◁ ☽ ◯ ☾ ▷
На следующий день гриш ворвалась в мастерскую фабрикаторов с давно интересующей ее идеей. Совсем скоро должен был быть обед, который она очень ждала, ведь в последнее время не завтракала вообще, предпочитая сон, а из-за кучи свободного времени спать могла долгое время, пока ее кто-нибудь не разбудит. — Давид! — с ходу позвала гриша, ища его взглядом среди различных столов и книжных полок. Парень вздрогнул от неожиданности и обернулся, растерянно смотря из-под очков на Селену. Перед ним на столе лежали различные порошки, кусочки металлов и других материалов, на которых девушка не стала заострять свое внимание. — Ты что-то хотела? — удивленно осматривая ее внешний вид, спросил парень. — Да, — с энтузиазмом кивнула. — Чисто теоретически, возможно ли сделать свет материальным и придать ему форму? Темные брови гриша нахмурилась показывая, что Костюк ушел в себя и мозговой процесс прерывать не стоит. — В принципе возможно, но это не просто. Что ты хочешь сделать? — Так сказать, хочу разнообразить разрез. Его брови взмыли вверх от чего девушка издала смешок. Да, это достаточно странная просьба. — Просто подумай! Если создавать оружие, то ты никогда не станешь безоружным. — Но ты — гриш. Используй разрез, силу корпориалов. — Это не то, — покачала головой. Взяв стул, что стоял совсем рядом, поставила у стола Давида и села на него. — Смотри, — положила свой блокнот с рисунками на его стол, открыв страницу с набросками белой краской и углем. — Проблема разреза в том, что им очень сложно попасть в движущуюся цель, а когда их много, то даже невозможно. Вспомни то, как Дарклинг делал разрез. Это долго. Поэтому я думаю возможно ли создать что-то такое, — пальцем указала на набросок человека, за спиной которого были белые похожие на вытянутые осколки клинки. — Такое, чтобы ими можно было управлять, как эфириалы своими стихиями и корпориалы человеческим телом: менять их направление, скорость и останавливать, когда нужно. Я пыталась сделать один, но не вышло то, чего мне хотелось. Давид внимательно рассматривал рисунки и слушал девушку все также хмурясь. Видимо, его заинтересовала эта мысль. — Поэтому решила обратиться к тому, кто разбирается в создании материального, потому что, возможно, зря стараюсь... — Нет, это возможно, но нужна большая концентрация, чтобы клинки, назову их так, оставались материальны и слушались тебя. Если у тебя что-то получится, то, пожалуйста, сообщи мне. Хочу узнать, — он робко улыбнулся, продолжая смотреть на рисунки. — И, кстати, спасибо за дневник Морозова. Алина сказала, что это ты украла его и отдала ей. — Пожалуйста, — улыбнулась девушка, кивнув. — И тебе спасибо за помощь. Также поспешно выбежав из мастерской, прижимая блокнот к груди, Селена раздумывала сообщать ли вообще об этой идее Алине. С Багрой она не разговаривала после того момента, поэтому сразу отбросила мысль о том, чтобы попросить у нее помощи. Эта женщина и так умалчивала многое, Старкова потеряла к ней доверие. Быстро преодолевает расстояние до дверей с затмением и распахивает их. За столом сидит Алина, которая подняла на сестру взгляд. На ее лице ярко появилось удивление. — Ты без кафтана? — ошарашено смотрела на сестру, не скрывая удивления. — А? Д-да. А это странно? — изогнула правую бровь — Нет, просто… непривычно, — ссутулилась Алина, отведя взгляд. Черные штаны, облегали стройные ноги, белую бесформенную рубашку украшал черный кожаный корсет, обтягивающий талию. Это было и в правду непривычно, ведь обычно девушка ходила либо в кафтане, либо в тренировочной одежде. — Была бы моя воля и не носила б вовсе, — пожала плечами. — Почему? — Они не совсем удобные для боя, — пояснила Селена, поглаживая страницы блокнота. — Но у тебя есть сила. Зачем тебе драться? — продолжала удивляться Заклинательница Солнца. — Двигаться мне нравится больше чем махать руками. Алина кивнув, тут же встала со стула. Поглаживая большим пальцем шрам на ладони, она набиралась смелости чтобы спросить то, что интересует уже долгое время. — Что между тобой и Николаем? Вы, кажется, очень близки... — неуверенно спросила гриш, поджав губы. Селена удивилась такой неожиданной теме. Она прекрасно осознавала, что вопросы у кого-то да возникнут. — Мы просто друзья. Дружили до того, как он уехал и каким-то чудом наша дружба сохранилась. Я рада этому, — уголок ее губ дрогнул все же не став улыбкой. Карие глаза Алины расширились от увиденной появившейся темной фигуры за спиной Селены. Он медленно подошел к девушке, опуская голову к ее шее, что была открыта с одной стороны, но не касался. Его губы изогнулись в усмешке, исподлобья смотря на Заклинательницу Солнца. О, как он скучал по голосу старшей из сестер, по ее интонации. Как жаль, что слышался плохо. Связь позволяла отчетливо видеть и слышать только Алину и тех, кто рядом с ней.Советую включить песню UNSECRET & Cece And The Dark Hearts — Darkness Falls и поставить ее на повтор до конца главы для полной атмосферы
