Искупление

       В комнате темно. Сухой жаркий ветер вторгается в мою комнату и сносит пару листков бумаги, мирно покоившихся на подоконнике. Простенькая захудалая квартирка на Паркер Стрит: ни нормальных обоев (вместо них были наклеены какие-то вырезки из газет), ни мебели, ни кухни. Такое ощущение, словно я попал в общежитие для нищих. Впрочем, так оно и было.       На потёртом кофейном столике валялись вчерашние газеты и три банкноты. Негусто. Я положил их в карман и плюхнулся на такой же пошарпанный диван. Ненавижу тридцатые. Хотя есть в них что-то особенное. Например, джаз. Обожаю этот низкий женский голосок.       Какой сегодня день? Лист календаря вот-вот готовый оторваться показывал мне третье июля. Ночь. Все злачные места уже открылись. Можно не терять времени, тупя голову о вчерашние новости. — Кто-то опять хочет от меня улизнуть?       Приятный низкий голосок отозвался из спальни. Я хмыкнул. Как только я мог не заметить женские туфли и накидку в прихожей? Видимо, совсем устал. Я переплетчик. Отвратительно неинтересная профессия. Требует кропотливо торчать над своими заказами часами напролет. Одно спасает — мое уважение к книгам. Помниться, сколько я прочитал из в библиотеке Ада. Хотя это кажется уже таким ненастоящим. — Эй, Земля? Венера вызывает!       Девушка подошла ко мне и положила свои руки на мои плечи. Её зеленое платье струилось от талии так, что ступни не было видно. Я положил свои руки на её талию и прижал к себе, щекой прислоняясь к её животу. Я уловил её легкий мускатный аромат духов. Я прижал её ещё крепче, вдыхая этот запах. Вики затряслась, по-видимому, она смеялась. — Так, ты снова убегаешь от меня? — Я? Убегаю? — С невинным выражением лица я посмотрел на собеседницу, та нахмурила брови. Улыбка с её прекрасного лица не спадала. — Ради такой улыбки и умереть не жалко. — Подхалим, — фыркнула она и залилась смехом, когда я стал щекотать её. — Но серьезно? Опять хотел сбежать от меня в бар? — Пойдем со мной? — подняв взгляд на нее, спросил я. Та начала мять ткань на моих плечах. — Ты же знаешь, я не могу больше показываться. — Твой отец и слова не посмеет сказать. Ты больше не его певичка. — Но я его дочь. — И моя невеста. — Её глаза быстро нашли мои. На мгновение показалось, что она перестала дышать. — Ты — моя будущая жена. Ты не можешь вечно запирать себя в четырех стенах только от одной угрозы своего отца. — Он мафия, Люцифер. Ты не понимаешь…       Я отодвинул девушку от себя, взял её руку в свою и потянул за собой. — Куда ты… Нет, Люци, отпусти! — Хватит прятаться, Вики! У тебя есть я! Я смогу тебя защитить! — Но ты…       Я не дослушал её. Вложив в её свободную руку перчатки и накидку, я буквально выволок её из нашей неприметной квартиры и повел в сторону нашего любимого кабака. Ночной ветер приятно обдувал мое лицо. Я на миг прикрыл глаза, крепче сжимая уже одетую ладонь любимой. «Все будет хорошо», — повторял я себе. — Люцифер, — Вики запыхалась. Её голос звучал отрывисто. — Я больше не могу бежать. Остановись ты!       Я резко остановился от её крика, от чего девушка врезалась мне в спину. Я слышал, как она чертыхнулась. — Какие некрасивые слова выходят из вашего рта, миледи.       Вики показала мне язык и обошла меня, намереваясь войти в бар, но резко остановилась. С немым вопросом она повернулась ко мне лицом. Её голубые глаза тешились надеждой, что я передумаю и поведу её обратно домой. Но я был настроен решительно. — Все будет хорошо, — ответил ей я и открыл девушке дверь. Она неспешно зашла.       