Пересекая черту

      Двадцатишестилетний Дин понимает, почему будущий Сэм так сильно запал на Эйлин. Это странно, да, потому что последний раз, когда он видел своего Сэма, тот был импульсивным восемнадцатилетним максималистом, сбежавшим в колледж, но этот Сэм старше, спокойней, он несёт на своих широких плечах тяжёлый груз, который Дин ещё не может полностью понять. Казалось, что Эйлин уравновешивает его, словно некоторая часть этого груза отпускала его брата, когда она была рядом. Она привлекательна, саркастична, умна, забавна. Ладно, у Дина был момент неприятного удивления, когда он понял, что она глухая, но Сэма это, кажется, совсем не волновало, значит и его, конечно же, не должно было.       Вместе они кажутся очень милыми. Дин чуть не делает какое-нибудь мерзкое замечание, когда они наклоняются друг к другу за столом над стопками книг, бумаг и ноутбуком Сэма, но останавливает себя. Это не его Сэм, хоть он и испытывает к нему братские чувства, поэтому Дин не уверен, насколько ему позволено поддразнивать его, или насколько у него с Эйлин всё серьёзно. Для них он тоже ничего не хочет испортить.       Как только они садятся за исследование, наступает гнетущая тишина. Дин ёрзает на стуле, выпивает две чашки кофе, читает о каких-то развращённых греческих богах, дёргает ниточки, торчащие из своих джинсов. Сэм и Эйлин продолжают пялиться друг на друга и улыбаться, пригибая головы, как только ловят осторожные взгляды друг друга. Это снова заставляет Дина чувствовать себя не в своей тарелке, словно он третье колесо. Четвёртое колесо, вроде как, учитывая, что Кас тоже здесь, но ангел как бы сливается с фоном. Он совершенно неподвижен, если не считать того, что изредка его рука переворачивает страницу или поднимает кружку с кофе. Должно быть, это какая-то ангельская штука — быть таким статичным.       Дин достигает критической точки всего через час. Он никогда не умел концентрироваться в течение длительного времени, как необходимо было сейчас. Сэмми всегда был лучше в исследовательской части, лучше в школе. Дин встаёт, стул громко скребёт по полу бункера.       — Хм. Ничего, если я пойду прогуляюсь или типа того? — спрашивает Дин Сэма. Он ненавидит просить разрешения, но также у него есть странное чувство, словно должно было быть какое-то правило касательно прогулок путешественников во времени по миру.       Выражение лица Сэма понимающее, но настороженное.       — Да, — говорит он неуверенно. — Конечно. Я могу пойти с тобой, не хочу, чтобы ты заблудился.       — Нет, чувак, не волнуйся. Не хочу мешать вашим, эээм, вашим исследованиям.       Дин бросает взгляд на Эйлин, которая следит за движением его губ. Девушка улыбается ему и подмигивает. Да, она нравится Дину.       — Кас? Хочешь пойти со мной? Расправить крылышки? — у Дина сложилось впечатление, что ангел не очень хорошо считывает социальные сигналы, когда два человека могут захотеть остаться наедине, несмотря на то, что он сам тайно трахает старшего Дина. Но, похоже, это совсем не научило его пониманию всех нюансов и намёков.       Кас поднимает глаза от пергамента, который, кажется, написан на греческом языке. Он словно немного удивлён, но доволен, что его спросили.       — Мои крылья — это волны электромагнитного излучения, которые не требуют физических манипуляций, — деловито говорит ангел. — Но, конечно, я пойду с тобой.       Дин моргает, пытаясь понять, говорит ли Кас с сарказмом. Самое неприятное, что он почти уверен, что это не так.       — Подожди секунду, чувак. Я же пошутил. Ты хочешь сказать, что у тебя действительно есть крылья? Нимб и арфа получается тоже в наличии?       Скорбь, на секунду появившаяся на лице Каса, не имеет для Дина никакого смысла, ангел отвечает только:       — У меня нет арфы.       Сэм прочищает горло.       — Просто возьмите телефон Каса, ладно? Чтобы я смог вам позвонить, если что.       Дин ухмыляется этой братской заботе и, проходя мимо Сэма, хлопает того по плечу.       — Конечно, Сэмми. Вы, детишки, развлекайтесь, мы скоро вернёмся.       Кас следует за ним в коридор.       — Ты хромаешь, — замечает он, хмуря брови. — Ты ранен?       — Я бы назвал это лёгким прихрамыванием, но не волнуйся об этом, — Дин рассеяно потирает колено. — Просто падение сквозь время и пространство на пол в вашу странную дьявольскую шкаф-ловушку сильно ударило по моим коленям.       — Я могу исправить это, — говорит Кас, делая шаг к Дину, заходя в его личное пространство. Дин сглатывает, потому что, Боже, этот парень слишком искренен и напряжён.       — Это не проблема, приятель. Просто синяки. Бывало и хуже. Ничего особенного.       Кас хмурится.       — Пожалуйста, Дин, позволь мне исцелить тебя.       Его лицо слишком близко к лицу Дина, но Дин не двигается.       — Я… Я не… Правда, всё в порядке.       — Пожалуйста, — снова говорит Кас, очень мягко на этот раз. — У тебя нет причин испытывать эту боль.       У Дина и правда кончились причины для отказа. Он не знает, почему ведёт себя так упрямо по этому поводу, кроме объяснения, что боль — это следствие, один из его первых учителей. Это похоже на жульничество — стирать что-то вроде этого, особенно если оно не может убить или что-то такое.       — Я имею в виду… Ладно, наверное.       Облегчение Каса слишком велико для этой уступки. Ангел оттягивает рукава своего плаща, и Дин не ожидает, что он упадёт перед ним на одно колено прямо там, в коридоре, но он делает это, и его руки тянутся к коленям Дина.       Дин чувствует, как смущённый румянец снова заливает его щёки, и отчаянно пытается не представлять себе Каса на коленях по совсем другим причинам, но трудно не делать этого, когда ангел поднимает глаза от пола и встречается с ним взглядом.       Вокруг рук Каса появляется мягкое свечение, и Дин ощущает лёгкий прилив тепла в коленях, и всё готово. Ноющая боль исчезла. Дин делает шаг на пробу, потирая обе руки о джинсы. Он вообще больше не чувствует никакой чувствительности.       — Боже, Кас, — говорит он, не встречаясь с ангелом глазами, когда тот поднимается с пола. — Это какой-то фокус.       Кас тяжело прислоняется к стене на секунду, его глаза плотно закрыты.       — Раньше я мог сделать гораздо больше, — бормочет он. — Но я просто рад помочь.       — Эй, приятель, ты в порядке? Не нужно было этого делать, если оно так тебя истощило. Я же сказал, что был в норме.       Кас отрывается от стены и отмахивается от протестов Дина.       — Это временно, — говорит он. — Куда бы ты хотел поехать?       Дин замечает резкую смену темы, но не обращает на это внимание.       — Не знаю. Наружу? Хочу посмотреть, как выглядит мир в 2020. У вас, ребята, уже есть летающие машины или обслуживающие роботы или что-то такое?       Кас слегка улыбается.       — Боюсь, ничего подобного нет. Но достижения в медицине за последние годы очень впечатляют.       Дин стонет.       — Кас, это не совсем в духе игры. Ладно, хорошо, давай хотя бы прогуляемся, подышим свежим воздухом. Или что у вас есть для передвижения?       — Боюсь, что Дин забрал Импалу, но есть…       — Постой! Подожди. Ты говоришь, что у меня всё ещё есть моя Детка? — Дин даже не пытается скрыть волнение. Он должен был спросить про машину. Он просто предполагал, что очерствевший старший Дин мог разбить её, казалось, что он был способен на подобное.       На лице Каса отражается одно из его милых долгих раздумий.       — Да, у тебя всё ещё есть твоя машина. В гараже также есть несколько старинных автомобилей, названий которых я не знаю. Но мы можем взять одну, если хочешь.       Дин колеблется, разрываясь от желания. Это почти похоже на измену его машине, но…       — Только если ты пообещаешь не говорить Детке, — говорит Дин, предупреждающе указывая пальцем на Каса.       Ангел вздыхает, закатывая глаза.       — Я обещаю не рассказывать одному неодушевлённому предмету о том, что ты использовал другой неодушевлённый предмет, — отвечает он, и в этот раз Дин уверен, что Кас его слегка дразнит.       — Думай, кого ты называешь неодушевлённым, чёртов херувим. Пойдём.       Кас поворачивается и ведёт его по коридору, их шаги эхом отражаются в пустом пространстве.       — Я не херувим, — мягко говорит он. — Херувимы — ангелы низшего ранга, как и Купидоны или…       — Чувак.       Кас оглядывается на него, держа руку на ручке двери.       — Что?       — Ты не можешь просто так вбросить что-то вроде: Купидоны — реальны. Ты серьёзно? Они типа, что, ангельские свахи?       Кас снова вздыхает, открывая дверь и придерживая её для Дина.       — В общем, да.       У Дина есть ещё вопросы. У него определённо есть ещё вопросы. Но он переступает порог гаража, и у него буквально отвисает челюсть, всё в голове сменяется желанием пустить слюни на то, что он видит.       Кас не шутил о «старинных автомобилях». Тут есть Форд Ти-Бёрд 1955 года. Форд Фэрлэйн 1957 года. Шевроле Бель Эйр 1955 года.       Есть и мотоциклы, аккуратно выстроенные в ряд. Некоторые из них настолько стары, что Дин даже не знает их года или марки.       Дин знает, что его глаза широко раскрыты и горят, как у маленького ребенка, когда он поворачивается к ангелу, но ему всё равно.       — Кас, — говорит он. — Я думаю, что только что влюбился.       Кас закатывает глаза и подталкивает его прямиком к ряду припаркованных машин.       — Выбери одну.       Если он задумается хоть на минуту, то на принятие решения у него уйдёт в итоге весь день, поэтому Дин наугад выбирает Фэрлэйн. Садясь внутрь, он ощущает невероятно неповторимый аромат бензина, кожи и истории.       Кас скользит на пассажирское сидение, законопослушно пристёгивая ремень безопасности, в то время как Дин заворожено проводит руками по кожаному покрытию руля. Он даже не смущается своего небольшого стона, который непроизвольно вырывается из горла, хотя быстрый взгляд, что Кас бросает на него, возвращает его к реальности.       Дин никогда не полюбит другую машину так сильно, как он любит Детку, но, Боже, эта машина просто офигенная.       — Серьёзно, Кас, что за чёрт? — говорит Дин, когда находит ключи в бардачке и заводит двигатель. Он аккуратно даёт задний ход, перекидывая руку через спинку сидения Каса, когда оборачивается назад, чтобы убедиться, что путь чист. — Это Рай? Неужели я умер и попал в какой-то странный Рай со злющей альтернативной версией самого себя?       Боковым зрением он видит, когда дверь гаража скользит вверх, что Кас снова наблюдает за ним, и что на лице ангела снова отражается нежная грусть.       — Нет, Дин. Это определённо не Рай. Хотя мне приятно думать, что ты смотришь на это именно так.       И чёрт. Дин не знает, как понимать это. Он не подразумевал ничего, связанного с Касом, в этом вопросе, хотя если переосмыслить это сейчас, оно могло прозвучать именно так.       Дин не знает, как стереть грусть с лица ангела, поэтому он просто нажимает на педаль газа.       Во всяком случае, именно так он обычно и поступает.              Дин ведёт машину, а Кас указывает ему направление, как только мужчина упоминает, что хочет перекусить. Они действительно находятся в какой-то глуши, здесь очень спокойно, длинные ряды деревьев и покатые травяные поля, сельскохозяйственные угодья, а затем точечные дома сельских общин. Молчание с Касом не вызывает дискомфорта. «Так и должно быть», — думает Дин, когда солнце выходит из-за облака и окрашивает пшеничное поле в золото. Так и должно быть. Даже больше, это очень приятно.       Кас, кажется, так же доволен тем, что смотрит в окно, как Дин тем, что ведёт машину. Сначала он возится с радио, но ничего не находит, кроме помех. Поэтому он просто едет, и голос Каса время от времени говорит ему повернуть в ту или иную сторону. Дин полагает, что Кас должно быть привык к этому, к отношениям Дина с дорогой.       — Так как же мы всё-таки встретились? — спрашивает Дин после долгого молчания.       Кас медлит с ответом.       — Ну, — говорит он. — В первый раз, когда мы встретились, ты ударил меня ножом в грудь.       Дин смотрит на него и по печальному взгляду Каса понимает, что ангел искренен.       — Правда? Почему?       — Ты думал, что я демон. Здесь поверни налево.       Дин поворачивает, и впереди появляется знак в сторону центра города Квакер Сити, штат Канзас.       — Итак, я пырнул тебя. Моим ножом, убивающим демонов.       — Да.       — И как я понимаю, это тебя не убило?       — Нет. На следующем повороте направо.       — Ангелы вообще могут умереть? — спрашивает Дин, когда они въезжают на главную улицу крошечного городка в Канзасе. Он думает о голосовой почте на телефоне Каса, о своем будущем голосе, озлобленном от страха.       — Да, — тяжело вздыхает Кас. — Мы можем умереть. Мы определённо можем умереть.       У Дина не хватает смелости спросить Каса, умирал ли он когда-нибудь. К тому же это кажется грубым и очень личным. И он точно не собирается рассказывать ангелу о том, что копался в его телефоне, поэтому не продолжает эту линию допроса.       — И что мы делаем в этом захудалом городишке? — спрашивает Дин. Они завернули в один из кварталов в центре, и выглядит всё слишком жалко.       — Здесь есть закусочная, в которой, как говорил мне Дин, очешуенные пироги.       Дин вроде как начинает понимать, почему каждая эмоция на лице этих парней — многослойна. Сначала он чувствует примитивное возбуждение, которое всегда испытывает при мысли о вкусной еде, а затем какое-то тёплое чувство в животе, понимая, что этот чудак знает его достаточно хорошо, чтобы предложить место с его любимой едой, что Кас настолько заботится о будущем Дине, чтобы помнить подобные вещи.       — О, круто, да, — говорит он. — Да, я всеми руками за пирог.       В закусочной на самом краю центральной полосы пахнет совершенно правильно, и у них есть несколько пирогов, выставленных под стеклом, от вида которых у Дина урчит в животе, в то время как Кас заказывает им кофе. Он получает свой чёрный и с сахаром и без сливок для Дина. Для него это такая мелочь, но для Дина это что-то значит.       — Что-нибудь ещё для вас, дорогие? — спрашивает официантка.       — Я возьму кусок пирога с ежевикой, пожалуйста, — говорит Дин, выдавая ей ту же лёгкую улыбку, которой он одаривает каждую официантку, прежде чем вспоминает, что Кас наблюдает за ним. Улыбка немного гаснет. Его привычка, его защита — это флирт. Но почему-то это кажется неправильным в присутствии ангела.       — Два куска с ежевикой, — говорит Кас. — И… два с яблоком, и два с шоколадным муссом. Пожалуйста.       Официантка улыбается ему, не флиртуя, скорее удивлённо.       — Ты собираешься впасть сегодня в сахарную кому, дорогой? — спрашивает она, и в её акценте слышится местный говор.       Кас хмурится, наклоняя голову, словно чёртов удивлённый щенок.       — Я не верю, что это возможно с медицинской точки зрения для человека, не страдающего диабетом.       — Лаадненько, — произносит официантка, растягивая слово. — Как скажешь.       Дин роется в бумажнике в поисках наличных, но Кас уже протягивает кредитную карту. Заметив приподнятые брови Дина, он немного виновато пожимает плечами.       — Это одна из карт Дина. Они с Сэмом настаивают, чтобы я носил её с собой с тех пор, как мне пришлось звонить им, чтобы они перевели мне денег в святилище альпак, но это долгая история.       — Святилище альпак, — повторяет Дин, пока официантка собирает их заказ. Он отпивает кофе, чтобы подавить повышенное слюноотделение, вызванное всеми этими ароматами.       Кас задумчиво вздыхает.       — Очень, очень долгая история.       — Хорошо, приятель, как скажешь.       По совету Каса они берут еду и кофе на вынос, и Дин выезжает за город к озеру. Там оказывается парк с общественной пристанью, и они садятся на скамейку с видом на воду, чтобы поесть.       Дин издаёт что-то похожее на сексуальный стон, когда кладёт в рот первый кусочек пирога с ежевикой, и с интересом замечает, как Кас снова автоматически нервничает от этого.       Это идёт вразрез со всеми естественными инстинктами Дина — отступать от конкретной линии поведения, устраивать небольшое шоу, чтобы посмотреть, насколько Кас может быть заинтересован в том, как Дин запрокидывает голову назад, обнажая линию своего горла, когда он сглатывает свой кофе, или в том, как он медленно облизывает пластиковую вилку. Но просьба Сэма о том, чтобы Дин вёл себя хорошо, всё ещё сидит у него в голове, и Кас не какой-то клиент или мерзкий пожилой чувак, которого Дин хочет развести на деньги.       Кас милый, и в неожиданном появлении двадцатишестилетней версии его сексуального партнёра нет его вины. Он даже не флиртует с Дином, по крайней мере, насколько сам мужчина может сказать, и если неуместность этой версии Дина смущает его, то использовать это, как минимум, несправедливо. Дин знал достаточное количество старших мужиков, которые бы уже попытались воспользоваться им в подобной ситуации, так что… Дин просто царит в своём слегка порнографическом увлечении пирогом.       — Ладно, ты был прав, это потрясающе, — говорит Дин, отламывая второй кусок.       Кас улыбается с неподдельным удовольствием.       — Лучший пирог в Канзасе, насколько я наслышан.       Дин кивает. Он верит в это. Нет ничего лучше, чем воспоминание о пироге его мамы, но он признаёт, что это, вероятно, вызывает ностальгию больше всего на свете. Это всё ещё его любимая еда для успокоения.       — Ты собираешься есть, чувак?       Кас всё ещё не предпринял никаких шагов, чтобы открыть другие коробки из пенопласта, аккуратно упакованные в большой бумажный пакет на скамейке между ними.       — Ох, я взял дополнительные куски для Дина. Для другого Дина. Я обычно не ем.       Дин прищуривается.       — Да брось, — говорит он. — Даже пирог? Ты пьёшь кофе и алкоголь, но отказываешься насладиться величайшим подарком Бога человечеству со времён американского бургера?       Губы Каса дёргаются вверх, и он достаёт вторую вилку из пакета.       — Признаюсь, я люблю ритуал выпивания. Кофеин утром, алкоголь вечером. На меня это не сильно влияет, но я понимаю, почему людям это нравится. Это даёт вам что-то, чем можно занять руки, что-то, вокруг чего можно собраться, также как люди обычно собирались у костра, чтобы рассказывать истории. И я понимаю, что еда тоже может быть чем-то подобным, просто в ней слишком много сложных молекул, чтобы я мог наслаждаться ею большую часть времени.       Кас тем не менее вонзает вилку в пирог на коленях Дина. Дин думает возразить, но этот чувак купил ему три куска пирога только потому, что знал, что это то, что он любит, и прошло слишком много времени с тех пор, как у Дина был кто-то, с кем можно было чем-то поделиться.       Это угнетающая мысль, но Дин не может барахтаться в ней, когда Кас вот так испачкал ягодами уголок своего рта и выглядит так, будто изо всех сил пытается насладиться своим стащенным кусочком.       У Дина не получается сдержать смех.       — Ладно, ладно, мистер Космос, тебе не нужно есть, если ты не хочешь. И у тебя на лице остались молекулы.       Дин касается своего рта, показывая, и Кас облизывает губы, стирая большую часть ягодной начинки. Дин отвлекается от этого зрелища, выпивая ещё кофе и глядя на воду. Здесь довольно красиво.       Дин не совсем уверен, был ли он когда-нибудь здесь раньше, в своей временной линии. Он побывал во многих городах. Во множестве небольших городков и захолустных сельских поселений. Однако, он всегда вроде как избегал возвращаться в Канзас, когда была такая возможность.       — Вероятно, нам нужно будет вернуться в ближайшее время, — говорит Кас, и Дину кажется, что это звучит почти с сожалением. — Сэм волнуется.       — Ага. Я заметил. Так он… — Дин замолкает, он не знает, как спросить, не знает, может ли. — Я знаю, что ты не хочешь рассказывать мне истории других парней, и я принимаю это. Но… мой Сэмми был просто ребёнком, понимаешь? Видя Сэма таким, я просто… Он в порядке?       Кас обдумывает это, на этот раз глядя на воду, серый свет преломляется в его синих глазах: свет на свете на свете.       — Сэм — один из сильнейших людей, что я знаю, — наконец говорит Кас. — У них с Дином была непростая жизнь. Я думаю, ты уже заметил, что ты и он кардинально изменились за последние пятнадцать лет. Но относительно всего, учитывая обстоятельства… Я думаю, да.       Ладно. Дин думает, что это примерно то, что он и ожидал услышать.       — Вы все выглядите так, словно вам нужно проспать весь следующий год, — ворчит он, соскребая пальцем крошки пирога и остатки начинки с упаковки и кладя их в рот. — Мне всё равно, что ангелы не спят. Купи себе пижаму с пчёлами и транквилизатор для лошадей и просто отдохни.       Кас издаёт какой-то сдавленный звук, а затем по-настоящему смеётся, его широкая улыбка стирает морщинки вокруг рта и глаз. И, может быть, это снова выходит солнце и освещает лицо Каса, из-за чего идея о том, что он ангел, в конце концов, не кажется такой уж и невероятной, или, может быть, дело в том, что Дин сыт и счастлив, и ему предстоит поездка назад, которую он с нетерпением ждёт, или, может быть, это просто ласковый взгляд Каса на нём и его слова: «Спасибо за напоминание о пчёлах».       Но Дин понимает. Он действительно, блядь, понимает. Он понимает, почему старший Дин запал на этого странного парня, который смотрит на него так, словно он особенный и хороший и кто-то, кого Кас хотел бы знать.       Дин думает, что ему бы очень хотелось снова рассмешить Каса.              Когда они возвращаются в бункер, Сэм и Эйлин уже готовят для всех обед. Дин замечает глазами человека, обученного улавливать мелкие детали, что на Эйлин больше нет куртки, а волосы Сэма растёпаны.       Вскоре после них появляется и старший Дин, бросает хмурый взгляд в его сторону и крадёт кусочек жареного сыра, который Сэм только что выложил на тарелку.       — Съешь овощ! — кричит Сэм вслед старшему Дину, когда тот сгребает охапку книг с кухонного стола и спускается вниз по лестнице в направлении своей комнаты, не оглядываясь, он показывает Сэму средний палец.       — Точно могу сказать, что это безнадёжное дело, — весело говорит Дин, игнорируя ломтики помидоров и салат из капусты, разложенные рядом с сэндвичами. — Боже, Сэмми, когда ты научился готовить? Это невероятно.       Сэм выглядит немного виноватым, когда, наконец, выключает плиту и садится рядом с Эйлин, ставя перед собой тарелку с салатом и половиной сэндвича.       — Я, эм… у меня был перерыв около года. И я вроде как поднаторел в этом, просто смотрел обучающие видео на Youtube, понимаешь?       — Перерыв? Типа от охоты? — Дин удивлённо поднимает брови, говоря с набитым плавленым сыром ртом. — Стой, что такое YouTube?       Сэм добродушно смеётся.       — О Боже, точно. Я постоянно забываю. Не то чтобы ты и в настоящее время особенно хорошо разбирался в компьютерах, честно говоря, но… YouTube — это, хм, платформа для обмена видео, где кто угодно может выложить что угодно. Там есть практически всё: от людей, просто рассказывающих личные истории, и пиратских фильмов до обучающих видео о том, как готовить, изучать жестовый язык, программировать и всё такое.       Дин хмурится, смотря на него.       — Ладно, — говорит он, решая не озвучивать факт, что единственный опыт, который у него был с видеоплатформами в 2005, — это поиск любительского порно, перед Эйлин и Касом. — Так ты взял себе отпуск на год и научился готовить?       — Ага, примерно так, — Сэм по-прежнему выглядит слегка виноватым, словно ждёт какого-то выговора от Дина.       — Что ж, в этом есть смысл, — говорит Дин. — Не то чтобы ты вообще хотел начинать эту жизнь. Я понимаю, почему ты снова попытался выбраться из всего этого.       Они уже немного говорили об этом за ужином прошлым вечером, о том, как Дин приехал за Сэмом в Стэнфорд, когда отец пропал, и о том, почему Сэм не вернулся обратно в колледж после… всего. Дин упрямо старается не думать о том, что отец умер, он просто оставляет эту информацию в подвешенном состоянии.       — Так, а где я был во время всей этой твоей Румспирнги? Просто охотился с Касом или…?       — Ну, хм, — Сэм смотрит на Каса, который вернулся к своему чтению, вежливо отказавшись от еды. Ангел явно делает вид, что не замечает умоляющий о помощи взгляд Сэма.       — Клянусь Богом, Сэм, если ты в очередной раз скажешь, что мне нужно подождать, пока другой Дин вытащит свою башку из задницы и сам расскажет мне…       Сэм усмехается.       — Хорошо, ладно. Что ж, это действительно очень долгая история, но я… я думал, что ты мёртв. Как и Кас. Вы вместе убили монстра, они называются левиафаны, но… не волнуйся, это сейчас уже не важно. Когда монстр умер, его засосало обратно в то измерение, куда попадают все монстры после смерти. И вы с Касом тоже попали туда.       Боже, блядь, правый.       Дин просто пялится на Сэма какое-то время.       — И что? Мы с Касом просто застряли там на целый год? В Раю для монстров?       — Эм. Больше похоже на Чистилище? — пытается Сэм извиняющимся тоном.       — Что за чёрт, Сэм. Что стало с нашей жизнью?       Сэм смеётся, но в его глазах нет ни капли веселья.       — Всё сложно, — отвечает Эйлин за него. — Слишком сложно.       