***
Хорошо, Чуя уже спрашивал об этом. Но кому он должен высказать своё почтение, помолиться и принести подношения? — Я не буду мешать!.. — Чуя, мы не переживаем об этом… — И вообще, в кладовой могу посидеть!.. — Чуя… — Меня управляющий не заметит! — Чуя… — И можете не кормить! — Чуя! Что? Посмотрите правде глаза! Сейчас я компактный, ем немного и веду себя ну очень тихо. Можно и в багаж! — Чуя, ты поедешь, успокойся. Дазай, нет, отпусти его. Осаму смотрит пристально. Сжимает крепко. — Слезай. Нет. А вдруг вы передумаете? Сейчас вот мы расцепимся, и вы — бам! Нет! Не поедешь! Схватите Дазая за шкирку, кинете в экипаж и уедете. И больше не появитесь. Всё! Нас грузить только в таком виде! Но взрослые идею не оценили, хоть и отнеслись снисходительно. Всё, Дазай Осаму. С сегодняшнего дня мы активно готовим тебя к первому появлению. Всего-то нужно разобраться с одеждой, ещё раз пройтись по этикету, мимике и поведению, затронуть пару книг о местности, семейные дела приглашенных, танцы на всякий пожарный. О, боже, танцы! Осаму, не волнуйся, это необязательная часть, но Чуя тебя всему научит. Ах, это так волнительно — отправлять свою кровиночку на первый приём! Давай-давай, Дазай, сейчас всему научимся. Мы с Хигучи в своё время так отжигали! Нас даже выгнали пару раз! По другой причине, но неважно. Не волнуйся, ты в хороших, надёжных и профессиональных руках!***
— Дазай. Подперев голову ладонью, закинув ногу на ногу, в кресле сидел Рембо. Мисс Харуно расположилась неподалёку, стиснув щёки кулаками, не сдерживая родительского умиления. Она также резко приподняла голову, стоило музыке затихнуть, а Полю остановить малышню. Хироцу, проходивший мимо, хмыкнул, кивнул напоследок и исчез в дверях. Сейчас у него не меньше дел в подготовке. — Ты снова торопишься. Верлен выдыхает это пятый раз за последние дни. — И руку выше, — указал он, переставляя детскую ладонь. — Сейчас ничего страшного, но в будущем леди это придется не по вкусу. Кирако кивнула, вновь удобно устроившись. — Скорость так плоха? — поинтересовалась она. — Со стороны выглядит забавно. — Партнерша Дазая не Чуя, поспевать за ним так же хорошо не сможет, — поясняет Артюр. — Дазай, юная леди просто споткнётся, и вы рухните. Захлопав глазами, Осаму непонимающе возразил: — Но у меня не будет партнёрши. Погоди. Теперь Накахара захлопал глазами. Я зачем тогда сейчас женскую партию с тобой отрабатываю? Не то чтобы было сложно, опять-таки, молодость у Чуи была бурная — и не такое творил, но всё же… Куникида, оторвавшись от бумаг, хотел было добавить и своё мнение по этому вопросу, но был опережён. — Она не споткнётся потому что её не будет, — повторил Осаму, явно не понимая почему взрослые имеют обратное мнение. — Потому что у меня будет Чуя. Нет, Дазай, нет, меня там не будет. Ты, если и встанешь с кем-то по-детски вальсировать, то с едва знакомым ребёнком. Чуя обещает не возмущаться, а поддерживать. За исключением того, что ты вздумаешь пригласить на танец одну милую девочку со светлыми волосами и очаровательным именем Ичиё Хигучи. Договорились? Тогда можешь не ждать пощады. — Осаму, меня не будет там. И вообще, я не девчонка, чтобы танцевать за неё! Это только сейчас. — Чуя не хочет со мной больше танцевать? — Просто, — ой, нет, только не делай такое лицо, — сейчас мы тренируемся для приёма. — Дазай, прекрати, ты устраиваешь испытание чужой совести! — Я смогу только на будущий год. — Хорошо! — как засветились-то, — Чуя пообещал танцевать только со мной! — нет, стоп-стоп, Осаму, не так масштабно, — Начиная со следующего года! За то время, что Накахара знает эту кудрявую макушку, он выучил одно великое правило. — Да. Не разубеждать Дазая Осаму в его соображениях. Он ребёнок, очаровательный мальчик. Ложные выводы и странные мысли — это всё этапы взросления. Пройдёт со временем. Вот ни в чём не ограничивать его фантазию и не препятствовать уверенности, если это никому не угрожает. А здесь какие угрозы от подобных заявлений? Может, профессия педагога создана для Накахары