Против течения

      Высыпав шахматные фигуры на пол, Чуя упал на подушку, которую ему швырнул Осаму. Сам Дазай приземлился напротив с другой в руках. Слон, королева, конь. Осаму делает задумчивое лицо, параллельно выставляя фигуры. Пешка, ферзь. Чуя почти успевает поставить еще одну, когда в дверь стучат, а после открывают.       Дазай незаинтересованно поворачивает голову на поднос, мастерский делая вид, что его сердце не колотится от бега и что ему ну очень интересна игра.       — О, — улыбнулся Осаму, — Чуя, смотри, твой утешительный приз! В какао добавляют молоко, а его необходимо пить малышам вроде тебя.       Верлен приподнял бровь, держа тарелки с десертом.       — Подслушивать нехорошо.       Сказал он почему-то смотря прямо на Чую. Будто бы он один участвовал в этом. И вообще, Накахаре казалось, что они хорошо подкрались.       — Ферзь не может оказаться здесь за то время, что вы играете, Дазай.       Накахана сердито уставился на брата. Бестолочь. Что толку от твоих выигрышей, если ты такую деталь из вида упустил!       — Может, — улыбается Дазай, — Мы с Чуей играем по другим правилам.       И тянет, и тянет. Без того понятно, что Поль или Рембо не упустят и малейшую деталь из поля зрения.       Чуя поднялся с пола, выразительно смотря на опекуна. Следом соскочил Осаму, встав рядом. Сознаваться в содеянном не станут, а вот красноречиво постоять и вынудить Верлена рассказать, что произошло очень даже можно.       Поль прошёл в комнату и поставил все на стол. В дверном проёме Чуя заметил Артюра.       — Куникида и Кирако завтра едут в город, — поясняет Верлен, — не хотите с ними?..       — Нет.       Режет Накахара, хоть предложение и очень занимательное. Верлен недовольно смотрит. Ещё бы Чуя столько просился, а тереть такое твердое нет.       — Я тоже не хочу.       Складывает Дазай руки на груди. И смотрит на мужчину. Выжидаем. Ясно, что здесь вопрос добровольного решения, Поль хочет сослаться их, но явно не может. Возможно, Артюр желает показать гостю счастливую картинку семьи. Но никто не застрахован от неожиданной поездки её членов.       Поль просит из своих лучших побуждений, но к счастью, не может повлиять по взрослому.       Но зато Чуя может подтолкнуть по детски.       Накахара подбегает к Полю и хватает того за руку.       — Я, — сейчас спиздану что-то очень личное, ты не обращай внимание, — хочу поужинать с семьей. И провести вместе день. Нас долго не было и когда вернёмся, то ты отправишься наводить порядок в лавку. И снова будешь рано уходить и поздно возвращаться. Или просто будешь сидеть в кабинете.       А значит Артюр Рембо — любитель безопасного детства — сможет лишить меня возможности бегать среди ребят из лавки и чудесной компании метательных ножей.       — Чуя, — Поль присел на корточки, — я не знал, что это тебя беспокоит.       На самом деле не особо. Ну. Может немного. Ты просто нервный становишься, а нашему трудовому коллективу и команде нужны здоровые участники. Так что ты там, это, Поль, нервы береги.       — Хорошо.       Через силу соглашается Верлен, слишком сильно сжимает плечо. Смотрит по настоящему тоскливо, кивает головой и поднимается. Напоследок трепет всех по голове и, пожелав приятного аппетита и доброй ночи, выходит.       Учись, Дазай.       — Осаму, — когда шаги стихи, Чуя спросил в пол шепота, — а кого встретил Рембо? Ты видел? Не знаешь как зовут?       В идеале нам бы подготовиться к такому страшному по мнению Поля мероприятию. Он бы не стал так реагировать на просто неприятного человека.       — Нет, — помотал Дазай головой и затих, явно вспоминая, — там слишком много народу. Чёртов Доппо не давал мне перерыва.       М-да. И почему у Чуи внутри скребутся кошки и неприятно тянет голову? Нутро. Нутро старого адмирала не лжет, кости честны.       — Вот что, — говорит Осаму и садится на подушку, утягивая брата, — Поль не скажет. Твой отец достаточно скрытен, а сейчас к тому же на эмоциях.       Накахара уставился на Дазая, пока тот подложил.       — Рембо тоже не скажет, — он немного дёрнул головой, — да даже если и скажет, что толку?       О, Осаму, поверь, имя даст нам очень многое. Даже если Накахара его не узнает, то сможет вычеркнуть свои страхи из длинного списка пришибленных маньяков.       — Утром, можем спросил у Куникиды. Он весь приём проходил в главном зале.       Верно. Чуя кивнул головой. Мы все ещё можем припереть Доппо. Он конечно не в курсе жизни опекунов, но наверняка знает о многих неприятных личностях.       — Возможно, он даже останется и сможет сдержать Поля, если тот захочет кого-то убить. Всё-таки Поль сдерживаться при гражданских. Рембо не сможет остановить кровопролитие.       Верно. Чуя снова кивнул головой.       — Потому, — Дазай хлопнул в ладоши, — мы сейчас же должны доиграть в шахматы! Потом построим крепость из подушек и съедим десерт. А Чуя мне почитает!       Верно. Чуя кивнул головой…       Погоди, блять!       — Ты! — это, а ну не смотри так! — Ты чего раскомандовался?! — это я старший и должен предлагать дельные идеи! — И вообще! — ты когда таким самостоятельным стал? Ещё и мне нравоучение читаешь! — И вообще спать пора!       Вот! Марш спать, сопля зелёная! Это я здесь предлагаю идеи!       Дазай замер, а после хлопнул в ладоши, засветился и подался вперёд, роняя младшего на другую подушки и прижимаясь.       — Хорошая мысль, Чуя! Я так утомился, что придётся заночевать здесь! Доброй ночи!       Притиснуться ближе, уткнулся, обвил руками и прикрыл глаза, улыбаясь.       Кажется, его вообще мало волнует надвигающийся ужас.       Впрочем. Они пережили апогей страха, Осаму так особенно. От того его мало чем можно напугать.       И всё-таки. Верлен как-то уж слишком… Блять. Поль. Зачем ты так пугаешь? Вот самое коварное и опасное существо, лежит на мне! Кто может быть страшнее Дазая, что аж так насторожил тебя и при этом обладал львиной долей обаяния, дабы обвести Артюра вокруг пальца? * * *       Чуя очень жестоко и беспощадно жевал вафлю. Дазай сидел хмурый. А затем так же мстительно вонзил прибор в свою порцию.       — Чуя, поедешь на следующий год и там уже будут другие люди. Их было так много, перечисление списка гостей займёт время, да и тебе пока не обязательно беспокоиться об этом. Не мешай нам собираться.       Куникида-что-б-сломались-у-тебя-новые-очки-Доппо просто проигнорировал их. Да! Просто проигнорировал! Сразу повернулся к Кирако со своими вопросами по поводу поездки. Нахальство!       Хироцу стал свидетелем того, как старший ребенок удерживает младшего от греховного поступка — попытки швырнуть в порядочного учителя полотенцем. Старик противно хихикал, пока Чуя не мог понять хорошо ли он воспитал Дазая. Вопрос: возбраняет ли Осаму мордобой или же отказывается поддерживать младшего брата?       Доев вафлю, Накахара посмотрел на парочку радостных взрослых. Кажется, меняй локацию не меняй, а взрослым остается один он.       — На, — Осаму подвинул свою половину вафли с черничным джемом, — я больше не хочу.       Вот. Вот один Осаму поддерживает. Молодец. Нервные клетки на тебя Чуя не зря тратил. Продолжай в том же духе и вырастишь отличным взрослым! Да так, что Доппо нужно будет брать пример!       Сжевав чужую вафлю, Накахара проводил обиженным взглядом последнюю надежду получить информацию. Сложил руки на груди. Ну и идите! Да! Проваливайте! У Накахары есть Дазай, да парочка художник и ювелир. Супер команда! Быстренько развернем пришедшего, а потом отправимся вместе погулять в город. Да. И на этот раз Поль от вопросов Накахары не скроется.       А Верлен прямо-таки мрачен. Сидит, перебирает посуду, особое внимание уделяет ножам.       — Ты не очень этому рад, верно?       Спросил Накахара, когда экипаж с желавшими отправится на прогулку, отбыл.       — Это не хороший человек, Чуя, — сообщил Поль, снова возвращаясь за работу. Рядом с посудой лежит разобранный револьвер, кажется, мужчина его чистит, — постарайся не разговаривать с ним и ни в коем случае не оставайся один с ним в комнате. Даже с Дазаем, хорошо?       Давно взгляд опекуна не был таким тяжелым.       — Пообещай мне.       Велит взрослый и полностью разворачивается корпусом. Чуя кривится на вид нового вида на стол, что до этого был скрыт мужчиной. Поблёскивающий металл еще парочки колющих-режущих и один начищенный наган. Раньше Накахара его не видел. А Поль в свое время, несмотря на запреты супруга, познакомил со многими своими инструментами. И не только с теми, что участвуют в ювелирном искусстве.       — Чуя.       — Обещаю.       Плечи немного расслабились.       — Не переживай, — мое лицо настолько кислое? — Твой папа обо всем позаботится.       Да.       Это. Это даже приятно, что есть Поль и Артюр, на которых можно положиться. Да. Папа обо всем позаботится.       — Да, папа обо всем позаботится.       Лицо Верлена приобрело странное выражение. Странное — поскольку еще секунду назад он был собран и сосредоточен для чего-то важного и отчасти ужасного, а теперь мгновенно открыл глаза и уставился. Так как смотрят на чудо, что может испарится. Поль медленно кивает головой и шепчет:       — Да, твой папа со всем справится.       Поднялся и тут же направился к спустившемуся со второго этажа Артюру. Подошел, схватил за руку и снова наверх.       — Как думаешь, — Дазай положил свои подбородок на чужое плечо, — если еще раз скажешь, он разрешит нам ложиться позже полуночи? И даст посмотреть те книжки в магазине?       А что я такого сказал?       — Чуя, — замечая чужое непонимание, Осаму смиловался, — ты первый раз назвал его папой.       Накахара посмотрел как взрослые, вернувшись, принялись радостно и смущенно шушукаться.       Надо же.       Может быть стоит говорить так чаще? * * *       Поскольку единственные взрослые люди были заняты… а непонятно чем они были заняты, Чуя не станет разбираться. Да впрочем, разобраться ему и не давали, стоило подойти на метр как любой разговор замолкал. Замолкал и настрой, становясь каким-то приторно-семейным. Того гляди подойдут и за щечки их с Дазем тискать, да по головке изгладят до полусмерти.       Поэтому пришлось тактически отступать. Осаму был солидарен.       Так мы и остались предоставленными сами себе. Ох. Чуя и забыл, когда они в последний раз с Дазаем оставались в обществе друг друга, без каких-либо дел и взрослого надзора. Сели на подушки.       — Что ж…       — Спросить мы не можем…       — Узнать не сможем…       — Из дома не выйти.       Так и сидим.       — Тогда, — снова начал Осаму, — сыграем в карты?       — Но разве Рембо не забрал колоду?       Странный поступок, если честно. Вот начитаются своих книг о родительстве и теперь «дурной пример то, дурно пример это» и «не играйте на камушки, не играйте на коробочки с порохом Верлена». Тьфу.       — Разве?       О-о, кто-то снова задает риторические вопросы о методах чужого воспитания. Вот и пойми хорошо ли это, что у Дазая нет совести и понятия «чужие вещи». Или же он только возвращал свое?       — Раздавай, — ничего большего мы уже не в силах исполнить, — И приготовься к своему страшному поражению!       — Когда Чуя говорил так в последний раз, то проспорил мне!       Дазай легко поддается азарту, потому время в игре проходило быстро. Жаль конечно, что они не дома. Дома-то больше развлечений. Здешние книги уже прочитаны, шахматы поднадоели. На этом развлечения закончились. А запретный плод — карты — очень даже сладок.       