Я тебя помню

Глубокие. Томные. Излучающие тепло. Самые любимые глаза шоколадного оттенка. Родные до боли в сердце. Такими их запомнил Серкан. В такие глаза он сейчас и смотрел. Слишком знакомые. Слишком живые. Слишком настоящие, чтобы быть правдой. В этот момент мужчине показалось, что реальность воспоминаний в хаотичном танце переплелась с выдумкой его поврежденного сознания. Сейчас он проснется на диване в гостиной в обнимку с зачитанным до дыр экземпляром «Маленького принца» на английском языке, встанет и поднимется наверх в спальню, где укроется простыней и провалится обратно в сон, в котором будет в очередной раз встречать свою несуществующую фею. Сейчас он сморгнет это наваждение, и сияющие глаза, от которых он никогда не мог оторваться, растают в воздухе словно фата моргана, оставляя его в сухой и палящей пустыне реальности одинокого существования. Серкан закрыл глаза на мгновение, затем вновь открыл, но девушка никуда не исчезла. Он медленно опустил взгляд на ее красивые губы, застывшие сейчас в слегка неловкой улыбке, прошелся ниже до ключиц, отмечая изящность шеи, которую украшала тонкая серебристая цепочка, увенчанная созвездием Большого Пса. Сириус. Эта звездочка была самой крупной в ювелирной миниатюре созвездия, которое в ясную ночь он мог найти на небе с закрытыми глазами. Какие странные совпадения? Почему? — Мне, конечно, часто делают комплименты относительно внешности, но еще ни один мужчина не терял дар речи, — пошутила девушка, неловко рассмеявшись и тем самым разрушая магию момента. Это вернуло Серкана в реальность. Он оторвался наконец от кулона на шее и поднял взгляд на ее прекрасное лицо. Еще раз моргнул, проверяя зрение, но девушка, как две капли воды похожая на Эду Йылдыз, по-прежнему стояла рядом, ожидая от него хоть какой-то реакции. — Эм-м, да, простите. Я просто засмотрелся. Знаю, это безумно невежливо, но ничего не смог с собой поделать… — Просто заткнись, Серкан. Не говори. Не становись еще большим идиотом в ее глазах. Девушка заулыбалась, в глазах сверкнул хитрый огонек. — Вы совершенно не производите впечатление мужчины, который так очаровательно смущается, — игриво поддела она и протянула руку. — Эда Йылдырым. Серкан протянул ей в ответ свою, и она вложила изящную ладошку в его большую ладонь. Все это было так знакомо и в то же время в новинку. Однако так правильно. Вот так просто держать ее за руку, пускай в абсолютно формальном жесте рукопожатия, каким обмениваются люди, видящие друг друга первый раз в жизни. Любоваться чудесной, совершенно искренней улыбкой, расцветающей на ее манящих губах лишь оттого, что ей удалось вывести из ступора молчаливого чудака в смокинге. — Но красивого чудака, — добавила бы Эда, если бы умела читать мысли. — Серкан Болат, — ответил он на приветствие, так и не выпустив ее теплую мягкую ладонь из своей руки. — Тот самый Серкан Болат? — искренне удивилась брюнетка. — Тот самый? — растерялся мужчина, не понимая, откуда она могла про него слышать. Да, конечно, «АртЛайф» была известна за пределами Турции, а сам Серкан неоднократно получал награды за выдающиеся успехи в архитектуре, но было в ее тоне что-то еще. Словно фраза «тот самый» в ее устах принимала какой-то личный характер. — Отец мне про Вас все уши прожужжал, нахваливая уникальный талант, которым обладает самый известный архитектор Турции. Серкан-бей то, Серкан-бей это, — шутливо пожаловалась девушка, театрально закатывая глаза. Затем подалась чуть вперед, приставляя ладошку ко рту, и перешла на громкий шепот, словно собиралась поведать заинтригованному Серкану государственную тайну. — Скажу по секрету, — она выдержала паузу, — кажется, мой отец — немножечко Ваш фанат. Серкан захохотал. Открыто, не сдерживаясь. Ему было плевать, что подумают собравшиеся здесь люди, что напишут СМИ. Все, что имело значение, это улыбающаяся брюнетка, которая, кажется, вновь украла его сердце. Полностью, без остатка. По мнению Серкана, судьба, посылая