***
— Какая нахер разница, кто сожрет предателя Палпатина? Нам достанется гребаный город. — Это будет долгая осада. В прошлый раз мы так и не взяли Корусант. — В прошлый раз нас предали. Сраный Палпатин. Теперь старая змея может трястись в своей норе, ему придется отвечать за ту подставу. — Раз тебе, нахер, без разницы — заткнись. — Там и без Палпатина полно жалких трясущихся созданий, крови которых можно найти более достойное вместилище. — Гривус, ты б пиздел поменьше. У тебя даже стаи нет, я не знаю, на что ты рассчитываешь. Шабашитские вожаки спорили очень оживленно — вампирша, окутанная плотными тенями, плеснула в лицо своего соседа кровью из кубка, а тот утерся и яростно тряхнул головой, но лезть в драку не стал. Гривус наградил подзатыльником своего тощего прихвостня, возможно, за то, что тот недостаточно быстро набрал горячую свежую кровь из разорванного горла прикованного к столбу человека, чтобы поднести ему. Камера Хондо не ловила звуки, но это было и не нужно — голоса разносились по каменному залу, просачиваясь в потайную дыру. Разговоры были хорошо слышны, и это были тревожные разговоры. — Значит, Палпатин в Корусанте, — заключил Энакин, — подумайте только, мы ищем эту сволочь по всему миру, а он сидит в Корусанте! — Который скоро будут осаждать, — заметил на это По, — вот это, если позволите высказаться, кажется мне куда более серьезной проблемой. — Предупреждены — значит, вооружены. Какая вышла полезная вылазка, а? Не хотите отвалить деньжат за инфу? — Хондо, это и твой город тоже, — возмутился Бен Кеноби. Вампиры на экране продолжали пить кровь и спорить. Вытянутые тени плясали на стенах, большинство плененных людей уже не двигались. — Пора бы валить, мы узнали все, что можно, — Фазма поднялась на ноги и сделала шаг в ту сторону, где должна была быть лестница. Все подняли головы, чтобы посмотреть на нее. Хондо запустил руку в дыру в стене, однако прежде, чем зал на экране сменился чернотой, По увидел, как в пирамиду ворвался взволнованный вампир. — Дуктус! — раздался хриплый голос из дыры, — Там, короче, яма во дворе… Мы туда хотели трупы кидать. — Какое нам дело, какой херней вы там занимаетесь? — Там в этой дыре целый подвал и какие-то сраные катакомбы. Джимми туда свалился и… Короче, там точно кто-то шляется. — Твою ж мать, — выругался Хондо, поспешно сворачивая провода и пакуя ноутбук в рюкзак, — ну, рад был помочь, мне пора. Счастливо оставаться.***
Лежа на каменном возвышении со сложенными на груди руками, Бен в самом деле напоминал спящего принца из сказки — бледный, безжизненный, осунувшийся, с белыми цветами в волосах, с залегшими под глазами черными тенями и бледными бескровными губами. Рей убрала упавшую ему на лицо прядь волос, хотя прекрасно понимала, что сейчас она ничем ему не мешает. Он был не здесь, и вряд ли его можно было разбудить поцелуем. Оставалось только ждать в тишине — ей казалось, что секунды тянутся бесконечно медленно, будто все здесь давным-давно застыло во времени, таком же затхлом и вязком, как здешний воздух. — А вы верите в то, что написано в этой вашей книге? — спросила она, просто для того, чтобы разбить тишину. — А ты верила в Библию, когда была человеком? — Но я не была… Эм… Библеистом? Мастер Джинн одобрительно усмехнулся в бороду и хитро посмотрел на Рей исподлобья: — Что же, с одной стороны… Все это может быть просто аллюзиями и иносказаниями. Одно ясно — текст невероятно древний, осколки его встречаются по всему миру, переведенные на самые разные языки. Можно собирать сказки и не верить в них, но что, если ты и сам — существо из сказок? Сама наша суть не располагает к скептицизму, как думаешь? — В этом есть определенный смысл, — Рей кивнула и вновь обратила свой взор на белое, как фарфор, лицо Бена. Никогда еще она не видела его таким спокойным, умиротворенным — вечная морщинка меж бровей разгладилась, и от этого Рей почему-то стало тревожно и тоскливо. Но было что-то еще. Она прислушалась. Каменные идолы сверкали в полумраке своими рубиновыми глазами, потревоженный