Новые герои

      Мадам Помфри предупреждала не зря. За всю ночь Гарри так и не сомкнул глаз. Жгучая боль пронзала руку, словно сотни иголок одновременно впивались под кожу. Но и она отошла на второй план в сравнении со всем, что произошло этой ночью в больничном крыле.       Добби. Всё это был Добби. Он закрыл проход. Он заколдовал мяч. Он так хотел, чтобы Гарри уехал из Хогвартса, что готов был уже на всё. Но почему? Неужели это связано с Тайной комнатой?       Мысли с бешеной скоростью вертелись в голове, Добби уже исчез, щёлкнув длинными пальцами, а в коридоре раздавались шаги. Тихо скрипнула и открылась дверь, и Гарри прижался к подушке и закрыл глаза, стараясь притвориться спящим, уже не обращая внимание на острую боль в руке.       В палату спиной вошёл Дамблдор и остановился у другой койки, за ним прошла профессор МакГонагалл. Гарри аккуратно приподнялся, забывая об аккуратности, стараясь разглядеть странную статую, которая теперь лежала на кровати. — Рядом с ним была горсть винограда. Он шёл навестить Поттера, — совсем тихо произнёс голос МакГонагалл. Мадам Помфри, надевая мантию поверх ночной рубашки, проскользнула в палату, загородив Гарри обзор. Страх. Напряжение. Они окутали здесь всё. Гарри чувствовал это по плотно сжатым губам МакГонагалл, новым морщинкам раздумья на лице директора. Мадам Помфри всем своим видом выражала этот страх. Она стояла, прижав ладонь ко рту, не в силах ничего произнести несколько минут. И когда она заговорила, обычно твёрдый и спокойный голос дрожал: — Заклятие оцепенения?       МакГонагалл кивнула. И тут Гарри уже не выдержал. Рискуя выдать себя, он приподнялся на локте и увидел. Увидел то, что не просто поразило его, то, что несмотря на всю предсказуемость повергло его в ужас. Страх, липкий, отдающийся бешеными ударами в груди и волнами мурашек на коже. Страх и странное чувство вины.       Гарри смотрел на Колина, на его неестественную бледность, на выражение ужаса на всегда улыбающемся лице, на юркую, шуструю раньше, но теперь застывшую фигурку. И на камеру, плотно сжатую в окоченевших пальцах. — Может он успел снять нападавшего? — всё с той же строгость спросила МакГонагалл.       Дамблдор наклонился над Колином и с усилием вытащил из его пальцев фотоаппарат. Гарри, затаив дыхание, следил за каждым движением директора. Теперь, быть может, на его глазах поднималась завеса над величайшей тайной. Но дым, поваливший из камеры, принёс только разочарование и новую волну страха. — Но что это значит, Альбус?       Гарри больше не думал о том, что его могут заметить. Со всей возможной сосредоточенностью он вслушивался в произнесённые почти шепотом слова, вглядывался в лица в предвкушении чего-то великого, невероятного и одновременно ужасного и загадочного. Гарри словно чувствовал, что именно сейчас, именно этой ночью узнает нечто, что навсегда изменит его жизнь, поймёт наконец, что творится вокруг. — То, что Тайная комната действительно открыта, — ответил Дамблдор.       Недоумение сквозило во взгляде, который МакГонагалл устремила на директора. Это недоумение словно заглушало страх и неизбежность. Одна фраза, как удар. Гарри почувствовал, что вот оно, это нечто, о котором кричало предчувствие. Всё правда. Все предположения и опасения. — Альбус, но кто же?..       