Знакомые лица резали наше зрение, тое дело мелькая перед нашими лицами. Мужчины склоняли головы в знак приветствия, женщины с улыбкой обнимали Вики. Все знали мою невесту и любили её. Но когда мы дошли до барной стойки, улыбка моей любимой сошла с лица. Перед нами стоял грузный мужчина лет шестидесяти. Его лысоватая голова блестела словно под действием полироли. Увидев нас, его густые брови встретились на переносице. Он шумно поставил бокал на стойку и, слегка качнувшись, отодвинулся от стола. — Виктория, — имя собственной дочери он произнес так, будто бы выплюнул нечто горькое. — Здравствуй, папа, — чуть слышно ответила она и опустила глаза в пол. Глаза отца нашли позади нее меня и его лицо стало ещё грубее. — Ты? Я, кажется, говорил тебе держаться подальше от моей дочери. — Мистер Уокер, Вики — моя невеста. Я обязан быть рядом с ней. Всегда.       Отец девушки рассмеялся, да так громко, что половина посетителей стали обращать на нас внимание. Но его веселье тут же угасло и превратилось в стальную ярость. — Ты — обычная швея. Чем ты можешь обеспечить безопасность моей дочери? Что ты ей можешь дать?       Если бы я был сейчас в Аду, я показал бы тебе, старик, что я могу ей дать. Я бы показал тебе, каким сильным бумерангом могут вернуться твои слова, больной ты ублюдок. Но я, к сожалению, не дома. Я изгнан и мое изгнание продлится ещё очень долго. — Ну, — вырвал меня из своих мыслей мистер Уокер, — что молчишь, сынок? — Я могу ей дать то, что никогда не сможете вы. — Ответил я и увидел, как напряглось тело Вики. Она была напугана, хоть я и не мог разглядеть выражение её лица. Отец хмыкнул. — Любовь. — Посмотрим, как твоя любовь спасет её. — Он произнес это с каким-то трепетный благоговением, в котором лишь на секунду мне послышалось злорадство. — Убирайтесь из моего кабака и не смейте больше свои носы сюда совать. — Мы не уйдем! — Своей хрупкой спиной заслонила меня Вики. Она сложила руки на груди и я знал, не видел, но знал, с каким презрением она сейчас смотрела на своего отца. Она его ненавидела. — Это не только твоя собственность, папа. Здесь все наши знакомые и друзья. Пусть, я больше не пою здесь, но меня все любят. — Она повернула голову в мою сторону и улыбнулась. — Нас любят. Поэтому, мы отдохнем как следует, а потом отправимся домой. И впредь больше не придем сюда никогда. Не потому что мы боимся тебя, а потому что нам противно находится в одном месте с тобой. — Как же благородно! — Гогот, словно карканье вороны, разнесся по кабаку. Посетители уже в открытую наблюдали за нашей тирадой. Его лицо резко исказилось гримасой злости. — Не забудь свои перчатки любимые надеть, дочка.       Отец ушел, а я развернул девушку к себе лицом и обнял. Я вдыхал запах её волос и улыбался, хваля её за такой смелый поступок. Та же, в свою очередь, съежилась в моих объятиях и что-то бормотала мне в грудь. Мы так стояли на протяжении двух-трех песен. Я положил свой подбородок её на макушку и обнимал, водя большим пальцем по изгибу её спины. — Почему он сказал про перчатки, — вдруг спросил я. Вики отпрянула и посмотрела на свои одетые руки. — Потому что я люблю перчатки. Я всегда в них, если ты не заметил. — На мгновение мне стало стыдно, что на такую очевидную вещь я не обратил внимания. — А эти… Эти перчатки я люблю больше всего. Их подарила мне мама. — Мне очень жаль, — только и смог сказать я, вспомнив рассказ невесты о её матери и её трагической гибели.       Это произошло незадолго до нашего с ней знакомства. Вики рассказывала: был праздник. То ли день благодарения, то ли ещё какой-то важный для их семьи. Отец пригласил много гостей — почти все были члены мафии. Все пели, танцевали, веселились и только один — Хьюго Альтера — не сводил взгляда с её матери. Ходили слухи, что он неровно дышал к ней, но вида не показывал. Но в тот вечер Хьюго не смог совладать с собой и, дождавшись, когда отец напьется и не сможет вмешаться, он зажал её мать в узком коридоре и стал приставать. Ребекка — мать моей невесты — отбивалась, царапалась и кричала, но из-за внешнего шума было не слышно её криков о помощи. Тогда она его ударила ещё раз. Да так сильно, но мужчина отшатнулся, прикладывая свою ладонь к голове. Глаза его покраснели, налились кровью, внутри стал бушевать гнев и этот мерзавец нанес удар прямо в висок матери. Она упала и снова ударилась головой. После чего её тело было оставлено в одиночестве остывать, а сам убийца скрылся из дома и больше не показывался. Когда отец обо всем узнал, он обвинил всех слуг, но не этого негодяя. Он считал Хьюго своим хорошим другом и поверить не мог в то, что он мог такое совершить. Да и свидетелей не было, кроме одной робкой и запуганной девчонки. Дочери хозяина особняка и убитой женщины. — Если хочешь, мы можем пойти прогуляться. — Предложил я, завидев, как поникла моя спутница. — Нет, мы будет сегодня здесь. Будем веселиться!       