Смотря за плечо сестры, Алина, сглотнув, спросила: — Как ты относишься к Дарклингу? Мужчина удивленно на нее глянул, вздернув темные брови. Это заставило отстраниться от Старковой-старшей. Он ожидал от Заклинательницы Солнца чего-то подобного, ведь прекрасно знал о ее любопытстве. Ожидал, но не сейчас. Александр перевел взгляд на лицо Селены, сжав губы в тонкую линию. Ее лицо было размыто для него, а голос доносился будто из-под толщи воды, однако он ждал ответ на этот вопрос. Селена опешила от такого неожиданного вопроса, ошарашенно смотря на сестру. — Никак. То есть... Я не ненавижу его, нет, но... не знаю... — тяжело выдохнула она, опустив взгляд. — Не могу сказать. — Почему? — вновь мельком взглянула на Дарклинга, который смотрел на нее в ответ. — Потому что не зацикливаюсь на том, что к кому чувствую. Даже если и чувствую к нему что-то, то это никому не сдалось, — интонацией выделила «если», сжимая в руке блокнот. — Это будет мешать мне, тебе и вообще всем. — Ты подавляешь эмоции и чувства к кому-либо, поэтому такая спокойная... — предположила Алина, уже не обращая внимания на Дарклинга. Селена промолчала, не зная, что на это ответить. Быть может маленькая Святая права. Гриш в один момент перестала замечать в себе изменения, а когда осознала, то было поздно, потому уже поздно метаться. — Поэтому так хладнокровно убила Ивана, — в голосе Сол Королевы промелькнули нотки сожаления и осуждения. — Он бы убил Тамару и Толю, а они мне стали куда ближе него. — Это не повод убивать его, да еще так жестоко! Ты могла это хотя бы сделать быстро! — возмутилась Заклинательница Солнца, зло смотря на сестру. Селена медленно подняла подбородок, взирая на нее свысока. Эта девчонка не смеет ее осуждать за собственную слабость. — О-о, так мы уже совсем не против убийства! — ухмыльнулась она. — Он просто захлебнулся своей кровью. Я могу быть более кровожадна. «Например, могла заставить его использовать силу сердцебитов на самом себе, собственноручно вытащить собственное сердце из грудины, перед этим лишив его языка и возможности кричать, совершить сэппуку», — Селена даже не могла точно сказать чьи это были мысли — ее или Аспида. Девушка сверкнула холодным взглядом, когда уголок губ изогнулся в ухмылке. Александр повернув голову в три четверти, самодовольно улыбался Алине, продолжая стоять рядом с Селеной. — Ты такая же, как и он, — презренно выдала Святая. — Возможно, однако мне совершенно не нужен этот мир. Селена прошла дальше, огибая гриша в синем кафтане. — На чьей ты стороне? — бросила ей в след Алина. — На той же, что и Николай. Если с ним что-то произойдет я убью виновного или хотя бы попытаюсь, а себя не прощу никогда за то, что позволила этому свершиться. То же самое касается Зои, Жени и Давида. Алина повернулась к Морозову, замечая то, как на его щеках заиграли желваки от злости. Теперь была ее очередь самодовольно улыбаться. Это была ее победа в этом небольшом сражении поле боя, которого была, душа сестры. Поединок Добра и Зла происходит каждую секунду в сердце каждого человека, ибо сердце и есть поле битвы, где сражаются ангелы и демоны . Она намеренно упомянула Ивана и жестокость чтобы дать гришу возликовать, а потом нанести удар. — Она не на твоей стороне, — сказала Алина, ощущая жар солнца, что осветило ее край зала. — Надолго ли? С этими словами исчез, оставляя девушку одну с сомнением в груди. Селена закрыла дверь своей комнаты, поспешно кидая блокнот на стол. Сев на кровать, поджала губы, спрятала лицо в руках, ощущая отвратительное чувство внутри. Женя. Где она? Что с ней? Жива ли она вообще? Давид хоть и улыбался, но был разбит. Она видела это по его глазам. Глаза наполнились слезами, те капали на ладони, стекали по щекам. Плечи сотрясались от рыданий, от