Паутинка Шарлотты

      В резиденции Харрис когда-то роскошной и светлой теперь всё было иначе. Часть мебели сохранилось лишь в нескольких комнатах, от стен веяло холодом и эта гнетущая пустота растворяла в себе все звуки и запахи, все признаки живого. Она царила в особняке, как его единственная полноправная хозяйка. Шарлотта даже поймала себя на том, что стала передвигаться по родному дому бесшумно, едва ли не на цыпочках, словно была здесь нежеланным гостем. Удивительным казалось, что снаружи особняк почти не изменился. Сад приобрёл несколько запущенный вид, но это становилось понятно не сразу, только приглядевшись, можно было заметить сорняки и неаккуратно поднявшуюся траву. В остальном это был всё тот же сад, каким она его помнила, прекрасный, особенно в период цветения, до которого оставалось уже совсем немного.       В то же время внутренность резиденции была неузнаваема. Шарлотта уже несколько дней бродила от окна к окну, от двери к двери и пыталась вспомнить подробности обстановки.       В гостиной висели тёмно-зелёные шторы. С кисточками. На каминной полке стояла бронзовая статуэтка собаки. Спаниель с длинными ушами. Ножки кресел с узорчатой обивкой тонули в высоком ворсе ковра и в одном из этих кресел когда-то сидел отец... Шарлотта не плакала. Она замерла и, будто околдованная, смотрела в одну точку - в пространство, где, по её мнению, должно было располагаться кресло. Слёзы закончились. Даже теперь, когда препараты, казалось, уже должны были вывестись из её организма и время перестало тянуться мучительной вечностью, происходящее продолжало оставаться для неё искусственным. Тишина звенела в ушах, сердце, несмотря на все терзания, через боль совершало один удар за другим. Это нередко повергало её в шок. Как долго способно тело человека влачить в себе труп его погибшей души?       "Бах" - оно будто и не стучало, а проваливалось и глухо ударялось о землю с огромной высоты. - Ты особенная, Шарлотта. Не позволяй никому разубедить тебя в этом.       "Бах" - и в каждом таком ударе ей слышался последний. Ведь в конце-концов должен же быть предел у того, что оно может вытерпеть?       "Бах". Но, очевидно, сердце человека куда более упрямо.       Слёзы Шарлотты закончились. Может они вылились до дна в тот единственный день, когда ей было позволено плакать? Но разве тогда она бы чувствовала их камнем лежащих в груди, перекрывших ей кислород? Нет. Просто врачи и медсёстры затолкали их так глубоко, что теперь никому не достать.       "Бах". Следующий удар послышался снизу, из той комнаты на первом этаже, которая в редкие минуты продолжала жить. Хлопнула дверь чёрного входа.       Шарлотта моргнула, придя в себя. Миновав коридор и спустившись по лестнице, она обнаружила в кухне похожего на лиса мужчину. Его не было видно несколько дней, и она уже решила, что тот не вернётся. Вместо этого резиденцию Харрис день и ночь сторожили другие, с виду менее ловкие, но совсем не внушающие доверия люди. Оставалось гадать была ли угроза извне или это Шарлотта была для кого-то угрозой, но незнакомцы никогда не входили в особняк, даже за чашкой утреннего кофе. Подобное мог себе позволить только он - Нино. Шарлотта слышала, как эти парни звали его по имени. - Доброе утро, мисс Харрис! - сказал Нино, заняв свой привычный деревянный стул, - Как насчёт кофе?       Все его любезности оставались без ответа. Шарлотта стала крайне неразговорчивой. В большинстве слов она просто не видела смысла, а о том, что было для неё по-настоящему важно, говорить она не решалась. Так или иначе ей всё равно однажды всё станет ясно, когда тот, кто послал Нино и парней в особняк предъявит свои требования. Или убьёт её. В полном молчании кофе закипал в металлической турке на плите. В неумелых руках Шарлотты он получался отвратительным, но выбирать было не из чего. После трагедии слуги разбежались из особняка, как крысы с тонущего корабля, и ей вместе с Нино оставалось только пить и кривиться. Она, облокотившись на кухонную тумбу, он, сидя на деревянном стуле, который Шарлотта в жизни не видела у себя в доме, опустошали чашки ровно до половины, пока тёмное варево не становилось совсем уж нестерпимым. Стола между не было, как и многих других привычных вещей. Даже из посуды осталось немногое. Вероятно, власти Готэма приняли решение изъять мебель и выставить особняк на продажу после того, как дочь покойного члена совета Харриса оказалась в психиатрической больнице. От мысли, что сейчас её личные вещи и вещи её отца расходятся с аукционов и распродаж в чужие руки, ей должно было быть горько. Так она думала. Но всё, что испытывала по этому поводу Шарлотта - отрешённость и равнодушие. - Соберите самое необходимое, мисс Харрис, - неожиданно сказал Нино, - Сегодня я должен перевести вас отсюда в другое место.       Невесело усмехнувшись, девушка уставилась в чашку. Что она могла собрать? Пижаму? В шкафу ещё оставалась какая-то одежда, но для чего она человеку, которому не позволено покидать стены особняка? Лишь пару минут в день она могла прогуливаться в саду, но всё это время за ней неустанно наблюдали незнакомцы, одетые в чёрное.       По крайней мере, было понятно одно: её не собирались убивать, и как не убеждала она себя в том, что смерть ей теперь безразлична, но пульс её заметно участился при словах Нино.       Хотя бы до поры, до времени жестокая расправа не грозила Шарлотте. Никто не пакует чемоданы на тот свет, так как всё самое необходимое там уже есть. И всё же, с кем бы не вёл свои дела её отец, он очень скоро поймёт, что никакого для него интереса Шарлотта не представляет, а тогда возможно не так уж и долго продлиться эта обернувшаяся кошмаром жизнь.