Сэм улыбается ей мило и с благодарностью.       — Отлично, — бормочет Дин в кусок жареного сыра. — Боже. Приму к сведению, видимо.       После обеда они возвращаются к исследованиям. Дину стало полегче сидеть спокойно после того, как он пару раз поел, но ненамного. Он читает за столом, затем на одном из более удобных кресел в гостиной, затем лёжа на полу, положив ноги на стул, держа книгу прямо над лицом. Именно так Сэм находит его, когда снова заходит проверить несколько часов спустя.       — Есть ещё что-нибудь интересное? — спрашивает Сэм, решив не комментировать позу Дина на полу.       — Эти греческие боги действительно любили трахаться, да?       Сэм фыркает.       — Ага. Это я уже и сам понял, — он пихает Дина ботинком в бок. — Мы могли бы сделать перерыв. Эйлин уезжает, так что иди попрощайся с ней, а потом можем доесть остатки еды или что-то такое.       Эйлин обнимает Дина на прощание, что неожиданно, но мило.       — Постарайся не быть убитым, увидимся через пару дней, — говорит она.       — Почему я чувствую, что это всегда уместное прощание? — Дин бормочет, но улыбается, наблюдая, как Эйлин обнимает Сэма. Они не целуются или что-то в этом роде, но крепко прижимаются друг к другу.       — Мне нравится она, — говорит Дин, когда Сэм возвращается, проводив Эйлин наружу, как настоящий джентльмен. — Кажется, она тебе подходит.       Сэм слегка улыбается в пол, его смешные волосы падают на лицо.       — Мне тоже она нравится, — признаёт он. — Но, несмотря на мой послужной список, я не уверен, что подхожу ей.       — О, заткнись, — Дин закатывает глаза. — Ты нравишься ей, она нравится тебе, вы оба уже знаете об охоте. Не усложняй всё.       Сэм пытается не рассмеяться, но терпит неудачу, фыркая через нос.       — Ох, ты даже не представляешь, насколько ценно слышать это от тебя.       Дин даже не расстроен, он просто рад, что всё ещё может рассмешить Сэма. Он изображает на своём лице фальшиво строгую гримасу и предупреждающе машет ему пальцем:       — Эй, чувак, возможно, в этой временной линии ты и старше меня, но я всё ещё твой старший брат, я всё ещё тот, кто вырастил тебя из сопливого мальчишки в мужчину. Так что я сохраняю за собой все права на мудрые советы, что бы ни испортило там моё альтернативное «я».       Сэм качает головой, улыбаясь, и отворачивается, чтобы начать собирать все материалы, разбросанные по столу после целого дня поиска информации. Дин помогает ему собрать всё, что они коллективно прошерстили в одну кучу, и вытащить ещё несколько книг из библиотеки для следующего раунда.       — Ты не против просто взять себе что-то из того, что есть в холодильнике? Я собираюсь приготовить себе на ужин зелёный смузи, — говорит Сэм, расставив книги и папки в понятном только ему порядке.       — Что, чёрт побери, такое зелёный смузи? — спрашивает Дин.       — Просто, ну, знаешь, банан, немного йогурта с низким содержанием жира, всякая зелень.       Дин в ужасе пялится на брата.       — И ты пьёшь это? Сэмми… О чём ты вообще думаешь?       Сэм закатывает глаза, доставая продукты из холодильника.       — Это полезно. Знаешь, ты не можешь вечно жить только за счёт бургеров и пирогов.       — Погляди на меня, — мрачно бормочет Дин, занимая место Сэма перед холодильником и решительно игнорируя кроличью еду своего брата. — Кроме того, я всё равно планирую умереть молодым.       — Не надо, — Сэм не смотрит на него, вместо этого уставившись на пакет со своей зеленью, но лёгкость пропала из его голоса. — Это не смешно.       Дин пожимает плечами и возвращается к холодильнику, пытаясь решить, стоит ли ему доесть остатки курицы с пармезаном или же просто взять несколько оставшихся кусков пирога.       — Как скажешь. Может быть, в этой временной линии моя старшая версия и дожила до сорока, но для себя я этого не вижу. Мне даже не положено быть здесь прямо сейчас, что делает меня ещё более никчёмным, чем я был в своём времени.       Это бесцеремонно, и Дин, честно говоря, даже не думал об этом, но неожиданно гигантская рука Сэма опускается на его плечо и поворачивает его к себе. Сэм выглядит… где-то между злым и убитым горем.       — Не надо, — говорит он снова. — Не говори о себе так.       — Как? — Дин немного встревожен эмоциями на лице брата и этой беспрецедентной близостью, потому что его рука всё ещё лежит на плече Дина.       — Ты не никчёмен, и никогда таким не был, — тон Сэма свирепый и неоспоримый.       Дин чувствует жар в щеках, но только закатывает глаза.       — Боже, расслабься, Сэмми. Мы оба знаем, что ты всегда был мозгом нашей семьи, а папа всегда был её капитаном. Я знаю, что я хороший солдат, хорошо? Но, в конце концов, это всё, что можно обо мне сказать.       Следующее, что чувствует Дин, это то, как Сэм тянет его в свои объятия, прижимая к груди своими руками йети, кладя подбородок на его плечо. Дин моргает, сначала слишком ошеломлённый, чтобы ответить ему взаимностью. Он и Сэм этого не делают. Или, делают, но только тогда, когда один из них серьёзно ранен или что-то в этом роде.       — К чёрту, — говорит Сэм. — Серьёзно, к чёрту это, Дин. Ты намного большее, чем пытался сделать из тебя отец.       По какой-то причине Дин чувствует жар в глазах и в задней части горла, когда он неловко похлопывает Сэма по спине.       — Эй, ладно, здоровяк, — говорит он. — Не заставляй меня рыдать как девчонку, чувак.       Сэм фыркает, не двигаясь с места.       — Заткнись и обними меня, придурок.       Дин обнимает эту странную старшую версию своего маленького братишки и чувствует странное ощущение, зарождающееся в его животе. Последний раз, когда он видел Сэма, тому было восемнадцать, и он ушёл в ночь, оставив Дина позади с остатками их семьи. Последнее, что Сэм сказал ему тогда в лицо, было то, что он слабак и трус, он орал, что Дин должен был думать о себе, обвинял его в слепом следовании по пути отца. И последнее, что Дин сказал Сэму… Ну… Он почти уверен, что кричал брату, что он эгоист, что он не должен бросать семью. Что-то подобное.       По правде говоря, последний раз, когда Дин видел Сэма, сделал ту ночь, возможно, худшей в его жизни.       Дин отстранённо понимает, что для этого Сэма прошло много, много времени с той ночи. Он понимает, что это, вероятно, не то, о чём его брат думает, что у него и старшего Дина были годы вместе, чтобы разобраться во всём, отпустить это и двигаться дальше.       Но для Дина это всё ещё свежая рана. Уход, годы молчания, потеря брата в мире, частью которого Дин никогда не будет… Это всё ещё больно. Это всё ещё похоже на пощёчину, на ещё одно доказательство того, насколько никчёмен Дин, что Сэм мог уйти вот так, словно это ничего не значило.       Отчасти это была и ревность тоже, да, конечно, Сэм сбежал. И Дин знает, что теперь всё это спорно, потому что вот он, Сэм, снова с ним. Но Сэм его бросил. Единственный человек, которому было действительно не наплевать на Дина, ребёнок, которого Дин защищал и воспитывал, человек, за которого Дин отдал бы всё, просто ушёл. Совсем как мама. Точно так же, как их отец уходил снова и снова.       Дин не достоин того, чтобы остаться с ним.       Но этот Сэм всё ещё сжимает его в своих объятиях, и от него пахнет дешёвым шампунем, и Импалой, и просто Сэмми. Это странно и немного неловко, и это заставляет Дина чувствовать себя маленьким. Он чувствует себя так, словно в груди у него крюк.       — Эм. Сэм. Это становится как-то странно, чувак.       Сэм сжимает его крепче, а затем отпускает. Он выглядит немного смущённым, откашливается и смотрит в сторону.       — Точно. Эм, прости. Просто… такое чувство, будто я не видел тебя пятнадцать лет.       Дин тоже прочищает горло и снова поворачивается к открытой дверце холодильника, борясь с нарастающей волной эмоций.       — Ага. Да, я тоже.              Позже, когда свет выключен, и Дин лежит поверх одеяла в запасной спальне, когда он один и беззащитен, когда никто с ним не говорит и никто его не видит, когда в его руках нет книги, которая могла бы его отвлечь, все подавленные ранее эмоции возвращаются.       Они накрывают его подобно волне, поднимаясь выше и выше, пока он не начинает тонуть в солёной воде. Он не знал, что это приближается, пока оно не наступило, тихо вздохнув, когда первые слёзы покатились по его щекам. Он сжимает челюсти, закрывает глаза и пытается дышать сквозь них, словно это боль.       «Не будь маленькой сучкой», — думает он чёрствым, обжигающим голосом в своей голове.       С таким же успехом он мог быть поглощённым морем из-за того, как его дыхание прерывается, как его грудь вздымается от безмолвных рыданий.       Дин тихо плачет, а когда наконец отпускает себя, подтягивает колени к груди, пряча лицо в своих джинсах. Они пахнут грязью, травой и бензином. Он не может вспомнить, когда последний раз стирал их.       Дин пытается сказать себе, что плачет, потому что половина всех, кого он знает, мертвы, давно ушли. Потому что он застрял здесь и может умереть через несколько недель. Потому что всё сбивает с толку, и его голова всё ещё болит, и, очевидно, этот Сэм знает один из его самых тёмных секретов, и ему всё равно.       Всё это, конечно, правда, но не это вызывает боль в груди от бушующего в ней моря.       Дин хочет остаться здесь.       Он хочет остаться с этим Сэмом, который не ненавидит его, который, кажется, искренне любит Дина, который охотится и живёт с ним, поддерживает и прикрывает его спину, как и тогда, когда они были детьми. Дин хочет этот странный бункер, где он чувствует себя в безопасности, хочет этот дом, эту стабильность. Он думает, свернувшись калачиком на боку, пока слёзы текут из-под его закрытых век, что, чёрт возьми, возможно, он даже хочет Каса. По крайней мере он был бы не против. Он бы не отказал, если бы Кас попросил, если бы ангел хотел этого, если бы это означало, что Дин может остаться частью их жизней.       Дин не может понять будущего себя, как старший Дин может быть так слеп ко всему, что имеет. Как он мог забыть, каково это — быть совсем одному в этом мире? Как он может принимать этих людей, это место, это чувство принадлежности как должное?       Дин бьёт кулаком по матрасу. Один раз. Второй. Он шмыгает носом ещё пару раз, а затем резко садится, вытирая лицо фланелью.       Он не станет таким, как этот поломанный старший Дин. Он не будет таким. Он не собирается лежать здесь и плакать, как девчонка. Дин говорит себе, что в отличие от старшего Дина, он просто будет наслаждаться всем этим, пока оно происходит. Это гораздо больше, чем у него было за последние годы. К чёрту. Он не собирается попусту тратить время, пока оно есть.              Спустя два дня бесполезных исследований Сэм заходит в гостиную, где Дин снова лежит на полу, а старший Дин и Кас сидят слишком очевидно близко друг к другу за столом.       — Я нашёл дело, — говорит Сэм. — Возможно, гнездо вампиров, в часе езды отсюда. Можем сгонять туда и обратно.       Дин вскакивает с пола.       — Слава Богу! Я имею в виду, не поймите меня неправильно, ребята, мне нравится то, что вы сделали с этим местом, но я очень хочу выйти наружу и поработать.       Старший Дин бросает на него злой взгляд.       — Ты не едешь, — говорит он.       — Нет, он едет, — говорит Сэм, прежде чем Дин успевает вбросить что-то грубое. — Дин. Боже. Ты знаешь, что нам всегда нужна любая помощь, чтобы зачистить гнездо. Не будь мудаком.       Старший Дин бросает на Сэма хмурый взгляд, но его пыл улетучивается, и он снова смотрит на свиток, лежащий перед ним, с таким видом, будто пытается мысленно его поджечь.       — Мы сможем сделать это сегодня, если выедем прямо сейчас, — говорит Сэм, проверяя свой телефон. — Так что берите то, что нужно, выходим через пятнадцать минут.       Дин бежит за Сэмом, когда все расходятся.       — У вас же есть мачете, которое я мог бы одолжить?       — Да, конечно. — Сэм смотрит на Дина и останавливается. — Ох, одежда. Чувак, тебе стоило попросить одежду ещё несколько дней назад. Боже. Иди в мою комнату и возьми что-нибудь чистое, что найдёшь, а я займусь снаряжением.       Дин привык носить одежду больше размером, и есть что-то глубоко успокаивающее в том, чтобы одалживать вещи Сэма. Они всегда делили всё друг с другом, когда были младше. Он на мгновение останавливается, чтобы осмотреть комнату брата, аккуратно заправленную кровать и разбросанные книги. На стене висит телевизор, но в плане личных вещей и украшений почти ничего нет.       Они все снова встречаются в гостиной, Сэм уже со спортивной сумкой, перекинутой через плечо, и спускаются в гараж. При виде Импалы Дин автоматически расплывается в улыбке, в знак приветствия пробегая пальцами по её боку. Садиться на заднее сиденье — странно. Если бы здесь были только Сэм и Кас, Дин бы попросился за руль, но сейчас он понимает, что это гиблое дело. Старший Дин бросает на него взгляд в зеркало заднего вида, который можно почти расценить как вызов. Дин в ответ одаривает его своей самой обаятельной улыбкой, зная, что старший Дин распознает в ней фальшь.       По крайней мере музыкальные вкусы старшего Дина не сильно изменились. Он ставит Led Zeppelin вопреки протестам Сэма, и Дин прислоняется лицом к окну, пока они едут по длинным дорогам Канзаса.       Рельеф Канзаса преимущественно плоский, только пологие холмы прерывают линию горизонта в конце длинной дороги, и Дин убаюкан чем-то, что не совсем сон, довольный ощущением того, что он снова в своей машине со своей музыкой, Сэм и старший Дин добродушно препираются на передних сиденьях о музыке и еде, Кас рядом с ним тоже созерцает пейзаж за окном. Всё это тоже ощущается как дом. Это приятно.       В середине дня они останавливаются в закусочной в Иллинойсе, которая называется просто «У Ма», где, по словам старшего Дина, невероятные гамбургеры, Сэм же настаивает, что старшему Дину просто нравится, что хозяйка помнит их и всегда даёт им дополнительную картошку фри и бесплатный кофе.       Они усаживаются за столик, старший Дин и Кас с одной стороны, Сэм и Дин — с другой, и с неторопливой походкой, свойственной слегка грязноватой закусочной маленького городка, наконец, появляется официантка, уже несущая четыре кружки и графин кофе. Её улыбка становится шире, когда она замечает Сэма и старшего Дина.       — Ну, привет! Давно вас не было видно, мальчики. Снова в дороге по работе?       — Да, мэм, — говорит старший Дин, и его обаяние кажется более искренним, чем обычно. — Страховые выплаты сами себя не решат.       Официантка фыркает.       — Если вы трое действительно аудиторы, я съем свой фартук, — отвечает она. — Что я могу вам предложить? Как обычно?       Её глаза останавливаются на Дине и расширяются, ярко напомаженный рот приоткрывается в удивлении.       — Ну-ка подождите. А это кто? Я знаю, что вы оба не достаточно стары и не достаточны честны, чтобы иметь сына его возраста, Дин, вы что скрываете ещё одного брата от девчонок в городе?       Старший Дин явно старается не выказывать своего недовольства ситуацией, поэтому вмешивается Сэм.       — Это наш двоюродный брат, хм, Дамиан. Дамиан, это Ронда. Она делает лучший кофе по эту сторону Миссисипи.       Ронда говорит что-то вроде «приятно познакомиться», и Дин смутно осознаёт, что его собственный голос отвечает что-то, но всё его тело напрягается, и он внезапно чувствует себя запертым за этим столиком, застрявшим рядом с Сэмом.       — Дамиан — твоё настоящее имя?       — А что, хочешь называть меня как-то по-другому, ковбой?       Но Сэм не знает об этом. Он точно не знает. Он не может знать. Дин никогда бы ему не рассказал, не важно, насколько сильно изменились их жизни, он никогда бы не вывалил это на Сэма.       Когда Ронда оставляет их с меню, Дин обводит всех взглядом, и когда встречается глазами со старшим Дином, понимает, что на этот раз они на одной волне. Старший Дин скрывает свою реакцию лучше, чем сам Дин, но его плечи слегка сгорблены. Он смотрит на Сэма, потом снова на него и слегка качает головой в ответ на незаданный вопрос. Дин немного расслабляется и смотрит на Каса, но тот, кажется, тоже ничего не заметил. Он хмуро смотрит в меню, обеими руками обхватив свою грязно-белую кружку с кофе, а Сэм говорит что-то о «белковых омлетах».       Дин собирается с силами, чтобы сказать: «Закажи бургер, как мужчина», одновременно со старшим Дином. Они смотрят друг на друга, и Дину кажется, что уголки рта его другого «я» слегка приподнимаются.       По крайней мере это уже какой-то прогресс.       Когда Ронда возвращается, Сэм заказывает что-то наподобие куриного салата, оба Дина берут один и тот же бургер — потому что и не могло быть по-другому — и старший Дин добавляет: «И чизбургер для парня в плаще, средней прожарки».       