Чуи? Того и гляди откроет свою школу после революции, будет работать с «проблемными» детьми и помогать им с адаптацией в обществе. В нем определённо точно пропадает талант. Куникида, чего неодобрительно головой мотаешь? Давай пойдём-выйдем, разберёмся по-мужски. Вот Кирако мило посмеивается, явно одобряет мои действия. Сразу видно большой опыт работы с детьми. Непонятно, отчего Верлен недоволен. У тебя уж точно нет большого багажа взаимодействия, а значит, и мнение сугубо личное, но никак не профессиональное. Но Чуя запишет тебя в команду немого одобрения. — Давайте ещё раз. И пойдём ужинать. Давай, Осаму, шаг на меня, поворот, и ещё разок. Держимся уже уверенно, а не краснеем, как в первый раз. На ноги не наступаем. Ах, гордость! Только посмотрите, ну точно на расхват будет! Подготовка старшего шла полным ходом. Дазай держится хорошо, внимательно слушает, стоит ровно на примерке и позволяет Кирако светиться от очередной улыбки и тисканья за щёчки. Чуя Харуно понимает. Считай, почти родного ребёнка везёт. Да ещё какого! Не знали вы очарования, если не видели Осаму в новых ботинках и гольфах! Ах, Чуя пару раз слезу пустил. Но вы только подумайте! Накахара помнит его ещё таким юным: в помятом камзоле, с гнездом на голове и отчуждёно-запуганным взглядом. С глазами на пол лица, наполненными то безразличием, то страхом. Вместо игрушек —аптечка, а спокойный сон только под кроватью, где не найдут. А сейчас стоим с лучшей стрижкой, с такой шальной улыбкой, самодовольной. Красуется, зараза мелкая. Уже решил, чем будут в дороге заниматься. И где Чуя сядет. На какой стороне экипажа. Накахара умиляется проявлению самостоятельности. Осаму заметно нервничает, когда упаковывают багаж. Чуя тоже. Развлекаем себя и старшего болтовней, смотрим в окно и играем. Первый постоялый двор нравится Доппо. Но Чуя тянет обратно, а Артюр понятливо кивает. Приходится ночевать в дороге, Дазаю это не нравится, а Чуя в восторге. Ох, сколько баек он может поведать! Но Осаму нельзя, он для таких историй маленький. Он вообще довольно скептически относится к новым домам. Не способен отдаться духу авантюризма ещё. Ничего, приятель, со временем втянешься. Дазай был временами тих в дороге, более прилипчив, и, на ужас Накахары, от него веяло прошлым состоянием. Давно ушедшим. Настороженной собранностью вкупе с сильной приставучестью. Одна кровать стандартно пустовала в каждом доме, не исключая и того, в котором все разместились по приезде. Неплохой домик. Намного меньше не то что поместья, а даже родного дома Наны, в котором Чуя когда-то обнаружил себя. Дважды. Но на то они и гостевые, чтобы только ночь переждать и немного погулять. Ещё и выбрали самый дальний. Но это уже навязчивая идея Поля, что всю дорогу был пугающе молчалив и насторожен. Так и не уснул ночью и явно недовольствовал, что деньги за одну койку уходят впустую. А может, чем-то другим. Серьёзно, Осаму, кровати в гостиницах и без тебя крошечные! Накахара, честно, первый раз попытался это объяснить, но вспомнив, что у мальчика стресс, позволил. Всё равно вскоре у Дазая начнётся подростковый период, бунты, и он больше не будет так мило проситься поваляться рядом. Дети так быстро растут! Ему и так придется провести ночь в незнакомом месте. Уедет днём, а вернётся только на следующий, если всё пройдёт хорошо. А Чуя и не рассматривает другой вариант. Дазай отлично проведёт время, никто не пострадает и ни по чью голову Чуя не пойдёт, и ни с кем воспитательные беседы проводить не будет. Он непременно произнёс бы Осаму напутственную речь о взрослой жизни, но за него это сделал Доппо. Так что Чуя, проверив внешний вид Дазая, обняв и потрепав его по макушке напоследок, отправил в первый самостоятельный путь. В дикую природу высшего дворянства.***
