Тайна праздника Железных Птиц

Солнечный свет медленно проникал в серый домик, стоявший посреди жёлтого поля. Сквозь щели лёгкий ветерок нёс тепло и запах жизни туда, где нога любого пони побоится ступить на скрипучие доски старого пола. Со стороны могло показаться, что этот дом давно пустует, и в его стенах, кроме старой и рассохшейся мебели, уже ничего нет. В одной из комнат одинокого дома сидела на полу не менее одинокая белая пегаска с золотыми локонами гривы. Лужа засохшей крови, да пара металлических колб, оставшихся от необычного артефакта и такого же гостя, напоминали о событиях прошлой ночи. Глаза прекрасной кобылы были наполнены горькими слезами, а губы всё повторяли и повторяли:  — Почему?.. Почему?.. Ответом ей стали давно произнесённые слова старого единорога: «…Проклята ты, дитя, за свою красоту небесную, и оттого чудище Ночной Тьмы теперь твоё второе лицо. Снять его не сможет ни одно заклинание, но воин. Прости меня, дитя моё, но покуда ты опасна, жить тебе придётся вдалеке от всех и вся…» Построив дом вдали от города, пони заперли пегаску в долине сильными чарами. В первые ночи Тьма пыталась разбить магию, но всё было тщетно. Проклятая однажды, она оказалась обречена на страшные мучения бессмертного существования. И не было спасения от этого ужаса. Встав на ноги, она принялась оттирать багровое пятно, что уже порядком въелось в пол её «тюрьмы». За столько лет одиночества имя и речь стали забываться. Лишь разговоры с самой собой, ведение дневника и труд не давали скатится в животное состояние. С первого дня она тренировалась брать под контроль свою тёмную сторону. И десятилетия упорства не пропали даром. Пегаска смогла задавить Тьму внутри себя. Но выбраться за границы своего мирка всё ещё не получалось. Ожидание тянулось годами страшного одиночества, пока она не нашла его. Странное существо, обессиленное от жара селестийского Солнца, лежало в поле. Не помочь ему было сложно. Дав воды и отведя под крышу от палящего светила, пегаска больше не хотела его отпускать от себя. Сказались годы одиночества. Накормив гостя и дав ему отдохнуть, белая пони утонула в мечтах, совсем забыв о силе Тьмы в её мёртвом сердце. Не думала кобыла, что уснувшее зло проснётся вновь. Когда это случилось, — стало поздно. Мёртвая личина с новой силой отбила волю прекрасной пегаски, готовясь порвать на куски единственного живого в этом доме. Но прежде чем это произошло, пришелец уже стоял на пороге комнаты. Этот взгляд… Взгляд полный ужаса и отвращения не забыть ей теперь никогда. Пусть иноземец и смог сразить злой облик, но Тьма со следующей ночью вновь возьмёт свои права назад. Он не оказался тем воином, что снимет это проклятье, и гаснущая в годах надежда вспыхнула ярким пламенем лишь затем, чтобы сгореть в несбывшихся ожиданиях. — Нет! — крик вырвался сам собой, не подчиняясь более разуму. Пони вскочила на ноги, позабыв про слабость и недомогание. Ей очерствело такое существование, а назвать такое жизнью язык не поворачивался. И потому она решила, что лучше уж встретить свою судьбу в очистительном огне, чем так, как она, — медленно и мучительно сходя с ума. Решительно, желая покончить со всем этим, она стала ломать мебель и рвать ткани, бросая всё это в одну кучу. И вскоре гора горючего хлама одиноко высилась в опустевшей комнате. Время, близившееся к полудню, словно замерло в ожидании. Мелко дрожащие копыта держали свечу с маленьким, но гордым огоньком. Страх, ранее заглушённый яростью, вернулся. Вдруг в голове раздался слабый шёпот из глубин сознания: — Не надо… Остановись… Призванные слова заставили дрогнуть пегаску, и теперь уже другой страх начал овладевать бедной пони. Тьма стала ещё сильнее, чем она помнила. А значит, когда-нибудь белая пони потеряет контроль полностью, и Тьма будет полноправной хозяйкой в этом теле. Это стало последним пером, перевесившим чашу весов, и копыта разжали ношу. Слёзы брызнули из глаз и тяжёлый вздох вышел из маленькой пони. Глухо стукнула упавшая свеча. Тут же маленький и слабенький огонёк стал пожирать рядом висевшие лоскуты голубого платья, быстро переходя и на остальные вещи. Сила этой стихии радостно приняла жертвоприношение, окружив стеной пламени потерявшую надежду. Крик боли пегаски потонул в рёве огня, принимая ту в свои последние объятия…

***

Откуда-то из горизонта поднимался сизый столб дыма. Крамаренко остановился и прислонив свободную руку ко лбу, пытаясь что-нибудь рассмотреть, сквозь яркие лучи полученного Солнца. Но сколько бы ни щурился лётчик, увидеть большего не смог.