Пересекая черту

      Как только младший Дин и Кас исчезают, Сэм указывает головой в сторону лестницы. Нынешний Дин закатывает глаза, но следует за ним в коридор, туда, где Джек их не услышит.       — Что ты делаешь? — спрашивает Сэм без предисловий.       Дин приподнимает бровь, его лицо кажется таким пустым, и Сэм ненавидит это. Он знает, что это грёбаная травма, то, как лицо его брата становится безучастным, словно порой он воздвигает каменную стену между собой и миром. Это защитный механизм — отстраниться от происходящего, запихнуть мысли и чувства глубоко внутрь. Самоё лёгкое для Дина — спрятаться за фасадом скрытого гнева, даже если то, что ему кажется угрозой, лишь слова его младшего брата. Сэм знает, потому что иногда тоже чувствует себя так.       Они не говорят об этом.       Конечно, Дин делает вид, что не понимает.       — Что ты имеешь в виду?       — Тебя. Практически толкаешь младшего Дина к Касу вот так. Что ты задумал? — Сэм неопределённо машет рукой.       Дин хмуро смотрит на него.       — Ничего. Я не понимаю, о чём ты говоришь.       — О да, ты понимаешь, — Сэм твёрдо смотрит в ответ, но в его взгляде лишь усталость. — Дин, я понимаю, что вся эта история сбила тебя с толку, но не вздумай портить всё с…       — Сэм. Я ничего не делаю, ладно? Я просто… Сейчас я уже достаточно путешествовал, но тогда нет. Но я бы хотел, без перелётов, знаешь. Ты сказал мне быть милым, и я, блядь, стараюсь. А теперь что, ты думаешь, я веду себя слишком мило? Чёрт, определись уже.       Сэм прищуривается, глядя на Дина, потому что он знает своего брата, и тот не так ведёт себя, когда просто пытается быть милым. Дин снова что-то задумал за их спинами, и когда он занимается подобным дерьмом, из этого не выходит ничего хорошего.       Сэм всерьёз подумывал о том, чтобы как-нибудь ночью просто зайти к Дину и Касу, просто чтобы вытащить это наружу и покончить со всеми секретами. Он бы сделал это, если бы потом ему не пришлось просить Каса выжечь ему глаза. Или если бы Сэм правда верил, что это заставит Дина признаться самому себе, что то, что у него с Касом — важно, что это самые важные отношения, которые у него когда-либо были, кроме Сэма, отца и Бобби. Возможно, даже важнее.       Но Сэм не стал прерывать их тайные утехи, потому что это должно было быть решением Дина, даже если он и идиот, и потому что он беспокоился, что это заставит Дина стыдиться, защищаться и настаивать на том, что это ничего не значит.       — Не делай глупостей, — решительно говорит Сэм.       Дин закатывает глаза.       — Ты всё время это говоришь.       — Да, потому что ты, похоже, нуждаешься в постоянных напоминаниях, — Сэм пытается удержать взгляд брата, но Дин отворачивается, закрывая глаза.       Сэм испытывает безумное желание сказать Дину, что любит его, или обнять, или ударить. Что-то в этом диапазоне эмоций. Однако он этого не делает, потому что они не говорят и не делают таких вещей, кроме как в крайних случаях, и хотя у Сэма есть слабое подозрение, что Дин, возможно, собирается устроить очередной самосаботаж, Сэм не собирается даже допускать мысль, что его брат действительно может умереть на следующей неделе. Этого не может быть. Они просто не допустят этого.       И из-за того, что никто не умирает, Сэм не может сказать своему брату, что любит его.       Но, конечно, они в порядке.              Незадолго до полуночи Кас и младший Дин снова появляются в гостиной бункера. Старший Дин пьёт пиво, сидя за столом, и даже не пытается делать вид, что читает книгу, которую ранее ему сунул Сэм. Джек, копируя Дина, тоже пьёт пиво, но он хотя бы просматривает другие каталоги художественных музеев на своём ноутбуке, а Сэм пытается разобраться в PDF файлах, которые он недавно раскопал где-то в глубинах интернета. Все они поднимают глаза, услышав знакомый шорох, и видят, как Кас падает.       Сэм привстаёт, когда колени Каса подгибаются. Младший Дин ловит его, но Кас немного крепче, чем Дин в свои двадцать шесть лет, поэтому он чуть не падает под тяжестью ангела.       Старший Дин, потому что он худший, буквально перепрыгивает через стол, чтобы добраться до них, вместо того, чтобы потратить лишние десять секунд, обходя его. Поэтому он оказывается рядом с ними первым, и когда Кас оказывается слишком слаб, чтобы устоять на ногах, помогает младшему Дину осторожно опустить ангела на землю. Старший Дин снимает куртку и комкает её, чтобы положить Касу под голову.       — Эй, приятель, — говорит старший Дин, одной рукой мягко касаясь лица Каса. — Эй, ты с нами, Кас?       Младший Дин стоит на коленях с другой стороны от ангела, выглядя потрясённым.       — Он был в порядке до того, как мы… телепортировались или как там.       Сэм и Джек обходят стол, оставаясь в стороне. Два Дина, склонившиеся над обмякшим телом Каса, создают трагическую картину, которая сильно поражает Сэма. Он даже не задумывался, каково это должно было быть для Каса, слишком волнуясь о Дине — об обоих Динах, на самом деле. Эта сцена на полу бункера слишком похожа на уже знакомое им всем горе.       Но это ощущение временное. Кас издаёт низкий протяжный звук и прикладывает руку ко лбу.       — Эй, — снова говорит старший Дин, его голос полон душераздирающего облегчения. — Я говорил тебе, что это тупая идея.       — Ммф, — ворчит Кас с пола. — Я старше, чем человеческая концепция интеллекта. Ты не думал, что мои решения могут быть более продуманными, чем твои?       — Нет, — парирует Дин. — Может ты и стар, как мир, Кас, но решения ты принимаешь только последние десять лет. Так что этот аргумент не прокатит.       — И это говорит человек, который принял решение съесть буррито из мусорного бака в мотеле.       — Эй, это должен был быть секретный мусорный буррито, придурок.       Младший Дин поднимает глаза на Сэма, и его губы кривятся от беспокойства.       — Они всегда такие?       Сэм подавляет усмешку. Он никогда не признается, но ему нравятся эти перебранки между старшим Дином и Касом — так он узнаёт, что у них всё ещё всё в порядке. Их ссоры, настоящие ссоры, были ужасны, но ещё хуже была ледяная вежливость, приходящая после. Этот тёплый, странный, ласковый обмен оскорблениями — это они в хороший день.       — Да, частенько.       Кас садится, рука старшего Дина неуверенно замирает у него за спиной. Ангел выглядит таким уставшим, каким Сэм его, кажется, никогда не видел.       — Ты в порядке, Кастиэль? — спрашивает Джек, нахмурившись. Кас слегка улыбается ему и поднимается на ноги. Оба Дина следуют за ним, но младший Дин отпускает его руку, которую всё это время сжимал.       — Я в норме, Джек. Просто… Немного выдохся.       — Были какие-то трудности? — спрашивает Сэм.       — Нет, ничего. Ни чар, ни богов.       — Только деревья, — бодро говорит младший Дин, сбрасывая рюкзак. Сэм замечает две толстые ветви, достаточно широкие, чтобы сделать дубину, но, конечно, недостаточно широкие для щита.       — И это всё? — спрашивает Сэм, с сомнением смотря на то, как младший Дин вытаскивает ветви.       — Ага, — отвечает младший Дин. Он кидает одну из ветвей старшему Дину. — Вот, старик. Как думаешь, сможешь отбить этим стрелу?       Старший Дин ловит ветку, приподняв брови, но улыбается, взвешивая её в руке.       — Хм, — говорит он. — Круто. Твоя идея?       — Кас разговаривал с деревьями. Казалось грубым срубить одного из его друзей, — ухмыляется младший Дин.       Все смотрят на Каса, лицо которого кажется печальным.       — Я в основном слушал, — тихо говорит ангел. — Я бы не сказал, что мы сблизились на более глубоком уровне.       Сэм решает для себя, что это одна из тех вещей, на которые у них нет сейчас времени.       — Лаадно… так ваш план в том, чтобы, эм, сыграть в бейсбол с проклятой стрелой?       — Ага, эм, не знаю, типа того, — младший Дин чешет затылок. — Мы же просто надеемся, что это «древо святости» или как там поможет защититься от самой стрелы, верно? Вероятно, нет шансов, что этого парня можно просто проткнуть копьём или чем-то вроде того.       — Я так не думаю, — Сэм вздыхает. Он предпочёл бы щит — или доспехи, закрывающие всё тело, или милую комнату с деревянными панелями, в которой он мог бы на время запереть своих братьев, чтобы они были в безопасности.       Сэм ловит себя на этой случайной мысли: братья. Это происходит непроизвольно, и, смотря на них обоих, остающихся рядом с Касом, держащих в руках кизиловые ветви, которые могут или не могут спасти их жизни, очередная волна невыносимой потребности защитить обрушивается на него.       Сэм не может сказать Дину, что любит его, но он любит. Конечно, любит. И теперь его старший брат в двух экземплярах — Дин, которого Сэм всегда любил и всегда будет, и Дин, впервые воссоединившийся с ним, когда они стали взрослыми. Этот человек всегда был для Сэма всем. Братом, партнёром, отцом. Матерью тоже, но Дин вероятно врежет Сэму, если тот озвучит это вслух.       Сэм никогда не был старшим братом — Адам не в счёт — но он испытывает это странное, в какой-то мере противоположное чувство к младшему Дину. Эта смена ролей заставляет их обоих чувствовать себя некомфортно, но тем не менее она глубока и реальна. Странно думать о двадцатишестилетнем Дине как об отдельном человеке от его Дина, потому что они являются частью друг друга, но каким-то образом они всё же полностью индивидуальны.              Старший Дин спускается вниз с Касом, чтобы заставить того отдохнуть, несмотря на то, что Кас настаивает, что он в порядке, и младший Дин отправляется спать всего через несколько минут. Джек сидит за компьютером, страдающий полуангельской бессонницей, и Сэм остаётся ненадолго, чтобы составить парню компанию.       Иногда мысли Сэма слишком заняты… ну, в общем, всем, чтобы он мог уснуть. У него в голове крутится греческий хор мифов — история о богине Психее, которая была олицетворением души, история о Зевсе, разделившем восьминогих протолюдей на две части и создавшем таким образом родственные души, история о душе Патрокла, которая не могла успокоиться, пока его останки не были перезахоронены рядом с Ахиллом.       Также Сэм думает о Платоне, Сократе и других греческих философах. Он волнуется, что дубинок из кизилового дерева будет недостаточно, что у него не хватит времени, чтобы разобраться во всём этом, что ему снова придётся смотреть, как умирает его брат. Снова, снова и снова.       