Источник милосердия

Яркий свет фар пробивал туманную мглу, расплывался желтоватым лимбом вокруг каждого рассекателя. Ночные байкеры придерживали скорость, растянувшись вереницей вдоль трассы. Откуда-то выметнулся стремительный лунный луч, пронёсся сверкнувшим сгустком мимо байкерской колонны и скрылся за поворотом. У пустынного изгиба дороги, словно внезапная преграда заставила затормозить, призрачный гонщик вдруг круто сбавил скорость и встал. Прямо перед ним, на дороге, косматый силуэт, проявившийся фантомным видением из пустоты, мерцал отливом кровавой красноты в холодно-лунном свете фары. Мог бы не тормозить, промчаться сквозь него, не задев или разбив в иллюзорную пыль. Колебался, отступая, туман. Капли его, оседая, скатывались по серебру обтекателя, сочились по крылу над замершим колесом. — Там засада, на тебя готовят ловушки, — предупредил красный призрак в рдеющем мареве длинных волос. — Будь осторожней, — слетело выдохом ветра и спряталось за колючей улыбкой тонких губ. Лунный гонщик медленно кивнул, он услышал. Тронулся с места, плавно объезжая зыбкую фигуру, и вновь сорвался в стремительный спидвей, лишь обдал мимолётным ветерком, колыхнув невесомые багряные пряди. Оставшийся на дороге Грелль смотрел ему вслед. Иногда просто нельзя свернуть с пути, он знал. На том участке дороги негде объехать, только развернуться назад. Сумеет ли обойти хитрую западню, ускользнуть по-лисьи… Подавив невесёлую усмешку, Грелль с трудом справился с новым приступом, что опять леденящим холодом вдруг сжал изнутри. Вновь заныло беспощадно стиснутое сердце, будто о своём, неотрывном. Как ни старался отодрать от себя минувшее, оно ещё согревало последним теплом. Скорость, свистящим ветром рассекающая слезливую мзгу. В непроглядной ночи ни души, на этом заброшенном направлении сняты ненужные уличные фонари, и обширный пролесок закрывал неприглядность разваленной промзоны. Замелькали бегущие искры поперёк дороги, будто закоротил разряд от оборванных проводов. Но огни вставали цепью и набегали с двух сторон, навстречу друг другу. Лунный байкер промчался серебристым бликом прежде, чем они сомкнулись. В тумане мельтешили ломаные линии молний, с электрическим треском вырывались как из-под земли, разряды били жёстко и беспорядочно. Лавируя между ними, гонщик едва не вылетел на возникшую решётку, что натянутой сетью перекрыла пространство впереди. Словно сплетённая из молний, она вибрировала, искрилась, переливаясь. Гонщик чуть притормозил, байк на скорости вынесло боком. Назад ему уже не прорваться. Выправив руль, он ринулся прямо на гудящую сеть, добавив оборотов, перед ней вдруг вздыбил свой байк и взмыл на нереальную высоту, вместе с агрегатом кувыркнувшись над решёткой. — Ох ты ж!.. — первым не сдержался Алан Хамфриз. — Вот гад… ушёл! — возмущённо выдохнул за ним Эрик Слингби, хотя в его голосе больше слышалось откровенное восхищение. Жнецы с открытыми ртами наблюдали в тени обочины эти кульбиты, готовые в любой миг броситься на перехват. Удерживало строгое предупреждение Отелло — не лезть под столкновение энергетических импульсов, если не хотят повторить судьбу Сатклиффа. На реплику Эрика эксперт лишь хмыкнул. Лунный байк не успевал встать на колёса. На него сверху вспышкой фейерверка обрушился ослепительный свет, рассыпаясь, накрывая, охватывая, точно медуза свою малую жертву. Упав в немыслимом, невероятном уклоне, почти плашмя байкер проехался боком по асфальту под световым куполом — и ускользнул, вывернувшись. Шипящие электрические щупальца взорвались бенгальским огнём, скрыв обзор в темноте. Восстановившаяся