***
Уже дойдя до академии, Фрэнк понял, что у него нет с собой коньков да и сколько-нибудь подходящей для тренировки одежды вообще. Менее уверенный в том, что делает, он подошёл к стенду, на котором было вывешено расписание тренировок у разных групп. Лёд был занят одиночницами (как будто ему на это было не все равно), но зато класс хореографии пустовал. Он дал себе пару секунд на раздумья и, сжав рюкзак покрепче, пошёл по холлу. Работа над второй оценкой - хорошее объяснение и для Джерарда, и для матери, и вообще для любого, кто захочет проявить любопытство и узнать, что он делает в предпраздничные дни в «Амбрелле». А ещё это нисколько не пахнет желанием переусердствовать и причинить себе вред, а значит, даже если он вдруг столкнётся с Джерардом, то тот не станет читать очередную лекцию о важности отдыха. По крайней мере, фраза «пошёл потанцевать после шестичасовых тренировок» звучит не так страшно, как «позанимался в зале ещё немного, прежде чем снова выйти на лёд». Вот только, стоило двери в танцевальный зал распахнуться, все объяснения тут же вылетели из головы. Фрэнк встал, как вкопанный, в проёме, смотря на не менее удивлённого встречей Александра. – Фрэнки? Ты что здесь делаешь? – Э-э, – замялся Фрэнк. – Хотел узнать, свободно ли здесь? Днём не хватило. Думал поработать немного над компонентами. – Александр оглядел его с головы до ног и усмехнулся: – Джерард мне голову открутит. Он мне сегодня весь обед говорил о том, как у тебя корпус скован и как тебя стало вести в прыжках. – Фрэнк виновато улыбнулся, пожав плечами. – Прости? Если всё-таки открутит, то я обещаю, что прикручу её обратно. – Александр рассмеялся и застегнул молнию на куртке. – Вообще-то, я уже собирался уходить: у меня занятия с детьми в танцевальной школе, но в принципе, – он отставил одну ногу вбок и задумался. – Джерард заканчивает буквально минут через десять или двадцать. Я скажу ему, что ты тут. Если так хочешь позаниматься, то пусть уж он знает, а я – ушёл, – Александр наспех всунул ключи от зала в руки Фрэнка и, хлопнув его по спине на прощание, торопливо ушёл. – Счастливого Рождества! Фрэнк вздохнул, бросил рюкзак слева от входа, приглушил свет и, воткнув в уши наушники, начал разминаться. Он чувствовал себя не как обычно: шея и плечи были скованы, ноги не слушались, а мысли о любой деятельности вызывали раздражение. Он вдруг поймал себя на том, что чертовски устал, что хочет не думать ни о чём хотя бы пару дней. Забыть о тренировках, о приближающемся чемпионате, о внезапно свалившейся на него ответственности, о выросшей пропасти между ним и матерью. Он думал о том, чтобы раствориться в тупой, скучной рутине и не делать вообще ничего из того, что зовётся повседневными упражнениями для сохранения формы. Возможно, даже стать ненадолго другим человеком? Парадоксально. С физической формой сейчас было лучше, чем когда-либо в карьере, несмотря на утренние казусы: комфортный для работы вес, более крепкие и сильные мышцы, стабильный набор элементов и вкатанные программы, которые он уже может адаптировать под себя во время проката. Вот только с головой всё стало гораздо хуже. За все эти месяцы работы Фрэнк сделал какой-то очень большой скачок в своём отношении к фигурному катанию: от «я катаюсь для себя и зрителей» до «меня назвали потенциальным Чемпионом, и мне страшно», – и где-то между этими двумя точками на координатах умудрились поместиться и сомнение в собственных возможностях, и страх, и ненависть, и невозможные амбиции, и даже гордыня. Возможно, события развивались просто немного быстрее, чем он мог переварить, и именно поэтому он чувствовал себя таким морально немощным? Фрэнк не знал ответ, но чувствовал внутри вибрацию, напоминающую землетрясение, предшествующее извержению вулкана. Эта