Это когда-нибудь закончится?       Сэм проводит рукой по лицу. Он говорит себе, что это точно последний раз, уже много лет даёт себе это пустое обещание. Но когда они разберутся с проклятием, останется Чак. Очередной дерьмовый конец света, и у них нет никаких гарантий, что они выживут. Они скрывали это от молодого Дина сначала в невысказанном страхе сказать ему слишком много, боясь либо ошеломить его, либо нарушить временную линию, а потом в тихом шёпоте, соглашаясь разобраться с этим позже.       Это слишком много для них всех.       От внимания Сэма не ускользает, что это сильно похоже на то, как Дин защищал его в детстве, держа в неведении о том, чем на самом деле занимается их отец. Конечно, Сэму не нравится проводить эту параллель, ставя Джона в один ряд с Чаком, но он не может ничего с собой поделать.       Они хотят обезопасить молодого Дина — и, возможно, ещё больше они хотят, чтобы рядом был кто-то, кто всё ещё верит в их свободу.

***

      Кас посмотрел очень много порно в течение нескольких недель после того, как у них с Дином произошёл первый половой акт. Он всё ещё думал, что, вероятно, их ночь вместе была чем-то разовым, чем-то, что Кас сохранит бесценным подарком, спрятанным в ткани его существа, но, на всякий случай, он хотел быть подготовленным. По большей части Кас выяснил то, что ему не особо нравится порнография. Да, у него была определённая телесная реакция, но, изучая лица через экран, он находил это всё менее и менее возбуждающим. Теперь, когда у него был секс — секс с Дином — ни один из звуков, ни выражения лиц не казались настоящими. Всё это было просто игрой, что нормально, но там не было никакой истории, ничего, с чем Кас мог бы почувствовать связь. Поэтому он прилежно изучал эти видео, делал мысленные заметки и тщательно очернял свою историю поиска, но это не было связано с поиском удовольствия.       Ещё он читал, в основном статьи из гей-журналов или блогов, пытаясь разобраться в техниках только по описанию, не надеясь применить их на практике, но на всякий случай.       И затем…       И затем.       Проблема была в том, что всё, что делал Дин Винчестер, никогда не шло по сценарию. Но Кас был счастлив разорвать его и выбросить, счастлив давать Дину всё, что тот хочет, до тех пор пока он хотел касаться Каса, хотел, чтобы Кас касался его. Распределение ролей не имеет значения для ангела, когда то, что заставляет это странное совершенно человеческое чувство трепетать внутри него — это электричество от соприкосновения их тел. И Кас знает, потому что слова из гей-блогов всё ещё крутятся в его голове время от времени, что разделение на «кто сверху» и «кто снизу» — это ложная дихотомия, как и все дихотомии, но, ладно, он также знает, что нравится Дину. Это много разных вещей, конечно, но что Дин действительно очень любит, так это быть прижатым с силой и лишённым контроля.       Это было не то, что Кас выбрал бы из кажущегося бесконечным списка сексуальных утех, каталогизированных в интернете, но ему это нравится, потому что это нравится Дину. Ему нравится давать Дину возможность немного потерять контроль, отпустить, пусть даже на мгновение. Кас подозревает, что смысл именно в этом — что сдержанный и несколько смущённый интерес Дина к аспектам подчинения хотя бы частично связан с его обычной потребностью всё контролировать. Ещё дело, возможно, и в его лёгком стыде за то, что он вообще чего-то хочет. Кас раньше думал, что этот стыд связан с желанием, направленным на другого мужчину, и, скорее всего, это часть этого, но Кас подозревает, что отношения Дина со своими желаниями искажены и за пределами сексуальной ориентации или близости.       Вот почему он иногда делает странные вещи, и Касу потребовалось десятилетие, чтобы понять, что они являются частью сложного и часто жестокого защитного механизма. Даже в те моменты, когда Дин теоретически мог наслаждаться временем с Касом, Сэмом или Джеком, когда они ехали на Импале без какой-либо определённой цели, когда Дин подпевал любимым песням, направляясь на концерт или просто за хорошим пивом, Кас наблюдал за тем, как иногда он просто закрывается, отключается. Это удручающая вещь, устремлённая к определённой цели. Словно Дин не может позволить себе быть счастливым, просто не разрешает себе это. Прошло столько времени, а он всё ещё остаётся человеком, который не верит, что заслуживает спасения.       То, что Касу действительно нравится, они не могут делать часто. Дин никогда не признается в этом, но ангел знает, что ему нужен, по крайней мере, целый день, чтобы прийти в себя после этого, и у них не часто бывает столько гарантированного времени вместе.       Примерно через год после начала новых для них сексуальных отношений Дин поднял голову от шеи Каса, которую до этого целовал с большим энтузиазмом, и сказал:       — Эй, Кас?       — Ммм? — пробормотал Кас, всё ещё скользя руками по обнажённой спине Дина, всё ещё восхищаясь, что ему позволено прикасаться к нему вот так.       — Я… Я никогда не спрашивал, есть ли что-то, что ты… Я имею в виду, ну, если есть что-то, что ты хотел бы сделать, ну, знаешь, вместе, ты мог бы сказать мне. Я бы тоже хотел… эм… сделать то, что тебе нравится.       — Мне нравится всё, что мы делаем вместе, Дин, — честно сказал Кас, проводя большими пальцами по впадинам на его плечах.       Дин несерьёзно нахмурился и приподнялся на локте, его обнажённое тело нависло над Касом, неторопливое и красивое.       — Ну же, держу пари, что в твоей причудливой маленькой головке должны быть какие-то извращённые мысли, — Дин перестал наигранно хмуриться, невольно улыбаясь. — Я знаю, что у тебя было не так уж много возможностей для этого, но есть что-нибудь, что ты хочешь попробовать?       Кас, должно быть, выдал себя нервным морганием или паническим взглядом, потому что брови Дина приподнялись.       — Я более чем доволен всем, чем ты хочешь заниматься, — поспешно сказал Кас. — На самом деле, Дин, за всё время проведённое вместе не было ничего, чего мне бы не хватало.       — О, я могу читать тебя как открытую книгу, солнышко, — сказал Дин, ухмыляясь, почти поддразнивая. — Что это? Давай, выкладывай.       — Я… Ничего особенного, — пробормотал Кас, зажмурив глаза, смущаясь и чувствуя себя слегка загнанным в угол. Он позволил себе на секунду остаться в темноте за закрытыми веками, прежде чем снова посмотрел на Дина и вздохнул. — Тебе бы это не понравилось.       — Эй, я открыт для всего, — сказал Дин. Его пальцы абсолютно нечестно спустились к соскам Каса, вырисовывая на них круги. — Что это? Фут фетиш? Кожа? О, знаю, ролевые игры, не так ли?       Кас снова вздыхает, беспомощный против улыбки Дина, его глаз, горящих весельем и любопытством, и пальцев, скользящих по груди.       — Я бы не возражал против всех этих вещей с тобой, если бы ты этого захотел. Я подозреваю, что мне понравилось бы почти всё, если бы это было с тобой. Но… Если ты хочешь знать, думаю, мне хотелось бы чего-то вроде… эм… поклонения телу?       Дин сморщил нос.       — Эм, чего?       — Это просто прикосновения, Дин. Я просто… Я хотел бы прикоснуться к каждой части тебя, восхвалять твоё тело и тебя самого. Чтобы у меня было время ощутить каждый аспект твоего существования.       Дин не то чтобы покраснел, но Кас чувствовал исходящий от него жар, кровь, приливающую к лицу, все эти человеческие вещи, которые были так привлекательны в нём.       — Боже, Кас, — Дин приподнялся, всё ещё сидя на бёдрах Каса и потёр свой подбородок. Он перевёл взгляд на потолок, словно пытаясь увидеть небо. — Почему ты не можешь хотеть просто отшлёпать меня или связать или что-то в этом роде? — слабо спросил он.       — Хм, — сказал Кас, впервые задумавшись о подобном. — Ты этого хочешь, Дин?       — Я… это не… это совсем другой разговор, — пальцы Дина нервно постукивали по бёдрам ангела. Кас взял его руки в свои, чтобы успокоить.       — Я не хочу делать ничего, чего не хочешь ты, — сказал Кас. — Я ничего не прошу, ты не лишишь меня чего-то, не желая делать это. Я знаю, что это может быть… трудно для тебя.       Дин нахмурился, на секунду надулся, как будто ему бросили вызов, прежде чем так же быстро вернуться к своей нервной энергии.       — Я не говорю «нет», Кас. Я просто… — Дин переплёл их пальцы, опуская на них взгляд. — Ты действительно этого хочешь? Просто прикасаться ко мне?       Кас кивнул, ещё не совсем надеясь.       — Прикасаться и иметь возможность рассказать, каково это — прикасаться к тебе.       — Боже, — снова пробормотал Дин. Он соскользнул с Каса и плюхнулся рядом с ним на матрас, прижавшись грудью к его боку. — Конечно, это же должно быть для тебя. Слушай, я… Думаю, мы могли бы сделать это, если ты правда хочешь. Просто я чувствую, не знаю, как будто я ничего не сделаю для тебя, если буду просто лежать, понимаешь? Как будто это всё ещё то, что ты делаешь для меня, и я хочу… — Дин поёрзал на матрасе, сжимая и разжимая пальцы на животе Каса. — Я просто хотел бы… не знаю, хоть раз сделать что-то только для тебя.       — О, Дин, — Кас повернулся и прижал ладонь к лицу мужчины, целуя его, ощущение тепла в его животе было невыносимо. Он не знал, каким космическим изъяном он воспользовался, чтобы получить это, пусть даже мимолётно, даже в непериодических дозах, но он был уверен, что не заслужил этого. — Всё, что ты делаешь, замечательно, — пробормотал Кас мягко и успокаивающе. — Не знаю, почему ты думаешь, что я не получаю от наших половых актов столько же, если не больше, чем ты. Ты хотел бы, чтобы я более громко выражал свое удовольствие?       — Нет, Кас, это не… — Дин опустил голову на плечо ангела, слегка бодая его. — Не важно. Понял. Я рад, что тебе тоже хорошо. Эм, да. Ладно? Ты можешь сделать эту штуку с телом, если хочешь.       — Ты уверен? — прошептал Кас, он чувствовал, как что-то ранее нетронутое в его груди, хрупкое и желанное, начало пробуждаться.       Дин одарил его одной из своих ухмылок, полных лёгкого обаяния — бравады, скрывающей его истинное волнение.       — Уверен, что уверен. Не то чтобы ты требовал от меня что-то делать.       Это было не совсем правдой, и Кас был уверен, что они оба это знали, но не стал спорить.       — Спасибо тебе, — пробормотал ангел, прижимаясь губами к щеке Дина.       — Мммпх, — простонал Дин, поднимая руки, чтобы пробежаться по пояснице Каса, когда тот мягко толкнул его обратно на матрас.       