Пепел

Во всем происходящем точно был виноват этот дурацкий сон. Её сознание не отошло от недавних видений, таких горячих и возбуждающих прикосновений. « Лигул со всем этим, будь что будет!»,- пронеслась последняя шальная мысль в голове Гроттер прежде чем она обхватила его лицо руками и аккуратно, словно он мог рассыпаться под её прикосновениями, мазнула языком по уголку рта. И о, Древнир, его губы были гораздо, гораздо лучше, чем она помнила- полные, прохладные. Бейбарсов не отвечал, застыл мраморной статуей под её пальцами, но ей было все равно, она хотела, наконец, получить то, от чего она сама отказывалась годами. Целовать его было восхитительно. Тугой комок возбуждения внизу живота сжался. Спустя несколько долгих секунд Глеб ожил. С протяжным горячим выдохом ей в губы сорвался с пола, поднимая вместе с собой и ответил страстным, голодным поцелуем. Это не было похоже ни на что из того, что они делали прежде. Это был не тот его поцелуй под дождем, не обманы на Сером камне и не прощание перед смертью. Он стал другим, она стала другой. Всегда он делал первый шаг. Теперь же они оба шагнули в пропасть. Гроттер хотелось смеяться, настолько свободной она себя чувствовала, заключенная в оковы его крепких рук. Таня целовала его жадно, потому что впервые это нужно было ей, нужно до хриплого стона, до судорог. Тонкие пальцы шарили по крепкому телу, гладили, хватались за ткань футболки, шарили в поисках голой кожи, пока он разворачивал ее держа на весу и прижимая к холодной стене. Она запустила руку в его волосы. Лигул, мягкие. Сжала, настойчиво отстраняя от собственных губ. Бейбарсов открыл глаза и ведьму прошиб ток - его зрачки были словно расплавленный свинец, словно грозовое облако, искрящееся разрядами молний. В них было такое желание, что в горле встал ком. Все, что они делали было чем-то новым, грёбанной неизвестной территорией, отчаянным прыжком в пустоту. Никаких сомнений, вечных метаний Татьяны Гроттер- только понятная решимость. Она хотела его, Лигул, она всегда хотела его, но никогда не признавалась в этом даже себе, но сейчас, под его его горячими пальцами на её животе, Гроттер плавилась, рассыпалась на части, собираясь во что-то абсолютно новое. Блять, она даже не представляла, что способна чувствовать так много. Один- его футболка падает на пол. Два - тонкая рука сжимает пах через грубую ткань джинсов. Стон.Его. Три-горячие пальцы обхватывают нежную шею. Поцелуй становится диким. Четыре- наконец-то кожа к коже. Взрыв. Пять- кусает сосок, зализывает. Стон. Её. Шесть - брюки летят вниз. Их. Семь- голые, горят под взглядами друг друга. Восемь- его руки повсюду, хватает за ягодицы, поднимает, утыкается членом в живот. Горячо. Девять- отчаянно впивается в его плечи. Шикает, от боли, видимо. Держит крепко. Десять- рывок. Глубже. Глаза в глаза. Ох, вау. Это- лучшего всего на свете. Он- сильный, дикий, как зверь и нежный, словно весенний ветер. Он- тот, кого она всегда искала. Эти мысли бьются под ребрами сливаясь с мерными, глубокими толчками. Его кожа горячая, обжигает. Взгляд- наркомана под дозой. Рука на шее- раскаленная петля, дернешься- умрешь. Тишина между ними- оглушающая, лишь пошлые шлепки влажных тел и постоянные выдохи. Скажешь слово- сон развеется летним маревом над головой. Она смотрит на него не отрываясь-зло, яростно. Он- вбивает её в каменную стену, сжимает сосок между пальцами. Она- пытается сдержать стон, не выходит. Он- толкает её за край с шумным выдохом. Она- ппадает, падает, падает. Цепляется за широкие плечи, сжимается. Тянется к губам, пока он кончает с низким, животным рычанием. Блять. Она была не в себе. Определенно не осознавала, что делает, а он- был в шоке. Находился в чертовом лимбе, не веря в происходящее. Гроттер обхватила скулы своими крохотными ладошками и потянулась к нему. Сама. Невозможно. Немыслимо. Невесомое, легкое касание губами и Глеб