чем-то воздух мимолетно коснулся ее щеки. Рей вскочила на ноги, и эхо грузных шагов хлынуло в комнату, как прорвавший плотину поток. Рей наполнила свои легкие пыльным воздухом и, проанализировав то, что он мог ей сообщить, сказала потрясенно: — Это не они. Это кто-то другой. Мастер Джинн тут же оказался рядом с ней, положил руку ей на плечо: — Нужно поискать другой выход. Мы успеем… Рей резко дернулась, возмущенная до самой глубины своей души, и прорычала так хрипло, будто ее горло уже начало трансформацию: — Нет! А если он не найдет дорогу в свое тело? Нет, я от него не уйду, даже не просите. Идите сами, если хотите. Не дожидаясь ответа, Рей обернулась зверем. Мастер Джинн несколько секунд пристально смотрел на нее, прежде чем улыбнуться уголками губ и передернуть затвор пистолета. Первый, кто сунулся в узкий проход, получил пулю в лоб раньше, чем успел хоть что-нибудь разглядеть, и его отбросило назад. Остальные подхватили его и один за другим ворвались в тайный зал. Мастер Джинн за долю секунды оказался в дальнем углу, выстрелил три раза подряд, добив того, у кого уже была одна дыра во лбу, и отстрелив руку другому. Рей насчитала шестерых, не считая того, кого уложил мастер Джинн. Длинным прыжком она сбила с ног того, кто был ближе, рванула за ногу еще одного и ударила боком третьего — и только после этого ей на спину обрушился удар дубины. Спину обожгло болью — в дубине были гвозди — но Рей не стала отвлекаться на такие мелочи. Она слышала, как кто-то орал от боли, и краем глаза увидела, как мастер Джинн выкрутил вампиру, который был вдвое крупнее него, руку, вынуждая опуститься на колено, и выстрелил ему в затылок в упор. Кровь и ошметки мозга забрызгали древний камень, пропитывая вековую пыль.***
— Да чтоб я еще раз с вами, мудаками, связался! — Хондо трижды выстрелил, не глядя — высовываться за край лестницы он опасался с тех пор, как поймал пулю собственным лицом. Теперь в его щеке зияла дыра, и говорил он не слишком разборчиво. — Надо было резвее делать ноги, — выплюнул Кеноби, целясь из пистолета в темноту. Воины Шабаша поднимались снизу, оттуда, куда ушли Бен, Рей и Джинн. Асока и Энакин стояли рядом, с оружием наготове, то и дело уворачиваясь от сыплющихся градом беспорядочных выстрелов. По быстро прицелился в показавшуюся над ступенями косматую голову, прогремел выстрел, однако заметить летящий в него ответный залп он не успел. Чья-то рука дернула его за шиворот, и он врезался спиной в твердый камень так, что перед глазами заплясали белые звезды. Фазма не сказала ничего, только посмотрела на него, как на идиота, и выстрелила. Снизу донесся гневный вопль, но он не стал единственным ответом ей — ступенька под ней взорвалась каменным крошевом, и Фазма отшатнулась, громко бранясь. Сдержать наступление снизу ожидаемо не вышло — шабашиты преодолели лестницу, переступая через рассыпающиеся трупы товарищей. Энакин встретил пришедших со всем радушием — широко размахнулся, сталь клинка отразила скупой фонарный свет, и об пол глухо ударилась чья-то отсеченная голова. Энакин развернулся следом за проскользнувшим под его рукой сгорбленным, тощим и быстрым, как тень, вампиром, однако вновь прибывающие не остались без внимания — Асока раскрутила свои клинки, один из которых был короче, чем другой. Незаточенные грани прижались к ее предплечьям. Грузный, высокий мужчина пошел прямо на нее, выставив перед собой длинные кинжальные когти, рванул вперед с явным намерением раздавить ее таранной атакой. Никто так и не понял, как она успела прокрутить клинки в руках и как первый так быстро оказался в брюхе ее противника, а второй — в горле, он словно бы сам насадился на них, когда бросился на нее. Трое успели оббежать их, и один сделал выпад, целясь кривым ножом под ребра Энакина, и выпад этот достиг цели, однако очень быстро владелец ножа понял, что оно того не стоило — Энакин едва обратил внимание на кусок стали в своем теле, продолжая остервенело обрушивать удары меча на двоих шабашитов сразу. Вампир хотел было вернуть свое оружие, чтобы