был уже далеко не такой густой и непроглядный. Они остановились на обочине, Митака, потягиваясь и зевая так, что было слышно, как хрустнула его челюсть, медленно сполз с водительского сидения и с наслаждением растер свои особенно онемевшие части. Фазма не торопилась привычно его сменить — расхаживала вокруг машины, разминая свои мышцы, которые совершенно не нуждались в разминке. Кайло Рен курил, привалившись спиной к стволу тоненького деревца. Рей подошла, с любопытством поглядела на густые клубы дыма. Кайло протянул к ней руку, она приложилась губами к сигарете, зажатой меж его пальцев, вдохнула и брезгливо наморщила нос. — Никогда не пойму, зачем вы это делаете. — Думаешь? Давай попробуем по-другому. Рен крепко затянулся, а потом запутал пальцы в ее волосах на затылке, склонился, приникая к ее рту. Фазма покачала головой, глядя на это. — Как дети, ей-богу. — Это где ты видела детей, которые такое творят? — удивился Энакин, ненадолго отрываясь от созерцания неба, усыпанного крупными звездами. Митака уселся в кузов, набросил на плечи покрывало, вздрагивая от ночной прохлады. Он в очередной раз сладко зевнул. И только По Дэмерон вглядывался в далекие огни города на горизонте, приложив ко лбу ладонь. — Господа, мы почти приехали. У нас есть план? Плана ни у кого не было — кто-то неопределенно чесал затылок, кому-то понадобилось внимательно изучить собственные ботинки. Митака сомкнул глаза, делая вид, что уже совсем заснул, и только ночные птицы что-то По ответили, да только он все равно не мог бы понять, что они хотели сказать. Рей могла бы, но она увлеченно набивала свои легкие дымом, который Рен выдыхал ей в рот. — Придется здорово напрячь мозги, чтобы найти убежище Ганрея, — Энакин сложил на груди руки и нахмурился, — Вентресс много рассказала о нем, но я не знаю, как все это может нам помочь. А сам я не так уж много про него помню, хотя доводилось однажды чистить ему лицо, когда я работал на Камарилью. — Дед, а кому ты вообще лицо не чистил? — поинтересовалась Фазма. — Он же был шериф. Такова работа, — сказал Рен, старательно сминая пальцами погасший окурок. Звучало почему-то так, будто он оправдывается за себя самого. — Да, но мистер Скайуокер умудрился нажить врагов в Камарилье, Шабаше и среди анархов, — с некоторой долей уважительного восхищения напомнила Рей. Энакин, польщенный, приложил руку к груди и наклонил голову. — А что именно поведала госпожа Вентресс? — Что Ганрей держит в своих когтях торгово-денежные потоки, которые текут далеко за пределы дыры, в которой он окопался. Что шабашиты презирают его за тесные сношения с людьми, которые неизбежно влечет за собой его деятельность, но никто никогда не скажет об этом ему в лицо. Типичная шабашитская ситуация, дети — будь ты сколько угодно высшее существо, а деньги-они деньги и есть. — Это все очень интересно, но пока не понятно, что нам делать с этой информацией. — Это да, мне тоже неясно, — Энакин почесал затылок. — И это все? — поинтересовался Рен. — Ну, еще она много говорила о его пищевых пристрастиях, но… — Он все-таки вентру. Пищевые пристрастия — его слабое место, — Рен щелкнул пальцами, правда, из-за перчаток вышло не очень-то эффектно. Все выжидательно уставились на Скайуокера, который и сам вдруг просиял, и даже по лбу себя хлопнул, будто наконец нашел у себя под носом решение проблемы. — Ну конечно! Он ведь каждую неделю отправляет слуг за очередным сосудом. Вентресс сказала, что он возвращает их живыми далеко не всегда, но владелец заведения у него давно и прочно на узах, так что… — Так кем он питается? — Фазма нетерпеливо передернула плечами, бросив быстрый взгляд на отдаленные городские огни. — Работники… Хм… Домов терпимости. — Проститутки? — Не