накопившихся эмоций и чувств. Алина права — она подавляет их совершенно не замечая этого. Никогда не призна́ет что любит кого-то, потому что понятия не имеет что значит «любить». Никогда не признается Алине, как на самом деле та ей дорога. Всем все равно на ее мнение, она убедила себя в этом. Никто не выберет ее, потому что вокруг есть более интересные люди, она убедила себя в этом. Огромная сила ничто, когда ты сам считаешь себя никем. Когда убедил самого себя, что никому ты не нужен, хоть и понимаешь обратное — нужен своим друзьям, как минимум. — Я так устала от всего этого... От самой себя. От ошейника на своей шее. Она не сможет никуда уйти. Не сможет никого выбрать. «Не хочу оставлять этому миру ничего от себя — разве что кучку пепла». Злость к самой себе переполняла ее. Но куда выплеснуть все негативные эмоции? Кто-то в такие моменты кричит, кто-то ломает вещи или плачет. Селена смотрела на точку перед собой, не зная, что делать. Она запуталась. Хватает кафтан со стула, наспех его надевая. Из комнаты вылетает, молясь всем известным ей Святым и богам о том, чтобы не столкнуться ни с кем. Солнечный свет слепит, обдает ненавистным ей жаром. Селена не любит весну и лето из-за большого количества солнца и жары. Рукой толкает дверь, прислушиваясь к эху в помещении. «Никогда не думала, что зайду сюда по собственному желанию», — подумала девушка, осматриваясь. Внутри часовня выглядит умопомрачительно богато и красиво: резные скамьи из темного дерева для прихожан, расписанные фресками своды, мраморные полы. Справа и слева горят сотни свечей, распространяя золотое сияние, а через витраж над алтарем струится окрашенный в яркие цвета свет дня. Все это покрыто слоем пыли. Для верующих храмы, церкви, часовни являются уменьшенной копией Вселенной. Осколки и крохи раздробленной сущности, что пожирают изнутри мыслями, предположениями, теперь выворачивали ее изнутри. Демоны живущие долгое время в душе строили другую, собранную из темных идей и эмоций девушку. Тьма всегда была ее спутником. Она не замечала, как всё глубже и глубже ее засасывало в трясину, тянуло на самое дно, где трупы стали обычным делом. Смотря на Святых перед ней, глаза вновь застилали слезы. Кто медленно разрушал в ней ту когда-то русоволосую девочку, которой нужна была спокойная жизнь с родней и друзьями, а не кровь на руках? Багра? Александр? Или все же она сама? «Ты такая же, как и он», — раздался голос Алины у нее в голове. Упав на колени, смотрела на витражи с изображениями Святых, будто желая что-то в них найти. Мёртвые кумиры людей взирали со стен, оглушая своей тишиной. — Я пыталась поверить в вас! — ее отчаянный крик разрушил тишину мнимой веры. — Но зачем мне верить в мертвецов, которым дано клеймо Святых, если я не верю сама в себя? — голос совсем стих на последних словах. Скульптура Святой Елизаветы склонялась над девушкой, будто мать над ребенком. Она смотрит, но не осуждает, являясь лишь наблюдателем. Плечи гриша опущены, серебристые волосы волнами спадали на плечи закрывая ее лицо. Не видела наблюдателя в тени, забыла — да и не важно. Серые глаза смотрели на кусочки обвалившейся краски и отколовшихся камушков. Солнечный свет падает различными цветами на пол, вмешиваясь в большое светлое пятно, бликуя в золоте. Ее ведь предупреждали и теперь сожалея, сидит перед Святыми, как кающийся грешник. Селена встает, не поднимая головы, ибо незачем. Взмах и звук, похожий на звучание клинка, вынутого из ножен, раскатился под сводами часовни. Серебристый серп с грохотом врезается в стену церкви, разбивая витраж. Хрупкие миры распадались со звоном, разлетаясь на куски, впуская лучи солнца в часовню. Скульптуры крошатся, теряют части себя, разрушаются лики, симптомы иррациональной веры и беспочвенной надежды. В городах стоят храмы, наполненные золотом и серебром, не нужным богу, а на папертях храмов дрожат нищие, тщетно ожидая, когда им суют в руку маленькую медную монету. Осколки хрустели под подошвами сапог, кроша стекло на еще более мелкие детали. К ней вышел притаившийся доселе монах, наблюдавший за произошедшим. — Не ожидал когда-нибудь увидеть тебя здесь, Селена, — коварная улыбка исказила его лицо и оголила темнеющие зубы. — Однако я очень рад. Девушка словно хищник, плавно и медленно глянула на него через плечо, поворачиваясь к мужчине. Холодные серые глаза взирали на