Гнев означает страх. Тот, кто злится, — испуган, он боится что-то потерять.
Ричард Бах
Уже несколько минут я стоял в ванной комнате командующего, глядя в зеркало. Я сходил с ума, либо мой изголодавшийся по сну организм стал отказывать, решив начать с мозга. Банальнее просто некуда, ведь я буквально верил в свое сумасшествие до тех пор, пока в голову не пришла мысль. Я скинул куртку с плеч, осматривая руку, на которой сомкнулись челюсти. И я оказался прав. На предплечье через равное расстояние друг от друга были расположены отметины зубов, словно меня и правда кто-то покусал, но вот случилось это, как минимум, несколько месяцев назад, ведь это были не свежие раны, а шрамы от них. Что бы сейчас со мной ни происходило, я не мог верить никому, кроме самого себя. Люди становились необычайно противными тварями, когда дело касалось выживания, ведь они были готовы сделать для этого всё. — Я вот думаю, — раздался голос Эрвина за моей спиной, и я непроизвольно дернулся, не ожидая, что кто-то зайдёт сюда, — зачем выделил тебе комнату, если ты так много времени проводишь в моей ванной. Может, тебе здесь матрац положить? — Тебе никто не говорил, что у тебя отвратительное чувство юмора? — Нет, ты первый. — Но не последний, поверь. Я подобрал куртку с пола и направился к выходу, обходя Смита, но он перегородил мне дорогу рукой, схватившись за косяк. — Что ты там разглядывал? У тебя точно всё в порядке? — Чертовски скудоумное воображение сводит меня с ума весь сегодняшний день, — я ударил его по руке, убирая её с дороги, и шагнул через порог. — Вот только думаю, почему это происходит: или причина в том, что я не спал несколько суток, не считая того момента, когда вырубился возле твоего кабинета. Или же меня окончательно добило ваше присутствие в моей жизни… и если что, я это о Разведкорпусе. — Если у меня отвратительное чувство юмора, то у тебя, Аккерман, дурное воспитание. — Не думаю, что Кенни придётся по душе это заявление. Эрвин отпустил смешок, направляясь за мной. — Теперь то мне понятно, почему ты такой. Кенни Аккерман постарался на славу. Уже дойдя до двери, которую скрывает портьера от кабинета командующего, я повернулся, упирая ладонь в его грудь, и, как только коснулся, хлопнул по ней: — Какой, Смит? — тукнув в него пальцем, спросил я. — Давай ты не будешь делать вид, будто знаешь меня, хорошо? Потому что это ни хрена не так. — Я прошу вести себя более сдержанно, — Эрвин перехватил руку, сжимая её, а потом резко указал на дверь за моей спиной. — Прямо за стеной сидят офицеры Разведкорпуса, которые тебя, мягко говоря, недолюбливают. И давай ты не будешь вести себя так, как сейчас, у них на виду, потому что твоё пребывание тут станет куда хуже, и они об этом позаботятся. Поверь мне. — Это можно считать угрозой, — я склонил голову на бок, наблюдая за реакцией командующего, и, кажется, его забавлял мой вопрос. — Нет, это просто предупреждение. Эрвин обошёл меня, проходя в кабинет первым, и я последовал за ним. Все офицеры, находящиеся в помещении, подозрительно молчали, наблюдая за каждым моим шагом. Словно им было сложно свыкнуться с мыслью, что я мог стать одним из них. И я был чертовски прав. — Я всё ещё против их пребывания в нашем корпусе, — первым прозвучал мужской голос, и, повернувшись на звук, я узнал в нём Мика, который избивал меня несколько часов назад. — Они вообще смогут работать в команде? — Ты сейчас это серьёзно сказал? — я громко усмехнулся, стараясь сдерживать весь яд внутри себя, под строгим взглядом Эрвина Смита. Закариаса явно не устроил мой настрой, отчего он поморщился, откинувшись на спинку дивана, но где-то на подкорках его сознания было подчеркнуто красным слово «ненависть» напротив моего имени. — Или это был риторический вопрос? — добавил я с долей иронии в голосе. — Серьёзно, — твёрдо ответила мне Ханджи, пока на лице Мика отражался весь ураган эмоций, но он предпочёл промолчать. — Но мы не доверяем вам. — Как и мы вам, — я развёл руками, усаживаясь на край стола. — Но у нас впереди ещё достаточно много времени, чтобы научиться проявлять сдержанность и доверие по отношению к друг другу. Ханджи поднялась с дивана и направилась в мою сторону, не сводя пристального взора. Она изучала меня. Взгляд её карих глаз врезался мне под кожу, точно лезвие, почти касаясь позвоночника. Я сразу ощутил острую боль, именно такую же, как во сне, когда мириады острых клыков впивались в моё предплечье, вводя разум в агонию. — Так давай же начнём прямо сейчас, Леви. И ты поведаешь нам, почему кричал во сне, а после задал мне тот