совсем. Скорее женоподобные… Эм… — Да ладно. Ему же лет четыреста, и что он жрал, когда был неонатом? — По всплеснул руками и недоверчиво свел брови. — Много ты знаешь о прежних временах, — махнул рукой Энакин, — о, типичная молодежь — до вас, разумеется, не было ничего, только дух носился над водой… — О, кстати, над какой водой носился дух, если ничего не было? — задумчиво протянула Фазма, а Дэмерон уставился на нее с неким потрясением — брови его удивленно приподнялись. Должно быть, он не ожидал от нее такой осведомленности. — Я эту хрень у Хакса в квартире пыталась читать от нехер делать, — пояснила она, смущенно ткнув носком ботинка разбитый бордюр. — Вообще-то, там не сказано именно «ничего вообще», — неуверенно проговорил Рен. — Так. Ладно. Нам нужно подсунуть ему кого-то, кого мы сможем отследить до самого логова, — Рей перевела обсуждение на следующий этап, пока в пылу теологических изысканий котерия не позабыла, о чем шла речь. — Его, разумеется, — уверенно заявил Дэмерон, ткнув пальцем в Рена. — Да с хера ли? — низко прорычал Рен, и Рей на всякий случай положила ладонь ему на грудь, но на По посмотрела так, что тот поспешно опустил руку и отвел взгляд. Однако, отойдя на несколько шагов, он заявил: — Сказали же — куртизан должен быть женоподобен. А у Бениты сиськи. — Поймаем Гривуса — заставлю его вырастить тебе еще больше. — Рен поджал губы, и взгляд, которым он одарил По, по тяжести мог бы сравниться с бетонной плитой. — Да ладно тебе. Нормальный же план, — пожала плечами Фазма, после чего прыснула в кулак, — чего такого в том, чтобы устроиться в бордель под прикрытием? Представишься «Белоснежкой». По хохотал так, что даже ухватился за живот, будто бы не в силах ровно стоять. Под недоуменными взглядами Рена и Рей Фазма невозмутимо извлекла сигарету из пачки и закурила. — Такой у тебя позывной между нами с Хаксом. Я думала, ты в курсе. Лицо Кайло застыло, под глазом его нервно дернулась мышца. Рей прикрыла ладонью рот, стараясь сохранять серьезный вид. Энакин уселся в открытый кузов рядом с Митакой, который тихо свистел носом, привалившись к стене. — Ну логично все, — Дэмерон прекратил давиться хохотом. — Как там было в сказке: как снег белый, как черное дерево чернявый, и алые, как кровь, мешки под глазами… — Когда мы приедем в город, я возьму первую попавшуюся лопату и засуну тебе в глотку, чтоб сподручнее было руду копать, сраный ты гном. — Да ладно тебе, Белоснежка. Остынь. Рей приобняла Рена за талию, но, вопреки ее опасениям, он расслабился, вновь оперся о дерево, складывая руки на груди. Она окинула По строгим неприязненным взглядом с ног до головы: — Если уж на то пошло, из тебя куртизан куда лучше. Ты же здесь половой универсал, заваливший половину «превосходства». — А вот это уже интересно, — Фазма, разглядывавшая до этого момента свои ногти с живейшим интересом, нахмурилась и подошла к Дэмерону вплотную. Тот примирительно поднял руки. — Mi alma, только не ревнуй. Ты — вообще другое дело! — Да я не про то, — Фазма сцепила руки за спиной, нависая над По самым угрожающим образом, — мне интересно, кто из этих болванов и что тебе растрепал. — Ваши разборки — это здорово, конечно. Как будто на щенят смотришь, — вздохнул Энакин, хлопнув себя по коленям, — но я очень сомневаюсь, что такой параноидальной важной шишке, как Ганрей, можно вот так запросто подсунуть вампира. Я бы даже на трюк с имитацией жизни не рассчитывал — очень ненадежная штука. Все затихли. Ветер гнул к земле молодую ярко-зеленую траву, обрывал с ветвей истрепавшиеся остатки прошлогодней листвы, остро пахло липкими почками. Когда далеко в лесу протяжно крикнула какая-то птица, Митака поморщился во сне и зябко поежился, кутаясь в покрывало. Взгляды всех вампиров одновременно устремились на него. Энакин неловко похлопал спящего парня по плечу и отвернулся. Фазма и По наконец уселись на передние сиденья, Рей и Кайло Рен забрались в кузов, прикрыв за собой дверцы. Машина устремилась навстречу мерцающим оранжевым огням.***
