Пока котерия бежала из Мексики, По болтал о том, как ловко они выпутались из передряги, Фазма возражала — по ее мнению, проблемы еще только начинались; Митака то и дело порывался поблагодарить бога за то, что все наконец-то закончилось, пока его не одергивали. Кеноби, Энакину и Асоке не терпелось увидеть, каков теперь город их юности. А Рей… Рей не покидало странное, тревожное, тяжелое чувство. Крупные капли колотили по крышам оставленных на парковке машин, яркие огни города были хорошо видны сквозь водную пелену — они горели сотнями желтых звезд внизу, в долине. Этот день котерия намеревалась пересидеть в парке, в хорошо известных Рей пещерах.
Под известняковыми сводами котерия расположилась кругом в просторном гроте вдали от входа. Митака кутался в два одеяла разом. Город был уже близко, и в предвкушении возвращения в собственные комфортабельные апартаменты гуль был согласен потерпеть последнюю ночь лишений и неудобств. Он умиротворенно жевал бургер, купленный в сомнительного вида дорожной забегаловке, и блаженно щурился от золотистого света кемпингового фонаря, который служил котерии вместо костра — никому не хотелось испытывать собственные нервы, разжигая огонь.
— Сейчас бы сосисок пожарить, — мечтательно вздохнул По.
— На фонаре? — скептически вскинул бровь Бен Кеноби.
— А, то есть, по-твоему именно это главная проблема? — усмехнулся Энакин.
— Ну, это могут быть кровяные сосиски, — передернула плечами Асока.
— Не, теперь единственный вариант — Дофу слегка крови пустить. На закуску, — Фазма шутливо наклонилась к плечу Митаки и щелкнула зубами.
Митака, впрочем, даже взгляда на нее не поднял. Где-то в дороге он растерял всю свою впечатлительность и шутки такого рода его занимали куда меньше, чем теоретическая говядина в подмокшем бутерброде.
Рей сидела, обхватив руками колени, и задумчиво глядела на свет фонаря так, будто и в самом деле созерцала языки пламени, и прислушивалась к тихой беседе мастера Джинна и Бена. В дороге им так и не довелось как следует обсудить эти их древние записи — ясно было только одно: ноддист не очень-то огорчился тому, что Бен не успел прочесть их до конца. Бен куда больше беспокоился об этом.
— Ты зря сожалеешь, юноша, — ноддист подобрал ноги под себя и сонно сощурился, — Это уже известный отрывок, и он не содержит ответов, которых ты бы сам не знал: ведьма не ведала, что узы слабеют со временем, считая, что испив трижды, Каин навсегда стал ее рабом. Он не пил ее крови год и один день и смог порвать узы.
— Сноук осведомлен лучше нее, — горько усмехнулся Бен.
— Не падай духом. Я не могу наверняка утверждать, имел ли место в действительности этот эпизод из биографии первого вампира, но мне известны другие случаи, когда узы были разорваны.
— Первое восстание анархов — один из ярчайших примеров. Молодые вампиры однажды не пожелали больше умирать за своих хозяев, и этим хозяевам не поздоровилось, — поддержал беседу Кеноби, зачем-то трогая фонарь тонким длинным прутиком.
— Я в любом случае безмерно благодарен за помощь в Утапау, — мастер Джинн усмехнулся в бороду, а потом потрепал Бена по плечу к явному смущению последнего, и совсем уже тихо добавил: — Я вижу перед собой просвещенного чародея, мистер Соло. Не раба.
Бен промолчал, только неуверенно кивнул и поджал губы, вперив хмурый взгляд в фонарь. По развлекал котерию рассказом про вторжение катаянов пятидесятилетней давности, но Рей его не слушала. Она знала, почему возвращение домой тяготило ее. Она резко поднялась и ухватила Бена за рукав.
— Нам надо поговорить, — выпалила она, обводя выразительным взглядом товарищей.
— Разумеется, — Энакин обнажил клыки в понимающей улыбке, и Рей смутилась бы, если бы ей было до того.
Она вела Бена вглубь пещер, переплетя свои пальцы с его. Он не задавал никаких вопросов, потому что наверняка сам догадался о том, что никто теперь не мог бы сказать, когда еще им удастся побыть наедине.
Второй выход из пещер горел серым пятном на фоне неба. Рей решила не выходить наружу, откуда доносился шум дождя. Вода падала сплошной стеной, затекала в грот и сверкала на камнях, когда молнии заливали небо синим светом.