Гарри отмахнулся от лишних мыслей и стал вслушиваться в воцарившуюся внезапно тишину. Директор всё не отрывал взгляда от Колина и молчал. А всё вокруг застыло в ожидании ответа. Гарри вроде и понимал, что Дамблдор не назовёт имя, но твёрдо верил, что именно эти его слова раскроют, хотя бы немного, одну из тех многих загадок, окружавших теперь Хогвартс. Ведь если не директор, то кто? Кто может знать правду? — Вопрос не в том, кто, а в том, как…       Этой ночью Гарри так и не заснул. Профессора больше не говорили ни слова, и Поттер не решился подглядывать и спокойно лежал, сжав зубы и стараясь не обращать внимание на нарастающую боль в руке. Вскоре после этого разговора МакГонагалл и Дамблдор вышли, а Гарри спокойно развернулся к стене и закрыл глаза. Только сон всё равно не шёл. Мысли крутились в голове с бешеной скоростью, сменяя друг друга. Наконец-то цельная картинка сложилась в сознании. И только один вопрос появлялся всё чаще: Что значил тот ответ директора?       Утро наступило слишком быстро. И только солнце проникло сквозь шторы, как Гарри погрузился в сон, измученный болью и размышлениями. Когда же он часов в двенадцать дня открыл глаза, мадам Помфри уже суетилась рядом.       В первую очередь Гарри пошевелил рукой. И пусть движения давались с трудом, боль ушла, а все кости были на месте. Быстро позавтракав принесённой ему заботливой целительницей кашей, Гарри вскочил с койки и, кое-как захватив с собой коробку сладостей, вылетел из больничного крыла. Ему просто не терпелось рассказать всё Луне и Гермионе.       Однако и это желание ушло на второй план, когда уже у двери в спальню Гарри остановил Терри. — Как твоя рука? — быстро спросил Бут и, не дожидаясь ответа, повёл Гарри к столу, возле которого уже столпилась вся сборная и чуть ли не полфакультета. В эту секунду Поттер, наверное, удивлялся только тому, как он не заметил всё это столпотворение, пока бежал к девочкам.       А потом Гарри снова затянуло в водоворот смеха, радости и развлечений. В гостиной в тот день царил настоящий праздник. Отмечали и победу в матче, и получение второго подряд кубка, и почти лидерство по очкам, и излечение Гарри. Отмечали всё, что только могли. Просто отвлекались от происходящего за притащенной из кухни едой, громкими разговорами и играми.       Гарри даже не дали времени задуматься и вернуться к загадкам и тайнам, к нападению на Колина и ночному разговору. И Поттер сам ухватился за эту возможность расслабиться и просто хорошо провести время, только пообещал себе, что вечером всё расскажет Луне и Гермионе, и вместе они решат, что делать дальше.       День пролетел незаметно. На ужин не пошёл никто, просто потому что все успели наесться сладостями и уже были совсем без сил после танцев и подвижных игр. Постепенно толпа начала рассасываться, и Гарри нашёл момент, чтобы улизнуть в спальню.       Только дверь закрылась за спиной, как прежние чувства снова волной накатили на Поттера. Вместе с тишиной снова вернулись мысли. Гарри в изнеможении упал на кровать. Рука ещё плохо слушалась, голова гудела от бессонной ночи и громких разговоров. И в сознании раз за разом повторялись одни и те же фразы.       Гарри не знал, сколько времени прошло, когда он наконец поднялся и быстрыми шагами вышел, прикрыв за собой дверь, чтобы наконец рассказать всё девочкам. Они имели право знать. Они команда. Гарри знал, что так будет легче, словно тот груз, та тяжесть в груди уменьшится, разделится на троих, а потом исчезнет, потому что вместе они найдут ответы.       Тихий стук в дверь утонул в шуме гостиной. Гарри не слышал шагов внутри спальни, но дверь быстро открылась, едва не задев его. Гермиона высунулась из комнаты и, почти затянув друга внутрь, снова отгородилась от остальных.       В спальне Гарри царило напряжённое одиночество. В гостиной, напротив, совершенно радостная и беззаботная атмосфера. Здесь, в этом тихом обществе самых близких друзей, смешалось всё: и ожидание, и плохие предчувствия, и страх, и волнение, но при этом понимание и желание довериться, помочь, искренняя дружеская забота. Наверное, в такие моменты Гарри ярче всего ощущал, как много для него значат Луна и Гермиона. Это была другая дружба, не та яркая, весёлая, как с мальчишками. Другая. Тёплая, искренняя, может немного странная, но от этого только ещё более ценная.       