Так и произошло. Мы веселились до самого рассвета. Пили, танцевали, общались с нашими общими друзьями. Вики даже успела спеть пару-тройку песен. Все хлопали ей и восхищались. Меня же раздирала гордость. Такая хрупкая и в тоже время сильная девушка должна была стать моей женой. Я обещался спрятать её от всего мира, сберечь от рук самого Шепфа. И я сберегу.       Уже светало, когда мы вывалились из кабака, громко хохоча. Она крепко обнимала меня за шею и говорила такие громкие и красивые слова, что я невольно краснел. К счастью, во мне было около бутылки вина и свой румянец я мог объяснить алкоголем. Я смотрел в её голубые глаза и видел в них море. Бескрайнее и глубокое. Я снова почувствовал себя счастливым. Её глаза кричали мне о своей любви, а я цеплялся за эти ниточки.       Вики сняла свои перчатки и протянула мне. Я растерянно моргал, глядя на кружевной аксессуар. — Возьми, — упорствовала она. — Это самое ценное, что у меня есть и я хочу, чтобы они были у тебя. Так, ты всегда будешь помнить обо мне. — Глупости, — возразил я и нахмурился. — С чего бы это мне забывать о тебе. — Возьми, Люцифер. Ты открылся мне, доверил самое ценное — свою сущность, а я, в свою очередь, хочу доверить тебе.       Я взял из её ладоней эти крохотные перчатки и приложил к губам. Они все ещё пахли мускатом. Это был последний день, когда я был так счастлив, наивно забыв о том, какая участь ждет мою суженую.

***

      Белые колонны слились в одну линию, когда я бежал ко коридору в сторону кабинета Кроули. Я крепко сжимал в руках пергаментные бумаги, исписанные моим отцом. Они знали о моем искуплении, знали об артефактах и теперь настала пора ответить им за все.       Сегодня ночью мне снова приснился кошмар. Я видел, как Вики из тридцатых была убита. Потом, я попал в какую-то камеру, где снова была кромешная тьма и слышал крики. Удары и снова крики. Кровь внутри меня сворачивалась от накипи силы и страха. Я думал, что меня разорвет на части.       Я уже подошел к двери, как услышал голос Кроули. Он разговаривал с каким-то учеником. Прислушавшись, я понял, кто в гостях у нашего директора. Отойдя к ближайшей колонне, я прислонился затылком к холодному камню и прикрыл глаза, воображая себе, как я сейчас буду требовать объяснений у серафима. Я не услышал, как открылась дверь и как исчез Кроули, завидев меня в бумагами в руках напротив его двери. Так же, я не услышал, как ко мне подошла Вики, так же выходившая из его кабинета.       Девушка стояла напротив меня и молчала. Её выражением лица было заинтересованным, но не столько в моей персоне, сколько в странных бумагах, находящихся у меня в руках. И это неудивительно — такой пергамент делают только в аду. Его промазывают специальным жиром и пишут специальными перьями на нем. Девушка кончиками пальцев дотронулась до краешка бумаги, от чего я вздрогнул и открыл глаза. Но вместо приветствия она выпалила: — Какого черта, ты мне снишься?       Я заставил себя рассмеяться. Но мне было совсем не до смеха. Вопрос девушки застал мне врасплох. — Мучают эротические сны, Непризнанная? — Не смешно, Люцифер, — прорычала она и сложила руки на груди. — Конечно, не смешно. Тебе снится то, чему никогда не бывать. — Да мне сняться кошмары! — прикрикнула она, а потом стала озираться, убеждаясь, что поблизости никого нет. — Мне снится, что меня привязывают где-то и бьют. — А я тут причем? — Фыркнул я. — Неужели я тебя бью?       