Затем Кас оседлал колени Дина, кончиками пальцев скользнув по его животу и груди. Он замер, смотря на Дина сверху вниз, ошеломлённый собственным желанием, не зная, с чего начать теперь, когда ему позволили. Он хотел прикоснуться — хотел попробовать — абсолютно везде.       — Ты смотришь на меня так, словно я — жареный поросёнок, и ты пытаешься решить откуда отрезать первый кусок, — Дин всё ещё улыбался, его руки теперь лежали на бёдрах Каса.       — Просто каждая часть тебя так прекрасна, — пробормотал Кас, проводя кончиком пальца по центру груди Дина.       Дин фыркнул с лёгким недоверием, но удержался от того, чтобы сказать Касу заткнуться, как он обычно делал, когда ангел говорил подобные вещи. Что-то в груди Каса сжалось, болезненно и почти по-человечески.       — Что я… Что ты хочешь, чтобы я сделал со своими руками? Могу я прикасаться к тебе в ответ или…?       Кас убрал руки Дина со своих бёдер и поцеловал кончики его пальцев.       — Думаю, я предпочёл бы, чтобы ты расслабился и просто позволил мне.       — Ладно. Эм, я постараюсь.       Кас посмотрел на лицо Дина, задумчиво изучая его.       — Я мог бы связать тебя, если это поможет тебе чувствовать, что я беру то, что хочу.       Кас не упустил ни то, как Дин сглотнул, ни его резкий выдох, ни то, как внезапно увеличилось его возбуждение, упирающееся в бедро ангела. Кас сохранил это наблюдение для того, чтобы использовать в будущем.       — Эм, — прошептал Дин, просто моргая пару секунд, жар снова прилил к его лицу. — Я… эм… блядь… Да. Давай сделаем это.       Кас мягко поцеловал костяшки пальцев Дина.       — Ты уверен? — снова спросил он.       — Тебе не нужно постоянно спрашивать об этом. Да, чувак. Я на всё согласен.       Кас использовал свой ранее отброшенный галстук, чтобы связать запястья Дина над головой, достаточно туго, чтобы ограничить в движении, но достаточно свободно, чтобы мужчина мог освободиться, если бы действительно захотел. Затем ангел бережно перевернул его на живот.       Дин издал удивлённый звук, а затем рассмеялся в подушку, когда Кас снова оседлал его бёдра, нависая над ним и прижимая своим весом к кровати.       — Ангел-зануда, — пробормотал Дин себе под нос.       Кас наклонился к голове Дина и снова поцеловал его вытянутые руки. Он погладил кончиками пальцев пальцы Дина, лаская его костяшки, целуя тыльную сторону запястий и предплечья.       Дыхание Дина было тяжёлым, горячим там, где оно сталкивалось с подушкой, его глаза были плотно закрыты, когда он пытался не извиваться под медленными движениями рук ангела.       — Однажды, — пробормотал Кас, его голос немного дрогнул. — Я бы хотел поцеловать каждую твою веснушку.       — Ага, да, удачи с этим. Почти уверен, что это займёт пару лет, или тебе просто придётся вылизать меня всего.       — Я бы предпочёл годы, — серьёзно сказал Кас, целуя веснушки чуть выше локтя.       Дин выдохнул, протяжно, тихо, и Кас понял, что он услышал это заявление. Это был первый раз, когда между ними прозвучала тема будущего.       — Кас…       — Но я совершенно не против того, чтобы вылизать тебя всего, — добавил Кас и, поцеловав локоть Дина, провёл языком по коже.       Дин засмеялся, слегка поёрзав под весом Каса, часть напряжения спала с его плеч.       — Богом клянусь, если ты начнёшь меня лизать…       Кас провёл языком по другому локтю, просто чтобы заставить Дина снова рассмеяться, прежде чем поймать кожу зубами и нежно пососать. Мужчина ещё немного поёрзал.       — Ты такой странный, — сказал он, но это прозвучало нежно. Кас не возражал, когда он говорил это так.       Кас не торопился, ненасытный от того, что ему позволено было насладиться телом Дина, переполненный желанием, необходимостью прикоснуться к каждой части этого мужчины, которого он когда-то восстановил после Ада. Он провёл пальцами по рукам Дина, повторяя этот путь губами, до плеч, где он прижал ладонь к отпечатку, который оставил на коже мужчины, когда прикоснулся к нему в первый раз.       Дин вздрогнул, как и всегда, когда Кас касался его там, энергия подобная электрической всегда в эти моменты гудела между ними, проявляясь в ощущении тепла в ладони Каса и в самом отпечатке.       — Ты был чёртовым собственником уже тогда, да? — хрипло сказал Дин, пытаясь снять напряжение в своей обычной манере. Кас позволил ему.       Ангел проследил пальцами контур своего отпечатка, отпечатка, который он оставил не столько на коже Дина, сколько на душе, которую когда-то так крепко схватил и удержал от падения в бездну.       — Собственником? — задумчиво пробормотал Кас, легко царапая ногтями отпечаток ладони. — Неужели был?       Он поцеловал метку, и Дин издал звук, которого никогда раньше не издавал, что-то непроизвольное и почти жалобное. Кас потёр большим пальцем отпечаток своего большого пальца, снова поцеловал обожжённую кожу.       — Полагаю, я заклеймил тебя, не так ли? — прошептал Кас, прижавшись к коже Дина губами. — Я должен был заявить, что ты принадлежишь Небесам этой меткой, которая остаётся на всех спасённых душах. Я и не думал, что могу сделать тебя своим, — Кас проложил дорожку из поцелуев от плеча Дина до изгиба его шеи. — Даже если в тот момент, когда я коснулся твоей души, я уже знал это, — Кас уткнулся лицом в нежную кожу шеи мужчины, вдыхая его запах, запах пороха, виски и кожи, запах дома. — Я не скажу, что ты мой, если ты не хочешь этого, Дин. Но я коснулся твоей души, и это было… Ты был самой особенной точкой бытия во Вселенной, всё сущее слилось в эту вспышку света. Я увидел тебя и знал… Я был Ангелом Божьим, но я никогда не знал такой веры, какой была насквозь прошита твоя душа. Твоя непреклонная любовь. Это было ослепительно и невыносимо. Я подумал, что смотреть на тебя, должно быть, похоже на то, что чувствуют другие существа, когда они смотрят на истинную форму ангела. Только вместо того, чтобы сжечь меня, ты… — дыхание Каса задержалось на шее Дина. Он ласкал другое плечо мужчины правой рукой, пока левая всё ещё была прижата к доказательству того, что он когда-то прикоснулся к грубой душе Дина Винчестера, сбежавшего спасителя Небес. — Ты изменил меня. Сначала постепенно, я думаю, а потом резко и окончательно. С того момента, как я коснулся твоей души, думаю, какая-то часть меня была разрушена ради тебя.       Дин больше не смеялся, не шутил, дистанцируясь от происходящего. Его дыхание было поверхностным, а связанные над головой руки судорожно сжимались и разжимались.       Кас поцеловал его в затылок, после спускаясь ниже, к позвоночнику. Он положил руки на сильные плечи Дина и сказал, что они напоминают ему соборы. Он проследил пальцами позвонки, говоря, что они подобны колоннам Колизея, скользя губами по его лопаткам. Он сказал Дину, что может проследить изгибы каньонов в его изящно выгибающейся пояснице.       Кас целовал его везде. Кожа Дина была тёплой на ощупь, но он дрожал от дыхания ангела, время от времени издавая тихие звуки, которых Кас раньше не слышал. Он хотел изучить их. Он хотел запомнить каждый дюйм этого мужчины, каждый звук, который он издавал.       — Я мог бы изобразить карту мира на твоём теле, — сказал Кас так нежно, как никогда раньше, проводя пальцами по широким мышцами спины Дина. — И этого бы было недостаточно, чтобы рассказать, насколько ты важен. Насколько… Насколько ты любим в этой жизни.       Это было опасно близко к тому, чтобы пересечь черту, и Кас знал это. Он в нерешительности ждал, что Дин напряжётся или оттолкнёт его, но тот не сделал ни того, ни другого.       — Не из-за твоего тела, Дин, — продолжил Кас, прижимаясь губами к ямочке на пояснице мужчины, поглаживая большими пальцами его бёдра. — Хотя это хорошее тело. Красивое, до боли красивое тело. Но знаешь ли ты, насколько глубоко о тебе заботятся? Как много любви отражается в твоей душе? Иногда я думаю, что гравитационный колодец твоей любви и твёрдости убеждений должен искривлять пространство и время, что твоё существо настолько уникально, что оно могло бы разорвать на части законы физики так же, как и законы Небес.       Дин издал какой-то всхлипывающий звук, слегка выгнув спину, на этот раз не извиваясь, а двигаясь навстречу.       — Кас…       Кас поднял глаза на звук в голосе Дина, его собственное имя прозвучало сломано, выпотрошено. Дин плакал, слёзы уже текли по его щекам.       Кас скользнул вверх по его телу, целуя его там, пробуя на вкус солёные слёзы мужчины — как океан, как первобытные волны, в которых когда-то обитало всё творение.       — Хочешь, чтобы я остановился? — мягко спросил Кас, поглаживая лицо Дина, целуя его закрытые веки, нос, рот.       Дин сделал несколько судорожных вдохов, не открывая глаза.       — Нет, — прошептал он, и это прозвучало как признание.       — Уверен?       Дин кивнул, его лицо всё ещё было напряжено.       — Да.       — Хорошо.       Кас быстро поцеловал Дина в бок, спускаясь обратно к пояснице, он позволил своим рукам опуститься на его ягодицы, большими пальцами скользя по щели между ними. Дин был таким тёплым в его руках.       Кас раздвинул ноги Дина шире, и у него просто не было слов, чтобы описать эту часть тела мужчины, поэтому он просто повторил путь, проложенный пальцами, губами, и позволил своему языку выразить признательность действиями, а не словами.       Дин издал стон, заглушённый подушкой, и выгнул спину навстречу Касу, он пробормотал что-то бессвязное, и ангел проник в него языком, разводя руками его ягодицы.       — Боже, блядь, — на это раз более отчётливо простонал Дин. — Кас…       Кас почувствовал лёгкий трепет, который он испытывал всегда, когда Дин произносил его имя вот так. Они уже делали это, но только в качестве подготовки, но никогда как акт сам по себе. Как всегда удовольствие Дина отзывалось в теле ангела болезненной пульсацией, теплом, зарождающимся в его груди и животе, теплом, которое ощущалось таким человеческим.       Кас не торопился, и, кажется, Дин немного успокоился, возможно, из-за облегчения от более ощутимого сексуального воздействия, возможно, из-за того, что слова Каса прекратили литься на него, подобно какому-то таинству. Когда Кас в конце концов отстранился, он поцеловал бёдра Дина, слегка пробежав языком по разгорячённой коже. Дин издал приглушённый протестующий стон, но ангел проигнорировал его. Он целовал внутреннюю сторону колен Дина, говоря, что вены там похожи на следы минералов в красных скалах пустыни Мохаве. Он гладил напряжённые мышцы икр, ласкал лодыжки, проводил пальцами легко, как пёрышком, по ступням и между пальцами ног.       