Бейбарсов сжался, как олень перед несущейся на него фурой. Даже сердце перестало биться. Выдох-выдох-вдох. И он взорвался. Впился губами до металла во рту, до блаженного одурения. Она сама сделала шаг. Лигул, плевать, пусть все летит в Тартар. Пусть он потом окажется там снова- плевать. Он подхватил её легкое, хрупкое тело, сжимая тонкую талию до хруста, желая слиться, стать её. Кусал, гладил матовую загорелую кожу и смотрел, смотрел, смотрел в её огромные бездонные глаза. Все было таким новым, невозможным- она разожгла его добела своим злым, яростным взглядом, смотря прямо без стыда, только с неприкрытым желанием. И это было лучше всего на свете, лучше безграничной магии, текущей по венам, лучше власти. Она хотела его и, Древнир, он бы не жалел умри он после такого. Настоящая Таня была намного прекраснее той, что жила в мечтах. Она была идеальной с этой откинутой на стену головой, развратными припухшими губами и розовыми сосками. Невероятная. Теперь его. Он чувствует сумасшествие и похоть, разлившиеся в затхлом воздухе. То, что происходит-ненормально и это сводит его с ума, толкая за грань. Один- холодные пальцы скользят под одежду. Сердце заходится рваным ритмом, воздух режет лёгкие, вырывается хрип. Два- маленькая ладошка крепко сжимает член через ткань брюк и ему кажется, что он сейчас умрет от возбуждения. Три- рука сама находит её хрупкую шею, пальцы сжимаются под бьющимся в истерике пульсом. Крепче. Четыре- он практически сдирает с неё остатки одежды, проводит ладонью по плоскому животу и груди. Прижимает к себе. Становится невозможно дышать. Жарко. Пять- зубы сжимают мягкую розовую плоть. Она стонет. И от этого звука все мысли со свистом вылетают из головы. Облизывает сосок. Вкусная. Шесть- она сама тянется к его ремню, пряжка звякает об пол вместе с джинсами. Больше ничего его не сдерживает. Как и её. Семь- его одержимость стоит обнаженная, живая. Идеальная. Сил бороться нет. Впервые-он не выдерживает её взгляд. Восемь- полное сумасшествие. Каждый сантиметр её кожи горит под его руками. И он рад гореть с ней. Девять- стройные ноги обвивают его за талию и раскаленная лава желания бежит по венам. Короткие ногти впиваются в плечи, но боль не отрезвляет, а все дальше толкает к непоправимому. Десять- рывок. Глубже. Глаза в глаза. Ох, блять. Когда он представлял её, голую и готовую на все, он не думал, что все будет так. Что она будет такой. Раскованной, страстной, властной. Что сама будет насаживаться на него не отводя глаза. Он ожидал увидеть стыд, раскаяние, вину, но никак не распаляющую еще сильнее похоть. Лигул, он не мог произнести ни слова, что вырывались из груди низкими рвущими легкие рыками. Не мог сказать ей ничего из того, что чувствовал в этот момент. Все, что он мог - вбиваться в неё с озверением. Потому что знал- больше она ему не позволит. Но-сейчас они вместе прыгнут за край. Он- наматывает её волосы на кулак, вдыхает этот её аромат- полевые цветы, весенний ветер, она пахнет самой жизнью, а должна бы- мерзлой землей. Она толчками сжимается вокруг его члена и он падает вслед за ней. Бейбарсов опускается на пол, не отпуская её, не отрывая взгляда от родного лица. Её волосы растрепаны, они- жидкая медь в свете ламп, мелкие завитушки закрутились возле лба, глаза- бездонные блюдца, смотрит- без тени стыда. И молчит, молчит, молчит. Глеб мягко проводит ладонью по шее, обхватывает затылок, немного давя. И она, смиренно, опускает голову в выемку над ключицей. Он слышит, как бьется её мертвое сердце, она дышит ему в грудь пока он держит её в руках, будто баюкает. Мыслей нет, в голове какой-то вакуум. Гроттер странная, молчаливая и такая маленькая в его объятиях. Еле дышит, будто тоже боится спугнуть это чувство. Он буквально ощущает едва заметную перемену в помещении, будто легкие завихрения ветра кружатся вокруг их обнаженных тел. Таня тоже приподняла голову, силясь