Она уложила Бена на мягкий, остро пахнущий дождем ковер из мха и папоротника. Он сбросил свой плащ, и, не говоря ни слова, подмял ее под себя, впиваясь в ее губы настойчиво и нетерпеливо. Рей часто задышала — просто, чтобы показать, как отчаянно нуждается в нем, стиснула его, сцепив руки за его спиной, чтобы он знал, что она не хочет, не желает его отдавать. Все это время она старалась не думать о том, что он принадлежит не ей. Но сейчас — сейчас на ней уже не было майки, сейчас Бен торопливо рвал с нее джинсы, и холодные папоротниковые листья осыпали каплями влаги ее обнаженную кожу. Раздев ее, Бен лихорадочно выпутался из своих черных вещей, приник к ней всем телом, всей своей холодной кожей, так, что тяжелые удары его сердца отдавались в ее груди. Он шептал ей на ухо:
— Рей, пообещай мне…
— Нет, — прорычала она в ответ, — я не буду обещать держаться подальше. Не буду.
Чтобы придать веса своим словам, она впилась губами в его шею. Она рисковала — ей едва удалось побороть соблазн прокусить бьющуюся жилку и напиться пьянящей сладкой крови.
— Какая же ты упрямая.
В его голосе она услышала отчаяние — и благодарность за ее обещание бороться, не оставлять его. Он никогда бы не попросил, но нуждался в этом, Рей готова была поклясться — потому как сама нуждалась ровно в том же.
Они брали друг друга сбивчиво и торопливо, будто завтра не наступит. В какой-то мере так оно и было — Рей запрещала себе думать о том, что завтра его отнимут у нее, и встречи их станут редкими и опасными. Но у них все еще были эти несколько часов перед рассветом, и Рей насыщалась ими со звериной жадностью, остервенело подаваясь бедрами ему навстречу, лихорадочно облизывая шею и плечи, заполошно ища полные губы, прокладывая тропы из поцелуев между родинками на бледном лице.
— Мой, — исступленно хрипела она, словно надеясь, что это заклинание сможет переменить сам мир, — мой.
— Да, — лгал он, чтобы прогнать ее и свою тоску — ведь сейчас, в это самое мгновение эта ложь была непреложной истиной. Сейчас он был ее.
Рей запрокинула голову, часто и рвано дыша, и всхлипнула:
— Бен, пожалуйста…
И он сделал, как она хотела. Он приник губами к ее шее, и она почувствовала, как острые клыки вспарывают ее тонкую кожу. Бен гортанно застонал, сжал ее в объятиях до хруста в ребрах. Рей захлебывалась в волнах экстаза, забывая обо всем мире, забывая свое собственное имя.
Когда все закончилось, они не отпустили друг друга. Рей устроилась на коленях Бена, положила голову ему на плечо, а он целовал ее волосы, гладил ее спину, безмолвно умоляя не оставлять его, ждать его.
— Рей, я не знаю, хватит ли мне сил, — выдохнул он в ее волосы.
— Хватит. Он больше не сможет подавлять тебя. Теперь у тебя есть я.
— Рей… Рей, ну скажи, зачем ты во все это ввязалась?
— Потому что лед изнутри без твоих рук, твоей любви, мой милый… — тихо пропела Рей и коротко усмехнулась, утыкаясь в его шею, пахнущую влажной землей.
Резкий гневный оклик заставил обоих вздрогнуть. Бен обернулся, Рей выглянула из-за его плеча и оскалилась.
— У тебя хватает наглости… — Люк шипел, как рассерженный кот.
Рей была скрыта от него спиной Бена, но все равно на всякий случай прикрыла грудь рукой. Впрочем, ее негодование совершенно заглушало стыд, а Люк повернулся к ним спиной и сложил руки на груди. Пока оба они натягивали насквозь промокшую одежду, Бен не смог промолчать:
— Вот сейчас отличный момент, чтобы снова попытаться меня убить. Не просри.
— Хочешь, чтобы я извинился? Извини, был не прав, не знал деталей. Это не дает тебе права…
— Права на что? — взорвалась Рей, — черт возьми, сначала ты все время нудишь, что нормальные гангрелы всему учатся сами, а теперь воображаешь, будто можешь за меня решать!
— Я решаю не за тебя. Я просто не верю ему, — Люк развернулся и принялся сверлить Бена тяжелым взглядом своих голубых глаз.
— Я тебе тоже не верю, — пожал плечами Бен и смерил Люка презрительным взглядом с ног до головы. — И у меня для этого куда больше причин.
— Знаешь, Люк… От тебя ничего не зависит. Главное, что я ему верю. И верю в него, — тихо сказала Рей, взяв Бена под локоть. — Если бы и ты так поступал, все могло бы быть иначе.
Люк устало глядел на них несколько минут, а после горько усмехнулся и покачал головой. Он развернулся к выходу и бросил через плечо:
— Черт с вами. Делайте что хотите.
— Погоди, — окликнула его Рей, поднимая на Бена неуверенный взгляд. Дождавшись от него равнодушного передергивания плечами, она продолжила: — Думаю, тебе стоит встретиться кое с кем.
Встреча Скайуокеров оказалась… Неловкой. Энакин встал навстречу вновь прибывшим, но, увидев, что Бен и Рей вернулись не одни, застыл с так и не распустившейся улыбкой на лице. Люк склонил голову к плечу, недоверчиво глядя на отца.
— А я думал, ты умер.
