Semblance of a God of Mischief

От лица Локи

***

Слишком мягок, слишком сентиментален и глуп, ничего не поменялось с того времени. Всё также предсказуем и недальновиден. Тор так легко меня принял, будто ничего не произошло вовсе. Будто не было тех прежних предательств и ссор, не было ничего, лишь братская "любовь". Он должен был учесть тот факт, что я могу вновь оказаться предателем, что могу всё подстроить и преднамеренно втереться в доверие, а смертную просто втянуть в это. И это всё он не учёл, без задней мысли разрешив мне спокойно прогуливаться по дворцу Гладсхейма, а тем более, без охраны или сопровождение. В моём распоряжении вся библиотека и больше. Куда я же прямиком и направляюсь. Сотни стеллажей, расставленных по всему помещению. Запах старых книг и выцветшей бумаги, готовой вот-вот рассыпаться. Это атмосфера спокойствие, здесь можно абстрагироваться от шумного и суетливого мира и просто наслаждаться новыми знаниями. Каким бы завораживающем место не было, найдутся существа, которые не смогут оценить это по достоинству. Как я уже упоминал, асы — народ воинственный и грубый, не ценящий знания. Лишь тяжёлая сила и то, сколько кого монстров зарубил — и есть для них достоинство. Книги для них — тихий лес и тайна, покрытая мраком. Но они не безнадёжны, некоторые, более осмысленные существа, время от времени посещают этот цитадель мудрости. Но они не проходят дальше, чем на пару стеллажей вперёд. Но, чем дальше вглубь, — тем интереснее и опаснее информация. Хотя, самую небезопасную хранят от наших глаз в комнатах, от которых нет ключа. Говорят, там находится пророчество, предвещающее Рагнарёк, а может и Книга Судьб, которая, как по легендам, может изменить историю существа, лишь дополнив её с помощью особенного пера. Возможно, это всё мифы, возможно, это правда. Сейчас я прохожусь по полкам стеллажей, чтоб найти определённое заклинание. Задевая пальцами корешки книг, мимолётом читая названия. Нужно куда больше сил, чтоб переместить душу Эльзы в теле. Это может сделать и Хель, но, чем дольше душа остаётся в Царстве Мертвых, — тем сложнее душам переселиться обратно в тело. Поэтому, Хель нужна будет подпитка, в данном случае, от меня. Сегодня состоится собрание совета, где будет обсуждаться эта проблема. Сборище старых советников, ничего не добившихся за сотни лет "помощи" для Асгарда. Их разум давно оставил, они стары как мир Иггдрасиль, они были, когда ещё Один начинал правления. Все знают, что эти старцы уже мало что могут, но не могут их отстранить. Неизвестно почему. Всё решения принимал Всеотец. Если он уже для себя что-то решил, то так и будет. Только если остальные будут против, причём все, то тогда он возможно пересмотрит решение. Но это правило не касается преступников. В мире Богов с ними жестоко. Сколько пыток в коллекции Одина, даже не сосчитать. Есть комната, где полностью отсутствует свет и полная звукоизоляция. Там нет ничего, лишь кафель и пол, нет острых и режущих предметов, благодаря которым он может умереть. Если он маг, то магии его лишают, доставляя как можно больше боли, пока жертва окончательно не ослабнет, пока ходить не сможет. В комнате нет абсолютно ничего. Не может убить себя, не может выбраться, так как у этой комнаты нет двери, потому что пленника переправляют туда с помощью магии. В итоге преступник сходит с ума, пока не умирает окончательно, либо от старости, либо от голода. Иголки под ногти, вырывание зубов, пытки ножами, стрельба в жертву или же "Колесо Фортуны", как я его называют. Стулья с шипами и иглами, снимания скальпа, ходьба по раскалённым углям, а также простое избиением плетью с раздвоенным наконечником, когда из-за разрыва хвоста оставляет глубокие рубцы, незаживающие месяцами. А главное, никто не лечит, раны болят, гноятся, твердеют, заживают, разрывают. И так по кругу. Мне же такого не предоставили, как благородно со стороны Одина. Можно подумать, я хорошо