Источник милосердия

— Так и знал, ты занимался сексом с призраком! — приговорил Отелло торжественно и мрачно. Будто хуже преступления не существует. — Если забыл, я тебе напомню: столь близкие связи продлевают их пребывание здесь, напитывая энергией, придают им сил. А ты этому способствуешь, вместо того чтобы помочь благополучно покинуть бренный мир. — Всего лишь развлёкся рукоблудием. Тоже практикуешь? — оборвав истерический смех, обмолвился Лис, как невзначай. Поджав губы, Отелло предпочёл игнорировать насмешку и, вынув из кармана портативный прибор, занялся какими-то измерениями. — Здесь энергетика умерших зашкаливает, ничего невозможно различить. Кто бы сомневался, — бормотал он, слоняясь по комнате со своим карманным дисплеем. Гробовщик дотянулся к тумбочке за сигариллой, неспешно поджёг, чиркнув пару раз зажигалкой. Вился сизый дымок, стелился терпким ароматом мягко и плавно, вытекая в окно. Грелль любил на его губах этот горьковато-тёплый вкус… Уходя, кажется, он сказал что-то пустое, вздорное. Почему-то ветреные слова зависли вязкой мутью, беспомощно придавив слепую душу. Осознание придёт позже, в неизбежном одиночестве хмурого утра. Потом. Не сейчас, пока здесь мечется Отелло. — Ты нарочно выбрал себе кладбищенское соседство, — заключил эксперт. — Ещё попробуешь меня разубедить? Новое дымное пятно расплылось причудливой волной, рассеиваясь. — Просто сегодня мне не хотелось быть одному, — лениво отозвался Гробовщик. — И ты сам забежал ко мне вовсе не на чашку чая. — Договорились, в следующий раз зайду с шампанским, — Отелло было трудно смутить. Он наконец расположился на стуле, оседлав его задом наперёд и облокотившись на спинку. — Не могу отделаться от мыслей о призрачном гонщике. В его следе нет ничего демонического, мы проверили. Милый Алан заснял его, пока напарник отвлекал. Отелло развернул планшет. Короткое видео гонки вынеслось с экрана наружу в световом поле, увеличено и объёмно. — Красиво ушёл, — Гробовщик блеснул улыбкой сквозь дым, когда опрокинувшегося Эрика смело с мотоцикла в канаву обочины. Как всегда, непонятно, кого он имел в виду — сбитого Слингби или же умчавшегося в туман серебристо-лунного байкера, ничуть не притормозившего. Стоп-кадр. Застывшее изображение призрачного гонщика покрылось трёхмерной каркасной сеткой с цифрами на выносных линиях и медленно поворачивалось во всех ракурсах. — Простое привидение жнец легко бы пробил. И экипировка гонщика для нас непроницаема, — поведал эксперт. — Я ничем не могу просветить его шлем, стекло отзеркаливает, и только. Он приблизил фрагмент картинки до натурального размера. Лис вдруг шевельнулся и наложил свою ладонь на перчатку гонщика, в точности повторив сгибы пальцев. — Смотри, как по мне притёрто, — хихикнул. Отелло хмыкнул, точно упустив в полёте прерванную нить, но тут же вновь её подхватил. — Его параметры схожи с нашими, — оговорился вскользь. — Важнее, что он появился спустя три дня после побега Грелля Сатклиффа. И гоняет там, где ожидаются внезапные кровавые смерти. Однако он сам не смакует их, не задерживается. Словно указывает кому-то путь, как завлекая на приманку, приправленную кровью. Похоже на ловушку охотника. Боюсь, мы имеем дело с ловцом снов. — Ещё одна легенда, — флегматично высказался Лис. — Догадайся, на кого он охотится. Кому нужна горячая энергия смерти, ещё в таком количестве, кроме умерших? Которые в этом мире, как известно, без подпитки фатально теряют силы на четвёртый день. Угадать несложно. Департамент имеет списки всех умерших и тех, кому это предстоит в ближайшие месяцы. Там пока нет потерь. А вот увернувшийся от надзора жнец в гибельном состоянии — отнюдь не рядовое явление, как раз задача