ему в спутницу дочь клиента, откровенно забавлялась над его уязвимым механическим органом, все же гоняющим по телу кровь, а не машинное масло, как уверяли многие сотрудники «АртЛайф». В том, что Эда Йылдырым являлась дочерью Энгина Йылдырыма не оставалось никаких сомнений. — Значит, вся эта затея с выставочным центром была только ради получения моего автографа? Наверняка, в его кабинете еще и парочка плакатов с моим безупречным лицом должна найтись, — заговорщически предположил мужчина. Теперь смеялась уже Эда. Так же искренне, как он помнил из своих снов. Серкану подумалось в тот момент, что он готов жизнь положить на то, чтобы молодая госпожа Йылдырым смеялась так рядом с ним до скончания века. — О да, конечно, во всю стену. Но не зазнавайтесь слишком, если отец продолжит и дальше нахваливать Вас мне двадцать четыре на семь, то я начну закидывать Ваше «безупречное» бумажное лицо дротиками. — Неужели вы настолько мстительны, госпожа Эда? — заулыбался Серкан, получая неимоверное удовольствие от их словесных пикировок. Как же он по этому скучал. Бесконечно. И фотографию, истыканную дротиками тоже помнил. — О, если бы я была мстительной особой, то разобралась бы с Вами лично! — заявила брюнетка, лукаво прищуриваясь. — Но поскольку я причисляю себя к цивилизованной части общества, думаю, что любые разногласия относительно симпатий моего отца мы сможем решить разговором за чашкой кофе. — Вы приглашаете меня на свидание? — изобразил удивление Серкан. Хотя мужчина и впрямь испытывал это чувство. Эда из страны снов во время первой встречи страстно желала удушить господина Болата, разрушившего все ее мечты. Эда из настоящего мира, очевидно, питала к мужчине симпатию. И он готов был разыграть эту карту с превеликим удовольствием. — На переговоры, — усмехнулась она. — Значит, дипломатическая миссия за чашкой кофе. Не дурно, — хмыкнул Серкан, всматриваясь в шоколадные радужки девушки, которая не переставала его удивлять как во сне, так и в реальности. Возможно, если бы в тех деяниях Морфея, где существовала Эда Йылдыз, ситуация с грантом в Италию не произошла вовсе, их первое знакомство было бы совершенно другим — не таким колким и безумным, но более доброжелательным и интригующим. Впрочем, то, как складывалось знакомство с Эдой Йылдырым, Серкана абсолютно устраивало. Эта девушка интриговала его не меньше, чем кареглазая фея из страны снов. И он готов был узнать ее заново, по-новому. Даже если она будет отличаться от придуманного его сломанным сознанием образа. Даже если в ней не будет ничего от той Эды, которую он нарисовал себе в голове, кроме внешности. Серкан не верил во все эти бредни про родственные души и половинки, но встретив свою мечту наяву, было сложно оставаться «атеистом». — Ну, так что? Мы договорились? — Время и место? — уточнил Серкан. — Удивите меня, господин Болат, — предложила девушка с ухмылкой и, раскрыв свой серебристый клатч, извлекла белую карточку, вкладывая ее в руки мужчине. — Непременно, госпожа Йылдырым, — улыбнулся в ответ Серкан и вновь стал рассматривать брюнетку. Синее платье цвета июньского василька удивительно ей шло, красиво оттеняя загорелую кожу. Волосы каскадом топленого шоколада ниспадали ей на плечи, мягкими волнами обрамляя прекрасное лицо. Серкану хотелось впитать каждую черточку, запомнить мельчайшую деталь. Каждую трещинку, каждую родинку. Каждую крапинку в радужке глаз. Хотелось смотреть и запоминать, как она смеется, когда рада. Как улыбается, когда счастлива. Как горят глаза, когда она чего-то желает всем сердцем. И кажется, на все это у него появилось время мира. Слава Аллаху за этот подарок судьбы. — Не смотрите на меня так, — прервала его мысли Эда, говоря почти шепотом. — Как? — Так, словно видите… не знаю, какое слово подобрать. Божество?.. Девушка помолчала мгновение и завороженно озвучила признание, которое елеем растеклось по телу Серкана. — У меня мурашки по телу разбегаются от такого взгляда. Знала бы