Против течения

      Чуя не хотел этого делать. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Он клятвенно обещал, что не будет использовать столь грязный и неуважительный приём. Не в этой жизни. Нет. Это жалкое зрелище, которое, может быть, и эффективно в каких-то единичных случаях, но довольно жестоко.       Но…       Вы, блять, не оставили выбора! Чуя пытался! Он, он правда пытался! Дазай тому свидетель!       Услышав ответ без ответа… Ответ, на который приходится больше вопросов, Чуя просто…       А что просто.       — Блять, — выдохнул Накахара вместе с застывшим воздухом и уронил голову куда-то в колени.       Потушив самокрутку и небрежно пропустив дым через легкие, Хироцу, со свойственной ему хрипотцой, велел:       — Не матерись.       Не матерись?       Чуя истерически поднял голову.       Не матерись?!       Старик, да ты, похоже, не понимаешь весь происходящий пиздец! Иначе бы не сидел так спокойно, перебирая своё барахло!       Не матерись, блять! Слышали? Да найди хоть одного человека, который имеет право материться больше, чем имеет право на это Чуя!       — Блять!       Повторил Накахара с полной уверенностью, что Рюро пропишет ему оздоровительный и поучительный подзатыльник. Вот только не успел. Крик.       Быстрый, стремительный и, кажется, своевременно приглушенный. Прямо как его гипотетическое ругательство, если бы рыжий хотел его вовремя скрыть. Это отвлекло Хироцу, и он с тихим «сиди здесь» поднялся с места.       Ну уж нет!       Твари!       Кто вам дал право на… На… На все это?! Какие, к черту, родители? Чуя что, похож на того, кому они нужны? Нет! Они нужны Дазаю! Идите и заберите его, если хотите с кем-то понянчиться! Чуя хорошо как-то справлялся без этого всего! Целых две жизни! Ну… или две половинки, учитывая, что первую он не прожил и до тридцати, а сейчас ему нет и десяти… Эх, что ж такое, лишь бы в закономерность не вошло.       Хироцу недобро хмыкнул, глядя на рыжий хвостик. Да-да, так я и остался сидеть на месте. Вы тут такое учудите, если вас оставить. Впрочем, может, вам и полезно будет. Вот оставлю вас, блять, нахуярите проблем и поймёте, кто, что и для чего Чуя здесь корячится.       Тихо перебирая ногами, завернул за очередной угол и буквально впечатался в чью-то штанину. А вот в чью, при всем желании, не понял бы, если бы в следующую секунду из очередного коридора, что вел в подвал, не полился слабый свет, разгоняя темноту в полумрак.       Охуеть не встать. Нет, Поль говорил, что у них есть ещё подвал, где они хранят какой-то мусор, но рыжий не ожидал, что проход в него будет спрятан за стеной. Впрочем, давайте! Открывайте больше секретов! Чуя же стойкий, любой пиздец выдержит! Даже…       Чуя поднял глаза, чуть отступая, ощущая на плечах знакомые руки старика. Да он же пошутил!       — Привет, — как-то неловко поздоровались с ним, убирая небольшой ридикюль за спину. Потеряно и как-то невинно. А после, видать, решив воспользоваться шансом, незнакомец наклонился, внимательно рассматривая:       — Думал, что Альбатрос преувеличивает. А ты и правда сладкий, как куколка.       Ты-то нахуй кто? Сука, как же вы заебали. Хироцу, давай свалим. Вот прям сейчас возьмём и съебемся, заживём счастливо, будем курить целыми днями и травить байки о молодости. Хорошо же?       А привлекательный незнакомец с уложенными волосами и в приторно-дорогом наряде тем временем не поменял позы и продолжил с дружелюбной улыбкой:       — А волосы тебе заплетают?..       Ток тронь. Ток тронь, приятель, и попрощаешься со своими прелестными руками. И меня, блять, оправдают, я тебя не знаю, а значит, ты, чисто теоретически, можешь быть опытным. Стоя в коридоре знакомого дома.       