***
Разумеется, числящаяся в угоне машина буйной стаи не могла не засветиться — она светилась, и часто. Шабашиты успели нарушить правила в самых разных точках города, и Бен очень надеялся, что они не успели еще от нее избавиться. Вместе с Фазмой, двумя Сноуковыми учениками, не занятыми другими следами, и парой гулей, они двигались к самой недавней из точек, где «понтиак» превысил скорость. Фазма расслабленно крутила руль, покачивая головой в такт музыке. Бен мрачно глядел на дорогу, невольно прислушиваясь к песне, потому как никто не разговаривал, и отвлечь слух было попросту не на что. Думать тоже было не о чем — «они могли давно свалить оттуда в любом направлении» было короткой мыслью, которую не было никакого смысла повторять снова и снова. «Сражается снова и снова, » — подсказала магнитола. — «И знает, сам себе дал слово, что не даст забрать свою волю вновь». — Фазма, выключи. — Чем тебе Металлика не угодила? Эванесценс не держу, извиняй. Не делай зверские глаза, я видела кассеты в твоей комнате. Бен устало потер веки — слившиеся в яркую огненную полосу вспышки фар и магистральные фонари выедали глаза. «Все, что чувствовал и знал, никогда не показал», — упиралась музыка. Бен сдался, подобно лирическому герою издевательской баллады. Тем более, нужный перекресток был уже совсем рядом. И на нем Фазма вынуждена была затормозить и пристать к обочине. Она опустила стекло со своей стороны, зубами вынула сигарету из пачки и закурила. Четверо на заднем сидении молчали, изредка пихая друг друга локтями из-за тесноты. «Никогда не свободный, никогда не я — нарекаюсь непрощенным». Бен шумно втянул носом воздух. — Куда они могли ехать? Что есть рядом? Элизиумы, известные убежища? — А с чего ты взял, что рядом? — Потому что в противном случае мы впустую тратим время. Кроме того, никаких новых наводок от носферату, — Бен потряс хранящим молчание мобильником для наглядности, — на длинной дистанции их бы уже срисовала еще парочка камер. А вы? Есть идеи? — Бен развернулся в кресле. Кардо и Викрул переглянулись и пожали плечами. Гули смущенно потупились. Только магнитола не желала молчать, заглушая городской шум хриплым воем гитар. Однако вскоре городской шум стал слишком настойчив. Толпа молодых людей, спотыкаясь и оглядываясь, выбежала на перекресток из переулка. Нетрезвый гомон заглушил окончание проклятой песни, которая так действовала Бену на нервы.***
Финн уже и не думал, что однажды вернется в покинутый, казалось, когда-то в прошлой жизни район на окраине Корусант-сити, и тем не менее — снова смотрел, как луна поднимается над плоскими крышами невысоких домов. С заброшенной соляной шахты он увел подержанную машину, тонкую пачку денег и небывалую ответственность. От того, насколько успешно он внедрится в свежераспустившуюся в этих трущобах индуистскую секту, зависело… Наверное, многое. По крайней мере, госпожа Органа много говорила о том, как важно выявить диверсию, если таковая имеет место. Судьба целого города. Подумать только. Впрочем, раньше ему доводилось слышать, сколь многое зависит от того, заправлены ли принтеры. Обшарпанное двухэтажное здание, которое задумывалось, как офисное, было ему знакомо — он каждое утро проезжал мимо него по пути на работу. Насколько он знал, в нем арендовали офисы только престарелый нотариус и убыточный продуктовый магазин. А теперь вот и «орден богини Кали». Финну вдруг стало интересно, не заходит ли сектантский наставник к нотариусу на обед, предварительно немного выправив финансовые дела магазина покупкой несвежих пончиков. Уже скоро он имел возможность убедиться — наверняка нет. Кучка молодых людей, замотанных в нечто, похожее на линялые красные простыни, встретила Финна на крыльце условно-офисного здания. Они смеялись и курили, а, завидев Финна, стали хохотать еще громче. Финн точно не знал, как богиня Кали относилась к веселью, и сомневался, что об этом так уж много знают эти самые «братья». Стоило ему закрыть машину и, прокашлявшись и собрав крупицы уверенности, поинтересоваться, где здесь можно приобщиться к таинствам означенной богини, его повели в подвал, подталкивая в спину и похлопывая по плечам множеством рук. Он даже не успел понять, как его завернули в красную простыню довольно хитрым манером, привели в обширную подвальную комнату и