для ловца. — Полагаю, Грелль Сатклифф уцепится за возможность как-то себя подкрепить, — продолжил Отелло. — А ловец снов подберёт свою добычу. Зачастую это безвозвратно. На кого он работает, чей посредник, мы не знаем. — В Департаменте спохватились, что ослабевший жнец может попасть в лапы демонам, — мёртвые губы совсем некстати тронула улыбка. — Меня поражает твоё равнодушие. Тебе безразличен Грелль Сатклифф? — возмутился Отелло. — И ты ничего не предпримешь? Лис наконец затушил свою сигариллу, откинул небрежную чёлку с лица и ответил, глядя прямо в глаза: — Я не знаю, где он сейчас, и не знаю, где он скрывается. Это его выбор, каким бы он ни был, не мне его судить. Если я ему понадоблюсь, сам меня найдёт, — снова откинувшись на подушки, прохладно добавил: — Я подумаю. После ухода эксперта, кое-что припомнив, Гробовщик включил совсем другое видео, быстро перебрав их в своём планшете, словно в поисках какой-то подсказки. И снова зазмеилась чуть заметная улыбка на бледно дымном лице. В окошке экрана по пронизанному солнцем скверу бегали беспечные дети, среди них мелькали две рыжеволосые головы сестрёнок-близнецов. «Играем в прятки! Кому быть Смертью?.. Кто не спрятался, я не виноват!» — кто-то залёг под куст, кто-то вжался в деревце, а кто-то припал за скамейкой… Протиснувшись в щель между склепом и массивным надгробьем, остывая, Грелль только начал понимать, насколько сейчас беспомощен. Зачем делать такие шаги, чтобы потом забиться в угол, тщетно укутываясь плащом в безнадежной попытке удержать быстро утекающие капли тепла. Скользнуть бы пальцами по раскиданному серебру прядей, заплутав в них на миг, оставив тихое прикосновение во сне хмельного Лиса. Так умершие снятся живым. Ещё любил его, как впервые, свежо и ярко, влечение не тускнело, со временем лишь врастая сильнее. И сам оборвал перепутанные держащие нити, выдирая с корнем из его оскорблённого сердца. Пусть запомнит его таким — злым, жестоким, нелюбящим, будто через силу уступив последнему искушению. Так будет проще обоим. Лис не должен себя винить. Он сможет действовать без оглядки, не сгорая в ожидании. Получится ли у него всё вернуть, и захочет ли… Освободив от себя, Грелль дал ему время вне правил этой игры со смертью, где они были вдвоём. Порой нужно расцепиться, чтобы не тонуть и выплыть. И в прятки лучше играть врассыпную, по одному. На душе было гадко, а станет ещё гаже. Грелль сдержал прерывистый, дрожащий вздох. Призрачное существование оказалось нелёгким, о чём прежде не думал. Не всякое пристанище защищало от сквозных ветров, их резкие порывы мешали передвигаться. Больно задевали разряды в сплетениях электросетей, досаждал постоянный давящий шум магистралей. И клубки всегда голодных мелких сущностей, порождённых помыслами людей, были беспокойными и агрессивными. Хотя бы на кладбище они не водились. Из дрёмы его вдруг резко сгрёб и проволок через пустоту некто безликий и безмолвный, в древней мантии-саване с глухим капюшоном, — жнец высшей ступени посвящения, Наблюдатель. Помимо прочего, они следят за психами наподобие Сатклиффа, как-то вырвавшимися из посмертного мира. Грелль отчаянно брыкался всеми конечностями, сопротивляясь, выкручивался, точно глист, вёртким и гибким телом. Не имея никакой возможности схватить бензопилу, стиснутый мёртвой хваткой. Но значит, у него был какой-то шанс, если старший жнец не развеял его, как бесполезное существо, пригвоздив на месте. Грелль не был бы собой, не попытавшись сдёрнуть с него капюшон, дабы узреть лицо. И кого увидел: как в зеркале, самого себя, измотанного, изнурённого, потерявшего цвет и лоск; вдобавок провалившиеся глаза сверкали колюче пронзительным блеском в обрамлении