Хорошо. — Чуя, не сиди у двери, — велит Верлен, с которым они остались вдвоём. — Не беспокойся так. Они уехали минут семь назад. Хорошо. Нет, Чуя не беспокоится. Просто, чисто теоретически, какой шанс, что он сумеет добежать до места проведения светского мероприятия? На своих двоих? А может, удастся нагнать? Ну если он прямо сейчас встанет и побежит? Или лучше сразу держать маршрут к приёму? Посидит, там, где-нибудь в кустах, понаблюдает. Не будет вмешиваться, просто посмотрит, чтобы у Дазая всё прошло хорошо. И если что случится, то… — Чуя. Да, хорошо, Поль. Не переживай, всё под контролем. Осаму уехал во сколько? Минут семь назад? Двадцать? Прошло уже около часа? Чуя ещё может успеть? — Чуя, — вновь позвал Верлен, — ужинать будешь на полу? Но если подумать, то в дороге могло приключиться что угодно! Вдруг они развернулись и едут обратно? А на улице уже темнеет, кто-то же должен открыть дверь? — Не пересолено? — Не-а. Вкусно. А если начался дождь, и дорогу размыло? В этих краях часто грабят экипажи? — Чуя, нужно готовиться ко сну. Ага. Артюр же в случае чего сможет прописать между глаз? У него нож был, Чуя видел. И револьвер, и две винтовки. Кто вообще берёт винтовку на светский прием? Может, это набор сопровождающего? У Накахары же не было опыта появления с сопровождением. А почему Доппо ничего не взял тогда? Ну он своей книжицей может по лбу дать. Действенно. Чуе однажды прилетело. Случайно. Кое-кто был сильно эмоционален в моменте и активно жестикулировал. — Мне тебе здесь постелить? — Да, спасибо. Наверное, Осаму уже представили давно. Если не вернулись то доехали благополучно. Или не могут добраться, потому что был обвал с горы, и их всех придавило, а потом пришли волки и тигры и разодрали их бренные тела на кусочки! — Ты бледный. — Тигры же не нападают на экипажи, верно?! Зачем им это?! — Чуя, их здесь не бывает. — Откуда ты знаешь?! А вдруг тигра привели на приём, и он накинулся на Осаму, и никто не помог ему, потому что у всех резко началась аллергия на тигров?! Одновременно! И у Дазая тоже! — Чуя. И он с красными глазами и кашлем пытался выбраться, но никак не получалось! — Чуя! — Я не хочу, чтобы Дазая съели! Мы сейчас же должны ехать следом! Как ты не понимаешь, Поль?! Там взрослый мир. Там может произойти что угодно, а Чуя и не узнает! Он уверен в Осаму, но не уверен в окружении! Что, если на него прольют чай? Или потолок рухнет?! Или все съедят пирожные, а ему не достанется! Пока другие дети будут есть эклеры, Осаму останется с безе! В них нет ничего страшно, но он может расстроиться, потому что на него не хватило сладости с начинкой. Или у него распустятся завязочки! — Чуя-Чуя-Чуя, стой! Нет! Пусти меня! Если не собираешься помогать, так хотя бы не мешай! Накахара попытался добраться до ручки двери и преуспел в этом, но был пойман прямо на выходе. Правда, Верлену пришлось долго тянуться, дабы отцепить руки. Смотреть на то, как дверь закрывается и отдаляется, было мучительно. А когда она скрылась за поворотом и исчезла из виду, сопротивление вышло на новый уровень. Верлен всё звал его по имени, будто бы не зная, что предпринять в подобной ситуации. А Чуя знает! Поставь на место и закрой глаза. Поверь, Накахара уже взрослый, и знает, что делать. — Чуя, — Верлен снова позвал и насильно усадил на кровать. — Чуя, послушай меня. Ты переживаешь, но ничего с твоим Дазаем не случится. — Но… — Ничего, — строго проговорил Верлен. — Поверь, Чуя. Здесь, в доме, больше опасностей, чем там, — Накахара захлопал глазами. — Одна дверь с прямым коридором, окна первого этажа на уровне груди, а у второго этажа лишь маленькое оконце. Что нам делать, если твой тигр придет сюда? — Но, — Поль, ты уж определись, — они же здесь не водятся. — Откуда ты знаешь? Ладно, раунд за тобой. — Однажды Дазай вырастет, Чуя. И это произойдет намного быстрее, чем кажется. И такие приёмы перестанут быть для него стрессом. Замерев, Накахара уставился на взрослого. Пожалуй, Верлен и сам не понимает, насколько в цель ударили эти слова. Верно, скоро Осаму вырастет. Чуя рад этому. Он будет рядом столько, сколько Дазай позволит. Разве не он недавно говорил о самостоятельности? Чёрт, кажется, Чуя стал той самой вечно переживающей мамочкой. Ох, блять. Нельзя так! Нужно же давать ребёнку