Хироцу потянул на себя за плечи, глядя не самым лицеприятным взглядом на нарушителя спокойствия. Но ничего не делая. Рюро, знаешь его? Конечно, блять, вы все тут всё знаете. Так бы и продолжили, если бы из подвала не вышел Айсмен. Он тут же уставился на Накахару, а после завёл руки за спину, неоднозначно хмыкнув:       — Нехорошо.       — Да что ты там застрял!..       Следом за ним выскочил и Альбатрос.       Отлично. Разговор есть. Сюда в ритме вальса. Совсем страх потеряли, нелюди.       Или обрели, судя по вашим лицам. Делаете что-то незаконное? Подъедаете вяленое мясо по ночам?! Или хомячите печенье, что мы выпекали сегодня утром?! Или какого другого ребенка утащили?! Давайте, продолжайте, господа, Чуя подождет. Он терпеливый, когда дело до объяснений нахуй доходит.       — Ой, Чуя, — тут же подскочил Альбатрос, оттолкнув незнакомца в сторону. — Смотри, там котенок! Посмотри прямо у комода! Рыжий-рыжий! Маленький-маленький! Ну посмотри! Чуя! Вон, смотри!       Серьёзно? Альбатрос, скажи, в твоей голове правда изумрудно пусто или ты просто прикидываешься? Потому что Накахара все больше и больше склоняется к первому варианту. В противовес только то, что Поль и Артюр кого попало не пускают. Ну мы не в счёт.       — Смотри! — с этим словами, не дожидаясь, пока ребенок купится, Альбатрос подхватил рыжего под плечи и бодро зашагал. — Видел? Он был здесь! Маленький рыжий котенок! Пойдём посмотрим на него, пока страшная мама-кошка не узнала, что он бродит ночью по дому! И сует свой любопытный носик, куда не нужно! Идём-идём-идём!       Именно тогда… Ощущая полное опустошение, что не первый день сдавливало голову, колючий комок нервов, что все время крутился внутри, Накахара решился.       Он не хотел. Правда не хотел. Но… вы не оставили другого выбора……       Чуя шмыгнул носом.       Альбатрос, что до этого бодро тараторил, остановился на лестнице.       — Эй, — как-то испуганно окликнул он, — ты чего?       Чуя ничего не ответил. Только приглушённо что-то буркнул и вновь шумно вздохнул.       — Эй-эй-эй, дружочек, ты только не, — вот помучайтесь, сучары, пострадайте, — ты только не плачь, Чуя.       Что, страшно, касатик? То-то же!       — Я… Я не, — упрямо ответил рыжий, дергая плечами и утирая слезы. Эх, жаль, что он так нормально плакать не научился. Ну, шумно. С истерикой. Только и может, что воду из глаз пускать и тихо всхлипывать. Ну реальный случай, которому несколько лет, не в счёт — там был все же срыв, который Чуя поклялся никогда не повторять. — Я… не… не плачу.       Альбатрос очень осторожно и мягко поставил его на пол. Ужас. Ужас и паника читались в его взгляде.       — Ты это, Чуя, — тихо говорил он, похлопывая ребенка по голове, — прекращай… Прекращай, ладно? Ты только… Ох, что ж делать… Чуя, котёночек…       Хоть что пизди. Вот что хочешь. Чуя не остановится. Он так долго сдерживался, так долго себе отказывал… А вы ещё, твари, говорить не хотите. Разбирайтесь!       — Твою мать, — тихо выругался Альбатрос и тут же снова поднял его на руки, прижимая к груди. — Нет-нет-нет, Чуя, все хорошо! Хорошо. Ты ведь испугался просто, верно? А ты не бойся, с тобой же братец Альбатрос, а я тебя в обиду не дам. А Липпман — он вообще безобидный. Честно-честно!       Чуя снова всхлипнул и помотал головой.       — Не веришь? Или не боишься? Ох, черт, Чуя, так давай… Давай…       — Альбатрос, вы чего там застряли, — отлично, ещё свидетели! Обычно рыжий не стал бы радоваться этому, но сейчас особый случай.       — Айсмен, — протянул парень, выдавая свою беспомощность, — я… Я не знаю… Он вдруг.       — Что ты сделал? — серьезно спросил мужчина, пытаясь заглянуть в детское лицо. — Чуя, что этот идиот сделал? Хочешь, мы его на улицу выгоним?       