нанести новые удары, но его отбросило к стене выстрелом сверху — то Кеноби решил оказать заклятому приятелю огневую поддержку. По так увлекся перестрелкой с вампирами, которые продолжали выныривать на нижнюю лестницу из темноты, что не заметил, как прямо за ним сгустились тени, образуя подвижную лужу сплошной черноты, и из этого пятна вышла темная фигура. Низкорослая девушка с черными волосами воздела руки, и сотканные из все той же темноты длинные щупальца обвили его горло. Дэмерон выронил ружье, стараясь освободиться из захвата, однако его усилия не приносили никакого результата. Фазма обернулась, и уже в следующую секунду оказалась возле него, просунула дуло ружья ему под руку. Очередной выстрел сотряс древние камни, Дэмерон ребрами почувствовал отдачу и тут же рухнул на пол. Он не был уверен, что призыв к отступлению кто-то в самом деле произнес вслух, он не смог определить, кто именно крикнул, но смог разглядеть, что Хондо действительно прорвался вглубь коридора, что Кеноби с Энакином пятились за ним, отбиваясь мечами от наседающих на них преследователей, и что Асока вертелась вихрем, пробивая себе путь. Не пытаясь больше искать взглядом теневую вампиршу, По ухватил Фазму за запястье и потянул вниз по ступеням. Он подобрал с пола выроненный прежде дробовик и выстрелил в упор в вампира, который заступил ему дорогу, и тот рухнул вниз с лестницы на головы своих товарищей. Они с Фазмой успели спуститься, но По совершенно зря списал повелительницу теней со счетов — почувствовав, что Фазма затормозила, он обернулся и увидел, что из ее груди торчит кол, сотканный из теней, а другие черные жгуты обвивают ее горло и руку. Кровь заливала ее серую майку, она болезненно морщилась и бранилась, а спустя какую-то секунду тени подняли ее в воздух и с размаха обрушили на лестницу. Старый камень затрещал, застонал, и ступени рухнули вниз, образуя бесформенную высокую груду. Из-за собственного взбешенного вопля и грохота выстрелов Дэмерон перестал слышать рокот обрушивающейся кладки.***
Зал в мире теней мало отличался от самого себя материального, если разобраться. Настоящие камни были такими же серыми. Дотронувшись до идола, Бен увидел, что его рубиновые глаза стали черными провалами в пустоту. Им нечего было отражать, потому что тут не было света — только бесцветное марево, туманная дымка, плывущая над эфемерным полом. Потолок терялся в белесом тумане далеко вверху. Стена над ложем уходила вверх, и вырезанные в камне пиктограммы начинались на высоте метров примерно четырех. Иероглифы были крупными, словно предполагалось, что читать их будет кто-то с очень скверным зрением. Бен попятился, отходя на несколько шагов от стены, чтобы охватить всю ее взглядом. Будучи отделенным от тела, он и так был на пределе своих тонких чувств, но записи почему-то открывали свой смысл медленно и неохотно. Бен путался и сбивался. Однако, разгадав смысл первой же строки, он в нетерпении вцепился в текст, как голодный хищник, взявший кровавый след. «Испей моей крови в эту ночь, Каин, Отец Сородичей, и возвращайся сюда завтра ночью. Тогда я поведаю тебе мудрость Луны» Бен снова подошел к стене, провел пальцами по строчкам, чувствуя глубину засечек, но это была только иллюзия осязания. Однако это помогло ему проникнуть дальше, сквозь условную пелену чуждости древнего языка. «И Старица рассмеялась. Старица рассмеялась громко. Она обманула его! Она поймала его в ловушку! Ярость Каина было невозможно описать. Каин обратился ко всем своим силам, чтобы обрушить на Старицу всю мощь своего гнева. Но Старица хихикнула и сказала: «Не смей». И Каин ничего не смог сделать против нее. Старица хихикнула и сказала: «Люби меня». И Каин, против своего желания, заглянул в ее древние глаза и, при взгляде на ее морщинистую кожу, желание охватило его. Старица рассмеялась и сказала: «Сделай меня бессмертной».» Бен стиснул зубы, которых у него сейчас, на самом деле, не было, и все его существо содрогнулось от напряжения. Он вырывал суть из текста с усилием, будто тянул за