Десять оттенков рыжего

      С ним всегда было легко. С первой минуты. В общем-то с его легкой руки я, городская домашняя девочка, оказалась в общине через четыре месяца после знакомства. Такое ощущение, что меня подхватило, как тополиный пух, отнесло в новое место, новую жизнь, где я и пустила корни. Тогда — на автозаправке — буквально подлетел ко мне — подвижный, высокий, распахнутый, глазища! Через пять минут мы уже болтали, как ни в чем не бывало, через 20 уже сидели в соседней забегаловке. Через полчаса я ему написала на салфетке телефон, и он упорхнул. Дела какие-то. Я еще подумала, что наверняка этот свистодуй и не позвонит вовсе. Хотя ждала. А он позвонил. Через неделю приехал. И еще. И еще. Тогда я понятия не имела, с каким боем и интригами он отвоёвывал на целый день единственную в общине машину, чтобы выбраться в город. Я об этом узнала, уже когда перебралась в «деревню». И то не от него.       Когда родители впервые приехали навестить меня, они пришли в ужас. Какие-то трейлеры, палатки, канистры с водой, трактор (тогда один единственный, неизвестно откуда его пригнал Черный) да и люди странные. Я уже ждала первого ребенка, и мы из палатки перебрались в «фешенебельный» вагончик.       Муж мой не произвел на них впечатления. Это если мягко выразиться. Папа его тогда назвал «маргинальным хлыщом». Ну да, замызганная клетчатая рубашка, татуировки, джинсы в заплатках, какие-то висюльки на запястьях, волосы дыбом, худющий, шуточки бесконечные. Денег ноль. А главное, какие у нас были перспективы? Он мне предлагал только будущее и себя. Но ведь поверила в него. Поверила, что все получится. Как во сне. Влюбиииилась.       Мать уговаривала, молила вернуться домой. Отец молчал, но видно было, что еще чуть-чуть, и произойдет катастрофа. И тогда Рыжий увел отца из вагончика, и они говорили наверное, час, не меньше. Не знаю, что он ему тогда сказал, но после отец больше никогда не заговаривал об отъезде из общины и сумел переубедить мать. Они несколько лет присылали нам деньги, продукты, вещи, пока мы не встали на ноги. Без их помощи мы бы не выжили, если честно.       Многие считают его легкомысленным авантюристом. Да, он любит рисковать. И иногда заигрывается, это правда. Но чаще всего у него получается. И его риск оправдывается, и в итоге наша община живет. Он умеет убеждать, даже если не прав. Как любит приговаривать Гибрид: «Ты, Рыжий, саму смерть уболтаешь», на что получает неизменное: «Увы, сложнее всего договориться с самим собой».       Да, кстати, я была против его той истории со Спящими. В глубине души я понимаю злость Черного и знаю, почему он покинул общину. Но против мужа я не могу пойти. В конце концов, он так поступил не для себя. И даже не для меня.       Я уже смирилась с тем, что «домовцы» не любят обсуждать свое прошлое с посторонними, что Дом, как они между собой называют интернат, в котором выросли, заповедная тема «только для своих». Странный мир этого Дома продолжает жить и в общине, догадываюсь, что многие обычаи и праздники, принятые здесь, вроде нашей Ночи сказок в летнее солнцестояние, именно оттуда. Наверное, я так никогда и не узнаю, через что на самом деле им пришлось пройти в этом проклятом Доме. Я могу лишь догадываться по уклончивым и не всегда понятным ответам, по татуировкам и шрамам, по обрывкам разговоров, по едким шуточкам бывших «состайников». И все равно его прошлое принадлежит только ему. Я не лезу, да и не надо.       Есть у него счастливая черта — сбрасывать «старую шкуру», как он сам говорит. Что бы ни происходило, во что бы он ни вляпывался, он встает и идет дальше. Даже после того кошмара, который мы пережили четыре года назад, когда его чуть не убили (там темная история), ведь даже после этого он смог вернуться к нормальной жизни, хотя, когда я его первый раз увидела в больнице, я разревелась, была уверена, что это конец. Изменился, конечно, но совсем не так, как меняются люди после таких травм. Стал спокойнее, осторожнее что ли, а может, и мудрее. Хотя шутить он по-прежнему любит. «Остепенился, наконец», — любит говорить его друг. С другой стороны, как иначе? После смерти старосты теперь вся община на нем. Да и лет нам уже немало.       У меня нет рецепта счастливой семейной жизни. Всякое бывало. Никого не касается, что происходит за дверями нашей спальни, но не буду лукавить — мне повезло. Теперь, спустя годы, зная множество историй других женщин, в том числе из нашей общины, я это знаю точно. Наш долгий брак не свалился с неба, постоянные компромиссы, уступки, споры и много, много забот. Дети, конечно. А еще я помню того мальчишку, подлетевшего ко мне в распахнутой рубашке на автозавправке, в которого я влюбилась много лет назад. И иногда, как и прежде, вижу его рядом с собой. Мы очень много пережили вместе, и друг без друга точно не справились бы. Что происходит после свадьбы? Или полный треш и фейерверк, или ничего особенного, растянутое на годы. Именно это обычно подразумевается под «жили они долго и счастливо»?       Жизнь сама лечит наши тревоги. А Рыжий не может допустить, чтобы жизнь останавливалась хотя бы на минуту. За это я готова простить ему всё. Даже те царапины на его спине.