вибрация всё нарастала и нарастала... Фрэнк шмыгнул и упёрся руками в станок, вглядываясь в отражение. Все эмоции были написаны на лице, это его бесило. Он чувствовал себя эмоционально уязвимым, чувствительным, словно оголённый нерв, и ненавидел, что это было видно всем вокруг. В последнее время он слишком часто давал волю эмоциям и наверняка выглядел, как идиот, в чужих глазах. В глазах Джерарда. Фрэнк будто наблюдал за собой со стороны глазами надменного взрослого, который обесценивал все его переживания, высмеивал их, выставляя, как что-то недостойное. И этот взрослый, ухмыляясь говорил: «Всё в тебе кричит о твоей незрелости. Как ты можешь рассчитывать на то, что у Джерарда после всего этого останутся к тебе хоть какие-то чувства? Кто захочет возиться с ребёнком?». Иногда голос взрослого сильно походил на голос Линды. Фрэнк признавал его правоту. Вот только как он собирался делать вид, что всё в порядке, если его лицо кричало об обратном? Фрэнк тяжело задышал, начиная терять остатки самоконтроля, и в этот момент в отражении показалась сначала открывшаяся дверь зала, а затем – слегка потрёпанный Джерард в расстёгнутом жилете. Его губы зашевелились. Он говорил, но Фрэнк просто смотрел в отражение, не снимая наушники, пока Джерард, закатив глаза, не подошёл к нему ближе. – Ты снова? Фрэнк развернулся и, не сказав ни слова, притянул Джерарда к себе, тут же целуя. Это не было похоже на приветствие или на «я по тебе скучал». Это была попытка потеряться, найти в простых движениях рутину, комфорт и даже безопасность. Но Фрэнку никогда не удавалось скрывать что-то достаточно долго или умело, а особенно от Джерарда. Уэй отстранился, уперевшись ладонями в плечи Фрэнка, и непонимающе заглянул ему в глаза, восстанавливая дыхание. – Ты объяснишь мне, что происходит? Фрэнк отбросил наушники куда-то в сторону и снова поцеловал его: чуть менее напористо, но по-прежнему отчаянно, – вжался в него всем телом, чувствуя, как оно начинает отзываться. Джерард усмехнулся в поцелуй и чуть подтолкнул Фрэнка вперёд, вдавливая его в станок и в зеркало за спиной. Фрэнк подался навстречу и шумно выдохнул в губы, откинув голову назад. Наконец, он почувствовал, как не дававшие ему покоя злость и обида трансформируются в нечто иное, находя выход в чём-то ещё, кроме нечеловеческой усталости. – Джи, – выдохнул Фрэнк. Они прислонились друг к другу лбами. Джерард глубоко дышал, прикрыв глаза. – Хочу... – Джерард помотал головой и усмехнулся куда-то в сторону: – Хорошая попытка. Я всё равно не отстану. – Я серьёзно, – Фрэнк слегка укусил его за подбородок, возвращая внимание на себя. Хватило одного взгляда и буквально пары секунд зрительного контакта, чтобы желание, зародившееся где-то внизу живота, растеклось по всему телу. – И всё-таки, – Джерард отошёл немного назад и поправил одежду. – Александр зашёл ко мне и сказал, что ты настаивал на занятии. – Фрэнк вздохнул и закатил глаза, возвращаясь из сладкой неги назад в реальность. Вообще-то Александр предупреждал, что скажет Джерарду, но меньше возмущения от этого Фрэнк не чувствовал. – Я начинаю чувствовать себя занозой в заднице, Фрэнк, когда в очередной раз мне приходится говорить тебе о том, что ты не можешь просто так перегружать себя. Помнишь, что было на тренировке? – Да, но... – начал оправдываться Фрэнк, но Джерард не дал ему закончить. – Я заметил, что ты избегаешь своих эмоций вместо того, чтобы делиться ими, – Джерард сделал паузу, отслеживая реакцию Фрэнка. Тот сжал зубы и, отвернувшись, стал расхаживать по залу, разминая спину и плечи. Ну, или лишь делая вид. Вздохнув, Джерард продолжил: – Ты копишь в себе, а потом просто... взрываешься! – Фрэнк продолжал игнорировать. Он подобрал с пола наушники и прошёл мимо к сумке с вещами, но Джерард поймал