ты, Эда, что чувствую я, когда смотрю на тебя… — Что ж, приберегу этот взгляд на тот момент, когда мы будем достаточно хорошо друг друга знать. Эда смущенно кивнула и решила сменить тему, отводя взгляд. — Так почему же Вам, Серкан-бей, понравилось именно это кольцо? Я весь вечер натыкалась на Вас взглядом, и только у этого подиума в Ваших глазах появился какой-то странный блеск. — На лице брюнетки читался неподдельный интерес. Словно это кольцо и для нее имело особенное значение. — Воспоминания о прошлом, — загадочно бросил мужчина, погружаясь в свои мысли. Или о будущем… Черт его разбери. — О не существующем, — подсказала логика. Хотя и кольцо, и девушка были реальны донельзя, связующим звеном между ними это украшение становилось только в его голове. — Я слышу в Вашем голосе нотки грусти. Судя по всему, болезненные воспоминания, не так ли? Эда взяла его за руку, провела пальцами по запястью в успокаивающем жесте сочувствия. Взгляд излучал участие и какое-то особенное — глубинное — понимание всей его внутренности. Словно девушка своими бездонными глазами была способна заглянуть прямо в его истерзанную душу, которая так рвалась ей навстречу. Серкан грустно улыбнулся, отвечая своей знакомой незнакомке. — Вовсе нет, воспоминания замечательные. Их необратимость — вот, что действительно ранит, — в голосе его сквозила такая тоска, что брюнетка, не отдавая себе в том отчета, заключила большую ладонь Серкана в свои изящные руки и заглянула ему в глаза. Аллах, как ему сейчас хотелось обнять ее. Зарыться носом в шоколадные кудри, вдохнуть их аромат. Целовать ее — долго, сильно, глубоко. Пока не останется сил дышать. А потом шептать ей, что она принадлежит только ему, что только его прикосновения будут будоражить ее кровь, что не оставит, не отпустит. Больше никогда. Но для всего этого слишком рано. Пока что. — Необратимость воспоминаний оставляет самые глубокие раны на сердце. Иногда мне кажется, что забвение — лучшее лекарство. Потому что не помнить легко. Потому что не помнить значит не страдать. Отсутствие воспоминаний избавляет от боли. Этими словами Эда Йылдырым убедила Серкана в том, что она понимает его лучше, чем кто-либо бы мог понять. Потому что эта кареглазая красавица знала, какими болезненными могут быть воспоминания. Но знала ли она о том, насколько остры осколки, которые застревают в разуме и сердце от воспоминаний, которые не имеют ничего общего с реальностью? — Избавляет от боли одного, но приносит боль другому. — Мужчине пришел на ум эпизод из жизни, прожитой во сне, где он забыл обо всем, оставив свою Эду тонуть под толщей боли и слез. Серкан сморгнул подступившие слезы. Слишком реальные ощущения. — Кто она, Серкан? Ты. И не ты в то же время. Действительно, кто она, Серкан? — Прости, не отвечай, если не хочешь, — произнесла она, позабыв о формальностях. — Меня иногда заносит, и я включаю в себе режим психолога, хотя меня совсем об этом не просят. Я не имею права лезть к тебе в душу, — в глазах Эды блестело раскаяние. Девушка вовсе не желала давить на мужчину, который при всей своей загадочности почему-то казался ей таким родным. — Тебе не за что извиняться, правда. Между ними повисло неловкое молчание. Прошло мгновение. Затем еще одно. Серкану казалось, что еще немного и Эда попросту сбежит, сбитая с толку его эмоциональным всплеском. Но вдруг тишину нарушил ее мягкий тембр. — Знаешь, почему я так люблю это кольцо? — внезапно задала она вопрос, неуклюже меняя тему. А может, и возвращаясь к ней. — Почему же? — Необратимость воспоминаний. Вся эта коллекция — дань памяти моей почившей тете. Эта женщина любила цветы так, как не любит их ни один человек на свете. Она знала про растения все: какому цветку нужно много солнца, а какому — наоборот тень, какие цветы любят воду, а каким она нужна в малых количествах. Она знала значение всех цветов и обожала создавать флорариумы, всякий раз превращая их в маленькие волшебные миры. Дни, проведенные в саду