него сверху. «Ты можешь убить его прямо сейчас, и никто не узнает». Бушующие ранее эмоции утихли, оставляя после себя только пустоту. — Ты — хаос, — сказал Апрат, замирая. Девичьи губы растянулись в хищной улыбке. — Хаос и порядок так тесно связаны между собой, что их невозможно разделить. И если мое существование подвергает в хаос других, да будет так, — властным тоном ответила Старкова. Некуда бежать, когда наступает тьма, солнце горит над всеми нами. Апрат вновь начал медленно приближаться к ней. В его глазах Селена увидела, как у того неестественно блестели глаза, а дыхание сбилось. Гриш насторожилась, но с места не сдвинулась. Она не покажет ему, что боится. — Пошел вон, — холодно произнесла Селена, тон ее не изменился. — Конечно, но сперва, — монах остановился совсем рядом, широко улыбнувшись. — Еретичкам здесь не место. Жертва одного человека спасла однажды весь род людской. Поймав дневной свет, металл блеснул, отражая лучи солнца. Девушка поздно заметила угрозу, успев только дернуть его руку вниз. Кинжал вошел в бок чуть ниже ребер и Старкова вскрикнула. Его целью было сердце. Отшатнулась, инстинктивно коснулась раны, пачкая руки в собственной крови. Подняла взгляд туда, где мгновение назад стоял мужчина. Звук его ног отдалялся. Злость затуманила разум, заставляя делать необдуманные поступки. Ощутила, как от собственной души откололось два кусочка и за спиной раздалось волчье рычание. Они ощетинились, оскалившись, чувствуя злость создательницы, что передалась им. Они жаждали крови. — Фас, — приказала гриш, наблюдая за тем, как два белых призрачных волка рванули вперед. Стиснув зубы, резким движением вынула кинжал, сразу закрывая рукой, чтобы исцелить. Черная ткань впитывала алую жидкость, поблескивая в свете падающих лучей солнца, пробивающегося сквозь толщу облаков. Осмотрев холодное оружие, даже испачканное кровью ей было понятно. Гришеская сталь. Кинжал, подаренный Алине. Губы девушки изогнулись в улыбке. Убить сестринским кинжалом, а потом придумать отговорку что-то вроде: «Луна отдала себя в жертву во имя Солнца пред Святыми, предавая тьму ночи», тем самым только укрепляя образ солнечной святой. Фанатик строит планы против всех, падая ниц если это выгодно. Он боялся Дарклинга и поддержал его, а как только тот потерпел поражение, сбежал. — Как я вас фанатиков ненавижу, — прорычала Старкова, сжимая в руке кинжал. Раздался крик и брань. Лунные существа тащили Апрата за ноги вдоль скамеек к ней. Мужчина собирал на себя осколки стекла и пыль. — Отстаньте, дьявольские отродья! — Белый волк во фьерданской мифологии является пожирателем солнца, — сказала гриш, улыбнувшись, взирая на священника. Существа встали по обе стороны от людей, а их голубые глаза сияли ярче белый тел. Ноги Апрата кровоточили в местах глубоких укусов. Волки совсем разодрали его ноги пока тащили. — Дьявол кроется в деталях, — выплюнул священник, гневно смотря на девушку, которая прищурившись, наклонила голову вбок. — Самая древняя легенда о Разделении гласит, что бог времени, сотворив Вселенную, увидел: несмотря на царящую вокруг гармонию, не хватает чего-то очень важного — не хватает спутника, вместе с которым можно было наслаждаться всей этой красотой. Тысячу лет бог молится о рождении сына, но когда он все же получает желаемое, то осознает, что нарушится шаткое равновесие. Однако слезными мольбами ему удается добиться того, чтобы оно разделилось надвое. Селена слушала, наблюдая за его действиями, но Апрат продолжал лежать на спине. — Если верить этой легенде, рождаются у бога времени близнецы: во исполнении молитвы его — Добро, а в результате раскаяния — Зло. Первым из чрева должно было выйти Добро. Однако Зло, как известно проворно и хитро, а потому именно ему удается родиться первому, опережая Добро. — Так понимаю, я и есть то самое Зло, потому что родилась первой? — выгнув бровь, высказывает свою догадку Селена, сжимая в руке нож сестры. Он безумно улыбается, обнажая свои гнилые зубы и от этого зрелища у Старковой бегут мурашки по телу, а кровь стынет в жилах. Волки вновь скалят свои клыки, предупреждающе рыча. Девушка отступает назад к выходу, желая уйти от этого фанатика. Она не повернется к нему спиной, потому что он пугает ее. Действия таких людей предсказать невозможно. Хватаясь за ручку двери, открывает ее и выбегает на улицу, пряча кинжал в рукав.