Ронда тихонько фыркает и с нежностью говорит:       — Однажды ты умрёшь в моей закусочной из-за закупорки артерии, и мы, наконец, сможем попасть в местные новости.       Когда она уходит, Дин толкает Сэма и говорит:       — Двигайся. Мне нужно отлучиться по нужде.       На пути в ванную он почти уверен, что замечает руку старшего Дина, лежащую на ноге Каса под столом.       Эти двое просто худшие.       Дин мочится, моет руки и брызгает холодной водой на щёки. Он рассматривает себя в зеркале, оценивая лицо, смотрящее на него, пытаясь сопоставить его с другим Дином. Он никогда не чувствовал себя таким чертовски молодым. Старший Дин почти достаточно взрослый, чтобы быть его отцом, и Сэм не особо отстаёт, хотя он определённо не может думать о своем младшем брате как об отцовской фигуре, но это всё равно странно. Это всё чертовски странно.       Прошло уже много времени с тех пор, как Дин последний раз торговал своим телом. Он не может представить себя, делающим это снова, не тогда, когда он может выживать с помощью украденных кредитных карточек, но он не настолько доверяет будущему себе, чтобы быть уверенным. Старый псевдоним явно волновал и старшего Дина десятилетия спустя.       Дин пытается разглядеть «Дамиана» в зеркале, этого фальшиво самоуверенного и нахального мальчишку с широко раскрытыми глазами, впалыми щеками, веснушками и выпирающими тазовыми косточками, с влажным, приоткрытым, желающим ртом.       «Просто тело, — думает Дин. — Просто полезные детали».       В любом случае, что ещё он должен был делать тогда?       Дин вытирает руки о джинсы — джинсы Сэма, слишком длинные для него — и направляется обратно к столику.       Он не собирается зацикливаться на этом. Он будет чем-то большим, чем это.              Бургеры просто великолепные. Еда настолько хороша, что Дин почти забывает обо всём к тому моменту, когда они расплачиваются и возвращаются к машине. Потом Сэм обнимает его за плечи и говорит, чуть смеясь:       — Ну, двоюродный брат Дамиан, что ты…?       — Не называй его так, — рявкает старший Дин, резко оборачиваясь. Его кулаки сжаты, и он выглядит немного убийственно. Это почти… защита.       Сэм моргает, опешив, и отпускает Дина, чтобы поднять обе руки в защитном жесте.       — Эй, я просто пошутил. Остынь.       — Не важно, — бормочет старший Дин, но его плечи всё ещё сгорблены, когда он возвращается к машине, Кас следует за ним. Дин наблюдает, как ангел кладёт руку на спину старшего Дина, наклоняется, чтобы что-то сказать ему, и по какой-то причине он благодарен за то, что старший Дин не отталкивает его.       Сэм замирает у дверей закусочной, выглядя сбитым с толку.       — Что я сделал?       Дин в нерешительности шаркает носком ботинка о тротуар.       — Ничего такого, но, может быть, эм… возможно, не стоит упоминать это имя, хорошо?       — Какое? Дамиан? Почему?       — Просто… Он просто тот, кого, я думаю, мы оба не хотели бы вспоминать, понимаешь?       — Дин, я буквально никогда в жизни не слышал, чтобы ты произносил это имя. Кто, чёрт возьми, такой Дамиан?       Дин встречает смущённое и встревоженное лицо Сэма, и несмотря на все годы и морщины, Дин всё ещё защищает своего младшего брата. Он всё ещё делает свою работу.       — Просто плохое воспоминание. Послушай, чувак, поверь мне, ты не хочешь знать. Просто… теперь это уже не имеет значения. Просто забудь, Сэмми.       Сэм прищуривается, что заставляет Дина подозревать, что брат тщательно сохраняет эту информацию для будущего использования, но он просто кивает.       — Ладно. Конечно. Прости.       Кас занял место Сэма на переднем пассажирском сиденье, но Сэм не жалуется, молча забираясь на заднее сиденье вместе с Дином. Атмосфера становится немного напряжённой, когда Дин выезжает с парковки и возвращается на дорогу, никто не разговаривает. Затем Кас, нащупывает коробку с кассетами, вставляет одну, и это…       — Нет, — говорит старший Дин, быстро нажимая кнопку извлечения. — Ни за что.       — Чувак, это была Эния? У тебя в машине есть кассета чёртовой Энии? — Дин разрывается где-то между ужасом и весельем.       — Это моя, — говорит Кас совершенно нейтрально. — Я не вижу в этом проблемы. У неё приятный голос.       Сзади у Сэма случается приступ сдавленного хихиканья, похоже, он изо всех сил старается сохранять спокойствие, чтобы не задеть чувства Каса.       — Чувак, это вообще не в тему, — бормочет Дин. — Ты не можешь слушать Энию в поездке, целью которой является убийство вампиров, в машине полной парней. Что дальше? Сара Маклахлан?       Старший Дин фыркает, снова ловя его взгляд в зеркало заднего вида.       — Ему нравится Селин Дион. Как ни странно.       — Безнадёжно, — говорит Дин.       Кас, похоже, не обижается на их оскорбления его музыкального вкуса. Он только вздыхает и обменивает кассету на другую с альбомом Queen. Дин подмечает руку старшего Дина, крепче сжавшую руль, и взгляд, который он бросает на ангела, но ни один из них ничего не говорит.       Когда им остаётся ехать всего около часа, Дин и Сэм уже оба полусонные на заднем сиденье, а старший Дин и Кас тихо разговаривают впереди под музыку, когда Дин слышит, как ангел говорит:       — Что? Мне нравится прошлый «ты».       — Эй, — слишком резко говорит старший Дин. — Не будь задницей.       — Я просто говорю, что тебе не понравилась и твоя будущая версия, которую ты встречал.       — Ага, ну, «апокалиптический я» был ещё тем мудаком.       — Он был тобой, Дин. Ты просто не знал, через что он прошёл, какие выборы он был вынужден делать, чтобы выжить.       — Ладно, ладно. Заткнись.       Дин видит сквозь полуприкрытые веки руку Каса, скользящую по плечу старшего Дина.       Серьёзно. Худшие.              Они паркуются примерно в трёх милях от заброшенного фермерского дома, о котором сообщил один из контактов Сэма. План не совсем похож на план. Они собираются обыскать это место, посмотреть, смогут ли подсчитать количество вампиров, засевших там, затем старший Дин и Кас зайдут спереди, привлекая всё внимание на себя, в то время как Дин и Сэм проникнут с заднего входа, чтобы создать элемент неожиданности.       Это немного опаснее, чем хотелось бы Дину, но все остальные чувствуют себя комфортно, как будто это нормальная, мало рискованная вылазка, поэтому Дин, чёрт возьми, тоже не собирается выглядеть взволнованным. В конце концов он уже имел дело с вампирами раньше. Они с отцом уже как-то зачищали пару гнёзд, и он сам обезглавил парочку одиноких кровососов.       Они вместе бредут по лесу, пока не добираются до пологого склона, возвышающегося над заросшим фермерским двором. Они видят обгоревший каркас амбара, ничего, кроме пепла и чёрных досок, а за ним — дикие травы, которые раньше могли бы претендовать на звание плодородной земли, которая когда-то могла бы принести какой-то урожай. Сам дом выглядит достаточно прочным, по крайней мере, снаружи. Пара окон разбита, а длинное переднее крыльцо провисло с одного конца из-за отсыревшего дерева, но в остальном он кажется целым. Сам Дин мог бы поселиться здесь на ночь или две, если бы работал в этом районе и не мог позволить себе мотель.       — Свет включен. Северное окно на первом этаже, — бормочет Сэм. — Я думаю… трое в этой комнате? Может быть, четверо?       — Кас? — спрашивает старший Дин. Даже в тишине леса их голоса звучат негромко.       Кас закрывает глаза, и Дин вздрагивает от волны электричества, которая, кажется, исходит от него.       — Дюжина, — говорит ангел спустя мгновение. — Восемь внизу, четверо наверху.       — Что-нибудь более неприятное, чем обычно? — спрашивает старший Дин.       Кас пожимает плечами. Он снова выглядит усталым, когда открывает глаза.       — Я не могу нормально почувствовать отсюда. Даже не уверен, что все двенадцать вампиры, там могут быть и люди.       Старший Дин трёт глаза, потом кивает, словно собираясь с духом. Сэм кладёт сумку на землю и достаёт два мачете в ножнах. Он протягивает одно Дину, который поднимает его, проверяя баланс. Когда он вынимает оружие из ножен, лезвие сверкает, блестящее и острое.       Кас берёт третье мачете, но старший Дин достаёт потасканный клинок, который похож на что-то из каменного века. Кажется, он сделан из чего-то вроде обсидиана и кости.       Дин изо всех сил пытается убедить себя, что не думает, что это круто. Становится немного легче, когда его старшее «я» направляет оружие на него и говорит:       — Оставайся с Сэмом, слышишь? Не отходи от него, я не хочу спасать твою задницу из огня, если ты переоценишь свои силы.       