его за талию, останавливая, и притянул к себе, обнимая. – Ты наверняка и так это знаешь, но я проговорю ещё раз: если не можешь рассказать что-то мне, то ты всегда можешь обратиться к психологу, Фрэнк, – уже тише сказал Джерард и поцеловал Фрэнка в макушку. Этот разговор давался Джерарду очень сложно. Конечно, можно было бы пойти простым путём и дать Фрэнку то, о чём он так отчаянно просил; можно было бы сделать вид, что на самом деле его страсть и желание не продиктованы необходимостью забыться и переключить внимание с того, что расстраивает, на что-то более приятное. На кого-то, кто покажет ему, что он нужен, что его любят и ценят, что он имеет значение и может повлиять хоть на что-то. Но эта тропа привела бы в тупик, и Джерард знал это наверняка, как никто другой. В его случае средства были несколько другие, но цели и результат... Поэтому он мысленно давал себе оплеуху, включал ту часть себя, которая раздражала многих его спортсменов, и продолжал усердно работать над выстраиванием здоровых отношений Фрэнка с собой, спортом и эмоциями. Чего Джерард не знал наверняка, так это того, что у такой закрытости Фрэнка была ещё одна довольно весомая причина, которая не была продиктована воспитанием и тренерской методикой мисс Рози. Фрэнк боялся за Джи. Несмотря на то, что прошло уже достаточно времени, случайно подслушанный разговор всё никак не шёл у него из головы. Перед сном, во время тренировки или после неё Фрэнк задавал себе вопрос, в чем именно была его вина в срыве, но ответы так и не находил. Объяснение, которое он ранее дал себе, его не устраивало, потому что просто-напросто не ложилось на уверенность Джерарда в своих действиях как тренера. Эта скрытая неизвестность тянулась за Фрэнком тяжким грузом, сковывала цепями по рукам и ногам, лишая свободы во многом, в том числе в проявлении чувств. Таким образом, и так вынужденный вечно прятать чувства глубоко внутри, – буквально приученный к этому с детства – Фрэнк, лишь обретя возможность быть по-настоящему открытым рядом с кем-то, тут же её лишился. Сам себя лишил. – Я... – начал было Фрэнк, но снова был прерван, на этот раз – телефоном. Джерард сунул руку в карман жилета, собираясь сбросить вызов, но палец замер над экраном: на нём белыми буквами горело «Линда». Он пару секунд смотрел на эту надпись, периодически переводя взгляд на Фрэнка и вновь возвращаясь к телефону. Хоть это длилось недолго, вмиг погрустневшее лицо Фрэнка подтвердило успевшие зародиться догадки. Уэй всё-таки ответил на вызов ровно в тот момент, когда Фрэнк, сжав губы в тонкую линию, помотал головой в стороны. – Вам ни к чему волноваться, Линда, – мягко и вкрадчиво заговорил Джерард, словно успокаивая Линду, но взгляд его был направлен на Фрэнка. – Фрэнк в академии. Стоит рядом со мной, – их взгляды встретились, и Фрэнк в страхе закусил припухшую губу. – Я... – замялся Джерард, – я не думаю, что это хорошая идея. Насколько я могу судить, он сейчас очень нервничает, – Джерард положил ладонь на щёку Фрэнка, прижав большой палец ко рту, и помотал головой, одними губами прошептав: «Не надо». – Не принимайте это как личное оскорбление, но вы сейчас только навредите. Это лишнее. Я сам с ним поговорю и... – Джерард вздохнул и убрал телефон от уха, извиняющимся взглядом посмотрев Фрэнку в глаза. – Она просит тебя к телефону. Фрэнк забрал трубку, но не сказал ни слова. – Фрэнк? – голос Линды звучал непривычно взволнованно, не так, как Фрэнк привык его слышать. Что-то внутри даже дрогнуло, уже готовое простить мать за её принципы, но упорство было сильнее. – Фрэнк, мне очень жаль. Нам с тобой надо поговорить. Возвращайся. – Фрэнк прокашлялся, выравнивая тон голоса, прежде чем спросить: – Ты изменила своё решение? – Линда вздохнула. – Хватит... – за этим должно было