усадили на тонкую циновку. — Насколько ты сведущ в вопросах мудрости востока, брат? — поинтересовался один из сектантов, наклонившись к его уху. — Ну, пробовал ходить на йогу, — почесал затылок Финн. Когда проповедник, тощий, бледный, с лихорадочно горящими глазами и одетый в такую же красную простыню, как прочие собравшиеся, обратился к «братьям» с речью, Финн моментально определил в нем вампира. Он уже научился неплохо различать такие вещи. — До меня дошли вести о деяниях воинов Богини! — начал предполагаемый вампир. Финну показалось, что он может различить удлиненные клыки, то и дело закусывающие тонкую нижнюю губу. — Мы славно трудимся во имя приближения Кали-юги. Хаос и разрушения нашли отклик в сердце нашей матери! «А мастер Джинн сказал — считается, что эпоха богини Кали уже давно вовсю идет и закончится нескоро.» — думал Финн. — «Впрочем, едва ли все эти парни хотя бы знают, где находится Индия». Финн очень старался слушать внимательно, но однообразные призывы сеять хаос и раздор во имя великой Богини гипнотизировали его, заставляя клевать носом. Тяжелый аромат тлеющих на низком столике в углу палочек тоже не способствовал концентрации. В один момент ему даже показалось, будто у проповедника три глаза, но, усилием воли сосредоточив зрение, Финн разглядел, что третий глаз — не более, чем нарисованная на бледной переносице красная точка. Когда проповедник поднял со стола большой кубок, наполненный темным вином, «братья» оживились — глаза их загорелись, рты приоткрылись. Они напоминали псов, которых не кормили с неделю, а теперь показали истекающий кровью окорок. Они прикладывались к кубку так, будто только что выбрались из пустыни. Когда вино дошло до Финна, он глубоко вдохнул и поморщился. Сильно пахло спиртом, но и другой запах почудился ему. Запах крови. Финн зажмурился и глотнул без страха. В этот момент он думал о Роуз, о том, как слизывал кровь с ее запястья. Ее нерешительность и его уверенность. «Ты ведь понимаешь, узы станут крепче», — вот что она ему сказала, виновато отводя взгляд. «Я буду больше тебя любить, и что с того? Любовь спасет меня от беды», — так он ответил. У него не было сомнений — все «братья» посажены на узы посредством крови в вине, но чья это была кровь? Через несколько минут он увидел ответ, и этот ответ… Производил впечатление. За натянутым посреди комнаты белым занавесом загорелся яркий свет. Неестественно высокий, вытянутый, гротескный силуэт сложил над головой руки. А другие руки сцепил перед собой. Сектанты, толкаясь и пихаясь, бросались к занавесу, швыряли в него жертвенные цветы и простирались ниц, сотрясаемые благоговейной дрожью. Финн нервно сглотнул и последовал всеобщему примеру.***
Двигаясь против течения толпы, Бен и его команда достигли истока беспорядочной человеческой реки. Им оказался ночной клуб «Раддус», и все встало на свои места. Анархи всегда не очень-то скрывали свои явки, и Шабаш решил нанести легкомысленной малкавианке визит. Ворвавшись в здание, Бен прикрыл ладонью глаза — им надо было дать привыкнуть к кислотно-зеленому свету, бьющему из прожекторов под потолком. У него было на это время — в творящейся кругом суматохе на новоприбывших поначалу не обращали внимания. Пьяные парни на танцполе, из тех, кто не посчитал вторжение вооруженных психопатов поводом прекращать веселье, окружили какую-то девицу в кожаной куртке. Смеялись они, впрочем, недолго — ровно до тех пор, пока девица не бросила одного из подобравшихся к ней вплотную смельчаков через себя. Фазма тут же направилась к ней, Викрул и Кардо уже втянулись в ожесточенный мордобой, демонстрируя удивившее Бена благоразумие — ничего сверхъестественного они не пускали в ход. В «Раддусе» все еще было слишком много людей, чтобы прибегать к магии или даже вынимать из болтающегося за спиной тубуса для чертежей меч. Бен приметил обритого налысо громилу — он прижимал к стене худощавую женщину с фиолетовыми волосами. Бен рванул к ним, дернул вампира за куртку, повалив на барную стойку, и женщина тут же обрушила на лицо вторженца внушительную бутыль из темного стекла — судя по немедленно въевшемуся в ноздри запаху, содержавшую в себе крепкое виски. Бен сжал руками голову оглушенного противника и что есть силы впечатал его затылок в деревянную стойку, и продолжал это делать, пока