понять, что происходит. И вот, догадка, очевидная, как морщинка меж её бровей, эти потоки- их магия. Волшебство искрится, как пылинки на солнце, обнимая их, мягко укачивает. Экс-некромаг закрывает глаза и отдается доселе неизвестному чувству. Любовь мерно качает его на волнах. Он расслабляется и утягивает Гроттер на пол вместе с собой, девушка беззвучно льнет к нему, не разжимая рук. Раз- просто их дыхание в полутьме. Два- просто тела на пыльном деревянном полу. Три- капли дождя барабанят снаружи. Четыре- он тянется, нашаривая её куртку, укрывает. Пять- она тихо что-то шепчет и куртка превращается в куцое одеяло. Шесть- рыжие волосы щекочут щеку. Семь-губы расплываются в безумной улыбке. Восемь- Таня усмехается ему в шею. Девять- он переплетает их пальцы. Десять- оба забываются сном. **** Она знала, что задремала совсем ненадолго, меньше часа. Это даже нельзя было назвать полноценным сном, просто кратковременная отключка. На полу. С крепким телом Бейбарсова под ней. В доме её родителей. В пыли и грязи. С Лигул-его-дери--Пинайжирафиковым-прижимающим-её-к-своей-груди. Абсолютно голым, кстати. Гроттер открыла глаза и уткнулась в практически идеалистическую картину: молодой темноволосый мужчина с острыми, будто высеченными из камня скулами мирно спал. Длинные ресницы касались щек в такт глубокому дыханию. Он был красив настолько, что сердце ведьмы болезненно сжалось от этой порочной, чувственной внешности. Гроттер прикрыла глаза, растворяясь в ощущениях. Она не чувствовала ни стеснения, ни малейшего отголоска вины за то, что они сделали. Слишком долго Таня избегала близости с ним, что сейчас казалось верхом глупости. В их отношениях был какой-то болезненный, мрачный надрыв и ей, тогда еще просто ведьме было этого слишком много, его было слишком. Сейчас же, когда она узнала ощущение его горячих рук на собственной коже, ей стало мало. Где-то под ребрами плескалась грусть, вязкой, тягучей жижей заливала органы. Грусть от того, что он женат, что из-за него она теперь та, кто есть, боль от того- что это был первый и последний раз перед концом её истории. Гроттер чувствовала тоску по жизни, которой у нее уже никогда не будет, невозможной жизни с ним, но вместе с тем, она знала, что впереди- новый шанс, надежда на что-то другое. И это чувство подтолкнуло её прочь, дальше от его теплых объятий и жарких поцелуев. Он справится- всегда справлялся. А ей, ей-пора. Девушка привстала, потянулась к Бейбарсову и отчаянно прижалась губами к его лбу. Парень что-то промычал во сне, но не проснулся. Что ж, это к лучшему. Ведьма поднялась на ноги, скользнула прощальным взглядом по лежащему на полу парню и направилась к столу. Теперь она знала, что именно ей нужно. Она даже не удосужилась одеться, лишь накинула на себя валявшуюся узлом его футболку. Провела рукой по деревянной столешнице, по теплому боку ящиков, пальцами ощупывая все выступы и через пару минут нашла то, что ей было нужно. Несильно нажала и дерево поддалось с тихим скрежетом, в тайнике лежал первый прототип амулета Четырех стихий. Вот оно. Ведьма аккуратно взяла артефакт и последний раз посмотрела на экс-некромага, стараясь отпечатать его образ на задней стороне век. Возможно, у них еще будет шанс. Она закрыла глаза, заполняя свое сердце до предела воспоминаниями о нем, до скрежета зубов, до ломки. Прощаясь.Синяя искра скользнула к спящему мужчине, ударяясь о грудь. Глупая слеза скользнула по её щеке. Так будет лучше. Лучше для него. Роковой экс-некромаг, а ныне мужчина больше не будет помнить Таню Гроттер. Она стерла ему все воспоминания о себе. Девушка захватила свою одежду, поднялась наверх, достала зайцебойку и, не давая себе возможности передумать, прошептала нараспев заклинание. Один- рыжеволосая ведьма исчезает в разноцветном снопе искр. Два- Глеб открывает глаза, чувствуя сосущую пустоту внутри. Три- их новая история началась.