«Я полюбила в тебе человека»

— Зай, я нашла только пепси. — отрывисто произнесла Катя, заходя в комнату и видя Егора с телефоном в руке. Её телефоном. Всё сразу перемешалось в голове, словно перед ней привстал самый ужасающий факт своей недосказанности. — Кто-то звонил? — подходя ближе произнесла девушка уже более тихим голосом. — Тебе написали смс. — передавая телефон в руки, обмолвился Егор. — Странно. Так поздно. Смотря прочитанные сообщения, и видя знакомые буквы, всё внутри дрожало и словно паркет провалился сквозь значительную высоту, головокружение, скрученные мышцы, и не понятный порыв, словно побег с бала, окружили брюнетку, и не дали и слова промолвить. Она видела смс от Геннадия. И не понимала, что сейчас даже мог подумать Егор. Понять всё сразу, или же он ждал объяснений, что эти слова могут значить. В голове творился дикий самбур. Ноги подкашивались, а банка пепси, которая лежала на кровати, была грубо зажата между пальцев блондина, по одному только взгляду было понятно, что ему что-то не понравилось. — Почему номер человека, который я тебе давал не закреплён не за одним абонентом? — В смысле? — попыталась сделать удивлённый взгляд девушка. Егор только показушно достал свой смартфон и сделав пару касаний, голос автоответчика, перебил зоркую тишину. Слова повторились только в женском тоне. Егор выключил и откинул телефон в сторону, переводя свой взгляд на испуганную малышку. Она открыто боялась его и не знала, что произнести. — Как ты могла позвонить моему другу, если у него номер не зарегестрирован больше в сети? Трогая руками бровь, и переводя пока ещё спокойный взгляд, который был совсем не спокойным для девушки. — Не знаю. Я созвонилась когда ты передал телефон. И всё было нормально. — Ты уверена, что было нормально? Поднимаясь и сокращая дистанцию, словно сейчас вся правда ляжет одной картой, которая по итогу будет только в его руке. Егор был неизведанно спокойным, отблеск внимательности преображал в его взгляде, местами даже ранимо. — Да. — нервно сглотнула Катя. — О каком Марке шла речь в сообщении? — словно вгоняя в краску неизвестности, произнёс Егор. — Я просто попросила узнать его местонахождение в тот день. — И тебе так просто сказали, где он был и что делал? — Я ещё не знаю, так как прочитала всё тоже, что и ты. Приближая тело девушки своим навесом к шкафу-купе, Катя ощутила лопатками холодную поверхность, но ей было так удушающее жарко, что она не чувствовала смены температуры совсем. Словно в тумане своей не правды, и вот момент, когда нужно рассказать, обьяснить, показать почему она так сделала. Но брюнетка сама же себя вгоняла в этот тупик, не произнося и слова. Его темные океаны словно отрешенные зрачки от действительности пугали, и проводили поток мурашек по щиколотке, показывая как нельзя. Но можно. Сильные руки вмиг окружили тоненькую шею и припечатали к деревянной поверхности, а голос был настолько холодным, что казалось она заледенеет от каждого слова. — Кто.помог.с.моим.освобождением? Он говорил отрывисто, выделяя каждое слово, показывая нагрузку на подтекст, который ему был безумно важен. — Егор, я не знала, что делать. Номер не отвечал, он был совсем не в зоне, никто не мог нам помочь, меня не пускали, запрещали видеться, пускали ходатайство о моих показаниях, и прочее. Я не знала, что мне делать… Словно на одном выдохе проговорила малышка, делая главный вдох, которого было так недостаточно сейчас. Один вдох. И он сжимает шею сильнее, шипя сквозь зубы своё не вымышленное недовольство. — КТО.ПОМОГ.