Разумеется играть пришлось на сухую. Без ставок. И не дай бог играть с Осаму на желание. Плавали, спасибо. Он будет наставить, хитрить и подлезать, но если отстоять свои права сразу, то есть шанс не попасться на уловку.       Когда пришла пора надевать очередной милый костюмчик на вечернее мероприятие Чуя напрягся. Играй игрой, а вечер сегодня наверняка выйдет неприятным.       Но он закончился, верно?       Закончится. Потом ляжем спать, к полуночи вернется Доппо, старик и Мисс Харуно, а завтра поедем вместе в город.       Верлен вновь вернул себе настороженное состояние. Рембо был не лучше. А Дазай. Дазай принес с кухни печенье, намереваясь перебить себе аппетит перед ужином. Стол был накрыт с перерывами Поля на попытку добавить что-то в бутылку или чашку, которая предназначалась гостю. Во всем этом участвовать им с Дазаем запретили.       Оставалось только помолиться, что никто сегодня не умрет.       Да и положиться на взрослых, раз уж они добровольно отказываются от великого детского вклада.       Когда с улицы стали доноситься характерные звуки чужого экипажа на взрослых стало совсем тошно смотреть. Накахара напрягся, сжал в кармане шортиков когда-то подаренный Полем нож. Кто знает этот ужас, что мы сегодня встречаем. За локоть его схватил Дазай, так же уставившись на дверь.       Вдох-выдох, Чуя слышит шаги и уже может представить как…       — Не стойте в коридоре, вы слишком легко одеты.       Артюр, это уже не смешно!       Я с тобой такими темпами разговаривать перестану!       Чуя начинает немного разочаровываться в дальновидности своих опекунов. Так же резко как Рембо велел пойти в детскую или на кухню.       — Да блять.       Не выдержал Накахара и тут же зажал руками рот. Дазай, что так же привалился к двери, посмотрел на него и было уже открыл рот.       — Не смей повторять! — Чуя же тихохонько хотел! Только в мыслях! — Это! — дурной пример! — Это плохое слово!       — Но Чуя его говорит!       А ты не слушай, что я говорю!       Дазай, гаденыш, улыбнулся, набрал в рот воздуха:       — Бл!..       Накахара зажал старшему рот. Все. Все, это взросление началось. Что там? Рембо переживает о малом подростковом возрасте? Вот, мы уже начали. И ведь скажет, паразит такой, что это все Чуя! Еще и шантажировать начнет!       — Фу, — Накахара отнял руку и тут же принялся вытирать ладонь об чужую одежду, — противный.       — Чуя должен взять ответственность за свои действия, — захихикал тот, — И следить что бы я не говорил плохих слов! А значит, Чуе нужно везде-везде ходить со мной, а то вдруг я забуду, что так нельзя?       — Еще чего…       — И даже в ванну!       — Я с тобой в ванну больше не полезу!       Ладно еще когда ты был миленьким мальчиком, что смотрел на меня своими большими глазами. Ох, как Мисс Харуно тогда переживала, что ты не соглашаешься идти мыть голову, если тебе волосы не причесать до и после купания любимой-то расческой младшего брата. А теперь. Кажется, я все-таки тебя разбаловал.       — Чуя, — тихо прошептал Осаму, теряя игривое настроение, — пошли?       И выжидающе смотрит. Без брата не пойдет и явно, если Накахара откажется, то и слова не скажет.       — Пошли.       Вот еще, взрослых слушать и ждать, пока позовут. Вдруг Поль передумает и пришьет кого-то там без нас?       Чуя выглянул из-за угла. Дазай следом. Шажок за шажком. Встали в коридоре. Уж очень интересно, что это за чудовище, чью кровь жаждет пролить Поль.       Всё-таки Верлен впервые выступил настолько агрессивно против кого-то. Зная его можно легко распознать неугодных ему душ. Только вот «неугодные» и «откровенно неприятные» — это совершенно разные понятия в мире Поля. И явно требуют разной реакции.       Давай, Осаму, из одного угла в другой перебежим что ли, да полюбуемся.       — Чуя, — Чуя тут же глаза невинно в пол, — Дазай, — Дазай повторяет поведение младшего, — не бегайте по коридору…       — Не стоит журить детей за детские выходки.       