быть что-то ещё, но она не договорила. – Я неправильно выразилась, но я не хочу говорить об этом по телефону. Пожалуйста, Фрэнк? – Я пойду туда, где любят и уважают, – безапелляционно заявил Фрэнк, вскинув подбородок. – Встретимся завтра у мистера Уэя! Если ты, конечно, соизволишь прийти, – он сбросил вызов и отключил телефон Джерарда, всучив его тому в руки. – Кажется, это был спам. Больше не отвечай на звонки с этого номера. В зале повисла тишина. Джерард убрал телефон назад в карман и нахмурился. Фрэнк избегал зрительного контакта с ним, продолжив разминаться, словно последних пяти-десяти минут и не было. – Из-за этого ты здесь? – заговорил, наконец, Джерард. Фрэнк хмыкнул, и слова хлынули из него потоком ещё до того, как он успел как следует их обдумать. – Я всё равно буду праздновать Рождество так, как захочу я. И общаться с тобой буду, как я хочу, а не как надо ей! Мне уже не тринадцать, чтобы... – Погоди, из-за чего конкретно вы поссорились? – внимательный взгляд Джерарда говорил о том, что он уже знает ответ, так что Фрэнк усмехнулся: – А она тебе не рассказала? – Я хочу услышать твою версию. – Из-за того, что она хочет контролировать всю мою жизнь! – вскипел Фрэнк. – Она отказалась от твоего предложения и запретила мне его принять. Я специально сказал ей о нём в первый же день, но она не давала ответ и избегала разговора неделями, чтобы за пару дней до праздника сказать своё тупое, убогое «нет», которое объяснила такими же тупыми и убогими причинами! Надо было мне вообще молчать. – Понятно, – кивнул Джерард. – Значит, возвращаться домой ты не планируешь. Где ночевать будешь? – Фрэнк развернулся лицом к Джерарду и вскинул брови. – У тебя? – звучал он уже не так уверенно, но вариантов особенно не было – это во-первых. А во-вторых, Джерард не устроил разнос, так что, может быть, все опасения Фрэнка были всё-таки напрасны? Он посмотрел на Уэя и заметил, что тот немного погрустнел. – Фрэнк, что бы ты делал, если бы Линда не позвонила мне? – Джерард поднял голову и посмотрел в упор на Фрэнка так, что тот вдруг почувствовал себя виноватым. – Ты бы рассказал мне? – Я... – слова застряли на полпути. Фрэнк набрал воздуха, буквально заставил себя не опускать взгляд в пол и на выдохе признался: – Я боялся, что ты не поймёшь, отвезёшь меня к ней или скажешь, что я должен быть послушным. – А теперь? – Джерард подошёл к нему ближе. – А теперь не боюсь, – ответил Фрэнк, сам не до конца веря в сказанное, – но мне стыдно, что я такой. Я уже столько раз психовал. Могу только представить, как это утомительно, – он грустно улыбнулся и всё-таки перевёл взгляд на кроссовки. – Фрэнк, я люблю твою эмоциональность, даже если она порой может быть утомительной. Ты живёшь. И это – внезапно – вдохновляет меня. – Их взгляды встретились. Джерард тепло улыбнулся, а Фрэнк вдруг звонко рассмеялся, упёршись лбом ему в плечо. – Я припомню это тебе в следующий раз.***
Сон прошёл сразу, как только Билл увидел, кого принесло ни свет, ни заря к нему домой. Он торопливо одёрнул шёлковый халат, который жена подарила ему на его же деньги на десятую годовщину свадьбы, и сглотнул, не зная куда себя деть. Первой мыслью был побег: обратно в спальню за ружьём или на задний двор, а оттуда – подальше от дома, – но быстро сообразил, что смысла в этом никакого, как и в шёлковом халате. Он всё равно не прикрывает ни живот, ни кривые коленки, ни обвисшую грудь, а мужчины, сопровождающие владельца конторы, всё равно уже держат свои стволы наготове. Поэтому Ворми улыбнулся, пригладив лысину и нарочито непринуждённо сказал: – Зд-давствуйте, – голос подвёл его заиканием. – Не ждал сегодня гостей, – спохватившись, он отступил от двери и впустил в дом незваных гостей: Владельца вместе с охраной. Они прошли вальяжно, будто