Дин вздрагивает.       — Чувак, мне двадцать шесть, — говорит он. — Престань относиться ко мне как к грёбаному ребёнку.       Старший Дин просто отворачивается и начинает подниматься по склону. Кас бросает извиняющийся взгляд через плечо, следуя за ним.       — Забей, — говорит Сэм, хлопая Дина по плечу. — Не обращай на него внимания. Пошли.              Дин и Сэм крадутся через лес за сгоревшим сараем, где сажа и пепел смешались с землей, образуя участки серой и черной земли, лишённые растущих на ней растений.       — И последнее, — шепчет Сэм, когда они тихо крадутся по краю дома и останавливаются в ожидании около задней двери. — Если всё пойдёт наперекосяк, и Кас скажет тебе закрыть глаза, сделай это.       Дин удивлённо приподнимает брови.       — Зачем?       — Объясню потом. Просто нужно, чтобы ты знал.       Внезапный грохот, за которым следует череда проклятий и криков, по сути и является сигналом. Сэм вышибает дверь, и Дин следует за ним, когда они несутся в тускло освещённый коридор.       В доме пахнет плесенью и засохшей кровью. Сэм и Дин врываются в полуразрушенную гостиную, где Кас и старший Дин уже обезглавили десять из предполагаемых двенадцати вампиров, но, кажется, ангел слегка ошибся с подсчётами.       Это довольно разношёрстная группа, смесь рас и пола, самый молодой телом не старше подростка, а самый старший — седовласый мужчина в рваном дорожном плаще. Сэм набрасывается на женщину с латиноамериканской внешностью, отрубив ей голову одним взмахом мачете, прежде чем кто-либо даже успевает повернуться, чтобы заметить прибывших охотников.       Её кровь брызжет повсюду, и Дин чувствует всплеск адреналина, когда капли попадают ему в лицо.       Затем половина вампиров отворачивается от Каса, старшего Дина и двух обезглавленных тел, которые они отбросили в сторону.       Девушка-подросток прыгает на Сэма, открыв рот и сверкая клыками. Белый мужчина с копной рыжих волос идёт на Дина, и его инстинкты срабатывают. Он не может хорошо рассмотреть шею вампира, поэтому, когда он бросается к нему, Дин уклоняется от его кулака и пинает его по коленной чашечке. Его ботинок бьёт тяжело, и мужчина падает на одно колено. Мачете скользит сквозь его шею, словно по маслу.       Кто-то хватает Дина за свободную руку и заламывает её за спину. Вместо того, чтобы попытаться вырваться, Дин изо всех сил толкается назад, заставляя своего противника врезаться в стену позади них. Дин взмахивает мачете, вырывается и поворачивается, но чёрный мужчина в испачканном комбинезоне пригибается, бросается на пол и откатывается в сторону. Дин собирается последовать за ним, когда сверху раздаётся крик.       Дин ближе всего к лестнице — и он не раздумывает, он никогда не думает. Он едва слышит Сэма, всё ещё борющегося с девочкой-подростком, кричащего ему подождать.       Дин закашливается на лестничной площадке, в воздухе висит запах свернувшейся крови, словно мёртвый тяжелый груз. Старый дом скрипит, перекрывая звуки борьбы внизу, но крики уже прекратились. Дин вздрагивает, когда каждый шаг трещит под его ногами. Он решает, что нет смысла разбираться, и врывается в первую дверь. Что-то тяжелое бьёт его по лицу, и он пошатывается, чувствуя, как мачете вылетает из его рук. Молодой человек дёргается на полу, его рот открыт, глаза широко распахнуты и уже ничего не видят. Кровь льётся между его пальцев, прижатых к шее. Деревянный пол покрыт красными многолетними пятнами крови.       Дин поднимается на ноги и поворачивается, принимая боевую стойку, слегка пошатываясь от головокружения, возникшего из-за удара.       Мужчина, отбросивший в сторону его мачете, сжимает в руке лопату. Что объясняет, почему голова Дина просто раскалывается.       Свет в комнате тусклый, под потолком мерцает голая лампочка, но Дин видит, что этот парень не похож на большинство вампиров, которых он когда-либо встречал. Пятно на правой щеке со стороны рта вниз по шее искривлено в знакомой форме ожоговой раны. На его правой руке, выступающей из закатанного фланелевого рукава, отсутствуют участки плоти, обнажённая кость почернела и обуглена. Оставшаяся кожа также покрыта шрамами.       Дин думает о сгоревшем амбаре и связывает в голове эти вещи. Не то чтобы это было важно.       — Не могли оставить меня и моих детей в покое, да? — хрипит мужчина. Он делает шаг к Дину, вынуждая того пятиться вглубь комнаты. От приторного запаха смерти у него в носу и во рту слезятся глаза.       — Грязные, мерзкие охотники. Я выпью тебя до дна, парень.       — Что ж, возможно, но твои «дети» умирают внизу, пока ты здесь перекусываешь. Приятно знать твои приоритеты.       Вампир обнажает клыки, и, к сожалению, он, видимо, не любитель длинных монологов. Он отбрасывает лопату и кидается на Дина. Дин падает, но он ожидал этого, поэтому он освобождает одну ногу, упираясь и переворачивая их. Вампир оказался быстрее, чем он ожидал, и, едва взяв верх, его снова отбрасывает обратно на пол, его голова ударяется о паркет с глухим стуком. Кулак врезается ему в лицо, и руки Дина хватаются за одежду вампира, но мужчина намного больше и тяжелее его, он придавливает Дина ногами.       Ладонь вампира обхватывает его руку, резкое движение, хруст, и Дин кричит от боли в сломанной кости. Он с трудом преодолевает головокружение, чтобы поднять голову и плюнуть вампиру в лицо, потому что Дин Винчестер будет дерзить и провоцировать до самого конца. Но как только вампир вытирает слюну и наклоняется к нему с горячим, гнилостным дыханием между клыками, всё становится красным.       Спустя мгновение Дин понимает, что это из-за того, что его лицо покрыто густой, плотной кровью. Голова вампира катится по полу, тело тяжело, мокро падает на грудь Дина. Он инстинктивно борется под этой тяжестью, моргая глазами, покрытыми багровой пеленой, сплёвывая кровь изо рта.       Старший Дин стоит над ним, забрызганный кровью, странный ониксовый клинок наполовину поднят, он выглядит мертвенно-бледным.       — Ох, — Дину удаётся выбраться. Он пытается сесть. — Спасибо. Мне.       И с этими словами он отключается.              У Дина остаётся смутное, расплывчатое воспоминание о том, как его выносят наружу. Он в своих собственных руках, думает Дин, и это ещё больше сбивает его с толку в раскачивающейся, головокружительной черноте, распространяющейся внутри его черепа.       Он думает, что Кас может быть рядом, потому что сияние пробивается сквозь его веки, оно тёплое и мягкое, и Дин хочет свернуться калачиком, словно растение, подающееся на встречу солнцу, но его глаза не открываются.       — Я могу исцелить его сотрясение, — низкий, глубокий голос Каса раздаётся где-то во вселенском эфире. — Но я не думаю… Я не уверен, что у меня хватит силы и на это, и на его руку. Мне жаль.       — Это не твоя вина, Кас, — Дин слышит себя, что не имеет никакого смысла, потому что его рот не двигается. Но да. Точно. Их двое. Слишком много Динов.       — Сэм, — умудряется произнести Дин. Ему приходится приложить максимум усилий, чтобы заставить язык двигаться.       — Он ушёл за машиной. Он в порядке.       Холодные пальцы на лбу Дина, и его рот открывается, задыхаясь, когда голова наполняется светом, мягким тёплым сиянием. Это успокаивает стук в висках, и Дин обнаруживает, что отключается, снова ускользая в темноту.              Дин приходит в себя в бункере. Первое, что он чувствует, — колющая боль в правой руке, и когда он открывает глаза, то обнаруживает, что его рука аккуратно перевязана и подтянута к груди на повязке.       Дин снова закрывает глаза и мысленно подводит итоги. С его головой вроде не всё так плохо, учитывая, что его ударили по лицу лопатой, а затем его череп пробил собой пол. Не так уж и плохо. Он осторожно касается лица кончиками пальцев левой руки. Есть небольшая болезненность и припухлость, которая говорит о том, что синяки неизбежны, но, эй, ничего нового. Синяки — это по его части.       Дин несколько раз моргает, затем осторожно садится. Он в выделенной ему комнате в бункере. Цифровые часы на тумбочке показывают десять вечера, и, если предположить, что это тот же день, это не кажется необоснованным.       