странный вопрос. — Это был просто кошмар, — солгал я, не желая, чтобы остальные считали, что у меня не порядок с головой. — А вопрос чисто из любопытства. — Как ты там говорил, Аккерман, — Эрвин навис над столом, приподнявшись со своего места, почти касаясь меня плечом. — Ты врёшь, смотря прямо ей в глаза, и это отвратительно. Не знаю, как он раскрыл ложь, но мне стало не по себе. Не оттого, что я обманул их, а потому, что был пойман на лжи и теперь мне было необходимо рассказать правду. — Не думаю, что в это можно поверить. — А ты попробуй нас убедить, — Смит хлопнул меня по предплечью, где ещё недавно я чувствовал боль от укуса, и вновь сел в кресло позади. — Но у тебя мало времени. Я закатил глаза, понимая, что мне в любом случае придётся им что-то рассказать. Так что мне ничего не оставалось, как спрятать за правдой то сумасшествие. — Началось все с того, что я поругался с Фарланом, который так же, как и вы, не в восторге от нашего присоединения к разведке, — Ханджи попятилась назад, возвращаясь на свое место между Миком и другим офицером, имя которого мне не было известно, но я знал о существовании четвёртого выжившего из экспедиции — Моблита, потому позволил себе предположить, что это был именно он. — Я ушёл из комнаты, чтобы не продолжать перепалку дальше, и решил пойти к командующему, потому что попросту не знаю других людей тут, но его не оказалось на месте. А потом я уснул, судя по всему, но вот только не понял этого. — Как можно не понимать, что ты спишь? Или хотя бы засыпаешь. — Ханджи смотрела на меня, но вопрос был задан офицеру справа от неё. — С тобой когда-то было подобное, Моблит? После того, как она произнесла его имя, я наконец-то подтвердил свою догадку и даже был немного горд за себя. — Думаю, он просто сильно устал, — ответил он и посмотрел на меня, — как давно ты спал, Леви? И вот именно эти слова ввели меня в ступор, потому что я этого просто не помнил. В последние несколько дней я настолько загрузил себя делами и абсолютно забил на отдых, считая, что после того, как мы окажемся в безопасности, у меня будет достаточно времени на сон и остальные развлечения. Но как же я ошибался. — Не знаю, — беспечно ответил я, — но сейчас не об этом. Я думал, что ушёл достаточно далеко. Даже не так — зашёл достаточно глубоко. Ведь я спустился минимум на восемь этажей ниже. — Но все этажи, кроме этого, обесточены. — Так я и не знал, что сплю, — резко ответил я и уже более сдержанно добавил, — но всё казалось таким реальным. — Опиши всё, что ты видел по дороге, — попросил Эрвин, в его голосе всё ещё присутствовало сомнение. — Как там выглядят помещения? — Коридоры в точности как этот, где через равные периметры стоят двери, а рядом с ними шкафы с осветительными приборами, и на лестничной площадке точно такие же. Больше там ничего нет. — А как ты добрался на лестничную клетку? — уже более неуверенно спросил Смит. — В противоположной стороне от камер, где вы держали нас, есть грузовой лифт, который, судя по всему, не работает. Справа от него проход на этажи. — Ты точно не был там раньше? Я имею в виду до своего сна. — Интересно когда? — я повернулся к Эрвину, придерживаясь за край стола. — Или тут была экскурсия, чтобы ознакомиться с планировкой корпуса? — Мы не просто так задаём эти вопросы, Аккерман, — Ханджи переглянулась с Эрвином, словно искала в его глазах одобрение, но он лишь развёл руками, позволяя ей говорить. — Солдаты за стеной погибли, не только попав во мрак. Многие из них пропадали в первую ночь нашей разведки, и мы не можем выяснить причину. Но ещё мы знаем, что за стенами сны существенно отличаются от тех, которые мы видим в Парадизе. Там они реальнее. — Эта беседа всё больше начинает напоминать допрос, — послышался голос Мика, чего я не ожидал. — Не лучше ли тогда пойти проверить этажи на предмет проникновения туда? — Не думаю, что мы там что-то найдём, — Эрвин облокотился руками о стол, обхватив голову. — Всё это бессмыслица какая-то. И я был полностью с ними согласен. Весь разговор был похож на допрос с пристрастиями, в котором они и сами ничего не смыслили, лишь пытались ухватиться за любую догадку, которая могла оказаться верной. Но разве это было правильно? Скорее, бессмысленно. А вся ситуация походила на массовое безумство. — Сон есть сон, — начал я, — и даже если он как-то граничит с реальностью, мы не можем ничего предпринять. В первую очередь мы должны закончить с переселенцами, а потом уже решать остальные проблемы. — А твою голову иногда посещают здравые мысли, Леви, — Зое хлопнула меня по плечу, и