отделался, ведь меня всего лишь засунули в ящик, где я коротал одиночество, где меня нельзя посещать. Даже матери. Листая новые страницы и книги, я не узнаю из них ничего нового. Это всё мной было прочитано и перечитано не один раз. Поэтому, эти книги уже не предоставляют мне никакого интереса. Заклятия я знаю, но проблема в том, что у меня нет моих сил, а точнее, их частичное присутствие. Без них я чувствую себя смертным, который ничего не умеет. Отвратительно. Я знаю, где может находиться мой сосуд с магией, но вопрос: мне его дадут? Можно, конечно, его взять без царского разрешения. Всё-таки, это моё по праву, и они не имеют права отбирать это. Сидя в кресле, я прорабатывал возможный план по получении своей силы и возможных последствиях. Решив повременить с этим, я продолжил читать гримуары моих прадедов. Здесь можно найти всё, от простых заклинаний до чёрной магии и опасных ритуалов. Меня всегда привлекал последний тип, так как он более познавательный и интересный, чем, к примеру, бытовая или цветочная магия. Магия крови, жертвоприношения, ритуалы и руны приводили рыжего мальчика в восторг. Я предпочитал заниматься саморазвитием и изучением увесистых томов, чем проводить время, гуляя с Тором и компанией. На удивление, за несколько дней я ни разу их не встретил. Хотя, это даже к лучшему, они меня не жалуют, выбирая Тора, как лучшего мне. Когда-то с некоторыми из них мы были неплохими друзьями, как например с Сиф или же с Огуном — как самым спокойным и рассудительным из свиты. Но, как бы то ни было, они предпочитали Тора. Сиф, так как была в него влюблена с детства, а Огун, так как шёл наповоду у друзей. В итоге, сейчас я прогуливаюсь по дворцу, вспоминая былые времена, времена моего юношества. Времена моей беспечности и беззаботности, когда нас старались как-то отгородить от проблем, но всё равно родители не могли вечно нас оберегать. В итоге я и Тор выросли. Я занялся магией, различными артефактами, а также и разновидностями кинжалов. Одним словом — не тем, чем по мнению народа должен заниматься наследник. Но меня это не задевало ни тогда, ни более позже. Потому что понял, хоть как бы я не старался угодить отцу, показывая свои достоинства и достижения, я бы всё равно не вырос в его глазах. Лишь мальчишка-йотун, которого он спас от неминуемой гибели, чтоб стать трофеем и залогом мира между Асгардом и Йотунхеймом. Был ли я для отца больше, чем простой гарантией мира? Ответ: нет. А знаете почему? Тогда, когда Один говорил о том, что я его сын и достоин Тора, что он меня любит не меньше, то он врал. Я это чувствовал. Неприятная, тянущаяся боль в груди сдавливает изнутри. Но, когда он говорит: "Ты был рождён, чтобы умереть. Сгинуть на ледяных скалах"… И тому подобное с кучей пресловутых эпитетов… Тогда он не врал, тогда он говорил то, что он думал и чувствовал, то в чём он был уверен. Не знаю, для чего была вся эта фальшь, что в детстве, что в более зрелом возрасте. Почему он не мог сказал о том, кто я такой? Возможно, лишь эта новость, сказанная заранее изменила ход истории и стольких жизней. Возможно, в моей груди осталось бы ещё то крошечное чувство любви к отцу, к моей семье, прогнившей до основания. Всё мы хороши. Я, Один, Тор — ярые представители гордыни и величия. Желание быть выше, желание, чтоб тебе подчинялись и падали на колени. А всю эту процессию начал Один, хотя, может, ещё и Бор, так как он представлялся в глазах народа довольно суровым правителем. Но сейчас речь идёт об названом отце. С самого детства нам внушали, что уважение — страх, что эти две вещи тесно взаимосвязаны и, что без одного, не будет другого. Суровость, холодный расчёт. Величие благоговение было равно страху и повиновению. Лишь его образ на золотом и величественном троне заставлял сжиматься внутренности и трястись колени, желание быстрее отсюда убежать, лишь не видеть всевидящего и проникновенного взора, который чувствуется даже через