бы к себе, сразу же в гостиную. Владелец занял кресло и широко раздвинул ноги, а его верные псы уселись на диване, блеснув чёрной сталью из-под пиджаков. Биллу не осталось ничего, кроме как сиротливо сесть на пуфик чуть поодаль от остальных. Машинально он всё-таки призадумался о расстоянии до лестницы, но в большей степени размышлял о причинах, которые повернули его жизнь в эту сторону. За столько лет «бизнеса» ещё ни разу к нему не приходили коллеги с пушками наперевес. Должно быть, дело чертовски серьёзное. Напольные часы пробили пять часов утра. Влюблённый в различного рода антиквариат и обычно наслаждавшийся мелодичными ударами часов, в этот раз Ворми весь оледенел, сжался и обтёк холодным потом. Раз – на кофейный столик со шлепком прилетела какая-то газета. Будто птица врезалась в окно. Два – Ворми вчитался в название: «Вскользь». Это издание не из тех, что штампует громкие заголовки только ради продаж и скандалов. Оно начало работу ещё до Второй мировой, но тогда там было всё в куче, а сейчас больше зимних видов спорта и профессиональной аналитики. Иронично, но в своё время именно благодаря ему Билл заработал первые деньги на ставках. Матч по хоккею. Три – на обложке газеты красуется заголовок, напечатанный крупными синими буквами: «Скользкий лёд: как изменится расстановка сил в мужском одиночном после травмы Энди Питерсона?». Четыре – глаза Ворми и Владельца встретились. Пять. – Читай.***
Фрагмент статьи газеты «Вскользь» от 15 декабря 2021 года: «...Ситуация в мужском одиночном катании стремительно накаляется. Главный фаворит сезона Энди Питерсон получил травму. По сообщениям источников, близких к спортсмену, ему запретили выходить на лёд по меньшей мере две недели. Сейчас, когда до Национального чемпионата остаётся ровно месяц, на счету каждый день. Успеет ли он восстановиться и показать свой максимум? К сожалению, на этот вопрос точный ответ не даст даже сам Питерсон. Однако в наших силах поразмышлять о том, кто мог бы занять его место на пьедестале. О Фрэнке Айеро впервые заговорили громко как о действительно перспективном спортсмене после турнира «Skate America», где он смог обойти Питерсона и занять второе место. Для фигуриста, который только в этом сезоне перешёл в тренерский штаб Джерарда Уэя и дебютировал в сеньорах, его успех действительно ошеломляет. Прямо сейчас он кажется единственным, кто мог бы составить достойную конкуренцию главному претенденту на победу. Чемпион США-2021 Антонио Грасс был вынужден пропустить сезон из-за старой травмы, а два других призёра ещё в начале прошлого сезона подумывали о завершении карьеры. Чтобы суждения о шансах Фрэнка Айеро не казались голословными, мы проанализировали и сравнили его программы с программами Энди Питерсона, а также изучили полный набор элементов, которыми владеют фигуристы. Итак, о программах: базовая стоимость короткой программы Айеро, исполненной на «NHK-trophy» в Токио, на самом деле, на три десятых выше, чем базовая стоимость короткой программы Питерсона, представленной на том же этапе. Таким образом, в этом аспекте оба спортсмена с технической точки зрения одинаково сильны. В чём Айеро уступает – так это в выносливости. Пока Питерсон спокойно катает «Лебединое озеро» с двумя четверными и имеет запас прочности на усложнение программы, Айеро презентует куда более слабый контент лишь с двумя элементами ультра-си: тройным акселем и четверным флипом. Его не спасают ни сложные и порой весьма оригинальные тройные каскады, ни хореография, поскольку базовая стоимость «Wonderwall» уступает «Лебединому озеру» 8 баллов. Эту разницу можно было бы закрыть компонентами, но и здесь Айеро уступает. Впрочем, нет никаких сомнений в том, что к Чемпионату в январе Айеро усложнит произвольную программу и добавит по крайней мере ещё один квад, и тогда разрыв станет значительно меньше, а шансы на победу – выше. Против Питерсона и его техничности будет играть травма...».***