этот звук сопроводился нервным смешком за моей спиной. Она, несомненно, была такой всегда, а остальных членов разведки забавляло наше общение. — Думаю, мы с тобой быстро сработаемся. — Без проблем, Ханджи, — схватившись за её плечи, я спрыгнул со стола командующего, направляясь к выходу. — Прямо сегодня и начнём, — и уже подходя к двери, напоследок бросил, чуть притормозив, — если твой парень не будет против. — Не приведи Господь, чтобы Эрвин надумал себе лишнего после сказанных тобой слов, — прошипела Ханджи у самого уха, догнав меня. — Я клянусь, что убью тебя. — Даже не сомневаюсь в этом, — подмигнул я и сразу замолчал, увидев, как Смит вышел из кабинета следом за нами. Эрвин выглядел очень взволнованным. Его осунувшееся лицо разительно изменилось. На нем появилось беспокойство, смешанное с недоумением. Он внимательно оглядел всех нас, прежде чем отдать первый приказ: — Как вам известно, на поверхности людей охватила паника, и каждое появление Разведкорпуса для них не хуже красной тряпки для быка, так что прошу всех находиться в зоне видимости и не использовать оружие без острой необходимости, — он перевёл взгляд на меня, осмотрев с ног до головы, задержав внимание на обуви. — Смени свою обувь на военные сапоги. Там, где нам придётся ходить, такая обувь не подойдёт. — Слушаюсь… командующий, — без особого желания произнёс я в ответ, так как возвращаться в комнату и натыкаться на осуждающие взгляды Изабель и Фарлана абсолютно не хотелось. Эрвин остановил меня, схватив за руку: — У нас нет времени на прогулки по корпусу, всё необходимое возьмёшь на выходе, — я с облегчением выдохнул и пошёл подле Смита, пересекая первый порог подземной части Разведкорпуса. Оказалось, что покинуть это место не так уж и просто. На каждом последующем посту, где находились двери, Мик вводил пароль, состоящий из восьми цифр, и каждый раз он отличался. В моей голове просто не укладывалось, что этот на первый взгляд глуповатый и ожесточённый человек способен запомнить столько комбинации и при этом ни разу не допустить ошибку. Одно из последних помещений, куда нам удалось зайти, выглядело иначе. Тут больше не было дверей по периметру, лишь та, в которую мы вошли. На потолке располагался люк с простым механизмом (или же это было лишь первое впечатление), к которому вела кованая лестница. Вдоль стен висели защитные костюмы и противогазы, стояло несколько пар обуви и небольшой ящик с оружием, из которого мои спутники начали поочерёдно пополнять запасы огнестрела и соответствующих им пуль. Я успел сменить обувь и встал в сторону, наблюдая за их приготовлениями к выходу на поверхность, но моё спокойствие нарушил мужской голос: — Тебе нужно особое приглашение, Аккерман? — спросил Эрвин, указывая в мою сторону дулом пистолета. — Не думал, что мне выдадут оружие. — Там, — он указал рукой прямо над нашими головами, — сейчас хаос, так что мы должны спокойно распределить остатки людей, ограждая тех, кто не попадает в списки. И у меня нет времени следить за твоей задницей. — Я и не просил это делать, —Моблит не ждал, пока я подойду ближе, и бросил мне в руки портупею с двумя кобурами. Один из отсеков рассчитывал ношение холодного оружия, а другой, как и полагалось, для пистолета. — Спасибо, — кивнул ему, скидывая куртку и закрепляя ремни на груди. — Хорошо, что тебя не нужно обучать, как правильно держать нож, — усмехнулся Смит, поднимаясь по лестнице первым. Мик встал рядом с ним, чтобы ухватиться за поручень механизма. Им стоило немалых усилий сдвинуть его с места, прежде чем послышался характерный звук открытия двери и с улицы подул свежий воздух. — И надеюсь, ты не будешь кидаться на всех, словно загнанный зверь. Веди себя достойно. — Типа как солдат Разведкорпуса? — Именно. — Тогда мне всё же придётся кого-то избить, — с издевкой произнёс я, поднимаясь по лестнице следом за Ханджи, но мои слова были проигнорированы. На улицах Стохеса, как и говорил Эрвин, царил хаос. Люди, не получившие мест, всеми силами пытались пробиться в Подземный город, поливая солдат и полицейских нецензурной бранью, от которой даже мне было стыдно за них. Но только скандалами это не заканчивалось, в ход шло и оружие, но новобранцы разведки блокировали нападки на полицию. Люди смотрели на нас с отвращением, пока мы медленно продвигались в сторону входа в Подземный город. Меня не волновало их призрение, ведь за годы своей затворнической жизни я к этому привык, тогда как с Ханджи складывалась иная картина. Стоило кому-то из горожан обратить на неё взгляд, она сразу же отводила свой в противоположную