У Леи не должны были болеть глаза из-за того, что она смотрела на слишком яркий экран в полутемной комнате. Они не должны были слезиться, но маленькие черные буквы все равно расплывались тем больше, чем сильнее она пыталась сфокусироваться на них. «Любезная Госпожа, прошу простить за долгое молчание — но мне кажется, не было смысла докучать вам постоянно короткими сообщениями, полными неопределенности. Теперь же я могу отчитаться более-менее полно, а, главное, мне есть, чем вас обрадовать. Так вот: прислужники Камарильи снова не достигли даже подобия успеха в своих гнусных поисках, и покидают Древний Край ни с чем — если не считать тяжкого разочарования, конечно же. Теперь наша… То есть, их дорога — лежит к берегам Черного Моря, к некоему румынскому городку, где окопался единолично некий отступник-вентру Нут Ганрей, который обеспечивает местным шабашитам средства и транспорт. Каким таким образом мы пришли к этому после того, как речь шла о пребывающем в глубокой спячке покойнике? Ах, любезная госпожа, лучше не спрашивайте. На случай, если вам покажется, что наша с Рей шпионская деятельность более нецелесообразна, посмею вас заверить: у нас слишком хорошо получается, чтобы вот так все бросить. Посудите сами…» Добравшись до этих строк, Лея отвела взгляд. Она перечитывала письмо уже в пятый раз — но перечитать окончание послания так и не решалась. Ей казалось, что если начать заново, у нее получится — просто по инерции, но вот уже в четвертый раз она спотыкалась. Очень уж живую картинку рисовало воображение. Черт бы побрал этого По. Душный ветер нервно трепал полупрозрачную фиолетовую занавеску, и по комнате ползли эфемерные волны сладковатой вони из переулка. Лея чувствовала это, но все равно подошла к окну, сжала в руке легкую скользкую ткань, открывая себе не такой уж и впечатляющий вид на темную кирпичную стену дома напротив. Задумчивость ее была столь глубока, что она даже не стала морщить нос, когда к запаху переполненных мусорных баков далеко внизу примешался едкий дух полироли для стекла, подхваченный заблудившимся в кабинете ветром. Холдо опять натирала кошек полчаса назад, однако теперь ее здесь не было — ушла, чтобы выпустить наконец пленного слугу Армитажа Хакса — разумеется, обработанного должным образом. Воспоминания гуля о последних нескольких днях подверглись существенной корректировке. Эмилин добросовестно поработала с его рассудком — хотя и озвучила некоторые сомнения по этому поводу, потому как и без ее вмешательства нельзя было уже разобрать, что из фактов, содержащихся в голове несчастного, правда, а что — подделка. Однако, до сих пор все шло… Сносно. Оставалось только надеяться, что Роуз и этот ее парнишка справятся со своей частью работы, как надо. Разумеется, будь здесь По и Рей, ей было бы гораздо спокойнее. Должно бы было быть. Лея выругалась про себя, подошла к полке с пресловутыми кошками и, привстав на носки, ощупала рукой гладкую поверхность. Тонкая пачка сигарет обнаружилась рядом с одной из кошачьих фигурок. Другой кот, совершенно не прозрачный и далеко не такой чистый, как его стеклянные сородичи, дремал на столе, свернувшись в клубок подле мерно гудящего громоздкого ноутбука. Он поднял свою треугольную голову, поглядел на Лею, проницательно сощурившись. Так, будто бы мог проникнуть в ее мысли и подловил на вранье самой себе. Разумеется, не мог — такого совершенно никак быть не могло. Чувствуя, как