Фрэнк не мог не вспоминать тот единственный раз, когда был у Джерарда дома, и не сравнивать его с тем, что видел сейчас. Чисто, довольно уютно, приятно пахнет каким-то парфюмом и не видно ни одной вещи, которая лежала бы не на месте. – Располагайся, – крикнул Джерард, уходя на кухню. – Можешь пока отнести свои вещи наверх, а я разгружу пакеты. Фрэнк стал осматриваться. Коридор, гостиная и вообще весь первый этаж не выделялись ничем особенным. Здесь превалировали нейтральные бежевые и молочные оттенки, словно дом строили «под ключ», стараясь подобрать максимально универсальное решение. Сразу бросилось в глаза отсутствие семейных фотографий и свойственного многим спортсменам уголка спортивных достижений. На первый взгляд это был самый обычный дом. Возможно, чрезмерно большой для кого-то, кто живёт в одиночестве. Фрэнк хмыкнул и поднялся наверх, в более знакомую для себя зону. Здесь была ещё одна ванная, спальня Джерарда и ещё две комнаты. В одной, как Фрэнк выяснил в прошлый раз, оставались Майкл с Кристин, а другая... представляла мало интереса для Фрэнка. Единственное место, где ему так и не удалось побывать, – спальня. Это было до смешного ожидаемо, но именно комната Джерарда рассказывала о нём больше, чем что-либо ещё. Дело было не в каких-то мелких деталях, которые указывали бы на его увлечения, а в атмосфере. Возможно, дело было в том, что цветовая гамма сильно отличалась от других комнат обилием синего, но, лишь войдя в комнату, Фрэнк почувствовал себя так, будто, наконец, изолировался от всего, что ему мешало, и оказался – в хорошем смысле – на самом дне озера. Сверху – толстый слой льда, который защищает его от непрошенных гостей, а снизу – он, в уютной темноте и безопасности. Оставив рюкзак, Фрэнк пошёл в ванную. Он с первого раза нащупал выключатель, тут же сориентировался со смесителем и подбором комфортной для рук температуры и даже не озирался с полминуты по сторонам в поисках мыла. Всё вокруг было такое знакомое и привычное, что даже странно: с некоторым из вышеперечисленного Фрэнк до сих пор периодически испытывал трудности в съёмных апартаментах, где прожил уже полгода. Сколько же раз он обжигал тыльные стороны ладоней за эти месяцы? Джерард уже суетился над ужином, когда Фрэнк вновь спустился к нему. Аппетита не было, но понаблюдать за тем, как ловко он управляется с ножом, доставляло удовольствие. Такие простые действия, но даже в них Уэй умудрился добавить частицу искусства. – Ты сейчас пытаешься произвести впечатление или всегда делаешь это так? – спросил Фрэнк, опершись о столешницу локтями. Джерард улыбнулся ему уголком губ и скинул нарезанные овощи с доски в салатницу. – Как? – он заинтересованно посмотрел на Фрэнка, повторив его позу. Фрэнк махнул в воздухе рукой, указывая на овощи, кухонные принадлежности и частично готовую еду. – Ну, вот так? Красиво? – Джерард рассмеялся и отвернулся к плите. На ней в глубокой кастрюле уже закипала вода. – Вообще-то я редко готовлю и обычно ем где-то вне дома, а сюда прихожу поздно вечером и сразу иду спать, – он бросил в воду спагетти и, махнув левой рукой, засёк время на наручных часах. – И что изменилось? – Ты пришёл. – Фрэнк смущённо закатил глаза. – Я мог бы съесть пиццу или замороженный полуфабрикат, ты же знаешь, – сказал он. – Ну да, конечно, – фыркнул Джерард, обернувшись через плечо. – Я, между прочим, всё ещё не знаю, что ты там успел купить, когда раньше меня на кассу сбежал. – Ну не всё же вам контролировать, мистер Уэй, – рассмеялся Фрэнк и, что-то буркнув себе под нос, вышел из кухни. Джерард вздохнул и вернулся к ужину. Одна лишь мысль о том, что