свободу. Осаму справится! Он вернётся, и они все вместе поедят эклеры. Да. Они же так долго готовились. Волноваться — это нормально. Нужно выдохнуть. В конце-концов, это первый раз, когда Чуя остаётся без Дазая. Это не первый год в гимназии, когда он пропадал днём. И не те ночи, когда оставался у Харуно. Новая территория! Новые места, лица. Самое время развеяться и прогуляться самому. Может быть, встретить знакомых или завести друзей? — Мы не пойдем гулять ночью, — спускает его с небес на землю Верлен и снова усаживает рванувшего ребёнка на кровать. — Сейчас мы будем ложиться спать. — А ты тоже будешь спать? — скептически спросил Чуя. — Всю дорогу глаз не сомкнул, я видел! Отлично, Поль, отвлекай меня разговорами. — Мы с Рембо спали по очереди. Ладно, сегодня я тебе поверю. Забравшись на кровать с ногами, Накахара прополз к стенке и облокотился на подушку. Мужчина накрыл его одеялом, смотря недоверчиво на вмиг притихшего ребёнка. — Знаю, ты сильно беспокоишься о брате, Чуя. Но первый прием пройдёт, и даже если на нём случится что-то неприятное, со временем оно перестанет быть важным. Артюру было тринадцать, когда он дебютировал, и он спалил картину хозяина мероприятия. Накахара прыснул. — Правда? — Подумал, что она хорошо будет гореть в такой холодный вечер. Он до сих пор говорит, что такая «мазня» только для этого и подходила, — Верлен как-то добродушно засмеялся, а после наклонился. — Только не сдавай меня. Он дорожит репутацией, которую успел заработать, и не переживёт, если ты заговоришь об этом с ним. Такие истории его смущают. — А как твой первый приём прошёл? — Чуя заелозил ногами под одеялом. — Должно быть, очень эффектно! — Меня... — Верлен улыбнулся своим мыслям, слегка потрепав рыжую макушку. — Меня привел Артюр и представил Полем Верленом. Он сказал, что со стороны я выглядел очень серьёзным. Но он до сих пор не знает, что я просто искал картину, которую он мог ненароком спалить. — Неужели он сделал это снова? — В основном, свои. Знаешь, в молодости он сжёг много полотен, действительно хороших. Но он не даёт мне придать огню свои труды. — Ты рисуешь? — Ужасная картина над камином моя. Всё надеюсь, что она упадет. — Наверное, Артюр просто поднимет её и отреставрирует. — Наверное. Зарывшись глубже в одеяло, Чуя облокотился на Верлена. Тот почти не двигался, и Накахара едва смог уловить чужое сердцебиение и дыхание. Только по его незамысловатым узорам, которые он пальцами выводил на голове Чуи, можно было понять, что всё в порядке. — Ты хорошо сливаешься с комнатой, — зевает Чуя. — Удобный, как кресло. На это Поль только бархатно смеётся. Как-то у него так получается делать это мило и свежо, завораживающе. Он шепчет что-то в ответ, но мысли Накахары снова неосознанно становятся тревожными. — Сейчас, на приёме, Осаму так же переживает из-за тебя, верно? — правильно расценил чужую хмурость Верлен. — Он переживает, что ты переживаешь. И как ты здесь. — Но ведь всё хорошо… — И у него наверняка тоже. Верно. Верлен прав. Сейчас Дазай легко может волноваться за него в ответ. Так и будут волноваться по кругу. Но смятение Накахары отличается от волнения «здесь и сейчас». — Однажды, — тихо произнёс Чуя, — мне приснился сон. Кажется, Поль решил, что он уснул, оттого вновь взглянул на ребёнка, который говорил шёпотом после долгой паузы. — Вернее, кошмар, — Верлен внимательно слушал. — Он был очень странным и реальным. Там я был взрослым. У меня был дом, собаки и жена. Даже работа. Но меня убили. На снегу, ножом. Мне было так больно и холодно, а ещё страшно. Очень страшно. Длинные пальцы Поля снова принялись перебирать локоны. А после замерли. — Мне тоже раньше снились страшные сны, Чуя. Кошмары. Такие живые, как мы сейчас с тобой. В них я делал много плохих вещей. Ненарочно. Просто считал, что так правильно. Я причинил много боли дорогим мне людям. Он вновь начал свои нехитрые манипуляции. — Но сны — это сны, Чуя. И они заканчиваются. Ночь проходит — проходит и кошмар. На этих словах Чуя наконец-то смог заснуть.