легкие раздуваются от плотного дыма, Лея прикрыла глаза, и увидела будто бы отпечатавшийся на внутренней стороне век текст. Тот самый, который она прочла всего один раз. Успех плана по выведению Хакса на чистую воду, от которого зависело то, как защитить ей свой город, не стоил того, что эти строки значили. Следовало признать это наконец. «Посудите сами, госпожа: мы едва не добыли для вас отчет из первых рук. Этот негодяй Рен целый час просидел над клавиатурой, и напечатал очень много чего здесь, в этом самом письме, правда, постоянно стирал и начинал заново, так что все это обошлось нам довольно дорого, потому что каждый час в этом заведении полагается оплачивать. А потом он в очередной раз все стер, опрокинул стул и обозвал меня идиотом, но, знаете, я все равно склонен считать это за некий прогресс. Быть может, в следующий раз хм… Диверсия пройдет удачнее. Берегите себя, Госпожа. Мы себя тоже бережем, вы не сомневайтесь.» Захлопнув на всякий случай окно — не то, чтобы кто-то мог в него подглядывать, а все-таки трепыхания занавески ее изрядно нервировали — Лея раздумывала какое-то время, не стоит ли выпроводить за дверь кота Рей — мало ли, что он сможет поведать потом девчонке? Ее роль во всем происходящем была Лее пока не вполне ясна, но с этим она еще разберется. Люк не так давно прислал ворона с запиской, в которой выражал крайнее беспокойство, заявляя, будто дитя его вляпалось во что-то очень скверное. Имел ли он в виду ее отъезд? Лея выяснит это, когда встретится с братом. Сейчас у нее было без того полно забот, и ей нужно было как можно скорее ответить Дэмерону, чтобы наконец сосредоточиться на своих обязанностях. С тем, чтобы заверить его, что ей не очень по душе то, как далеко все зашло, и с формальным напоминанием об осторожности и невмешательстве, проблем не было. Однако она должна была добавить кое-что еще — и никак не могла придумать чего-то, что ее бы устроило. Она напечатала около семи вариантов и стерла их все. Пока ей вдруг не вспомнился вот такой же вечер, когда была середина весны, яблоневые деревья не успели еще зацвести и погода выдалась ветреная, дождливая, но это не остановило соседей, которые стремились убраться из поместья Соло-Скайуокеров как можно быстрее. Что же, не вышло чинного ужина, договора о помолвке не вышло тем более. «Ему всего четырнадцать. Успеем еще подыскать, пока не…» — так она тогда говорила. «Надейтесь, Леди», — причитал пожилой слуга Си, — «Завтра вся округа будет говорить о том, что молодой Соло без всякого стеснения хамит старшим и вообще сущая катастрофа». «Я не хотел все портить», — сказал ей ее сын, когда она поднялась в его комнату, и по взгляду его она прекрасно поняла — действительно не хотел. Лея не помнила, говорила ли когда-нибудь, что какую бы возмутительную чепуху не нес за столом отставной конфедератский офицер, реагировать столь бурно — даже если кажется, будто бы офицер этот высказался дурно о твоем отце-янки — совершенно не нужно. Лея и сама прекрасно расслышала тонко завуалированное оскорбление, но… Бен подошел к окну, и Лея присоединилась к нему. Экипаж довольно быстро растаял в темноте, и остались только их отражения в треснутом стекле. Лея смотрела — долго, пристально. «Что ты видишь?» — спросил он ее. Тщательно затушив окурок в пепельнице из мутного стекла, Лея уверенно положила пальцы на клавиши, с некоторых из которых буквы уже почти совсем стерлись. «Раз уж ты такой искусный шпион, По, могу ли я рассчитывать, что некий шифр, который я сейчас скажу, не попадется на глаза негодяю, за которым ты столь искусно шпионишь? Разумеется, тебе его вовсе не нужно понимать, не трудись. Я все еще вижу свою прелестную катастрофу.»***