Чуя снова замотал головой. Он хочет здесь и сейчас объяснений. Чтобы вы все прекратили играть в молчанку. Как можно такие вещи скрывать?! Он вам что, псина какая-то, чтобы так по рукам ходить?!       — Может, он голодный? — глупо предположил мужчина. — Чуя, давай дядюшка Айсмен сейчас закончит с… с делами и приготовит тебе что-нибудь?       От очередных махов головой шея вскоре заболит.       Айсмен и Альбатрос тут же продолжили предлагать варианты и решение, на что Накахара размазывал солёную воду об рубашку последнего.       — Что вы сделали? — пожалуй, это прозвучало слишком холодно, отчего вздрогнул даже Чуя. А он тут вообще не должен вздрагивать! Это его игра!       Рембо. Чуя видел его расплывчатым взглядом, мысленно улыбаясь. Вышел-таки, уж кто-кто, а ты мне обязан рассказать, что за хуйня происходит. Ты-то можешь это сделать. Я знаю, что это все ваших рук дела… ну, с моей подачи, конечно… но… Я, блять, не знал же, что так радикально все будет. Не туда, товарищи, не туда вы повернули! Чуя этой дороги не знает!       Уткнувшись куда-то в одежду Альбатроса, Накахара попытался сжаться в комочек, словно не хотел, чтобы его увидели. Хотя он и так не хочет, чтобы его лишний раз в слезах видели. Репутация как-никак у него еще есть.       — Чуя.       Чуи здесь нет. Есть только комочек нервов. Жалкий, плачущий комочек нервов.       — Чуя.       Артюр, разве тебя не учили, что когда дети плачут, нужно говорить им про опеку и рассказывать, что теперь они чьи-то?       — Чуя, посмотри на меня.       Шумно вздохнув и помотав головой, Накахара все же не выдерживает и подыгрывает. Слегка поворачивает голову и красными глазами смотрит на мужчину. Тот на него. Так и глядят, пока рыжий, шмыгнув носом, не видит перед собой раскрытые ладони.       — Пойдёшь ко мне? — тихо спрашивает Рембо, выглядя донельзя серьёзно.       Чуя только кивает головой и перебиратся на чужие руки. Альбатрос, ты больше не нужен, можешь быть свободен.       Тебе необязательно вместе с Айсменом на пару гладить меня по спине напоследок и смотреть вдаль. Вот, Рембо, правильно, давай уйдем от них и поговорим. Щас только успокоюсь. Погоди, сейчас попробую.       Чуя шмыгнул носом.       Еб твою мать.       А Рембо просто положил руку на его макушку, шагая в только ему известном направлении. Когда Чуя услышал голос Верлена, то направление стало известно и ему.       Может, так и не выпал бы шанс побывать в хозяйской комнате. Эхма, у вас тут так уютненько! Так, нельзя забывать о том, зачем мы здесь. Но кресло, в которое посадили, такое глубокое и мягонькое.       Уместившись в глубоком кресле, мужчины… ничего не спросили. И не сказали. Не стали задавать панических вопросов, пускай и выглядели напугано. Только Артюр присел рядом, видать, пользуясь логикой, что Чуя знает его дольше и это должно как-то сыграть на руку.       Напрасно Накахара рассчитывал на свои слезы, мало того, что взбаламутил, так эти твари еще и молчат! Лишь когда всхлипы стали редкими гостями в комнате, зрители спросили. Не так, как люди спрашивают детей о слезах, словно о какой-то ерунде, снисходительно, а как-то чересчур заботливо и взволнованно. Налили воды, когда шум перестал быть таким резким.       — Дедушка Хироцу, — прости, старик, ты оказал великую услугу, но во имя мира во всем мире ему придется сознаться, — Дедушка Хироцу сказал, что у меня теперь есть родители.       И… и это все. Больше Чуя не придумал. Почему-то он был уверен, что вы все выдадите сами, стоит начать плакать, а вы успокаивать кинулись. Еще и чай заварили.       — Тебя, — слишком тихо и как-то напугано произнёс Артюр, покуда Поль внимательно наблюдал, присев рядом, — это расстроило?       Расстроило?! Да! Очень! Вернее…       Чуя как бы жизнь решил положить на благо брата, а тут такое. Ему… ему не нужны родители, так как это бывает. Он уже взрослый, он знает многое. Возможно, даже слишком много. Но не знал об этом, о том, что какое-то слово или действие приведет к какой-то непонятной ерунде.       И это задело. По-настоящему задело. Чуя привык справляться со всем сам, желая не беспокоить других людей, а тут кто-то так просто делает это. Приятно, конечно, но Чуя определенно не тот вариант. Просто не тот.       — Просто, — шепотом шмыгнул Чуя, — просто у меня их никогда не было, я… Я не знаю, что мне нужно делать. Мамочка говорила, что я совсем не тот ребенок, которого они хотели.       Накахара сказал это, не подумав, но услышав собственные слова, вжался в спинку кресла. Он просто разочарует своих родителей. Они не получат того ребенка, за которого его принимают. Не получат того, на что рассчитывают. Чуя знает это, он уже подвел маму, так и не справившись с ситуацией, о которой знал. Подвел когда-то Дазая. Мисс Харуно. Так и есть ли смысл?       — У меня, — тихо выдохнул Верлен, — тоже никогда не было родителей. И я не совсем уверен, что должен делать. Потому, если я сделаю что-то не так, то ты скажи мне, хорошо? И мы разберёмся вместе, как когда-то мы разбирались с Артюром.       Чуя уставился на Поля. Вот. Вот теперь ему стало стыдно. Стыдно и горько.       Господи, какие же вы все идиоты! И Чуя тоже идиот! Заебанный идиот! Поль, уйди, бога ради, твои откровения давят на то, на что давить не нужно и что вынуждает Чую ощущать себя чудовищем.       — Чуя, — напугано приблизился Верлен, садясь перед креслом, — я не подведу тебя.       Да заткнись ты! Уйди-уйди-уйди! Смотреть на тебя без слез не могу! И на тебя, Артюр, не могу! Господи, Чую уже кроет от ваших действий. Ты, поди, тоже, как Дазай, куда кинешься? Или уже кинулся? Тоже сидел в шкафу во время грозы? Тоже думаешь власть свергнуть?       — Чуя, — обеспокоенно позвал Рембо, — прости, мы не посоветовались с тобой…       — Вам, наверное, было так грустно, когда вы были маленьким, — прохныкал Накахара в сторону Верлена, подхватив порыв альтруиста, — но вы сейчас взрослый и у вас есть дом, даже буфет с конфетами, — Чуя шмыгнул носом, — и вам, наверное, все еще грустно? Мисс Харуно говорит, что без мамы тяжело. Я не знаю как, но постараюсь, чтобы вам не было грустно.       О всех, блять, позабочусь. О всех. Что ж вы делать-то все будете без меня-то, а?!       Что один, что другой, третий. Давайте, Чуя вывезет! Чуть успокоившись, он все же подползает к мужчине и пользуется другой запретной техникой — обнимает. Вот что работает на тех, кому не дашь по роже. Руки взрослого сжались в ответ, чуть приподнимая тело, и он присел с ним в кресло. Рембо подсаживается ближе, благо — кресло невъебенно огромное.       Кошмар какой. Чуя шмыгает носом, стыдливо утыкаясь куда-то в одежду. Стыдоба. Ужас. Это ж значит… а что это значит? Да нихуя. Все, заебался, давайте-ка утром вновь к этому вернемся, лады?       А, нет, стоп!       — А, — протянул Накахара, один вопрос, но этой ночью мы решим! — я слышал, как кто-то кричал, — мне нужно переживать еще и об этом, или сами справитесь? — И там был какой-то мужчина.       Ой, только не делайте такие лица. Это значит, что вы не знаете, что сказать!       — Не о чем беспокоиться, — как раз-таки с этой фразы мы и начинаем беспокоится, товарищ-неоткуда-взявшейся-родитель. — Это просто Альбатрос наверняка поверил в собственную историю о каком-нибудь чайничке. Завтра спросим с него, что он забыл ночью. Вернемся к утру...