Луна сидела на кровати, подогнув под себя ноги. Её взгляд с внимательной точностью скользил по лицу Гарри, словно желая уловить всё без слов. Но в этой точности не было холода и серьёзности, только нотки, присущие лишь одной Луне. Гермиона не решалась заговорить первой или задавать вопросы. Она тоже чувствовала: что-то произошло. Что-то, о чём Гарри хотел рассказать.       Девочки слушали молча, только иногда Гермиона задавала вопросы или начинала строить предположения. Луна за всё время обсуждения даже не двигалась. Только взгляд вдруг снова стал загадочно-отстранённым, и светлые волосы слегка колыхались от ветра, проникающего в комнату из приоткрытого окна. — Профессор Дамблдор знает, кто открывает Тайную комнату? — удивлённо пробормотала Гермиона.       Но Гарри расслышал. И только хотел спросить, что это значит, когда Гермиона сама его опередила. — Ты ведь сам сказал. Он ответил: «Вопрос не в том, кто, а в том, как…» Он знал, кто. Наверняка знал… — Гермиона резко замолчала, задумавшись, а Гарри мысленно хлопнул себя по лбу. Он вдруг понял, что именно это и мучило его, не давало заснуть той ночью. Эта странная формулировка ответа, которая скрывала под собой нечто большее, чем то, на что Гарри мог надеяться. Казалось он готов был прямо сейчас бежать к директору, но Гермиона молчала, нахмурившись и глядя в пол. И это напряжённое молчание успокоило Гарри, и внутренний голос с усмешкой подсказал: «Этого недостаточно. Это только начало». — Тот-кого-нельзя-называть, — совсем тихо прошептала Луна, но все услышали и одновременно обернулись.       Лавгуд также неподвижно сидела на кровати, только взгляд её стал более уверенным. Теперь она смотрела то на Гарри, то на Гермиону, словно ожидая их реакции. И только после нескольких минут переглядок до Поттера наконец окончательно дошло значение слов Луны. — Профессор Дамблдор сказал мне, что Волан-де-Морт ещё вернётся, что ничего не закончилось, и он попытается снова. Но ведь это значит, что наследника Слизерина нет, и… — Гарри просто не знал, что сказать. С этим выводом картинка одновременно складывалось и рушилась. — Как? — Гермиона произнесла вслух тот самый вопрос, который теперь вертелся в голове Гарри, и ответ на который не смог найти даже директор. — Наследник Слизерина есть, наверняка есть, иначе как открылась Тайная Комната. Тот-кого-нельзя-называть снова действует чужими руками…       И Гермиона погрузилась в размышления, вслух перебирая теории и факты, складывая их вместе. Гарри помогал ей, вставлял своё слово и мнение. И только Луна снова молчала. И теперь в этом молчании было что-то ещё более отстранённое и чужое, никак не связанное с разговорами друзей. Что-то, имеющее куда более глубокую причину.       Гарри бросил было на Луну вопросительный взгляд, но она только покачала головой. И Поттер снова с головой погрузился в тайны. Только единственным, чего удалось добиться когтевранцам, был всё тот же неутешительный вывод: действовать рано и невозможно, остаётся только ждать.       И когда Гарри, лёжа в кровати, старался заснуть, в нём снова боролись гриффиндорская безрассудность и когтевранский разум. Он хотел действовать. Он не мог спокойно ждать, пока опасность грозит всему Хогвартсу, каждому маглорождённому и в том числе Гермионе. Но разум упорно подсказывал, что Гарри не в силах ничего поменять. И от этого ожидание становилось ещё более невыносимым.