ночная мгла обнажила безлюдную дорогу, и тишина донесла лишь приглушённый гул изрядно отставшей мотоколонны. Опомнившимся жнецам поздно было догонять пропавшего Лунного гонщика, и где его искать. — Он должен был ехать через них! — в растерянности теперь возмутился и Отелло, не веря собственным глазам. — Странно, что он их вообще разглядел. Их видно только через очки жнецов, — озадаченно рассуждал, словно в оправдание. — Либо он заранее знал, что здесь ловушки, либо уже натыкался на энергетическое замыкание… — Ловцы снов не носят очков, — отозвался Алан. — Но за кем он гоняется? Ведь Сатклиффа здесь уже нет. — А ему это известно?.. Хотя, мы тоже не знаем его целей, можем лишь предполагать. — Ясно, короче, — постановил Эрик. — Пусть Уильям меня прибьёт, но без его секатора нам не обойтись: один меткий удар на любое расстояние по прямой — и игра окончена. — Знаешь, для меня теперь тоже это дело чести, — вскинулся Отелло. — Не хочу подозревать, что кто-то водит нас за нос, — спохватившись, он поспешил на опустевшую дорогу. — Вот, кстати, и вещественный след, — эксперт аккуратно снял скребком какую-то пыль с асфальта, где упал Лунный гонщик, и упаковал в контейнер. Самым ранним утром, едва забрезжил свет, Отелло разбудил Гробовщика, против своего обыкновения забравшись к нему в открытое окно. — Просыпайся! Не время спать, — растолкал. — Как не время?.. — сонно проурчал Лис, отворачиваясь, наконец блеснул глазами, нехотя разомкнув белёсую щётку ресниц, и лёжа на спине точно в гробу. — Отелло, доброе утро. Помнится, кто-то обещал в следующий раз зайти с шампанским, — протянул, хихикнув. С недовольным видом и мрачным стуком Отелло водрузил на стол бутылку изысканного шампанского. Живо подскочив со своего скорбного одинокого ложа, Гробовщик не спеша, любовно взялся изучать знаменитую жёлтую этикетку. — О, мадам Клико!.. Я знавал её когда-то. По смерти мужа, вместо унылой скорби, практичная Николь проявила редкое благоразумие и дальновидность. Мне всегда нравились сильные женщины… Ей досталось богатое наследство, — пустился он в воспоминания. — Лис! — одёрнул его Отелло. — Я понимаю, как тебе интересны люди. Но вернись, пожалуйста, в работу жнеца. Нам нужно подкрепление. С Лунным гонщиком возникли проблемы. Гробовщик воззрился на эксперта с тем отстранённым недоумением на лице, будто его оторвали от насущного дела, которым был поглощён. Наблюдая, как он неторопливо нашёл стаканы при отсутствии бокалов, сдул с них пыль и бесшумно откупорил бутылку, Отелло не удержался от замечания: — Шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты, — однако сам тоже взял наполненный стакан. Заменив ранний завтрак игристым вином, Лис любовался на просвет золотистыми шипучими пузырьками, пока Отелло описал ночную ситуацию и посвятил в дальнейшие планы. — Почему вы решили, что он вернётся? — спросил Лис. — Его маршрут неизменен. Он проносится по городу вполне хаотично. Но потом возвращается на трассу, по пути ночных байкеров, — пояснил эксперт. — Там вчетвером можно его оцепить со всех сторон. И на случай, если он увернётся от секатора Уильяма, его встретит твоя коса, — завершил Отелло, сделав ещё глоток шампанского, повертел в руках свой пустой стакан. — То есть, мне вы отвели роль лобового тарана, — Лис в задумчивости поглаживал губы ногтем. — Коса смерти против байка, заряженного немереной сверхъестественной силой. Прислушавшись к утреннему зудящему звуку триммера в отдалении, он шагнул к окну и поманил к себе Отелло. — Посмотри сюда. Человек всего лишь косит траву. Теперь представь, на него со всей скоростью несётся