стойка не треснула — и череп вампира не треснул тоже. Эмилин кивнула ему и скрестила руки на груди, глядя за его плечо, на которое легла чья-то рука. Бен дернулся, разворачиваясь, но увидел только ухмыляющееся лицо из прошлого. Лэндо Калриссиан, тот самый, что жил в домике в нескольких милях от их усадьбы и куда чаще, чем хотелось бы Лее, играл в карты на деньги с его отцом. Эта встреча ошеломила Бена сильнее, чем если бы он получил табуретом по голове. — Вовремя вы, малец. — Ага. Совсем как тогда, когда папа набрался у тебя дома так, что был не в состоянии вести телегу? — Точно, — просиял Калриссиан. Взглянув ему за спину, Бен испытал очередное потрясение. Наверху, на балкончике, очередной шабашит сражался с еще одним защитником «Раддуса», и не было бы в этом ничего, что стоило бы чрезмерно пристального внимания Бена, если бы защитником этим не была Рей и если бы она не проигрывала — вампир сжимал обеими руками ее горло, и она судорожно вцеплялась в перила, чтобы не полететь головой вниз. Казалось, ее спина вот-вот переломится — с такой силой ее вдавливали в парапет. Бен рванул вверх по лестнице, перескакивая через несколько ступеней, и добрался до балкона, когда шабашиту уже удалось сбросить Рей. Она зацепилась за прутья перил и повисла на руках, но вампир занес ногу в тяжелом башмаке с окованым носком, чтобы пнуть ее по пальцам… Бен успел раньше — рванул его за шею, а когда кипящая кровь хлынула у него изо рта и ушей, отбросил вглубь коридора осыпаться прахом на ковер с фиолетовым узором. Бен перегнулся через перила, мертвой хваткой вцепился в запястья Рей и втянул ее на балкон, опрокинув на себя. Беглым взглядом окинув зал, он увидел, что команда его одерживает верх над пришлыми. Фазма уселась верхом на избитую девицу, скрутила ей руки — вне всяких сомнений, затем, чтобы позже, вдали от лишних глаз, обезвредить ее колом, увезти с собой и допросить как следует. Рей дернула его за рукав, увлекая в коридор, и стоило им оказаться надежно скрытыми от любого постороннего взгляда, она прижалась щекой к его груди. Бен не смог сопротивляться, даже не попытался — у здравого смысла не было ни малейшего шанса против того обстоятельства, что он не держал ее в своих руках уже третью неделю. С судорожным, прерывистым вздохом он прижал ее к стене, должно быть, придавливая своим телом сильнее, чем стоило бы, и принялся лихорадочно шарить руками по ее телу. Он жаждал коснуться каждого ее дюйма, он вдыхал запах ее волос и пытался не упасть без сил от того, что ее маленькие ладони забрались под его одежду. Она терлась об него, как кошка, будто стремясь пропитать своим запахом, оставить метку, заявить права… Бен вспомнил кое о чем и усилием воли отстранился, чтобы запустить руку во внутренний карман плаща. — Рей… Посмотри сюда. Когда ее затуманенный взгляд наконец сосредоточился на бликующем в полумраке отполированном камне, Рей тихо вздохнула. — Бен… Это… Говоря по правде, Бен сам не знал, что именно — «это». Он очень смутно представлял себе, как теперь работают эти человеческие ритуалы, но та его часть, которая все еще хранила в себе что-то человеческое, нерешительно подсказывала, что кольцо — это некое обещание. Он очень хотел ей пообещать. И хотел, чтобы у нее был при себе повод вспомнить о нем, хотя подумай он как следует, он бы заметил, что ему самому напоминает о ней буквально все на свете — глядя на луну, он вспоминал, как они вдвоем ею любовались, а попав под дождь, видел как наяву ее влажные волосы, облепляющие лицо и шею; наткнувшись на кошку, припоминал, что у нее, вроде как, тоже есть кот. Он бы мог задаться вопросом, не должен ли и ей напоминать о нем весь мир, но такая простая и очевидная вещь не приходила ему в голову, и теперь он примерял колечко попеременно на все ее пальцы. Для безымянного оно оказалось велико, а для указательного — маловато, зато идеально село на средний. Наверное, стоило что-нибудь сказать. Точно стоило. Но он почти ничего не знал об этих человеческих ритуалах. — Я увидел камень и вспомнил твои глаза, — сказал он беспомощно. Рей зажмурилась, приникая к этому самому камню губами на секунду, а потом притянула его к себе и поцеловала отчаянно, почти зло. — Мне так тебя не хватает, — прошептала она ему в губы. Внизу все стихло. У них закончилось время.