у тети, одни из самых драгоценных воспоминаний моего детства. — Эда затихла, задумавшись, а Серкан не решился нарушать тишину. — Конечно, безумно больно осознавать, что мне больше не выпадет возможности создать с тетей новые воспоминания, потому что их просто не с кем больше проживать. Но знаешь, что я поняла? У человека всегда есть выбор: отдаться боли и остаток жизни сожалеть об упущенных возможностях или хранить эти счастливые моменты, словно самое дорогое сокровище, используя их как символ для новых свершений, — уверенно закончила девушка, а на губах ее уже начала расцветать пока еще не смелая, но такая красивая улыбка. — Значит, воспоминания о тете — символ этой коллекции? — улыбнулся в ответ Серкан, залюбовавшись ее прекрасным лицом, каждая черта которого была для него такой родной и любимой. — Именно! — Тогда какое значение конкретно у этого кольца? Какой смысл ты вкладывала в него, когда создавала дизайн? — Мужчине не терпелось разгадать эту девушку: что ею двигало, что вдохновляло, что делало счастливой. Насколько она похожа на его Эду? Брюнетка задумалась на мгновение, пытаясь подобрать ответ, а затем без тени сомнения произнесла: — Я вкладывала в него себя, — и гордо вздернула подбородок, хитро сверкая глазами. Жест рассмешил Серкана, рассеивая по телу приятное тепло. В этой девушке, так не похожей на кареглазую звезду из снов, все же было столько знакомых черт. Эда Йылдыз всегда была гордой девушкой, и госпожа Йылдырым тоже, очевидно, знала себе цену. А еще она умела быть смешной и игривой, но в то же время удивительно глубокой и понимающей. — То есть кольцо — это олицетворение вас, госпожа Йылдырым? Такое же изящное и сверкающее, как и его создательница? — спросил Серкан, не переставая улыбаться. Ему нравилось дразнить эту девушку. Разговор с ней складывался удивительно легко. Словно они чувствовали друг друга на каком-то глубинном уровне, оставаясь при этом по сути незнакомцами. Нравилось ловить эмоции, так живо отражающиеся на ее красивом лице. Нравилось осознавать, что в своей непохожести сутью характера кареглазая красавица все же удивительно походила на образ, который зацикленный разум каждую ночь рисовал ему во сне. Нет, Эда Йылдырым никогда не будет копией Эды Йылдыз. Но в этот момент Серкану вдруг захотелось отпустить все, за что так цеплялся упрямый мозг, и просто узнать женщину, которой удалось очаровать его с первых слов. — Тц-ц, — в притворном недовольстве цокнула языком Эда. — Серкан-бей, увы, Вы видите только то, что лежит на поверхности — красоту. Но суть человека не может определяться только его внешним видом. Гораздо важнее то, что внутри, — девушка ткнула тонким пальчиком ему в середину груди, пытаясь тактильным жестом более точно донести свою мысль. — Не судите меня строго, госпожа Эда. Люди склонны давать оценку тому, что доступно их глазу. — Серкан выдержал небольшую паузу и, не отводя от брюнетки горящих глаз, чувственно добавил. — Но я буду счастлив узнать, что скрывается за этим прекрасным лицом. Серкан видел, как порозовели щеки Эды, как приоткрылись ее пухлые губы. Девушка явно не ждала от него подобных откровенностей и, кажется, слегка растерялась от прямого мужского взгляда, в котором ей чудился блеск сотен невысказанных слов и желаний. Только попроси, Эда, и я весь твой… Моргнув несколько раз и откашлявшись для закрепления эффекта, девушка вернулась к реальности, в которой они с господином Болатом были не одни, но в зале, полном любопытных глаз и не слишком молчаливых ртов. Эда быстро отвела взгляд, переводя глаза на кольцо, о котором они столько говорили, и зацепилась за него, как за спасательный круг, возобновляя беседу. — Что ж, кхм, о чем это мы? Ах да, о кольце. Несмотря на Ваш поверхностный взгляд и внезапно открывшуюся тягу к познанию недоступного, — девушка сделала акцент на последнем слове, — я объясню, что имела ввиду. Цветок — это, конечно, же центр композиции. Цветы всегда ассоциируются у людей с