Погоди. Чуя поднял взгляд.       Блять.       Посмотрел на Поля. Серьёзно. Очень серьёзно.       Значит, Поль, план такой. Слушай внимательно. Я кидаюсь под ноги, валю его на пол, а ты прижимаешь и может быть наносишь три по виску толкушкой.       О нет. Черт. Это какое-то безумие. Чуя сошёл с ума! Нельзя!       Нельзя на глазах у Дазая!       Тогда отводим Осаму с Рембо, все равно Артюр нам здесь не помощник. Ты отвлекаешь его, а я разобью об его голову бутылку. Он дезориентирован, добиваем стулом и к нему же привязываем. Никто не поймёт, куда он пропал. Придёт в себя уже в подвале, где мы сможем добыть ценные сведения из его пока не такой окрепшей головы и пока еще не расшатанной событиями психики. Родина скажет спасибо.       — Дети так милы в этом возрасте.       Я тебе лицо отгрызу.       — Позволь представить тебе мою семью…       — О, Рембо, когда ты говорил, что взял шестов над учеником, то я предположил, что он будет одного возраста с твоим сыном, — улыбнулся тот, наклоняясь к детям, — Мы уже видишь однажды так ведь? Однако, это немного обидно вы узнали моё имя, но я не знаю вашего.       — Мое имя Чуя Накахара.       Запомни это имя, Мори Огай, оно принадлежит твоему худшему кошмару.       Рембо изогнул бровь, намекая о своём любопытстве к данной ситуации.       Поль улыбнулся, намекая, что кому-то вытащит хребет, если история знакомства придётся не по вкусу.       — Ах, Чуя Накахара. Очень милое имя, — ох, а если произнесешь его харкая кровью вообще улет будет, попробуешь? — не стоит так смотреть, Поль, твой сын в первую нашу встречу послал меня. Узнаю твой характер и манеру воспитания.       Я щас не понял это ты моего родителя принизил или возвысил? Звучало то сладко, но вот если задуматься, то послать кого-то означает дурной тон. Впрочем, не думай, Мори, что ты можешь оскорблять мою семью и остаться безнаказанным, даже несмотря на то, что Верлен явно горд моим поведением в прошлом.       — Папа меня хорошо воспитал, — улыбнулся Чуя, — На той неделе он показал мне как разделывать и готовить рыбу. Не хотите посмотреть на заготовки? В нашем подвале.       Хорошем таком подвале. Ступеньки скользкие, узкие, тонкие. Света нет. Несчастный случай всего-то. Не удержался, не так ножку подставил. С кем не бывает?       — Там.       Пойдём, Мори Огай, не пожалеешь. Гарантирую сногсшибательное удовольствие и головокружительное потрясение.       — Пойдёмте.       Никто ещё не отказывал моему наклону головы и улыбке.       Но Мори рассмеялся.       — Вижу и твой, прошу простить, штрих, Рембо.       Падла.       Да я тебя сейчас под доски закатаю.       — А это должно быть…       Отойди! Пошёл вон! Поль, выгони его! Ему нельзя общаться с Дазаем! Поль! Помоги!       — К сожалению, не удалось познакомится с вами на вашем первом приёме как следует.       И слава богу!       Была бы возможность, и Чуя бы не просто встал перед Осаму, не давая тому и малейшего шанса выйти, но и сам приблизится и сделал бы более существенный шаг. Вот только сдаётся, что начни он кричать и топать ногами отправят восвояси уже его. В детскую.       Ну и Поля может быть, он кажется тоже недоволен.       — Кажется, мы договаривались об ужине? Я был бы не против провести разговор за трапезой. В прошлый раз меня впечатлил уровень твоей готовки, Поль.       Мори, а хотите покажу вам, что у нас к чаю? Глядите: вишня, варенье, мед и нас ваше мнение вообще не ебет.       — Мне так по душе эти небольшие комнатки в гостевых домах.       А ты, Мори, чего это на ботинки посмотрел, а? Чего ещё разуться здесь надумал? Да нашу горницу потоптать? Выметайся!       — Дети так мило волнуются, когда встречают гостей.       Да ты у меня сейчас не просто волноваться будешь. Я тебя закопаю и никто не найдёт. Верлен мне поможет точно знаю. Он вон за лопатой наверняка двинул.       