Фрэнк где-то рядом, в пределах дома, дарила ему тепло и ощущение уюта, которое он не чувствовал здесь уже давно. Примерно никогда, если быть точнее. Обстоятельства были не самые приятные, и отрицать это было бы глупо, но всё-таки... Фрэнк словно заполнял собой звенящую пустоту, которая мешала по-настоящему отдохнуть, вернувшись домой с работы. Единственное, что несколько омрачало общее впечатление, – мандраж перед Рождеством. Джерарда пугала реакция родственников, пусть даже и скрытая. Понятно, что ни у кого, кроме Майки, не хватит духу сказать Джерарду в лицо, что он перегибает палку, заводя роман с кем-то настолько юным, но ведь будут взгляды, перешёптывания, будет общая атмосфера... В теории всё это может стать очередным поворотным моментом, который Джерард потом будет регулярно вспоминать. Иногда ему думалось, что надо было давно отменить семейное празднование и встретиться с Фрэнком где-то на нейтральной территории, но кое-что останавливало его от импульсивной смены планов – рассказ Фрэнка о безымянной однокласснице. История не то чтобы удивительная: она, он, пятилетняя разница в возрасте и совместный отдых на каникулах с одобрения её родителей. В случае Джерарда последствия серьёзнее, чем для обычного студента колледжа: во-первых, разница в возрасте больше, а во-вторых, у него совершено другая социальная роль. В то время как студент в общественном сознании всё ещё находится в плоскости «недовзрослый, но уже не ребёнок», то тренер... Джерард отогнал от себя тревожные мысли, пока они не заняли всё пространство вокруг, и сосредоточился на реальности. Его дом единственный на всей улице ещё не был украшен и именно сейчас это его даже радовало. Джерард не был уверен в своих потенциальных ощущениях, но предполагал, что он бы каждую секунду сомневался в том, что происходящее реально или сколько-нибудь длительно, если бы Фрэнк был окружён мерцанием разноцветных лампочек и блеском ёлочных игрушек. Чудо, не иначе. Фрэнк вернулся на кухню и обнял Джерарда со спины, положив подбородок ему на шею. – Пахнет вкусно. – Спасибо, но если бы ты дал мне немного личного пространства, то я бы управился с этим куда быстрее. – Что такое личное пространство? – наигранно-удивлённо спросил Фрэнк, но всё же отошёл. – Теперь я должен буду съесть хоть что-то, чтобы не получилось, что ты старался зря. Джерард обернулся на него, вглядываясь несколько секунд достаточно пристально, чтобы Фрэнк почувствовал себя некомфортно. – Ты выглядишь загруженным. Это из-за ссоры с Линдой? – Фрэнк мотнул головой и подошёл к одному из шкафчиков. – Здесь ты хранишь посуду? – Джерард ему кивнул, и он достал две тарелки. – Я не уверен, что сейчас подходящее время для этого, но раз уж начал откровенничать, – Фрэнк пожал плечами. – Я просто всё никак не могу перестать думать о твоём... – он запнулся, словно постыдившись ключевого слова, но Джерард завершил предложение за него: – Срыве? – Фрэнк кивнул и заговорил быстрее: – Я слышал, как Майки сказал, что всё это из-за меня, и, наверное, отчасти из-за этого не хотел рассказывать тебе о ссоре с мамой. Я просто не знаю, в чём именно проявляется моя вина, потому что со мной и правда может быть непросто. Многие говорили мне об этом. Джерард отложил кухонные приборы в сторону и скрестил руки на груди. Губы были сжаты в тонкую линию, а затянувшееся молчание становилось всё тяжелее. Фрэнк начал всерьёз волноваться, когда Джерард наконец-то пришёл к каким-то умозаключениям и пробормотал что-то. Прочистив горло, он обратился к Фрэнку: – Ни в чём. Твоей вины нет ни в чём из того, что со мной случилось. Джерард знал, что когда-нибудь придётся поговорить об этом, но никогда бы не подумал, что момент застанет их посреди его кухни. С другой стороны, для таких серьёзных разговоров