золотую пластину, прикрывающею один глаз. Буду на этот раз честным, я его боялся, но старался получить гордость во взгляде. Но со временем надежда стала угасать, пока совсем не потухла, оставив лишь обожжённый фитиль. Я понимал, что те детские достижения абсолютно ничего не стоят, в сравнении с более важными делами отца. Поэтому, я старался его не беспокоить. А Тор мог ввалиться в зал совета и показать незначительную ерунду. Отец усмехается, а члены совета недовольны, но некоторые всё же проявляют интерес к достижениям юного наследника. Я тоже заслуживал его ухмылку, но она быстро меркла, сменяясь равнодушием. В отношении детей он был холод и неопытен, но желал, чтоб мы стали достойными для продолжения его правления. Однажды отец явился ко мне в темницу без сопровождения охраны, хотя, я уверен, что она стоит неподалеку, а также и снаружи. Он многое говорил, о том, что он не рассчитывал на моё такое поведение, что я захочу господства, не рассчитывал на мою злобу и отчаяние. Но я сидел возле отделяющего стекла на резном обшитом кресле, перелистывая страницы книг, но абсолютно не вчитываясь в содержание. Он был разочарован во мне, сказал, что я больше не увижу Фриггу, отчего тугой ком встал поперёк горла, что чуть не испортило образ незаинтересованности, очередной маски. Говорят, что за чередом масок мы разрушаем свою личность, что теряем себя, а когда маски, в конечном итоге, спадут, мы останемся лишь пустой оболочкой. Я до сих пор не знаю, сколько ещё придётся носить маски и сколько ролей сыграть, когда это всё просто разрушится. Обычно, у смертных бывают из-за этого разного рода истерики и нервные срывы… Подойдя в тронному залу, в котором хранятся столько воспоминаний, мой позор, мой триумф, моя погибель, моя надежда. Я увидел всё те же роскошные и помпезные колонны, ступени, потолки и многое другое. Здесь никого не было, лишь тишина, разбавляется стуками моих сапог и позвякивания вставок. Так стремился завоевать трон, что сейчас, стоя напротив него, я не ощущаю ничего. Как же патетично. Ради этого куска золота из поколения в поколения наследники были готовы друг другу рвать глотки. Братоубийства были в порядке вещей, как способ избавления от конкуренции. И я был таким. Не подумайте, я не стал размазней и сопливым мальчишкой. Просто наступает в какой-то момент апатия и чувство пустоты. А когда её переступаешь порог родных пенат, на душе зияет чёрная дыра, которая распространяется по всему телу, сковывая движения. Дышать становится тяжелее и мысли сумбурно разбегаются. Знаешь, что наворотил много дел, но всё равно рад оказаться здесь. Но лёгкое чувство неприязни к этим местам и существам остаётся неизменна, будто это нельзя убрать. Я чувствую себя чужим, чувствую чужаком, приехавшим временно погостить. Но ты понимаешь, что это твой дом. Хотя, это уже давно не мой дом. Здесь меня ничего не держит. Тор? Не смешите, он не рад меня видеть, по его взгляду понятно, что он недоволен моим визитом. Но он меня принял и старается строить из себя хорошего хозяина. Но от его фальши и подачек вместе с гостеприимством меня, буквально, выворачивает. Видимо забыл, что я могу распознать ложь, даже, если она искусно прикрыта маской доброжелательности. — Здравствуй, Локи, — из моих мыслей меня вытягивает голос Тора, только восшедшего в зал. Красная накидка развивается от быстрой ходьбы, золотые волосы собраны в небольшой хвост, а громкие шаги раздаются по в всему тронному залу. И даже тут не дают побыть в одиночестве. — Здравствуй, Тор, — елейно протягиваю. — Как поживаешь? Как тебе правление? На плечи не давит? Коронка не жмёт? — язвительно продолжаю. О, как я по этому скучал. Ни для кого не секрет, как я общаюсь с окружающими. А вернее, плююсь ядом, если говорить по-существу. Всем известно, насколько у меня подвешен язык и, что в словесной схватке мне нет равных. Мало кто осмеливался вступать со мной в подобных баталиях. Кривая, угрожающая