грозящую вот-вот разорваться веревку что-то тяжелое. «Веревка» вырвалась — по теневому плану прокатилась отчаянная злоба, едва не сбив Бена с ног подобно взрывной волне. Он замер, прислушиваясь. Отголоски какой-то битвы носились по призрачному залу. Он чувствовал шабашитов, беснующихся наверху? Бен тряхнул головой, сосредотачиваясь на последних строках. «Твоя кровь, могучая, как она есть сейчас, будет подчинять тех, кто вкусит ее, как подчинился и ты, раз в ночь, на протяжении трех ночей.» Уже рядом был конец легенды, который мог содержать такой необходимый ему ответ. Но ухватиться за текст было все сложнее. Что-то происходило куда ближе, чем он думал. Бену показалось, что он может расслышать отчаянный волчий вой, и у него не было никаких сомнений относительно того, кому он принадлежал. Бросив последний взгляд на покрытую письменами стену, Бен решительно ухватился за тонкую серебряную нить, которая соединяла его с материальным миром. Рей была в опасности прямо сейчас, вопрос, как уберечь ее от самого себя в будущем, мог лишиться всякого смысла. Материальный мир обрушился на него тяжелой каменной плитой. Поначалу он ничего не смог разглядеть — в сером мире свет попросту не был нужен. Бен вдруг понял, что не может свободно двигаться — по сторонам от его тела были чьи-то длинные мускулистые лапы, а лица касался кончик хвоста. Волчица стояла над его телом и утробно, раскатисто рычала на двух вампиров в плотных кожаных куртках. Откуда-то из другого конца зала долетали глухие звуки ударов, будто кого-то методично впечатывали головой в стену, но это сейчас не было проблемой, о которой стоило думать. Двое разом бросились к волчице, и она перехватила дубину одного из них в полете, с пронзительным скрипом вонзив зубы в дерево, однако второй уже почти обрушил ей на голову удар широким зазубренным ножом… Бен успел раньше — оба вампира уже через секунду корчились на полу, сгорая от разрядов молнии, вырвавшейся из его рук. Через минуту оба стихли, смешавшись с пылью, покрывавшей пол. Волчица развернулась, внимательно глядя на него сверху вниз. Бен узнал ее сверкающие зеленые глаза. Он протянул руку, зарываясь пальцами в густую жесткую шерсть, и Рей навалилась на него всем весом, и стала торопливо облизывать его лицо мягким прохладным языком. Бен закрыл глаза, обвив руками крепкую волчью шею. — К сожалению, это наверняка не все, — мастер Джинн тихо приблизился к ним, брезгливо вытирая измазанные в багровом руки о край своей рубахи.***
Асока едва успевала отбивать выпады сотканных из тьмы щупалец, выставляя попеременно то один клинок, то другой. Дэмерон выстрелил из-за ее спины, и голова одного из осаждающих ее вампиров разлетелась вязкими брызгами, Асока срубила тянущийся к ее ноге сгусток темноты, но в этом не было смысла — тень рассеивалась и тут же вырастала на прежнем месте. — Оставь… — выдохнула Асока, — посмотри… Что с ней. Дэмерон видел, что положение Асоки нельзя назвать выгодным, но не смог ничего с собой поделать — он не нашел в себе сил даже ради вежливости возразить, сказать, что не может оставить ее одну против всех. Он молнией рванул к кургану, бывшему еще недавно лестницей, и принялся расшвыривать камни. Его все еще могли убить, в любой момент могло прийти шабашитское подкрепление, но он просто не мог думать об этом. Было потрясающей глупостью полагать, что он перестанет желать ее — ее, а не кого-нибудь еще — если заранее от всего откажется. Если сейчас он найдет среди камней только пепел, неотличимый от пыли, он будет веками сожалеть о том, чего так и не случилось, и он так и не узнает, намного ли это лучше, чем тосковать о том, что было. Он содрал кожу на руках, он почти не слушал, что происходит, и если бы кто-то сейчас прострелил ему затылок, он бы этого даже не понял. Это было совершенно не важно, потому как из-под очередного треснутого булыжника наконец показалась покрытая царапинами и кровоподтеками бледная рука, которая судорожно вцепилась в его предплечье. Он потянул ее на себя, и камни разлетелись во все стороны, когда