Армитаж Хакс завороженно наблюдал, как алая жидкость из пакета тонкой струйкой стекает в большой винный бокал. Играла мягкая фортепианная музыка, тихая и сонная — Хакс выбирал очень тщательно, и предпочел отказаться от оркестровых симфоний, которые могли ни с того ни с сего торжественно грянуть, а этого Хаксу было не надо. Городской шум был не в состоянии забраться на такую высоту, а даже если бы и мог — плотные стеклопакеты стали бы для него непреодолимой преградой. Хакс сощурился от удовольствия и даже почти позволил себе облизнуться в предвкушении, но все-таки счел это слишком нецивилизованным. Резкая трель телефонного звонка разорвала тишину, будто плохо наточенный зазубренный нож податливую плоть. Хакс дернулся, и тут же выругался — красная лужа, сверкая в лунных лучах, расползалась по серебристой поверхности стола, пропитывала тонкую бумагу — архитектурный проект нового торгового комплекса. Материальное напоминание о том, что «Превосходство», вообще-то, занималось недвижимостью. Хакс часто задавался вопросом, знает ли Сноук об этом. Бросив досадливый взгляд на заполненный наполовину бокал, Хакс осторожно положил на безнадежно испачканный стол опустевший пакет и неловко поднялся с кожаного кресла. Телефон продолжал надрываться, сотрясая деревянную тумбу, на которой был оставлен, низкими вибрациями, пока Хакс не стиснул его до хруста, вдавливая кнопку вызова. — Да, — выдавил он, стараясь не выдать голосом того, как повезло на самом деле звонившему обретаться от него достаточно далеко. Ответом ему было бесцветное, прерывистое бормотание. — Х-хозяин. Мистер Хакс. Армитаж зажал пальцами переносицу. Надо же, нашлась пропажа. Радоваться Хакс почему-то не торопился. — Ты вообще понимаешь, сколько тебя не было? — Они схватили меня, хозяин. — Кто? Не отрывая от уха трубки, Хакс подошел к окну и выглянул, как будто с высоты пятьдесят четвертого этажа мог бы разглядеть этих самых «их», о которых толковал блудный гуль. — Мне нужно увидеть вас, хозяин. Я знаю, где их найти, но… — Так приходи. — Я не… Х-хозяин… То есть, если они будут следить? Хакс закусил губу, отошел от окна. Он опрокинул в себя бокал крови — не медленно, с наслаждением, как мечтал вот уже вторую неделю, а поспешно и едва не подавившись, как бывало теперь почти всегда. — Хозяин, приходите в иг-горный дом. Я буду ждать. Мне нужно сказать. — Постой, что значит… Хакс выругался — от противных коротких гудков почти заложило ухо. Он бросил телефон прямо в кровавую лужу на столе, и мелкие красные брызги разлетелись, попав на его запястье. В задумчивости Хакс слизал каплю с собственной кожи. Лучше всего было бы проигнорировать слугу — он и так уже давно мысленно его похоронил. Однако было во всем этом что-то неправильное, подозрительное, и Хакс прекрасно знал, что сломает голову и доведет себя до помешательства, пока будет гадать, в чем дело, если не выяснит все. Однако же идти самому… Хакс запирал свои апартаменты со вполне определенной мыслью — подняться в капеллу, найти кого-то из учеников Сноука и отправить его в игорный дом, чтобы тот за шиворот притащил к нему непутевого прислужника. Двери лифта мягко разошлись в стороны, Хакс шагнул в зеркальную кабину, палец его замер напротив круглой кнопки с надписью «56». Синие холодные глаза встали вдруг перед его мысленным взором, принялись сверлить его мозг, вынуждая умолять и пресмыкаться, чувствовать вину за то, что он пытается выполнять свои обязанности. Так, будто это именно Хакс здесь понятия не имеет и не хочет знать, что происходит в проклятом городе. В конце концов, обратиться к кому-то из аколитов было ровно тем же самым, что обращаться к самому Князю напрямую. Хакс скрипнул зубами, решительно вдавливая в панель кнопку с цифрой «1».