Дазай тоже поморщился. Не нравится. Отлично, пусть и дальше он тебе не нравится. Артюр как-то повел разговор в нудные взрослые темы, не обращая внимание на то, что минимум у трех участников есть огромное желание, а лучше будет сказать — не желание — сидеть за этим самым столом. Причем у Верлена оно явно прогрессирует.       — Мило, что вы возите с собой собственный чайный сервиз.       Чай дохлебывай и уебывай.       — Как ваши дела на учёбе?       О, кто о нас вспомнил, поглядите. Забудь. Встань из-за стола и выйди. Что думаешь я тебе все так выложу? Дазай, молчи. Верлен, спокойно, я отвечу.       — Я хожу в гимназию.       Об Осаму тебе вообще лучше не знать. Дазай не дуйся, ты пока не дорос до ведения с ним диалога. И вообще никогда не дорастешь. Так лучше будет.       Кто бы узнал, что Мори спросит это у меня, сидя за одним столом. Уму непостижимо. Начальство посоветовало бы Чуе отправится в разведку, а не на передовую.       Мори как-то странно глянул и снисходительно уточнил.       — Я имел в виду другого рода обучение.       Малевать картины? Или обрабатывать минералы? Неплохо на самом деле и то, и то, хоть по части живописи у нас мастак большой Дазай. Верлен, не сжимай приборы с такой силой, Артюр сделай что-нибудь, это все под твою ответственность.       — Мне нравится ходить в гимназию.       Это все что тебе нужно знать. Именно потому что это вранье.       Однако, Огай на этом ответе глупо заморгал глазами, а после неуверенно и как-то неприятно спросил.       — Разве родители тебе не говорили?       Чуя приподнял бровь. Погоди. Это что же теперь получается? Хочешь сказать я с тебя могу поиметь выгоду? Хм. А ведь Накахара как-то и не подумал о такой возможности… нет! Это ниже достоинства узнавать что-то не из уст опекунов, а от тебя, Мори.       — Довольно.       Сухо бросил Поль, не выдержав. Он снова бросил взгляд на макушку Дазая, а после на Чую, который тут же понял немой приказ.       Что ж. Оставляю это на тебя, Поль. Мы с Дазаем отлично приноровились подслушивать из-за угла.       — Так и, — Рембо поднялся из-за стола, — как насчет десерта? Чуя, Дазай, поможете мне?       Ну ты ещё ему эклеры предложи. Давай. Пинай лежачего, хороните все что можно. Или же так привыкли, что уши греем, решили не препятствовать? Мол сидите на кухне, а то управы нет никакой.       В тишине вечернего ужина слышны часы и Мори, чей тон растерял все нотки приятного и задорного господина, которые тот с таким старанием вплетал.       — Мне казалось, что мальчишка тебе нужен не для игры в мамочку, Поль.       Огай благословенно выдохнул и опустил голову на переплетенные пальцы.       — В самом деле, человек твоего покроя и играет в семью — разве не смешно?       Артюр присел перед Накахарой на корточки перекрывая обзор из кухни. Положил ладони на макушке.       — Как думаете, — начал он, — я могу положиться на вас?       Из гостиной донесся голос Верлена:       — Ты не сделаешь им ничего.       И следом ему Мори:       — Если вы займётесь за работу как следует — нет.       — Вы, — продолжил Рембо, — руки вот сюда, — и взяв ладони Дазая, прижал их к ушам, — не выходите с кухни, хорошо? Чуя?       Накахара прижал ладони к ушам. Разумеется, так же слабо как это сделал Осаму. Но Артюр улыбнулся. Отлично. Мы все пиздим друг другу.       Вот только…       Глянув на Осаму, Чуя отнял свои руки и действительно сильно прижал их к чужим ушам, надавливая. Мальчишка замахал головой, попытался отстраниться, но Накахара держал крепко.       Стоило раздаться щелчку дверного замка кухни, как следом за ним послышался выстрел. Дазай застыл.       — Мне жаль, что ты это слышал, — прошептал Чуя.       Это определенно не тот звук, который должен был услышать Осаму в своей жизни. Чуя сделает все, что бы это был первый и последний раз.