***

      На следующий день весь Хогвартс только и говорил, что о нападении на Колина. Тайная комната стала единственным, что интересовало учеников. Строили догадки и самые невероятные теории, старшие пугали первокурсников, которые уже боялись ходить в одиночку. Некоторые умники даже успели затеять торговлю оберегами и амулетами, а точнее любой ерундой, которая завалялась в сумке и теперь ловко рекламировалась перед напуганными ребятами.       Но даже несмотря на всё это жизнь шла полным ходом. Всё также проводились уроки, и делались домашние задания. Также школьники пропадали в библиотеках, болтали в гостиных, играли в шахматы и плюй камни, также веселились, также болтали, также влюблялись. И только огонёк страха поселился в душе каждого ученика.       Гарри и сам старался отстраниться от окружающих его таин. Гермиона сначала пыталась рассуждать, но потом тоже решила, что это бесполезно. Тем более, что пока нападения не повторялись. И только Луна изменилась. Наверное, Гарри единственный заметил это. Луна стала ещё тише и загадочнее, чем раньше, всё меньше появлялась в компаниях и чаще исчезла в спальне своей или соседней. Гермиона нарочно не обращала на это внимание. Но Гарри не мог закрывать глаза. И только когда он в очередной раз застал Луну в компании Джейн, ответ всплыл на поверхность. Лавгуд взяла на себя некую ответственность за эту девочку. Она вдруг привязалась к Джейн, такой же отстранённой и странной. Но было что-то ещё. Что-то нехорошее, необъяснимое, но тёмное, до которого Гарри не мог добраться. Оставалось только ждать, пока Луна решиться сама всё высказать.       А между тем приближались зимние каникулы. Гарри, Луна и Гермиона вписали свои имена в списки тех, кто решил остаться на Рождество в Хогвартсе. Как и в прошлом году, желающих оказалось не так уж много.       В середине декабря привычная рутина школьной жизни была разрушена одним объявлением. В Большом зале в то утро все столпились у доски. Гарри хотел уже влиться в толпу, любопытство просто не позволяло остаться в стороне, но Терри уже сделал всё за него. С горящими глазами Бут подлетел к группе когтевранцев и во всех красках, которых явно не было в объявлении, заявил, что открывается дуэльный клуб.       На следующий день в Большом зале собрался чуть ли не весь Хогвартс. Предвкушение читалось в каждом лице от первокурсников, которые учили лишь основы магии и смотрели на клуб, как на нечто невероятное, до старших ребят, для которых это было неплохой возможностью улучшить навыки и показать себя.       Гарри относился скорее к первым. Но через несколько минут наступило разочарование. На подмостки вышел Златопуст Локонс в своей вечной лиловой мантии. Гарри на секунду повернулся к Гермионе, которая внимательным взглядом провожала своего кумира, и чуть не закатил глаза. В чём он не понимал подругу, так это в любви к Локонсу. Ну как можно было не видеть всей фальши, наигранности и глупости этого самозванца!       Луна, которую Гарри уговорил прийти, едва заметно улыбнулась, когда Златопуст с речью обратился к ученикам. Но в груди Гарри уже копошились злость и досада. Впрочем, Терри перед ним, не слушая Локонса, злым шёпотом говорил что-то Майклу. И в его словах явно проскальзывало: Этот самовлюбленный болван.       Когда за Локонсом вышел профессор Снейп, Гарри немного оживился, но только до того момента, когда Златопуст представил Северуса своим ассистентом в показной дуэли.       Профессора встали друг напротив друга, вскинув палочки, и ученики явно разделились на три лагеря. Поклонники Локонса мысленно поддерживали своего кумира. Слизеринцы и ненавистники Златопуста тайно хотели, чтобы Снейп задал ему как следует. Ну а третьи надеялись, что «они просто пока лечат друг друга», как в шутку прошептал Терри.       Гарри явно принадлежал ко второй группе, Гермиона — к первой, ну а Луна составляла ту немногочисленную четвёртую, которой было просто всё равно, что последует за этой дуэлью.       Гарри с явным уважением и почти наслаждением смотрел за отточенными, уверенными движениями профессора зельеварения, за его презрительным, насмешливым взглядом. — Экспеллиармус.       Локонс отлетел к стене, и крики слизеринцев наполнили зал. Гарри едва скрыл улыбку, глядя, как Локонс с трудом поднимается, нащупывая свою палочку, а Северус всё с тем же самодовольно-презрительным ввыражением смотрит прямо перед собой. Но дальше было только интереснее.       Снейп и Локонс разбили учеников на пары. Гарри оказался напротив Майкла. Но, пожалуй, он стал одним из немногих, кому повезло. Ребят смешали по факультетам, объединили в пары злейших врагов и разбили друзей. И здесь началось то, от чего с лица Локонса даже сползла улыбка, сменившись явным беспокойством.       