Кто-то переодел его в мягкую серую футболку и чёрные спортивные штаны, за что он благодарен. Он уже ломал руку раньше — охота на вендиго, 1997 год, — и одеваться тогда было тяжёлым испытанием. Его рука немного болит, когда он встаёт и босиком выходит из комнаты и идёт по коридору. Он отчаянно хочет пить, и более того, ему нужно увидеть Сэма, убедиться, что с ним всё в порядке. С Касом и старшим Дином тоже.       Кухня и гостиная пусты, но дверь в библиотеку открыта, так что Дин наливает себе стакан воды и поднимается по лестнице.       Сэм сидит за своим ноутбуком за столом, старший Дин угрюмо подпирает стену, а Кас что-то ищет среди полок, когда входит Дин. Все они оборачиваются и смотрят на него с разной степенью удивления.       — Дин, — говорит Сэм, привставая. — Я не думал, что ты проснёшься так быстро. Как ты себя чувствуешь?       У Сэма несколько царапин на лице, но в остальном он выглядит невредимым. Узел беспокойства в груди Дина расслабляется, облегчение теплом разливается по телу, он и не знал, как ему этого не хватало.       — Я в норме, Сэмми. Ты в порядке? Все остальные тоже?       Сэм снова опускается в кресло. Вид у него усталый, но он кивает. У старшего Дина перевязаны костяшки пальцев на правой руке и синяк на скуле, но он снова зло сверлит его взглядом, так что Дин думает, что он, вероятно, в порядке.       Кас, вышедший из-за полок, чтобы критически осмотреть Дина, выглядит совершенно невредимым. Его голубые глаза скользят по Дину, полные глубокого беспокойства, что Дин просто… он не привык к такой заботе и вниманию со стороны кого бы то ни было.       — Мне жаль твою руку, Дин, — говорит Кас. — Но у тебя было тяжёлое сотрясение мозга, которое казалось более важным. Но к утру я думаю, что смогу починить кость.       — Эй, ты не виноват, чувак. Спасибо за голову. Не волнуйся об этом. Бывало и хуже. Эм, — Дин проглатывает свою гордость и отводит глаза от напряжённого взгляда Каса, чтобы встретиться с горящим взглядом своего другого «я». — И спасибо. За всё, ты знаешь.       — Не благодари меня, — выплёвывает старший Дин, выпрямляясь и делая шаг к Дину. — Я же говорил. Я же, блядь, говорил тебе не отходить…       — Эй, а что бы ты сделал? — огрызается Дин, потому что, конечно, он знает. — Если бы был шанс, что я мог спасти того парня наверху…       — Но ты его не спас, верно? — голос старшего Дина повышается. — Ты никого не спас! Всё, что ты сделал, это облажался и чуть не погиб из-за какого-то чёртова калеки-вампира.       — Дин, — резко говорит Сэм.       — Потому что ты не смог следовать простым грёбаным приказам! — продолжает старший Дин, игнорируя Сэма. Теперь он кричит во весь голос, его руки сжаты в кулаки, и Дин видит, что раны на костяшках снова открылись и начали кровоточить сквозь повязку.       — Я знал, что мы не должны были брать тебя, ты даже не можешь справиться с проклятым вампирским гнездом, не наплевав на приказ и не испортив всё. Нам не нужна ещё одна обуза, бесполезный ты сукин…       — Дин, остановись, — на этот раз это Кас. Он делает шаг вперёд, становясь перед Дином, как будто готов защищать его. В его голосе слышатся стальные нотки. — Не говори с ним так.       Старший Дин замирает, как вкопанный, отрывает взгляд от Дина и смотрит на ангела с недоумением и яростью. Он переводит взгляд между ними, и его глаза сужаются. Дину не нравится эта мерзкая улыбка на лице другого Дина. Ему не нравится думать, что боль способна так сильно исказить его собственное лицо.       — Серьёзно?! — спрашивает старший Дин у Каса. Его голос понизился, но от этого он стал ещё более убийственным. Он жестом указывает на Дина. — Серьёзно? Прекрасно. Делай с ним, что хочешь. Мне всё равно.       Дину не нравятся эти интонации в его голосе, эти намёки.       — Дин, — снова говорит Кас, на этот раз его голос звучит устало, но старший Дин качает головой и отталкивает его, выбегая из библиотеки.       На мгновение воцаряется тишина, и Дин понимает, что сжал здоровую руку в кулак, впившись ногтями в собственную ладонь. Когда он заставляет себя расслабить пальцы, то обнаруживает, что они дрожат.       Кас отодвигается от него и плюхается в одно из кресел, с глубоким вздохом закрывая лицо рукой. Дин чувствует себя виноватым и одновременно благодарным, но не знает, как это выразить, поэтому просто отворачивается.       Лицо Сэма снова становится таким глубоким, сложным и грустным, но, по крайней мере, он смотрит на Дина.       — Эй, я… Прости за него. Давай… — он смотрит на Каса с таким выражением лица, что Дин понимает, что он тоже не знает, что сказать ангелу. — Давай, эм, спустимся вниз и найдём тебе обезболивающее, раз уж ты очнулся.       Дин кивает. Он не уверен, что способен сказать что-то сейчас.       Сэм закрывает ноутбук, вздыхает и коротко хлопает Каса по плечу, проходя мимо. Дин следует за братом вниз по лестнице, затем по другому коридору в помещение, похожее на старомодный лазарет.       Дин садится на одну из коек, отстранённо думая, что это, вероятно, немного похоже на какую-то военную базу, в то время как Сэм роется в шкафу.       — Хм. У нас есть только просроченный кодеин или оксикодон. Хочешь вырубиться? — Сэм трясёт перед ним бутылкой, изо всех сил пытаясь поднять настроение.       Дин думает о милитаристском характере бункера, о Джоне с его военной подготовкой и дисциплиной. Он думает о том, как лажает снова и снова, об отце, угрожающем бросить его, если он не станет быстрее, жёстче, мужественнее. О том, как он был обузой сегодня, единственным из них, кого действительно избили. Этим людям он не нужен, здесь он даже хуже, чем бесполезен, и он должен был знать, что всё с ним не так, что он не вспомнил о приказе… Он должен следовать приказам, это первый урок, который вбили в него, и…       — Дин, эй?       Койка скрипит и прогибается под весом Сэма, когда он садится рядом с Дином. Он снова закидывает руку ему на плечи, как будто это нормально. Как будто это прикосновение не предназначено для кулачных боёв и околосмертных переживаний.       — Слушай, — начинает Сэм, но больше ничего не говорит.       — Что, чёрт возьми, со мной не так? — спрашивает Дин. — С будущим мной? Неужели я всегда такой? Это то, кем я стал?       — Это… слушай, не позволяй тому, что сказал Дин, задеть тебя. Ты ведь знаешь, что дело не в тебе, верно? Или, я имею в виду…       — Конечно, во мне, — огрызается Дин. — Я имею в виду, Боже, если я с годами начну так сильно ненавидеть себя, то, может быть, я просто…       — Нет. Я имею в виду, то, что сказал Дин — другой Дин — было об отце. Ты ведь понимаешь это, правда? Твои испорченные отношения с отцом, то, что ты никогда не чувствовал себя достаточно хорошим для старика. Дин просто… его пугает, что ты здесь, потому что, я думаю, это возвращает его обратно в то время, когда он был в твоём возрасте. Гонялся за отцом повсюду, ты знаешь. Но прошли годы с тех пор, как Дин перестал выполнять чьи-либо приказы, и знаешь что? Ты стал лучшим охотником, чем когда-либо был отец. Ты лучше его.       — Сэм…       — Нет, заткнись, я серьёзно. И я имею в виду тебя таким, какой ты есть сейчас, в той же степени, что и тебя в будущем. Я всегда это знал. Я всегда смотрел на тебя снизу вверх, понимаешь? Я не очень-то умел это показывать, но всё же старался. Стараюсь. Ты — человек, который спас мир, Дин, и не один раз. Но просто ты ещё и самоуничижительный придурок.       Дин закрывает глаза и готовится винить в надвигающихся слезах свою сломанную руку и близость к смерти. Он сердито вытирает лицо, униженный тем, что плачет перед Сэмом, особенно перед этим старшим, более опытным Сэмом, который, по-видимому, не разделяет никакой аллергии Дина на чувства.       — И кроме того, — продолжает Сэм, тактично делая вид, что не замечает, как он вытирает лицо. — Думаю, Дин испугался. Ему, может быть, и наплевать на себя, но он всегда чувствует себя обязанным заботиться обо всех остальных, и хоть ты и версия его самого, но ты жив и существуешь отдельно, и он чувствует ответственность за тебя. Поэтому он психанул.       Это… Логично. Дину гораздо легче сосредоточиться на этом, чем на словах Сэма об отце. Быть ответственным за окружающих — это то, что он понимает.       — Что, чёрт возьми, со мной случилось, Сэм?       Сэм убирает руку с плеч Дина и наклоняется вперёд, закрывая лицо руками. Дин думает, что он снова откажется отвечать ему на этот вопрос, но Сэм медленно и устало вздыхает. А потом он начинает рассказывать.