ТЕБЕ? Сново глаза-темницы, и ей совсем ничего не видно и не слышно, будто в бреду звучал монолог его души. Катя задыхалась от напора рук, и закатывала глаза, пытаясь отдышаться. Но сейчас она словно сама себя загнала в такой исход ситуации, сама себе перекрыла воздух своими же руками. Его глаза наполненные кровью, будто снабжения по всему телу больше нет. И когда пальцы по-немного разжимаются, девушка становится полу-красной от задерживания дыхания, отдышаться уже совсем не было сил. — Твой отец. — Кто? Убирая руку с шеи, и смотря на неё небрежно, словно сейчас больше не сдержится, чтобы вести себя как обычно. Катя молчит, сжав линию губ сильнее. Будто бы всё, что она сейчас скажет будет против неё использовано. — Мне блять, ещё раз повторить? Напор Егора не вмещается на этих жилых квадратах, и давит, давит, давит на виски. — Геннадий. Занавес. Словно в остро сюжетном фильме, тишина пробивает до дрожи, и её слезы по векам, спадают на горячие щёки. Она не видела его таким. Она вообще больше ничего не могла видеть. Ударяя в деревянную балку в пару миллиметров от головы девушки, Егор пылал, горел, и не мог остановится. Внутри всё ломило и переводило мышцы в бунт. Он именно сейчас ощущал всю злость к этой ситуации. Он готов был сесть обратно, только не слышать этого, не знать. Хватая сново за шею и яростно прижимая к шкафу, его зубы шипели болью и не принятием ситуации. — Ты вообще конченая? Какого хера ты даже подумать могла, что нужно обратится к этому человеку? Катя млела, внутри всё настолько переворачивалось, что казалось она выплюнет сердце от круговорота его бешеных глаз. Сильно режущая боль проходила по конечностям от его напора. Тело тряслось, а слезы наполняли глаза интенсивней. Губы дрожали и не могли и слова промолвить. — Я ненавижу его ты понимаешь??? Н Е Н А В И Ж У!!! Отпуская девушку, и яростно хватая брошенные вещи, Егора было не остановить, Катя молча сползла по холодной стенки, прижимаясь коленями к груди, скручиваясь словно последняя надежда на принятие всей ситуации. Ей хотелось не чувствовать больше ничего, но только не это предательство в душе по отношению к нему. Шум в голове заглушился мотором гелендвагена, брюнетка слышала, как громоздко выезжал на трассу Булаткин, словно ничего не видя за собой. Она чувствовала себя раздавленной, и никому не нужной. Ведь именно сейчас боль в животе отчетливо повторилась, как пару дней назад. Спускаясь на холодный паркет, и корчась от боли, казалось что сейчас она просто разорвётся на кусочки любви, которые он на себе ещё не ощутил. С первого этажа доносился голос Николая Борисовича, он пытался достучаться до Кати, но в её голове всё отдавалось эхом, белая пелена перед глазами, и истекающий кровью низ живота. Именно сейчас она не могла дышать, даже без его рук на шеи. *** Утро. Пелена перед глазами до сих пор заслоняет связь с реальностью. С еле приоткрытых губ рождается новый вдох. Катя просыпается резко. И так же быстро открывает глаза. Словно она проспала целую вечность. Сейчас она не чувствует ничего. Не боли, не желания, не переизбытка чувств. Словно их забрали и выдадут по надобности. Звук входящего заставляет посмотреть ему в след. Но сил нет, чтобы даже поднять голову и перенаправить взор. Будто их выжали этой ночью по надобности. Перед больничной койкой появляется врач. Строгий мужчина лет сорока в медицинском обмундировании. — Как вы себя чувствуете, Екатерина? — пронёсся голос в висках. Брюнетка попыталась подняться на локти, от чего слабо спустилась, не находя силы сделать какие-либо телодвижения. — Осторожно. Вам лучше не делать резких движений сейчас. — направился врач прям к изголовью, держа капельницу. — Что со мной? — хрипящим голосом прошипела брюнетка. — Вы беременны. — Что? Мысли в голове словно закружились в диком самодуре. Казалось, что ей послышалось. Но разве могут такие слова послышаться? Катя крепко сжала губы и сделала непринужденный глоток. В голове столько всего перевернулось за секунду, что вопросы сами запутали сознание. Опустив руку на живот, дикая тяжесть прошлась по рёбрам, охватывая волну страха. — 4 недели. Плод был ещё не закреплён, поэтому из-за стресса у вас была угроза выкидыша. Слова, словно удар по хрупкому запястью, режуще и с предыханием. Катя не знала, за что хвататься: радоваться или переживать, бездействовать или действовать не гранича со всеми данными возможностями. Тело оковал страх. И от этого хотелось не дышать. Но теперь она должна была дышать за двоих. — Что с ребёнком??? — медленно и словно проговаривая каждое слово, произнесла девушка. — Всё хорошо. Вы под контролем. Я дал указания и написал всё, что нужно делать