слипшихся, повисших прядей, как в стекающей крови. Всего лишь отражение, едва колеблющееся, будто мерцающая рябь на воде, в зеркальной маске чужого лица. Это немного остудило пыл. Старший будто ткнул его носом, словно кутёнка, только словами не сказав: «Посмотри, во что ты превратился». Грелль фыркнул, злясь — на него ли, на себя и свой потрёпанный вид. — А у тебя собственная морда лица есть? — мрачно полюбопытствовал. Наблюдатель величаво кивнул, снова накидывая капюшон. Болтали, что у них голый костяной череп под этой ветхой тканью, или вовсе тёмный сгусток тумана, имеющий очертания головы. Под тенью капюшона теперь белела только жёсткая кость подбородка, почти бестелесная, и тонкие заветренные губы, словно покоробленный пергамент, едва прикрывали широкий оскал черепа. Он был ещё спокойнее, чем Гробовщик, и совершенно непробиваемый. Не выпуская упирающегося Грелля, старший за руку, как несмышлёного ребёнка, увлекал его с собой прямо через газон, к настежь распахнутым дверям капеллы, недалеко от здания Департамента. — Пусти, отстань от меня! Мне не нужны няньки! — опять выкручиваясь, верещал Сатклифф в звенящей солнечной тишине. Нити растрёпанных волос цеплялись за края заскорузлых перчаток без пальцев. — Ай!.. Не трогай меня своими корявыми руками! И вообще, хватит меня лапать!.. Однако покорно тащился за ним вслед по насквозь знакомой траве. Никому не было дела до пары, что целовались украдкой в тенистом уголке. Первый раз губы коснулись других губ, первый раз сливались в трепетном упоении. И Эрик, совершенно пьяный от бури ощущений, стал удивительно тих. Сначала опомнился Алан, прижатый спиной к стене. Едва оторвавшись от сладких губ Эрика, ахнул, уставившись за его спину, наконец начиная воспринимать приближение громких возмущений Сатклиффа. Скрыться было негде, сбегать поздно. Слингби в момент оценил обстановку и подтолкнул Алана прямо в часовню, а там втянул в исповедальную кабину, наглухо закрывшись в ней. — Ты с ума сошёл!.. — только выдохнул Хамфриз. — Здесь нам никто не помешает, — уверенно шепнул ему Эрик, в тесноте зажавшись с Аланом на скамье исповедника. Уже искал милые губы в приятном продолжении, ткнулся к завитку волос у шеи Алана. Напарник, смущаясь, пытался отвернуться, но пришлось затаиться обоим. Под своды часовни шумно вступил Сатклифф со своим сумрачным поводырём, и благостный покой звонко огласился вызывающим вопросом, усиленным акустикой: — Почему сюда?! Что, время поучительной проповеди? — однако Грелль процокал каблуками и плюхнулся на одну из боковых лавок, ещё пробормотав: — О, сколько же я пропустил! В тишине пустой капеллы мир живых казался далёким миражом, а всё, что случилось там с Греллем, лишь обморочивший сон. Здесь слегка кружило голову от свежего ветерка, что проникал сквозь узорную вязь высоких решёток. Сверху, через купольные витражи, изливались разноцветные солнечные лучи. Вставать не хотелось, вообще двигаться, шевелиться. — Похоже, влип он по самые погремушки, — не утерпев, прошептал Слингби, глядя сквозь плотную решётку исповедальни. — Видишь, кто им занялся, — добавил, многозначительно кивнув в сторону Наблюдателя. — Но тогда как с Лунным гонщиком? Отелло говорил, что… — Хамфриз вынужден был прервать свой такой же шёпот. Медленно прохаживаясь, как проплывая, Наблюдатель вдруг приостановился около исповедальни, в задумчивости или прислушиваясь. Эрик и Алан замерли, не дыша и опасаясь шелохнуться. Наблюдатель чуть повернул голову в их сторону и — снова отвернувшись, прошествовал мимо. Двое выдохнули, а Слингби успел проклясть минуту, когда сюда залез. — Выходите уже. Никого нет, — чуть погодя снова раздался сварливый голос Сатклиффа. — Не трясите вы