***

      К утру вернулись не только к разговору. К утру еще вернулась головная боль, желание убиться об стенку и параноидальные мысли вместе с причиной. Осаму сопел на том же кресле, которое Накахара не так давно нахваливал.       На одной подушке, которую Дазай не отнял только потому, что она была огромная и без того свисала с кресла, как и одеяло, которое Чуя потянул на себя. Вместе с одеялом потянулся и шатен, сопя в плечо.       Расчудесненько, блять.       Дрыхнет и не в курсах, что у кого-то тут мир переворачивается. Хотя перевернулось у Накахары — перевернулось и у Осаму. Они же последние года только в паре идут. Желание услышать подтверждение или опровержение слов Хироцу как-то затуманило мысль спросить о самом главном. О Дазае. Вот он, сопит по-детски, грозясь неровным движением уронить большое одеяло на пол. Волосы в беспорядке, торчат в разные стороны, кажется, там даже пух заблудился. Если отец Осаму заключен под стражу, а сам ребенок находится здесь, то кто-то оформил временную опеку? Рыжий сейчас принадлежит совершенно другому дому, но шатен на данным момент находится здесь же.       Чертовщина. Их усыновили вместе или одного узаконили, а второго забрали на правах действующего учителя и гувернантки до выяснения обстоятельств?       Да все равно что, думаете, Накахара так просто позволит вам все похерить и отнять у него это ходячее недоразумение? Посягнете на это я-не-люблю-рыбу-а-именно-скумбрию, и месть будет страшна. Лучше сразу сегодня скажите, что рыжий надумывает себе все почем зря, и мы вместе будем печь печенье.       Чуя быстро зажмурился, стоило двери приоткрыться. Кажется, день будет долгим. Как ему теперь в глаза-то взрослым смотреть?! В частности хозяевам дома, что вчера сказали сюрприз, нахуй, мы твои родители.       Чья-то рука ласково прошлась по макушке и потянула одеяло, что грозилось упасть на пол и утянуть с собой, как минимум, одного. Чуя не дышал. Дазай сопел. Собственно, ничего со временем не меняется.       Шорох упаковки, дверь пару раз открылась и закрылась, погружая комнату в тишину. Рыжий тихохонько открыл один глаз и потянулся вслед за запахом чего-то сытного. Яичница! Стоит, чёртовка, на ближайшей тумбочке и манит своими флюидами со свежим хлебом. Осторожно привстал и дополз до края кресла, подтянул тарелку, легонько откусил кусочек и тут же нырнул под одеяло, как только дверь открылась.       — Ты был прав, — и тут же прикрывает дверь.       Гады. Все взрослые гады. И он в том числе. С этой мыслью Накахара упёрся в подушку лбом и завозился, чем разбудил брата. Тот сонно и как-то раздражённо глянул на него и буркнул:       — Не пристало собаке рыть дома.       Так чётко и одновременно сонливо. Молодец, Дазай, только скажи что-нибудь полицеприятней, а то Чуя не пустит тебя к яичнице, пусть там и две порции.       — Я не собака, — протянул рыжий, садясь. — Ты ночью пришёл?       Дазай потёр глаза и сел следом, глядя на брата во все заспанные глаза. М-да, кому-то спать на кресле не стоит. Не беспокойся, я передам твоей будущей супруге о твоей особенности и щепетильному отношению к спальному месту.       — Кирако приехала ночью, — делится шатен и стреляет глазами на еду, почуяв её по запаху. — А ещё Доппо здесь.       Отлично. Значит, мы все в сборе для партейки в игру под названием жизнь.       — Вставай, — велит Чуя, откидывая одеяло и спрыгивая на пол, — они тут черти что делают…       — Ага, — тянет мальчик, но, вопреки стараниям, заворачивается обратно, — Поль даже сказал, чтобы я больше не рылся в его документах, а просто подождал. Но это так долго. А замок у него на ящике теперь сложный.       