Дин даже не жаловался, просто лежал, сжимая в кулаки всё ещё вытянутые руки.       Когда Кас перевернул его на спину, Дин уже не плакал, но ангел всё равно проследил подсохшие дорожки от слёз на его лице, целуя его виски, скулы, челюсть. Кас так же медленно исследовал переднюю часть тела Дина, говоря, что его ключицы словно Виадук Мийо во Франции, мост, пересекающий глубину его груди.       Дин инстинктивно попытался дотянуться до Каса, подняв связанные руки, но ангел прижал их обратно.       — Держи руки над головой, Дин, — сказал Кас.       — Любитель покомандовать, — пробормотал мужчина, но Кас заметил, что ему это понравилось, поэтому он отложил и это наблюдение для осмысления в будущем.       Кас пробормотал о невидимых енохианских словах, выгравированных на рёбрах Дина, это был ещё один способ, которым ангел оставил свой след на самых костях мужчины. Он говорил Дину, какое тепло ощущает, и как перехватывает его дыхание, когда он прижимается к его груди и животу, как идеально тело Дина подходит к его собственному телу. Он говорил Дину, что впадины его тазовых костей похожи на Межрандские долины, что он может изобразить рельеф его тела из настоящих чудес природы.       Дин дрожал под руками ангела, больше не плача, но тихо вздрагивая. Кас провёл некоторое время, молча лаская его яички и член, восхищаясь ими как и любой другой частью его тела, его рот был нежным и заставлял Дина подаваться навстречу.       — Звуки, которые ты издаёшь, — пробормотал Кас, тихий трепет в его голосе был таким же искренним, как в первый раз, когда они лежали вместе, таким же искренним, как и все последующие. — Это заставляет меня чувствовать, что я, должно быть, горю — словно это чувство сияет слишком ярко, чтобы его можно было вынести.       — Кас… — снова повторил Дин, на этот раз смотря на него широко раскрытыми зелёными глазами. Он весь выглядел таким раскрытым.       После того как Кас поласкал и поцеловал всё его тело от связанных запястий до кончиков пальцев ног, он скользнул обратно между разведённых ног Дина. Он растянулся на теле мужчины, прижимая его связанные запястья и снова целуя его в губы, Дин тихо всхлипывал в его рот, открываясь для него.       Они целовались долго, медленно и бесконечно, руки Каса двигались, то обхватывая лицо Дина, то гладя его волосы. Дин подавался бёдрами, прижимаясь к ангелу, и Кас отвечал ему, медленно потираясь о его бедро, но он не торопился. Кас был так пресыщен ощущением и вкусом Дина, облегчением от того, что наконец-то высказал какую-то часть из сотни мыслей, которые мужчина вызывал в нём.       — Спасибо тебе, Дин, — сказал Кас, в конце концов отрываясь от губ мужчины. — Спасибо тебе. Это такая честь — знать твоё тело подобным образом.       Дин откинул голову на подушку, всё ещё смотря на Каса с выражением, которое ангел не знал, как классифицировать. Это было что-то немного болезненное, немного испуганное.       — Кас, — прошептал Дин. Он не плакал, но его глаза были слишком яркими. — Пожалуйста. Пожалуйста. Ты не можешь… Мне нужно…       — Ох, — сказал Кас. — Да. Если ты хочешь, конечно.       Пальцы Дина дёрнулись, как будто он снова хотел дотянуться до Каса.       — Пожалуйста, — пробормотал он.       Кас опустился к его разведённым ногам, двигаясь медленно, языком, пальцами, смазкой, настолько медленно, что Дин извивался под ним, снова несвязно шепча:       — Пожалуйста, Кас, пожалуйста…       Кас никогда намеренно не заставлял Дина умолять о чём-либо, никогда ему ни в чём не отказывал. Но на этот раз он, вытащив свои пальцы, заставил его подождать ещё один долгий поцелуй, чувствуя, как Дин хнычет ему в рот. Это была пьянящая, немыслимая сила — заставить Дина звучать вот так.       Когда Кас наконец вошёл в него, двигаясь медленно. Дин откинул голову назад, его кадык судорожно дёрнулся, руки снова сжались. Касу потребовалась секунда, чтобы перевести дыхание. Всегда требовалась. Дин был таким красивым, самым красивым человеком, которого Кас когда-либо встречал, он сиял этой красотой так, как никто другой. Соединиться с ним, быть с ним вот так — это было истинное поклонение.       Кас не смог бы описать, каково это — чувствовать, как Дин сжимает его ногами, раскрывается для него, чувствовать себя погружённым в его тело, в его тепло, наконец-то быть достаточно близко. Не было слов, чтобы воздать должное тому, каково это — чувствовать, что он заслужил такое доверие, что так мало людей видели или увидят его таким, что Дин, который мог получить почти кого угодно — человека, ангела, монстра или демона, — несмотря ни на что выбирал Каса, чтобы разделить с ним свою уязвимость.       Кас двигался медленно, пока Дин не начал умолять о большем, и ангел сказал ему, что он заслуживает получить всё, что хочет, что он заслуживает чувствовать удовольствие, счастье, любовь. Дин кончил, когда Кас шептал ему на ухо все эти слова, крепче сжимая ангела ногами так, что тот последовал за ним всего через несколько секунд. После, на какое-то время, они оба замерли, тяжело дыша и прижимаясь друг к другу.       