ухмылка, взгляд хищника и ядовитые речи под маской сладостной улыбки. Когда дело заходит до переговоров, то обращаются ко мне. Ведь знают, что я выиграю. Что политические дела отца, что простое общение — я выхожу победителем. На мои слова Тор лишь устало вздыхает, покачивая головой. — И снова ты за старое. Всё меняется, лишь твой язык всё также подвешен. Скорее Норны уйдут на пенсию, чем ты перестаешь язвить, — иронично замечает братец. И откуда только в его лексиконе мидгардские выражения? Совсем его испортили. — Также могу сказать и о твоих умственных навыках. Видимо, ты повзрослел, раз стал отвечать на мои выпады, — подметил я. — Мой язык — моё достоинство и, как говорят у тебя в Мидгарде, мой хлеб. — Да, язвительности тебе не занимать, — по-доброму усмехается. — А если честно, то я скучал. Без тебя было трудно. Я с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. И снова эти речи о братской любви, не хватает только объятий и слёз в конце. — А мне было хорошо, я отдохнул, пересмотрел некоторые вещи и принципы. — Вижу, не только принципы, — хитро улыбнулся. — Возможно, я и мало видел, но я заметил, что ты что-то чувствуешь к этой девушке. Ты так смотрел на гроб, будто там находится самое ценное в твоей жизни. А вот, теперь я напрягся. Я и сам ещё с трудом понимаю свои чувства, а тут братец решил влезть не в своё дело. Опять прибегаем к лжи. — Ты, как всегда, ошибся, братец. Она важна для народа Калиохайма, но ты это и так знаешь. Эльза — Хранитель и может быть полезна нам. А насчёт чувств ты снова ошибся, она лишь простая смертная, которая принимает немаловажное участие в борьбе. Когда всё это закончится, смертная вернётся. Эта жалкая смертная, не забывай об этом нюансе. Ты же знаешь, что я не умею любить, — тут, конечно, я слукавил. Но я не должен тут разглагольствовать по поводу моих чувств и привязанности. Пусть думает, что я всё такой же холодный йотун. — Как знаешь, — и вновь хитрая ухмылка. За эти пять минут она мне уже поднадоела, будто он что-то знает, а теперь играет. — Дело, разумеется, твоё. — Вот и славно. И если у тебя больше нет вопросов, то я пойду. И направился к выходу. Как только за мной закрылась дверь и, облегчённо выдохнув, я прислонился спиной к стене. Почему-то этот разговор разворошил старые раны. Наполнил о том, о чём я хотел бы забыть. О тех временах, когда я и Тор могли вот так разговаривать, а точнее язвить друг другу. Прикрыв глаза, я постарался привести дыхание в норму. Зияющая дыра всё больше и больше распространяется и приносит тупую боль вместе с воспоминаниями. Нужно собраться. Это ничего не значит, я не должен скучать по давно минувшему. Меня предали, унизили, заставили выпить этот позор до последней капли. Из-за Тора и той смертной погибла Фригга, он не сумел её защитить, мне было плевать на всех, я лишь просил защитить Фриггу. До сих пор помню те ощущения, ту боль, что мне причиняли годами, что Один, что Тор. Они испытали мою месть и мою кару. Теперь ничего нет, ни боли, ни вины, ни обиды. Ничего. Надо жить дальше. Жить всем назло. Мне многие желали смерти, но я лишь на это улыбался, буду делать и дальше. Решил пойти в комнату, так как меня утомила эта прогулка и ненужные воспоминания. Прилизав рукой непослушные рыжие волосы, я широким шагом направился в нужную сторону. По пути мне никто не встречался, так как коридор к моему обителю находится в самом дальнем и темном месте замка. И это меня устраивает, нет лишнего шума и суеты. Наконец закрыв за собой дверь, я смог спокойно выдохнуть. Мне здесь спокойнее. Ничего не поменялось, всё те же полки с книгами, фолианты, гримуары, настойки и пыль, накопленная годами. Я не любил, когда в мою комнату приходят, даже если это прислуга. Я не терплю вмешательство в личное пространство. В основном я убираю с помощью магии. Да, сам. Взгляд невольно наткнулся на дверь в соседнюю комнату. Неведомая сила тянула меня, и я ей