Чуя пару раз моргнул. Вот это да, вот это мотивация была у Осаму, что он аж в личный кабинет шуранулся! Нет, Чуя, подумай о карьере гувернантки, такой талант по воспитанию! Прогресс на лицо. Ладно, допустим, во имя впечатления от действий брата и гордости, рыжий не слышал этого откровения и даже нотации не прочитает. Что-то как-то сам не додумался завалиться к хозяевам в кабинет за ответами. А ведь шанс-то был!       — Осаму, вставай! — рыжий потянул за край одеяла, — Вставай! Нам нужно собраться и сходить к Мисс Харуно!       От шатена сопротивление не поступало, лишь когда Накахара дотянулся до того, что чьи-то конечности стали свисать с края, Дазай резко оживился и оттолкнулся от мягкой сидушки, падая на рыжего прямо с одеялом.       — Нет, — заявляет Осаму как никогда уверенно, — Чуя часто уходит ночью. Компенсация!       Так и положил свою щеку на макушку, паршивец. С каждым годом ты становишься все наглее и наглее. И где это Чуя допустил ошибку в воспитании? Нет, рано в гувернантки, рано.       — Так ты, — раз пошла такая масть, может и приоткрыть немного завесу и унять свое любопытство? Вдруг, чего успел нарыть. Но Чуя такой способ осуждает, да, осуждает, сильно-сильно, — что-то видел в кабинете Мистера Верлена?       Дазай молчал. Молчал. Словно не слышал вовсе. Но он слышал. Чуя знает этого мелкого слишком хорошо.       — У него так много бумаг, — потянул ребенок тихо-тихо, не слышно. — Красивые, где-то даже с позолотой. На них еще вензеля, как мы рисовали. Странные они, и подписей много. Но самая странная с твоим именем.       Где-то стукнуло сердце.       — Не хочу говорить Чуе, — честно тянет Дазай, ерзая. — Не буду.       Это еще что за набивание своей цены, а? Я дул на твой супчик, мелкий пакостник, а ты, блять, наш девиз непобедим? Выкладывай, что знаешь!       — Почему не скажешь? — почти спокойно спросил Накахара, а после потянул за волосы. — Осаму обещал, что расскажет, если узнает!       Парнишка привстал, заглянул в глаза и с какой-то вселенской трагедией выпалил:       — Потому что иначе Чуя перестанет называть меня братиком! А Чуя должен перестать называть меня братиком, только когда ему исполнится восемнадцать!       Рыжий приподнял бровь. Дазай выглядел так, словно это было самое важное во всей его недолгой жизни. Он как-то даже оскорбленно дернул головой.       — А почему тогда? — нет, Чуе правда интересно, типо, свет клином сошёлся и мы должны будем разойтись, как в море корабли? — До этого еще долго!       — Потому что Куникида сказал, что это идеальный возраст для бракосочетания.       Понятней не стало. Во-первых, это не идеальный возраст для брака, а средний показатель решения такого вопроса в аристократии. К этому моменту подготавливается список кандидатур, если он ещё не готов, а если претендент или претендентка есть, то начинается шумиха с церемонией, документацией, наследством, семейным древом и прочее-прочее. Это такой средний показатель, Накахара, вон, в двадцать получил письмо согласия и приступил к организации, но знаком с людьми, что к тому моменту уже не раз вставали под венец.       Чуя приподнял другую бровь. Типо… ты хочешь, чтобы я за ручку довёл до алтаря, мол, вот, госпожа супруга Дазая Осаму, теперь это не мой братик, а ваш муж, возьмите на себя ответственность, живите в мире и не бейте людей на снегу.       Приятно, конечно, это все же такая ответственность и честь.       — Хорошо, — будь твоя воля, — что бы ни случилось, ты останешься моим старшим братиком, пока не пойдём к алтарю.       Дазай засветился. Надо же, как мало нужно ему для счастья. Чуя уж постарается отнестись к этому делу со всей ответственностью, а то не каждый день выпадает такой шанс. Это даже мило, черт возьми. На свадьбе у рыжего с его стороны были только товарищи по учёбе, что стояли рядом и пытались разбавить волнение тупыми шутками. Золотое время.       — Обещаешь? — сокровенно прошептал Дазай, а после вскинул руку с оттопыренным мизинцем. — Пообещай!       — Обещаю, — что уж с тобой делать. — Только слезь с меня!