Десять оттенков рыжего

Его обнаружила горничная, когда пришла убирать номер. Кровать, на которой лежало тело Рыжего, насквозь пропиталась кровью. Черепно-мозговая, переломы ребер, через всю грудь и по спине протянулись глубокие борозды, скула, на которой была вытатуирована роза, превратилась в рваное месиво. — Убить Смерть — это утопия, Сфинкс. Хренушки вам на оладушке, а не Рыжего! — самым бодрым голосом, на который был способен, заявил по телефону воскресший мертвец своему старинному другу. — Могильники меня по-прежнему лечат, я жив. Все, как в старые добрые времена. Выкарабкаюсь, не впервой! Дреды только зачем-то состригли, жаль, придется снова отращивать. Надеюсь, теперь ты перестанешь выцарапывать мне мозг, Лысый? Искупил я вину? А? — Рыжий хрипло закашлялся. Все-таки он выжил. Бледный, исхудавший, почти как Слепой во времена своего вожачества, с перебинтованным до самых медных бровей лбом, заклеенной пластырем щекой, Рыжий лежал на больничной койке, завернутый в бинты и простыни, как мумия. От прежнего Рыжего-Смерти остались только глаза. — Представляешь, мне теперь снова придется носить корсет, как в детстве. Все-таки задело позвоночник. — Когда выпишут? — Не знаю. Может еще месяц продержат, может три, а, может, и через две недели отпустят. Я как с изнанки перебрался, в больницу загремел, хотя, на самом деле, спасибо Стервятнику, он меня своими зельями вытянул с того света. Потом еще швы-повязки снимать. — Выглядишь паршиво, если честно. — Дык! Ноблесс оближ*, — пробормотал Смерть и устало закрыл глаза. Сфинкс встречал приятеля на выходе из госпиталя. Рыжий, прихрамывая, показался в конце больничного коридора, помахал издалека рукой и пошел оформлять документы. С головы бинты уже сняли, обнажив по-больничному выстриженный ёжик огненных волос. Без лохматых дредов он выглядел совсем изможденным и щуплым. Когда Сфинкс разглядел его лицо, то едва не отшатнулся — вытатуированная на щеке роза была погребена под швами, зато на лбу бывшего вожака второй теперь скалилась зубастая крыса. — Ты когда успел набить эту гадость? Сдурел совсем? - Сфинкс едва дотерпел со своими вопросами до машины. — А, это? — Рыжий потер лоб и поморщился. — Как видишь, отдали мне Вшивую на передержку. Прощальный поцелуй старого друга. Признаться, я чуть не поседел, когда повязку снял… За что и не люблю изнанку — без клейма не выпускает. Как тебя.  — Значит ты Саару все-таки…? — у Сфинкса заныло в груди. —  А что было делать? Пришлось. Я ведь до последнего уворачивался, как мог, глаз не открывал, но еще чуть-чуть — меня бы искромсали в компот. Старая лесная сволочь! С лица Рыжего сползла вся веселость, глаза его уставились в одну точку. — Она всегда была дикой, — прошептал он. — А в Лесу и подавно. Хотя… Я вот что подумал... Ведь мы в Лес пришли по ее Карте, никто, кроме нее, не знал, где мы будем... Она как будто ждала нас там. Знаешь, Сфинкс, я наверное и правда ничего не понимаю в женщинах. Это мне еще Рыжая говорила. Сфинкс вгляделся в изменившееся лицо старого друга. Кроме шрамов и безобразной татуировки появилось еще кое-что. Глаза цвета темного миндаля сузились, в них появилась несвойственная им жесткость и отстранённость. Словно где-то внутри сорвали бархатную черную штору, за которой открылся бесконечный тоннель, в глубине которого угадывались всепрощающая печаль Смерти, холодная и расчетливая уверенность вожака, бесстрастная сила пророка и убийцы. Сфинксу на мгновение показалось, что Рыжему одновременно добавили и убавили десятка полтора лет. Затерли дату рождения, а новую так и не поставили. Новая метаморфоза, новый круг рыжего монстра. Они стояли на светофоре, и оба смотрели на дорогу. Взгляд Рыжего смягчился, темный морок скрылся, и он снова заговорил. — Да, я убийца, Сфинкс. Мне доводилось отнимать чужие жизни и раньше, но я был всего лишь предвестником смерти, а теперь я впервые убил подобного себе. Будем надеяться, что тавро в виде Вшивой и есть моё наказание, и больше никаких сюрпризов с той стороны не последует, а с собственной совестью, наверное, договорюсь. Рано или поздно приходится встречаться со своей собственной изнанкой. Но это уже мои проблемы. Что поделаешь — жить мне теперь с крысой на лбу. Пришла пора старому змею сбросить старую шкуру и примерить новую одежку. Есть в этом даже что-то правильное. Я ж бывший Крысиный вожак как-никак. В общине наплету чего-нибудь. Мне правда, жаль Крысу, но с Саарой там вообще было без шансов. Раньше надо было разбираться. А помирать мне сейчас никак нельзя - жена, дети, община, сам понимаешь. Внуки скоро пойдут. Да и тебя с твоим незрячим чучелом бросать не охота. У меня еще здесь дела. *«Noblesse oblige» — французский фразеологизм, буквально означающий «благородное (дворянское) происхождение обязывает».