красотой, с эстетикой, а еще с нежностью и хрупкостью. Хрупкостью, которой можно легко воспользоваться. Разве сложно сломать цветок? Отнюдь. Оборвать все нежные лепестки? Легче легкого. И вот от цветка и его былой красоты остаются одни лишь воспоминания, развеянные жестокой рукой по ветру. — Брюнетка затихла на мгновение, погружаясь в собственные мысли, на глаза ей набежали тени, а между бровями пролегла небольшая складка. Каких демонов ты прячешь, Эда Йылдырым? — Получается, красота — это обоюдоострый меч? — вслух размышлял Серкан. — Да, принося эстетическое наслаждение одним, от их же рук она и страдает, — согласилась с его словами Эда. — Звучит крайне печально, — вслух посетовал мужчина, догадываясь, что история этого кольца рассказана еще не до конца. — Но Вы ведь описали только цветок, который венчает кольцо, а что насчет всего остального? Девушка заулыбалась, поднимая на него глаза. — Кажется, я тоже подвержена поверхностному суждению, господин Серкан. По крайней мере, в отношении Вас. Вы проницательнее, чем я ожидала. — Девушка вновь перевела глаза на украшение, указывая пальцем на серебряный обод кольца. Прямое основание ободка обрамляли две изящные волны, напоминающие изгибающиеся стебли вьюнка, которые были усеяны мелкими драгоценными камнями. — У цветка всегда остается основание, корень, если хотите. И это всегда надежда на то, что растение может возродиться вновь. Что у него есть опора, непреходящий стержень. А еще цветы вырастают порой в самых неожиданных — самых непригодных для жизни — местах. Пробиваются к свету, а потом цветут. Ярко, наотмашь. Но задуматься, скольких усилий потребовалось, чтобы этого добиться… Для такого нужно неиссякаемое упорство. — Вы говорите загадками, госпожа Эда. Словно намекаете на то, что мне непременно необходимо Вас разгадать. — Серкан помолчал, раздумывая. — Вы упорная — я вижу это в упрямом блеске Ваших глаз. Решительная — в этом не может быть сомнений. Вы говорите так уверенно, со знанием дела. Но есть что-то еще… Какая-то глубинная боль. В карих глазах девушки застыло удивление, искреннее, неподдельное, которое перемешивалось с едва уловимой толикой… страха? Чего она боялась? Из оцепенения их вывел внезапно раздавшийся голос господина Энгина. — Эда, дочка! — Мужчина заботливо опустил ей руку на плечо. — Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, но нам уже пора, водитель ждет. Эда мотнула головой, прогоняя наваждение, и повернулась к отцу. — Конечно, папа. Дай мне минутку. — Хорошо, дорогая. Жду тебя в машине. Серкан-бей, всего доброго! — Господин Йылдырым перевел взгляд на Серкана, коротко ему кивнул и направился в сторону выхода. — Мне нужно идти, — озвучила вполне очевидный факт Эда и подняла на Болата грустные — будто бы потухшие — глаза. — Да… — нехотя признал это мужчина. — Вы умеете удивлять, господин Болат. Надеюсь, что при следующей нашей встрече Вам удастся повторить этот успех. — Брюнетка смотрела на него прямо, откровенно, словно бросала вызов. Серкан готов был этот вызов принять. — Тогда до скорой встречи, госпожа Йылдырым, — ответил мужчина, не разрывая зрительный контакт. Девушка грациозно развернулась на каблуках, легко подхватывая подол своего атласного платья, и скрылась из глаз за большими светлыми дверями залы. Растворяясь словно наваждение. Серкану вдруг стало страшно, что его дурацкий мозг подкинул очередную картинку из снов. Что сейчас он моргнет и вперится взглядом в потолок своей спальни. Что всего этого вечера не было и его прекрасная Эда — не важно с какой фамилией — растает, как исчезает утренняя дымка в лучах восходящего солнца, не оставляя ни малейшего следа. Мужчина подумывал даже ущипнуть себя за руку, чтобы проверить наверняка, сон это или явь. Однако в реальности происходящего его убедила простая белая карточка, на которой было лаконично выведено:

Эда Йылдырым Yildirim Jewelry +44-20-148-59-32

И впервые за полтора месяца у Серкана наконец появилась надежда.