человеку, который отправил вас к нам. Он кстати за дверью. Позвать его? Мысли в голове словно улыбкой по белоснежным зубам, Катя ожидала его словно это лучшее утешение всему произошедшему. Казалось сейчас она сново научится быть счастливой. Первое, что хотелось видеть утром, днём, и вечером, первое, что хотелось чувствовать в минуты горести и радости, его тёплые руки. Манящий аромат, и голубые океаны, разливающее те мурашки по коже, словно, до этого её совсем не было. А сейчас она готова жить только мыслью, что у них существует завтра, пусть оно будет одним, и не понятно, на какие материки разделено. Пусть будет только завтра. А остальные дни она выдумает и сбережёт для него. Как для самого лучшего мужчины в её жизни. Она готова начать с самого начала, готова бежать за ним по магистрали и слушать все его нравоучения о правде, все его слова о любви, к которой она уже давно готова. Не зная готов ли он принять её со всеми противоречиями и ошибками. Она не знает его ошибок. Главная ошибка может быть в том, что она не сможет больше коснутся его рук. Стук колёс по паркету, и в проёме двери появился Николай Борисович с домашней работницей, женщина прикрыла дверь, и отец Егора проехал дальше к кровати брюнетки. Всё то, что было внутри вмиг обрушилось. Это не Егор. Он не рядом. И сейчас без его поддержки не хотелось даже существовать. Катя не знала, где он, что он, и что будет с ними дальше, как сказать ему новость, которая поселила в неё веру в лучшее. Веру в новую жизнь, которая обязательно обнимет их двоих за плечи. Но последнии события не оставляли началу лучшего шанса. В голосе и теле была дрожь. Она проходила отчётливо и оцепенело до ключиц. Сейчас она была одна. И не важно, что внутри уже было то счастье, за которое дальше придется бороться даже с самой собой. — Катенька, ты как себя чувствуешь? Голос отца Егора, словно мята в зеленом чае, успокоительное, которое не продаётся по рецепту и без него тоже. Хотелось быть маленькой девочкой, и пустить слезы отчаяния. Но именно сейчас так нужно было держаться. — Мне кажется я себя не чувствую… — Я позвонил Егору, я хотел всё объяснил ему, ты ни в чем не виновата. Он должен это понять. — дотрагиваясь до её рук, словно успокаивая. Катя только пустила слезу, понимая, что не может держаться сильной, что вот сейчас ей хочется быть слабой и нуждаться в самой трепетной поддержки. — Он не взял трубку? — словно на автомате спросила девушка. Николай Борисович только пошатнулся, кивая немое согласие. По телу прошлось столкновение самых необъятных атомов, словно электричество всего города перевернулось в женское тело, и заискрило соединением наружу. Хотелось закрыть глаза, и проснуться с ним рядом. Объяснить всё, обнять и дать возможность понять себя. Но каждый понимал поступки другого по-своему. *** Утро на другом конце Москвы. Взлохмаченный ночной потасовкой, и не до конца приняв ситуацию, Егор был слишком под градусом, чтобы трезво прийти в себя. Проснувшись в одном из баров, тело ныло от выпитого алкоголя. Поднявшись, и собрав свои вещи на столе, Егор направился в туалет, состояние было до одури никчёмным, и хотелось только всё разносить к чертям. Охладив свой импульс холодной водой, блондин посмотрел на себя с другой стороны: опухшие веки, поникший взгляд и совсем другой человек в зеркале. Это был не он. Это было желание возмездия. Оно двигало им словно манекеном, стараясь выпустить всю энергию наружу и окупить потраченное время свершением задуманного. Егор сново умыл бледное лицо. Вены по рукам, словно змеи пробрались к шеи, и оцепенело сжали импульсы своего действия. Непонятные голоса с полупустого бара развеяли внутренние мысли, и пустили новые корни. Выйдя с туалетного проема, за барной стойкой спиной к блондину красовался Марк, а рядом с ним выпивала бокал вина и сладко говорила Ирина. Егор изогнул бровь, понимая, что любовницу отца что-то связывает с его бывшим компаньоном. Сжимая кулаки сильнее, желваки на скулах играли с каждой секундой отрывистее. Но оставаться здесь он больше не мог. Гнев не должен преобладать желание докопаться до правды.