Гарри заозирался по сторонам, так и не начав дуэль с Майклом. Весь зал осветился разноцветными вспышками. Некоторые ребята уже побросали палочки и перешли в рукопашку, кто-то держался за ушибленные места, кто-то сидел на полу, пытаясь прийти в себя. И сквозь весь этот шум криков, смеха и извинений едва ли пробивался голос Локонса.       Наконец Златопуст снова вышел вперёд и прекратил безумие, в которое вдруг перешло занятие, предложением начать с защиты. Но когда Локонс дважды попытался показать заклинание, палочка выскользнула из его рук, вызвав новую волну насмешек. Но и здесь Златопуст не остановился и объявил, что нужна пара добровольцев для демонстрации. Гарри сразу спрятался за спину Майкла, надеясь не попасться на глаза, и на этот раз пронесло. Локонс вызвал Гермиону, а Снейп прибавил ей в пару слизеринскую девчонку.       Демонстрация прошла на удивление успешно. Гермиона пусть не так ловко как зельевар вначале, но обезоружила соперницу. И на этом занятия завершились. Гарри выходил из Большого зала в компании девочек, оглядываясь по сторонам и мысленно отмечая, в каком ужасе будет мадам Помфри от количества пострадавших. Майкл почти силой заставил Терри пойти в больничное крыло, хоть Бут и, держась за разбитый нос, не переставал шутить и смеяться.       Луна молчала. Даже когда Гермиона завела разговор, когда Гарри поддержал его, Лавгуд не произносила ни слова. И Гарри мысленно пообещал, что всё выяснит и поможет, даже если Луна будет против. Но и на этот, и на следующий день возможности не представилось.       Луна словно нарочно избегала уединения с Гарри. С друзьями она снова стала вести себя по прежнему, но будто больше появилось в ней отстранённости и задумчивости. И всё чаще Луна пропадала в спальне Джейн.       В последний день семестра перед каникулами как раз выпал снег, и травологию отменили, чтобы мадам Стеббль могла сосредоточить всё внимание на мандрагорах, которые должны были вернуть к жизни миссис Норрис и Колина. В то же утро Гарри случайно столкнулся с Хагридом. Лесничий был в своей обычной кротовой шубе. В руках он держал мёртвого петуха. — Уже второй за полгода. И кто их так…? Может лиса безобразничает, — не дожидаясь вопроса Гарри, произнёс Хагрид. — Вот иду к Дамблдору.       Но тогда Гарри и не подумал обращать внимание на эту незначительную встречу. Отойдя в сторону, чтобы дать дорогу Хагриду, он вслед за лесничим вернулся в Хогвартс. После снежков с Терри и Майклом, после первого мороза Гарри хотел всего лишь вернуться в гостиную, обогреть перед камином замёрзшие ладони, высушить промокшую мантию и, быть может, поговорить с Луной. Но точно не того, что произошло на самом деле.       Гарри снова услышал голос, тот же тихий зловещий шёпот, те же фразы, которые так часто последнее время приходили в кошмарах. — Убить… Растерзать… Пришло время убить…       Гарри сразу забыл обо всем. С бешено колотящимся сердцем он побежал за удаляющимся голосом, не отдавая себе отчёта в действиях, совершенно не думая, что сейчас может увидеть, как может подставиться. Гарри бежал с единственной безумной мыслью спасти, предотвратить, разгадать тайну. Опасность не вызывала страха, его уничтожил в корне адреналин, выплеснувшийся в кровь.       Гарри просто не мог мыслить здраво, ужасные картинки представали перед глазами. Он снова и снова видел Колина, а потом Гермиону, такую же неподвижную, застывшую, безжизненную. А голос всё звучал где-то впереди, словно появлялся из ниоткуда. В пустых коридорах не было ни души, но Гарри не думал и об этом.       И только когда голос внезапно замолчал, а впереди мелькнуло что-то, Поттер резко остановился, переводя дыхание. И одна мысль вдруг вернула возможность мыслить: он не успел.       Впереди в воздухе висела фигура Почти Безголового Ника. Только он был не, как все привидения, почти прозрачным, а как будто измазанным сажей. За Ником на спине, устремив пустые открытые глаза в потолок, лежал Джастин.       Страх снова накрыл Гарри. Он подбежал к Джастину, опустился на колени, стараясь найти хоть каплю жизни в неподвижно, окоченевшем теле. Здравый разум упорно кричал: Убирайся отсюда! Никто не должен знать, что ты первый это увидел. Но когда Гарри вскочил на ноги, было уже слишком поздно.       Под громкий, визгливый крик Пивза из всех дверей и коридоров потянулась толпа напуганных учеников. Гарри отшатнулся к стене, надеясь, что его не заметят. Поздно. Заметили. И десятки испуганных взглядов устремились на Гарри, преображаясь в полные злости, подозрения, ненависти. И только теперь Поттер окончательно осознал, что произошло. Теперь для многих он убийца, наследник Слизерина.