Уже не романтика

— Раздевайся, — сказал Быков, как только они перешагнули порог его квартиры. Фил закивал, стягивая куртку, и неловко примостил ее на ближайшей тумбе. — Да ты продолжай, не стесняйся, — подмигнул его руководитель и улыбнулся краем рта. Очень странно улыбнулся. Ричардс замер, очевидно, пытаясь понять, не ослышался ли. — Что вы имеете в виду, Андрей Евгеньевич? — спросил он тонким голосом и на всякий случай застегнул верхнюю пуговицу рубашки. — А что ты думал, твой коллега с фамилией на ту же букву, как и у тебя, не расскажет мне о том, как ты у него дома голышом разгуливал? Он у меня натасканный доносчик, очень ценный индивид. Ну так что, мне готовиться морально? Или ты только Романенко так осчастливить можешь? — Ан-ндрей Ев-вгеньевич, я же… это ведь только один раз было, — слабо попытался оправдаться Фил, и Быков громогласно расхохотался в ответ. — Ты не нервничай так, Филиппок, я ж тебя не заставляю. Не очень-то и хотелось, — отмахнулся он и побрел вглубь квартиры. — Да не стой ты, как швейцар, на пороге, займи себя чем-нибудь, я тебе в бесплатные аниматоры не нанимался. Американец шмыгнул следом, с любопытством осматривая «логово Каа». Сунулся на кухню и, расхрабрившись, налил себе стакан воды. Пальцы его почему-то плохо слушались; щеки разгорелись, будто он только что вернулся с сорокаградусного мороза. Попасть в квартиру к Быкову — это как надеть на себя рюкзак парашютиста: весь в предвкушении, но при этом страшно. Скрип холодильника заставил его вздрогнуть так, что он чуть не расколотил кружку. Хозяин снисходительно хмыкнул, оглядывая с ног до головы вытянувшегося по стойке смирно интерна — привычки брали свое. — Жрать будешь? — спросил он, щелкая чайником и запихивая в микроволновку очередные два бутерброда — Фил подумал, что Быков вообще почти не видел другой еды, и обреченно кивнул. — Ты тут рожи не корчи, а то голодать останешься, — пригрозил тот и еще раз хмыкнул. — Вольно, Филя, вольно. Перевозбужденный ты какой-то. Когда Фил слегка успокоился и доел через силу, хозяин был уже вовсю поглощен какой-то новой компьютерной игрой: азартно прикрикивая, он сжимал приставку с таким остервенением, что та почти скрипела под его напором. Решив не отвлекать начальника от этого важного занятия, Ричардс присел на краешек дивана, поерзал, не зная, куда деть руки и ноги, негромко кашлянул. — Поди сюда, Филимон, — позвал его Быков, — пока твое уныние весь дом не заразило. Надоело мне одному играть, составь компанию, — не принимая никаких возражений, мужчина впихнул ему в руки джойстик. — Я не умею, Андрей Евгеньевич… — Отставить нытье! Стреляй давай! Куда тычешь, руки не из того места растут? — распалялся тот все больше. — Всему учить нужно!.. Дай сюда! Быков навалился на Фила, накрывая его ладони своими, и от этого интерн окончательно перестал соображать, принимаясь нажимать все кнопки подряд. — Ты меня убил, гаденыш! — уважительно воскликнул Андрей, озадаченно почесывая затылок. — Замочил, черт возьми. Ладно, — он неожиданно отбросил приставку в сторону, — ты выиграл на этот раз. В следующую секунду он уже прижимал Фила к дивану. — Как благородный человек, я даю тебе выбор: раздеваться быстро или очень быстро, потому что ты, Фил, — поздравляю — меня разозлил, и сейчас ты наконец-то напорешься на то, за что боролся. И тогда Ричардс подумал, что даже прыгать с парашютом ни в какое сравнение с происходящим не пойдет. Его пальцы неуверенно потянулись к пуговицам злосчастной рубашки. — А ты не только при лечении пациентов такой медлительный, — прищурился Быков и рывком стянул с него ремень. — Непривычно просто, — смущенно промямлил Фил, с трудом уже разбирая обращенные к нему слова. — Жалуется он! Это мне непривычно! — фыркнул Андрей и притянул интерна к себе. — Все поправимо, Филька, – я, как глава отделения, никогда не брезгую испытать новую методику. Даже на себе. Напоследок, прежде чем рассудок Фила успела затмить единственная «я в одной постели с Андреем Евгеньевичем!» мысль, тот пообещал себе, что на следующее же утро снова позвонит отцам. И на этот раз то, что он им расскажет, будет правдой.