Моя кровь густела с каждым вздохом девушки. Я боялся отдаться мысли, что мы связаны и дома — здесь, в школе Небес и Ада, в Аду, на Небесах. Я злился и эта злость походила больше на досаду. Девушка заметила мое состояние сделала шаг ко мне. — Что происходит, Люцифер? — Что я делаю в твоем сне? — Перефразировал вопрос я и пристально всматривался в лицо Вики.       Она, словно найдя там что-то, прошептала: — Я просто зову тебя на помощь. — Не думаю, что мы как-то связаны. — Я снова с большим трудом расслабил печи и облокотился на колонну. — Но это не впервые. — Настаивала она. Его голубые глаза сверкнули. — Дело не во мне, Вики. — Во мне. Я открыл глаза и мои огненно-красные глаза встретились с её. Пламя и вода, как иронично. — Из-за тебя я упустил Кроули. — Он ушел ещё раньше, чем ты проснулся! — Она выпрямила спину, с какой-то надменной гордостью посмотрела на меня и, развернувшись на пятках, пошла дальше по коридору. Я смотрел ей вслед и сжимал в руках бумаги. Когда она уже совсем скрылась из вида, пергамент превратился в изжеванную кучку бумаг.       Мне ничего не оставалось, как пойти обратно в свои покои. Там меня уже ждал Винчесто — правая рука моего отца. А рядом с ним, со сложенными на груди руками, восседала Ребекка.       Я со всей своей невозмутимостью прошел в центр комнаты, бросил скомканные бумаги на кровать и сам приземлился поблизости, облокотившись на мягкие матрасы. Улыбнулся своим незваным гостям, чем заслужил усмешку адмирона и возмущенный рык серафима. — Чем обязан такому, — я обвел взглядом помещение и с сладким послевкусием договорил, — неоднозначному визиту? — Люцифер, — Адмирон заговорил первым, — зачем ты украл писание из кабинета Сатаны? — Зачем я украл то, что принадлежит по праву мне? — Я вскинул брови в удивлении и громко расхохотался. — Я ничего не крал, Винчесто. Я всего лишь забрал свое. — Это касается не только тебя! — Ребекка вскочила и сделала шаг ко мне, тыкая в мою сторону своим тонким пальчиком.       Я цокнул языком. — Серафим Ребекка, а какую роль вы сыграли в моем наказании? Неужели это в отместку мне за мои слова в ваш адрес? — Я задумчиво постукивал указательным пальцем по подбородку. — Как же я вас… Ах, да! Пятое колесо Шепфа! Такое же бесполезное и залежавшееся! — Попридержи язык! — Зарычал демон, на что я лишь нацепил ухмылку и подмигнул мужчине. — Он провоцирует тебя, Винчесто! — Зло зыркнув на меня, процедила сквозь зубы Ребекка. Я склонил голову набок, ленивая улыбка расплылась на моем лице. — Винчесто, как часто ты слушаешь Серафима Ребекку? — О чем ты? — Винчесто недоуменно хлопал глазами. — Наверное, часто. — Мои глаза поймали сощуренные глаза серафима. — Особенно по ночам. — Я усмехнулся. — На заднем дворе нашей школы! Кто бы мог подумать! — Ты сам не знаешь, о чем говоришь! — Словно это её никак не тронуло, проговорила Ребекка. Но вот адмирона мои слова задели. — Но я забуду об этом, если вы, Ребекка, — я специально без должного уважения произнес её имя — она должна понимать, что предвещает моя угроза, — поведаете мне о том, как ваша дочь оказалась орудием пыток и каким образом вы, Серафим, играли с моим разумом на протяжении всего этого времени. — Ты думаешь, Люцифер, что я тебе расскажу все вот так? — Нет, — я сел и похлопал по месту рядом со мной на кровати, — прошу, садитесь. Разговор будет долгим. Думаю, вы устанете стоять. А вы знали о том, что тело стареет от частых перебросов на землю? — Я не собираюсь тебе ничего рассказывать! — Выпалила Ребекка и заметил схожий возмущенный взгляд с её дочерью. — Тогда я сегодня же поведаю своему дорогому директору школы о такой интересной сцене. Я как раз собирался отнести эту макулатуру ему.       Затяжное молчание. Адмирон и серафим переглянулись между собой. Тяжелый вздох и не менее тяжелый взгляд упал на меня. Заговорила Ребекка. — Хорошо. Я тебе расскажу. — Все. И без утайки.