Кас аккуратно вышел из тела Дина, развязал галстук на его запястьях и плюхнулся рядом на матрас. Дин моментально развернулся, чтобы спрятать лицо в груди ангела, до того, как тот успел даже потянутся к нему, и Кас крепко обнял его, прижимая ближе, словно боясь, что Дин может сбежать, если он этого не сделает.       — Спасибо, — пробормотал Кас в волосы Дина. — Ох, Дин. Ты такой хороший человек. Такой потрясающий и такой хороший.       Дин издал сдавленный всхлип, прижимаясь к коже Каса. Его всё ещё трясло. Он долго не переставал дрожать, и Кас просто держал его, повторяя, что он красивый и хороший, что он заслуживает хороших вещей, что он желанен.       Почти час спустя, наконец немного успокоившись, Дин прошептал:       — Ты сказал, что я не должен быть твоим.       Кас закрыл глаза, нервно сглатывая и зарываясь носом глубже в волосы мужчины.       — Нет, конечно, нет.       Дин молчал некоторое время.       — Не знаю, Кас, — пробормотал он. — Всё равно скажи мне это.       Кас судорожно втянул воздух и напряг ладони на спине Дина, обнимая его крепче, прижимая ближе.       — Ты мой, Дин. Ты мой, а я твой.       Немного погодя Кас глубоко вздохнул и попытался встать. Рука Дина резко взметнулась, хватая его за запястье.       — Не уходи, — сказал Дин тихим и немного надломленным голосом.       Кас погладил его по волосам, довольный этой просьбой так, что он не мог даже описать это словами.       — Я просто собирался принести тебе полотенце.       Дин покачал головой, не отрываясь от груди ангела.       — Пожалуйста, не уходи.       Кас не был полностью уверен, говорили ли они об этом моменте или о чём-то большем, но он снова устроился на кровати, переставая беспокоиться о чрезвычайно человеческом беспорядке, который они устроили, раз Дину тоже было всё равно.       — Конечно, Дин. Я буду рядом до тех пор, пока тебе это нужно.       Дин кивнул и, тихо вздохнув, ещё крепче прижался к нему, наконец расслабив плечи. Через несколько секунд он уже спал.              Кас был благодарен, что на следующий день в бункере не было никого, кроме них. Дин выглядел смущённым, возможно, даже пристыженным, когда проснулся, но он не оттолкнул Каса, как иногда делал после того, как у них были сексуальные отношения — вместо этого он был… ну, ласковым. Казалось, он хотел, возможно, даже нуждался в том, чтобы быть рядом с Касом. Кас был более чем счастлив угодить ему, но Дин был тихим и погружённым глубоко в свои мысли, несмотря на то, что постоянно касался ангела в течение дня. Они толком и не разговаривали, просто делали всё вместе в приятной тишине. Дин не хотел разговаривать, а Кас не настаивал.       На следующий день Дин вернулся в нормальное состояние. Он проснулся, приоткрыв глаза, смущённо моргнул, смотря на ангела, и сказал:       — Слушай, чувак, если ты когда-нибудь дотронешься до моих ног вне своего маленького кинка, я вышвырну тебя из кровати так быстро, что ты почувствуешь на себе все прелести морской болезни.       — Морская болезнь не так работает, — возразил Кас.       Дин насмешливо нахмурился, предупреждающе поднимая палец.       — Не в этом суть.              На самом деле суть была в том, что они не говорили об этом. Дин позволил Касу повторить этот опыт ещё несколько раз, и каждый из них в какой-то момент он становился слишком ошеломлённым и плакал. Это всегда было слишком, Кас давил на него слишком сильно, просто пытаясь заставить Дина увидеть, как он желанен и любим. Это была словно изощрённая пытка для Дина, но всё же он позволял этому происходить, как бы сильно это, казалось, не сбивало его с толку.       Конечно, они не делали ничего подобного с тех пор, как Кас умер. На самом деле ангел не настаивал, он понимал, что для Дина это было слишком интимно, что это сломало бы его. Тем не менее, ему не хватало возможности сказать больше, чем несколько мимолётных слов о том, как Дин заставлял его чувствовать, даже если это всегда ограничивалось этими моментами, его ранило невысказанное понимание того, что они не обсуждали ничего из того, что говорил Кас, когда эти моменты закончились.              На самом деле суть была в том, что Кас позволил Дину определять, что они делают, позволил ему устанавливать границы. Но ангел знает Дина лучше, чем мужчина когда-либо сможет признать. Кас знает, чего добивался Дин, отправляя своего младшего «я» с ним в Турцию, знает, что Дин был искренен, когда сказал, что Кас может переспать с двадцатишестилетним Дином, если захочет. Просто Кас также знает, что Дин отказывается признавать свои собственные границы. Ангел почти уверен, что если бы он занялся сексом с другим человеком — не говоря уже о сложностях, связанных с тем, что этот человек был версией самого Дина, — это причинило бы Дину сильную боль, несмотря на то, что они никогда не обсуждали эксклюзивность.       Касу больно от того, как чувствует себя Дин. Даже в разгаре всего этого, проклятия, раздора с Чаком, конца света, ему трудно смириться с тем, что Дин всё ещё не способен разграничить боль от вещей, которые, как ему кажется, ему не разрешено иметь, и боль от вещей, из-за которых он не должен страдать.