поддался. Аккуратно открыв резную дверь, я остановился. Почему я хочу её увидеть? Возможно, я скучаю, ведь с ней было хорошо проводить время, даже если это молчание. Она не докапывалась до меня с вопросами, она меня оставляла наедине с самим собой. Она знает, каково это, быть замкнутым и одиноким человеком. Она меня понимала. Подхожу поближе и месту, где лежит эта конструкция, но не решаюсь открыть. Не знаю почему, но я немного нервничаю. Что же со мной стало? Из Бога, который доводил до белой горячки лишь змеиным шипением, превратился в мальчишку, который вступил в пубертатный период. Должно быть стыдно. Нужно совладать эмоциями и охладить свои чувства. Но, как назло, в памяти всплывает поцелуй, её мягкие губы и руки в моих волосах и на плечах. Чего уж скрывать, мне понравилось. Я много раз анализировал эту ситуацию, свои действия и ощущения. Будораживающее чувство при её близости, ревность к другим мужчинам, неприятное ощущение, когда она меня не замечает и отвратительное чувство в груди при прочтении прощального письма. Определённо, она мне небезразлична, возможно, даже больше, чем небезразлична. Это одновременно и пугает, и приятно будоражит сознание. Была бы она сейчас здесь, в мире живых, то я бы с ней поговорил на этот счёт. Всё-таки мы не дети. Но сейчас, если бы я поговорил с ней, я бы, возможно, не решился, списал поцелуй на случайность. Но, тогда бы она либо обидится, либо всё воспримет адекватно и забыла бы, как страшный сон. Всё зависит от её чувств ко мне. Хотя, это же она меня поцеловала, а я ответил. Не оттолкнул. Возможно, это лишь временное помутнение из-за долгого отсутствия близости. Но мысли о других кажутся отвратительными, будто бы я её предаю. Асиньи красивы, сами по себе. Оливкового цвета кожа, светлые и, как шёлк, мягкие волосы; подтянутые тела и утончённая фигура. Идеал красоты. Сейчас они мне не кажутся настолько великолепными, как раньше. Меня стало тянуть к смертной невероятной силой. Всего за пару месяцев она перевернула мой мир и мои принципы. А именно, не иметь ничего с мидгардцами. Пересилив себя, я открыл крышку. Девушка всё также лежала. Иссиня чёрные волосы рассыпались волнами по плечам, а ресницы еле еле трепетали, будто она спит. Она всё также одета в мидгардские джинсы и свитер. Надо будет попросить слугу её переодеть. Всё такая же бледная кожа, сверкающая на солнце. Здесь есть лишь кровать и письменный стол со стульями. Эту комнату я воспринимаю как кладовую, но только более изысканную. Разумеется, в зелёных оттенках. А свет поступает лишь из небольших окон, которые, чаще всего, зашторены. Но не в последнее время. Хочется, чтоб в эту комнату прошёл свет, так как здесь находится тот, кому я питаю давно забытые нежные чувства. По крайней мере, пока испытываю. Проведя кончиком пальца по её щеке, я улыбнулся. Она красива, я это заметил ещё при первой встрече, но всеми силами отгонял от себя. Её непринуждённый вид, её танцы, рисование, готовка и эмпатия была для меня всем. Она стала для меня слишком многим. Знаю, что мне, рано или поздно, придётся её отпустить. Она — смертная. Со всеми болезнями и проблемами, которые я не смогу понять, как бы не хотел. Возможно, эта сила ей дала некоторые способности. Возможно, когда она проснётся, я научу её контролировать магию. Ведь, если я это не сделаю, то сделают другие, а точнее дилетанты. Она может быть опасна, хоть и с меньшим количеством энергии. На её шее висит тот самый злополучный медальон. Я не стал отдавать его в Хранилище Всеотца. Хоть там и охрана, но они не лучше, чем простые разгильдяи. Поэтому, я наложил на дверь чары, которые могу разбить только я. Так надёжнее. Я не готов доверить эту девушку страже. Я предпочитаю всё сделать сам и быть спокойным, чем нервничать и проверять ежедневно. Проведя рукой по её шелковистым волосам, я напоследок взглянул на неё, и закрыл крышку, а после и дверь. И комната вновь потонула в тишине.