— Примерно так оно и было, на самом деле.
Энакин запустил пальцы в волосы на затылке и, бросив на сына извиняющийся взгляд, неловко пожал плечами.
— Люк! Не стой столбом, присаживайся, — разрядил обстановку Бен Кеноби.
***
Хакс стоял посреди приемного зала, глядя на собственное отражение в зеркальном полу. Зрелище было странное — он виделся себе каким-то сплюснутым, но поднять взгляд он не то, чтобы не решался — попросту не хотел. Он понятия не имел, подозревает ли Сноук о его… Связях с Леей Органой. Сноук не спрашивал, где он был несколько последних ночей. Либо ему было не интересно, либо он знал и так, и Хаксу не хотелось знать, чем для него может обернуться второй вариант. А Сноук глядел в окно, болтая кровь в большом бокале, и паскуднейшим образом молчал, должно быть, пребывая в полном восторге от того, как Хакс приближается к нервному срыву с каждой минутой этой тяжелой тишины. Только осушив бокал мелкими глотками и поставив его на стол, Сноук соизволил проявить милость и заговорил:
— Рен возвращается.
— Он добился… Успехов? — осторожно осведомился Хакс, всеми силами стараясь сохранять на своем лице участливо-заинтересованное выражение.
— Можно сказать и так. — Сноук приподнял редкую бровь, испытующе глядя на Хакса. Он не спеша прошелся вокруг своего стола, провел по лакированному дереву костлявыми пальцами, растер ими нечто, видимое ему одному, и наконец продолжил: — Он выяснил, что Палпатин где-то здесь. В Корусанте.
Хакс громко выдохнул, изо всех сил надеясь, что удивление вышло не слишком наигранным. Сноук жадно следил за его реакцией, и Хакс занервничал. Хакс уже был в курсе — от Леи Органы, разумеется, и если Сноук об этом знает… Или хотя бы подозревает… Что значил этот его пристальный взгляд, будто бы просверливающий в мозгу крошечные ювелирные дыры?
— Что еще неприятнее, сюда направляются отряды Шабаша. Будет война, — продолжил Сноук безо всякого выражения.
Об этом Хакс тоже знал, потому что знала Лея Органа.
— Значит, надо готовить оборону. Я подниму связи в полиции, и нужно будет занести журналистам, чтобы в случае чего не трепали то, что не нужно… — Хакс не столько говорил со Сноуком, сколько вслух повторял собственный план, чтобы убедиться, что ничего не забыл.
— Очень славно. Я рад, что ты знаешь свою работу, — Сноук скучающе взмахнул рукой и отвернулся, потеряв к Хаксу всякий интерес. — Ступай, не медли.
Хакс едва удержался от того, чтобы утереть лоб, на котором наверняка начал проступать холодный кровавый пот.
***
— Сам Сноук не станет делать ничего, кроме того, чтобы орать на меня или Хакса, пока все не наладится. — Бен обхватил руками колени и хмуро посмотрел на Фазму. Та понимающе закивала и подтвердила:
— Ага, будет ебать мозги — такой у него метод решать проблемы. А Шабаш — это самая жирная заноза в заднице, которую можно придумать.
— Да, с такими новостями затаившийся где-то Палпатин как-то… Меркнет, — Люк озадаченно почесал в затылке, — Лея, впрочем, уже готовится. Правда, все было бы куда проще, если бы ей самой не приходилось скрываться.
— Скрываться? — Энакин недоуменно скривился.
— Она попыталась убить Сноука, — объяснил Люк и как-то странно взглянул на Бена. — Она все еще надеется…
— Не продолжай, — Бен прикрыл глаза ладонью. Рей не знала, что скрывается за этим жестом, но видела, что скулы его покраснели. — Черт, куда она?.. Он ведь мог…
— Не смог. Но теперь ей опасно показываться в городе, — Люк сцепил перед собой руки.
— И почему я не удивлен? — вздохнул Энакин. — Ладно вам. Мы достаточно сражались с Гривусом и прочим шабашитским сбродом.
— Гривус постоянно от вас уходит, — хмыкнула Асока.
— Вот именно, — поднял палец Кеноби, — вечно бежит от нас в ужасе.
— Должен признаться, отец, они очень вовремя тебя выкопали, — Люк лукаво улыбнулся, подмигнув своему отцу, и ответом ему стала открытая лучезарная улыбка.
— Да, со мной, Асокой и…
— Нет, на меня вы не можете рассчитывать. Прости, Энакин, — поймав взгляд старшего Скайуокера, мастер Джинн с сожалением покачал головой, — правила сообщества, в котором я состою, запрещают участвовать в войнах. В этом есть определенный философский и практический смысл. Но… Я ведь вынужден остановиться в Корусанте. И если на меня нападут, я буду защищаться.
— А. Ну разумеется, самозащита- это святое, — По нарочито-понимающе закивал.
Вдруг по пещере эхом разнесся храп. Митака не пожелал участвовать в этом странном подобии военного совета.