Фазма выбралась из заточения. Ее золотые волосы посерели от пыли, она тряхнула головой, моргнула пару раз и не успел По подобрать хоть какие-то слова, которые могли бы выразить его чувства, как она вырвала из его рук ружье и выстрелила. Обернувшись, По увидел, что не ожидавшая выстрела в спину вампирша пошатнулась, и Асока резким коротким взмахом длинного клинка отсекла ей голову. — Фазма, я… — Позже поговорим. — Да, — По расплылся в улыбке — наверняка, совершенно идиотской. — Мы поговорим. Обязательно. Поговорить они действительно могли позже, но от горячего, отчаянного поцелуя он удержаться не смог, и даже каменная крошка, покрывавшая лицо и губы Фазмы, его не испортила.***
Хондо был единственным, кого обрушение лестницы не заставило остановиться и оглянуться назад, но добежать до конца туннеля и ему было не суждено. Он едва успел затормозить, чтобы не врезаться в высокую многорукую фигуру. Гривус сгорбился, словно готовился к броску, и на каждой из его рук выросли костяные полуметровые клинки. Хондо развернулся и поспешил оказаться за спинами Кеноби и Скайуокера, которые шли на Гривуса. Опущенные лезвия их мечей скребли каменный пол. — О, если вылез этот, то и ты должен был явиться. — выплюнул Гривус. — Ты же не воображаешь, будто я по тебе сильно скучал? — усмехнулся Кеноби. — Гривус, катись уже в пекло, — прорычал Энакин, без предупреждения срываясь в лобовую атаку. Кеноби рванул за ним следом. Гривус приготовился отражать удары спереди, и клинок Энакина врезался в костяные лезвия с противным скрежетом, а Кеноби в последний момент свернул к стене, взбежал по ней и приземлился за спиной врага, однако тот успел скрестить нижнюю пару конечностей за спиной, заблокировав его удар. Энакин кувырком откатился в сторону, ударил по ноге Гривуса, но Гривус поднял ногу, и лезвие врезалось в камень. Гривус наступил на руку Энакина, послышался хруст, но в длинную костлявую голень тут же вошел меч Кеноби, и на Энакина хлынула густая черная кровь. Гривус отвернулся от него. Энакин вскочил на ноги, раздраженно тряхнул рукой — в кости наверняка была трещина, он поставил бы на это что угодно. А еще меч вылетел из его руки и теперь валялся под ногами Гривуса. Хондо окликнул Скайуокера и бросил ему один из своих маленьких мушкетов. Энакин повертел его в руках и попытался прицелиться. Гривус обрушил на Кеноби сразу несколько резких ударов, один за другим, и тому приходилось с невозможной скоростью вращать меч, выворачивая локти, чтобы успевать их отражать. Энакин выстрелил, и пуля вырвала кусок плоти из бедра Гривуса. Он нажал спусковой крючок еще два раза подряд, но кроме звонких щелчков ничего не добился. Тогда он сплюнул и бросился на Гривуса, который уже начал к нему оборачиваться; Энакин подпрыгнул и саданул рукоятью мушкета в его костяной лоб со всей силой, на которую был способен. Гривус всадил один из когтей-клинков в бок Энакина, но при этом тряс головой, сжав свои красные морщинистые веки — удар его оглушил. Энакин, воодушевившись, стал бить еще, и бил так, что дуло мушкета смялось и погнулось. Кеноби вонзил клинок в спину Гривуса по самую рукоять. Энакин понял, что слышит торопливые шаги и голос Асоки. Гривус это тоже слышал, судя по всему, и рывком отбросил Энакина на несколько метров, резко рванулся вперед, срываясь с лезвия меча, и подпрыгнул, вонзив когти меж тесно подогнанных друг к другу плит потолка. Дэмерон и Хондо принялись стрелять по нему, но только обрушивали себе на головы осколки камней — Гривус стремительно скрылся в глубине коридора. Темный туннель озарила голубая вспышка — подоспевший вместе с Рей и мастером Джинном Бен выпустил в потолок молнию, но и он не попал — Гривус пролился вязким дождем на лестницу за его спиной и снова протек сквозь пальцы. — Давайте валить, пока новые мудаки не подоспели, — проворчал Хондо, поправляя на спине рюкзак, когда троица нагнала остальной отряд. Спорить никто не стал — все единодушно сочли, что убраться из катакомб как можно быстрее — самое разумное, что они могут сделать.