так конфессионал! Из лёгкой дощатой коробки первым вывалился Эрик, красный, как рак, за его спиной выбрался обескураженный Алан, белее мела. Грелль оставался на месте, не меняя позы. Под его издевательски внимательным взором Слингби даже не знал, что сказать. Ясно одно: если уж Сатклифф их заметил в своём кураже, то заметили и другие, тем более. Словом, все видели их наивные перебежки. — Получается, тебя спасли от Лунного гонщика, — вымолвил Алан. — Что?.. — не понял Грелль. — С чего вдруг все резко бросились меня спасать! Они не успели ничего сказать или спросить. У алтаря замаячила тёмная фигура, приятели поспешно ринулись прочь из капеллы. И наскочили на Уильяма Т.Спирса, проскользнуть мимо которого не удалось. — Эрик Слингби! Я полагал, вы не задержитесь, — сразу окликнул он. — Мы уже в пути, — замешкавшись, нашёлся Эрик, мысленно послав начальника к демонам в ад. — Последнее время вы получаете слишком много замечаний, не находите? — продолжил Т.Спирс, и никакие демоны его не брали. — Виноват. Исправлюсь, — признал Слингби, не споря, лишь бы скорее от него отделаться. И почему нарекания всегда доставались ему, а не напарнику. Алан скромно стоял рядом. Но начальник словно тренировал терпение Эрика. — Вам следует быть собраннее. Надеюсь, сегодня вы закончите с этим гонщиком. У эксперта-криминалиста всё готово, и вы не подведёте. — Да, конечно, — согласился Слингби. — Будьте уверены. Грелль встрепенулся, от слова до слова расслышав их разговор у входа. То, как сам до сих пор сохранился, не канув в вечную пустоту, вовсе не его заслуга, он помнил. Случайно или намеренно, Лунный гонщик делился с ним той сопредельной тягой, благодаря которой он ещё мог жить после смерти. Может, сам гонщик о том и не подозревал, но это не повод остаться неблагодарной тварью. Метнув быстрый взгляд к открытым дверям, Грелль вскинул глаза на Наблюдателя, как нарочно загородившего его собой. — Мне надо назад, сегодня. Сейчас, — потребовал Сатклифф. Старший отрицательно покачал головой. Будто могло быть по-другому. Грелль не заметил даже подошедшего капеллана, тоже в бесформенной рясе, только капюшон снял. Разбери их, кто здесь кто. — Нашему брату стоило труда отыскать вас, дайте немного покоя ему и себе, — негромко произнёс он и мягким жестом указал на боковую дверь, что вела во внутренние помещения. — Прошу, — пригласил прежним ровным тоном. В небольшой трапезной стол был сервирован на двоих, одно из мест невозмутимо занял Наблюдатель. Здесь так же через витражное окно мягко струился радужный свет, играл солнечными бликами на белой посуде. И дурацкий вопрос: — Как давно вы брали ложку? В том мире у вас не получалось поесть, что придало бы вам сил. Вместо ложки Грелль схватился за нож и — он протёк сквозь пальцы, выпав с гулким звоном. Здесь внешне он не отличался от собратьев, но стоило на миг перестать владеть собой, как тело превратилось в бесплотный кисель, напомнив, что оно только видимость. Грелль наткнулся на спокойный прямой взгляд капеллана. В его чуть усталых глазах ни упрёка, ни усмешки. И это бесило. — Видите, у нас немного времени, — проронил капеллан, — чтобы отложить отпущенный срок. Фыркнув, Сатклифф сел за стол и приступил к обеду. За все эти дни он не чувствовал голода, но сейчас вдруг понял, что зверски хотел есть, и ещё хотелось сладкого. Манил аппетитный десерт, обильно покрытый кремом и джемом. «Не начинай с десерта», — припомнился смешливый совет Гробовщика, и чего бы не отдал Грелль, чтобы сейчас оказаться с ним рядом. Составивший ему компанию Наблюдатель не спеша докусывал кусочек хлеба в ожидании, пока Грелль закончит основное. Показалось, у него мелькнуло подобие улыбки. Как бы ни