шальной тяжёлый мотоцикл. Как думаешь, ему поможет его косилка? — Но ты ведь сумеешь заскочить на плечи гонщику, — легко нашёлся эксперт. — А там уже его сбить. — Для тебя всё просто. Сам не хочешь попытаться? Подкинем тебя к нему, — хихикнул Лис. Отелло шутку не оценил. — Тебя развлекает, как я тебя уговариваю? Постоянно уворачиваешься, увиливаешь от всякого участия в этом деле. Наводит на мысли… Ты знаешь о гонщике что-то, пока не известное нам. Мы всё раскроем. Впрочем, я не настаиваю на твоём присутствии, — Отелло шевельнулся, будто в порыве дружески положить ладонь ему на плечо, однако, не сделал этого. Всегда был соблазн обыграть Лиса. Не следует его торопить, по шагам он сам выведет на подсказки. Лис искоса глянул на эксперта и пригасил острый взгляд тяжёлой бахромой ресниц. — Скинешь мне сообщение — куда и когда. Я приду, — проронил. Отелло незачем знать, что он почти не спал ночами. Лишь под утро удавалось погрузиться в мутную дрёму, где смешивались сон и явь. Причудливо кружили тени, выплетали призрак знакомого лица, в которое не успевал наглядеться. Дрожали спутанные ресницы, боясь спугнуть видение. Грелль о чём-то шептал, трогал ласково и невесомо… и растворялся, сливаясь с тёплым красноватым маревом всходящего солнца. Иногда он действительно приходил, Гробовщик знал это по едва уловимому запаху его духов, мелькнувшему вслед залетевшему утреннему ветерку. Спасибо хотя бы на том, что эксперт и намёком не упомянул о Грелле, не стал бередить кровоточащую рану. Без того душу комкали и рвали неотвязные мысли, мешая сосредоточиться. Визит спозаранку не доставил радости, но добавил забот. Что ж, поиграем ещё… День явно не задался. Мало было двусмысленного предложения Отелло, от которого не стоило отказываться. Когда Гробовщик спокойно шёл по тротуару, отвлечённый своими мыслями, его едва не сбила с ног рыжая девчонка на самокате, щедро окатив водой из лужи. Спасла мгновенная реакция жнеца, и он машинально ухватил за шиворот нахальную пигалицу, что самозабвенно неслась, ничего вокруг не замечая. Как оказалось, очень вовремя: вылетела бы прямо на дорогу, под колёса мчащегося транспорта. Ехала, закрыв глаза, что ли? Знакомое лицо — Ани, одна из сестрёнок-близнецов. «Извините», — пролепетала, наконец очнувшись. Она его не узнала, не видела прежде в его человеческом облике, и при свете дня никакой связи ей в голову не пришло. Гробовщик разжал пальцы и отступил. Нельзя вмешиваться в события человеческой жизни. Или здесь не тот случай? Гробовщик вовсе не смотрел на дорогу, всего только придержал маленькую невежу, как по возможности поступил бы всякий взрослый… Но окончательно вывела из себя, часом позже, её сестрица Грета. Ему, потерявшему счёт векам, многоопытному мрачному жнецу просто вынесла мозг живая восьмилетняя девчонка, одной лишь фразой: «Самая классная вещь — это та прикольная штучка, что у тебя в штанах, и как она вырастает. Или у тебя там гладко, как у Кена? — ехидная улыбка и пытливый взгляд. — Покажешь?». Грета откровенно брала на излом, а он поддался. Вспылил, жёстко стиснув её запястье: «Отправляйся домой, к матери, иначе сам тебя туда отведу!» Она испугалась, сжалась беспомощным комком, не смея даже отнять руку, взъерошенный крольчонок перед удавом. От него веяло запредельной жутью и ещё иным, чужим, страшным, она подкоркой чуяла, оттуда не будет возврата. Отпустил её. Сам понимал, что сорвался. И понёсся, не помня себя… Теперь Гробовщик сидел в углу кофейни, за одиноким столиком у витринного окна, и вяло помешивал ложечкой горячий шоколад. Пытался как-то собраться и разложить, пригладить