сторону, словно стыдилась своего положения, а вот Эрвин держался с достоинством. Для меня же присоединение к отряду не поменяло ровным счётом ничего. Те, кто понимали, что никакие усилия не приведут к желаемому результату и попадание в списки счастливчиков для них равно нулю, пытались привести свои дома в порядок. Если, конечно, так можно было считать. Они устанавливали по периметру дополнительные осветительные приборы, ложно думая, что причиной переселения под землю являются тьма и монстры, живущие в ней, но как же они ошибались. — Отвратительное ощущение, не правда ли? — Эрвин первым прервал молчание, которое мы сохраняли от самого выхода на поверхность. — Но изменить для них мы ничего не можем. — Думаешь, меня это беспокоит? — А что тогда? — ответил он вопросом на вопрос. — Я думаю, мы просто обязаны сказать людям причину переселения перед их неминуемой гибелью. Эрвин остановил меня, положив руку на плечо: — Ни я, ни уж тем более ты не станем этого делать, — сказал он, смотря мне прямо в глаза. — Мирных жителей куда больше, чем военных, и если вся правда раскроется раньше, чем мы попытаемся хоть что-то решить, то подпишем себе смертный приговор. — Настолько боишься реакции толпы? — мои слова прозвучали как осуждение, хотя я этого не планировал. — Да, — честно признался он, — потому что перед тем, как я умру, хотелось бы предпринять все попытки, чтобы выжить. — Я постараюсь помочь всем, что в моих силах. — Спасибо, Леви. Я правда это ценю. Несмотря на то, что я был уверен в его словах, сейчас груз ответственности, упавший на плечи командующего ровно в тот момент, как он занял этот пост, хоть и был ему под силу, не позволял Эрвину взлететь, придавив крылья свободы, что раскинулись по плечам формы разведкорпуса. Словно справляться с этим в одиночку было свыше его моральных ценностей, несмотря на то что он по факту никогда и не оставался один. Невольно вспомнился Кенни и его непоколебимая вера в собственные силы. Его жизнь всегда была полна трудностей, и он без лишних усилий находил выход из них. Я был таким же. — Смит, — окрикнул я командующего, ушедшего далеко вперёд. Он жестом приказал Мику продолжить идти без него и облокотился на стену дома, дожидаясь меня. — Знаешь, люди и без нас страдают от нехватки солнечного света и продовольствия. Да им попросту не хватает свободы. Так что правда о том, что в случае провала следующей вылазки Разведкорпуса за стены их ждёт неминуемая смерть, убьёт скорее нас, нежели приблизит их кончину хотя бы на день. Поэтому не нужно винить себя во всех грехах. — Даже если я приму сейчас все твои слова во внимание, вряд ли это что-то изменит в моём мировоззрении. Я никогда не виню себя, а лишь чётко расставляю приоритеты, — он провёл рукой по волосам пшеничного цвета, словно это действие помогало твёрдо собраться с мыслями. — Ведь если я начну винить себя, тогда другие станут решать за меня… Где-то из центра Стохеса раздался выстрел, прерывая наш диалог, следом прозвучал первый надрывный женский крик. Этот громкий звук был наполнен человеческой болью с примесью скорби и продолжался всё то время, пока мы, сорвавшись с места, бежали в его направлении. За очередным поворотом нас с командующим встретила толпа, в центр которой было сложно прорваться, если бы не наше положение. — В сторону, — прокричал Смит, и от его командного тона даже мне стало не по себе. — Я сказал: в сторону. Люди расступались один за другим, выстраивая живой коридор, пропуская, а впереди нас ждало лишь неизбежное. Девушка склонилась над телом молодого человека, но кричать она уже была не в состоянии — на смену пришёл надрывный. Она прижимала его побледневшую ладонь к своему лицу, не прекращая. — Пожалуйста, Рик. Ты слышишь меня? Ханджи, стоявшая неподалёку с Моблитом, прикрывала собой новобранцев, а Мик находился чуть дальше в окружении Военной полиции. Он о чём-то спорил с ними, не прекращая яро жестикулировать, что-то объясняя. И этот спор в любую секунду мог перейти в потасовку. — Эрвин, — стукнул ему по плечу, привлекая внимание, и указал в их сторону. — Не думаю, что вот это доведёт до чего-то хорошего. — Закариас, — прорычал Эрвин, и девушка, что сидела у его ног, всё ещё не прекращая плакать, вдруг резко стихла, подняв на него заплаканное лицо. Она внезапно поднялась на ноги, не отрывая взгляда от командующего, прижала перепачканную кровью ладонь к своей груди: — Разведка, — прошипела она, и шум вокруг стих, словно все стали прислушиваться к следующим её словам. — Это вы во всём виноваты. Кровь моего брата на ваших руках.