было, трапезничать лучше не в одиночестве. — Ваше стремление убежать понятно, и бессмысленно, — продолжал капеллан. — Вы ведь знакомы со стандартным протоколом отработки призраков. Не хочется, чтобы вами занялся Департамент. — То есть, вы меня у них выкрали? — вывел Сатклифф. — А почему просто не воспользоваться закладкой Смерти, если я так дорог, что впутались уже… — он бросил яростный взгляд на Наблюдателя. Тот давил усмешку, вполне задорную. Капеллан покачал головой. — Мы пробуем иной способ возместить вам энергию. К сожалению, ничего нельзя повернуть вспять, и закладка времени в книге жизни действенна лишь для смертных. У себя менять можете только вы сами, создавая цепь поступков. — И у меня не должно быть незаконченных дел, не так ли? — подхватил Грелль. Но исповедник легко раскусил его уловку. — Тому, кто вас там поддерживал, ничто не угрожает, — терпеливо ответил он. — Вам отсюда, безусловно, виднее! — Сатклифф не удержался, чтобы не съязвить. Без сомнений, пока его самого выслеживали, узнали нюансы. — Они развернули там целый десант по захвату, трое на одного… Не представляю, что там придумал Отелло, но точно знаю — ничего хорошего. Ответом ему было молчание. Понятно, в текущие дела Департамента они не вмешивались. Капеллан смотрел на сад в приоткрытое окно. Потом, валяясь в этом саду на травке и даже вздремнув, Грелль до самого заката тщетно продумывал пути побега. Здесь не мирные хилеры, которые и не пытались его задержать. Ну, пусть не побег, хотя бы на вечер вырваться туда, как-то сломать их планы насчёт гонщика, и так, чтобы его больше не трогали. Ничего толкового в голову не пришло. Наблюдатель в сторонке выстраивал башню из брусочков. Степенно, без суеты двигались костистые пальцы в истёртых, обрезанных перчатках, не то вообще обмотаны каким-то ветхим тряпьём. Подвинувшись, Грелль присоединился к игре: молча вытянул один из нижних брусков, положил сверху. Так по очереди, неторопливо и аккуратно, перекладывали брусочки, стараясь не развалить при том башню. Всё же башня рассыпалась, и молчаливый опекун с непоколебимым спокойствием снова начал возводить шаткое строение. Грелль дёрнулся. — Слушай, легко прикинуться истуканом и тупо молчать! Разве есть кому-то дело до призрака, который никому не вредит, предусмотрено только его устранение. А я не буду спокойно сидеть, ты ведь знаешь, — подобравшись совсем близко к своему надзирателю, Грелль едва не тёрся плечом. — Может, ты сам туда слетаешь, хотя бы его предупредить. О большем уже не прошу… По-прежнему безразличное гробовое молчание без всякого жеста. Слишком близко припавший Грелль отстранился, а Наблюдатель встал и ушёл куда-то. Слабая надежда, что отправился по его просьбе. Так и есть, к чему было ждать иного. Он вновь появился, когда начали опускаться сумерки и сделал знак следовать за собой. Грелль подчинился, брёл, глядя себе под ноги. Только бы дождаться темноты ночи. А там… он вырвется, куда бы его ни препроводили. И пусть это будет его последний бросок, потом он растает во мгле туманного небытия. Гробовщик узнает рано или поздно. Малодушия он бы не простил. От мысли о нём стало теплее. Печально, но светло. Греллю не о чем было сожалеть, он не изменил бы ни минуты из того, пока они были вместе. Лишь защипало вдруг повлажневшие глаза. И ласковым, почти родным, прикосновением по щеке задел вечерний ветер, как подбодрил. Но куда его вели так долго? Грелль только теперь заметил, что в светлых сумерках шли по привычному жёлто-зелёному полю, в молочно-густой туман. От неожиданности он вскинулся, не успел задать вопрос, что завертелся на кончике языка, как молчаливый проводник крепко взял его запястье, и вдвоём шагнули во мглистую бездну.