взвихрившиеся и хаотично метавшиеся мысли. С чего всё так раздражало? Болтовня Греты. Нормальное любопытство для её возраста. Дети не столь невинны, как хочется видеть. В девять-десять лет они пробуют целоваться, в одиннадцать — заниматься сексом. Так всегда было, а сейчас о том ещё вещают из каждого утюга. Беспечная выходка Ани. Но ведь она не участвовала в модной ныне у детей игре со смертью — наудачу проскочить перед несущимся авто. Поймал себя на том, что беспокоился за них. Будто от этого что-то зависит. Что-то зависит… — Составить компанию? Гробовщик встрепенулся, пряча под чёлкой вспыхнувшие замогильной зеленью глаза с отсветом ядовитой дымки. Голос из небытия, и его собеседник был невидим для смертных — они бы, очевидно, в ужас пришли от такого посетителя, от них обоих. Шорох тёмного подпоясанного савана с глубоким капюшоном, и костлявые пальцы в заскорузлых обрезках перчаток поставили на стол песочные часы, старинные, в причудливо витиеватой оправе. Люди, ничего не замечая, буднично заполняли столики, сновали поблизости и за окном, где чирикали вездесущие воробьи, разбрасывая перепавшие крошки. Не замечали они и ещё одну тень, пригасившую свет окна, будто на небе тучка набежала, на противоположном конце кофейни. Грелль сидел в открытой раме, привычно свесив руку через поднятое колено, равнодушно поглядывая то на улицу, то в зал. И наткнулся наконец на встречный взгляд. Словно триста лет не виделись. Как старая чёрно-белая фотография, оживившая давние светлые воспоминания. — Удалось выволочь его без особого шума. В Департаменте уже знают, что он под нашей защитой, — шуршал глухой полушёпот из темноты капюшона. — Но он постоянно рвётся назад, сюда. Редкое своенравие… Приходится таскать его с собой, ради его же безопасности. Не верю, что он усидит там, не пробуя сбежать, будто ему нечего терять. Только навредит себе сильнее. Чуть тронула улыбка бескровные сухие губы ниже мглисто-серой чёлки. Рассеянный дневной свет через окно по-прежнему разглаживал неподвижные серебристые пряди, как ленты, что покоились на плечах. — Лунный гонщик выполнил свою задачу — сбил с его следа, перетянув всё внимание на себя. Может быть, ему пора исчезнуть? — продолжил тот же призрачный полушёпот. — Или ещё их погоняешь… — Кое-кто хочет непременно сам разгадать эту тайну, — кивнув, наконец отозвался Гробовщик. — Они не простят тебе своих промахов. Береги спину… Его сумрачный собеседник отодвинулся, словно отступила беспросветная тень. — Минуту, — Гробовщик задержал на пару слов официанта, который принёс чек. Официант исчез и вскоре вернулся с белой розой того самого оттенка, что напоминал тёплый свет дня. Воткнув розу в замысловатую вязь оправы песочных часов, Гробовщик встал и ушёл. Никто не обратил внимания на призрачную руку, которая подхватила эти часы вместе с розой. Возвратившийся к Греллю опекун молча отдал ему цветок. — Вот настоящий джентльмен, — театрально вздохнул Сатклифф, но как не веря, поднёс розу к лицу и отвернулся, отмахнувшись от своего тёмного спутника: — Да что ты понимаешь, чурбан неотёсанный!.. Спустя несколько мгновений снова разразились, уже отдаляясь, его негодующие возгласы: — Опять ты вцепился в меня своими корягами, будто тащишь старую вешалку! Меня нужно держать нежно, как бабочку… Гробовщик слышал их, задержавшись на парковке у невзрачного мотоцикла, цвета серый металлик, затерянного среди прочих, ярких, подогнанных в беспорядке. Ладонь в чёрной перчатке почти любовно прошлась по округлому гладкому боку топливного бака, нагретому от солнца, прежде чем уверенно переметнуться на руль.