вряд ли хоть когда-нибудь наступает нужное время: слишком рано, слишком хорошо или и без того плохо. В конце концов, они начинают жить своей жизнью и просто случаются. – У меня очень сложные отношения с собой, – продолжил Уэй. – Что-то во мне всегда говорило, насколько некоторые мои стороны грязны и неприемлемы, и способов отключить это было не очень много. Майки сделал ложные выводы, – он вновь замолчал, сосредоточенно разглядывая лицо, и грустно усмехнулся. – Ты, Фрэнк, наоборот показал мне путь к себе. Фрэнк смотрел в глаза Джерарда и словно видел их впервые. Теперь, когда тот сам всё рассказал, многое встало на свои места. Ситуации, в которых Фрэнк видел проблему лишь в себе, заново воспроизводились в голове с другого ракурса. Он мог лишь догадываться о том, каково было Джерарду, который все эти годы фактически бежал от самого себя, не имея даже возможности на передышку. – До тебя я думал, что могу отличить хорошее от плохого, что движусь в правильном направлении и что именно тот путь был единственно верным, – Джерард будто в неверии покачал головой. – Сколько же времени и сил мне понадобилось на то, чтобы на самом деле научиться этому. И всё благодаря тебе, Фрэнк. Нежный, почти невесомый, поцелуй развеял остатки сомнений. Фрэнк улыбнулся. Пока его пальцы путались в волосах Джерарда, а сердце ускоряло темп, где-то глубоко внутри он наконец-то чувствовал себя полностью спокойным.***
– Делай, что хочешь, но Питерсон не должен выиграть ни в коем случае. – Это ещё как? – нахмурился Билл. – Теперь в фаворе Айеро. И, кстати, не только в моей конторе, – Владелец поднял вверх указательный палец и усмехнулся нахмуренному лицу Ворми. – Так что... – он сделал небольшую паузу, но предложение так и осталось незаконченным. – Впрочем, ты и сам всё понимаешь. У тебя нет столько, чтобы выплатить возможные долги, – оценивающий взгляд очертил всю гостиную с незажжённым камином, кованой люстрой, массивной мебелью и пёстрым ковром на полу. Глаз Ворми нервно дёрнулся. Он сжал кулаки и напряжённо засипел, с трудом заставляя шестерёнки в голове крутиться. Так, Айеро должен выиграть? После всех сил, что он, Билл, успел вложить в другого? После... после того, как лично позаботился о том, чтобы ни одной медалью США не были обязаны кому-нибудь из этих? Он прочистил горло и, стараясь звучать как можно более уверенно, заговорил: – Что, если Айеро просто не будет участвовать?***
Уже через полчаса после того, как с Билла Ворми сошло семь потов, всё в том же Колорадо-Спрингс, но несколько восточнее, не спал и Тарковски. Он наблюдал за окном огненно-красный рассвет. И пока горизонт горел, его никак не покидало плохое предчувствие. Всё казалось нереальным, слишком большим, а он казался самому себе маленьким мальчиком. Морщины разгладились, начавшая проявлять себя лысина вновь заросла, и даже седина из волос вдруг исчезла, – и вот он уже не он, а малыш Ари. Плачет над больными лодыжками, остервенело втирая в них мазь, и мечтает лишь об одном – чтобы у него были хорошие коньки и деньги на красивые костюмы. Сшитые за ночь на коленке были не самые ужасные, но на фоне профессионально скроенных сильно меркли, а вместе с ними – и баллы за прокаты. В слезах Ари отражается комната, где стоит уже взрослый Аарон. Здесь тяжёлые дорогие занавески, хороший вид и район, даже камеры видеонаблюдения! Он не вспомнит, какая сумма на его банковском счету, но наверняка хватит не на одну пару профессиональных коньков по индивидуальному заказу с именными лезвиями. Ари был бы в восторге, но вот Аарон мечтает о том, чтобы его телефон больше никогда не зазвонил, чтобы ему не надо было больше никого тренировать, чтобы он не боялся загубить действительно перспективного спортсмена, и чтобы ему не приходилось в очередной раз ломать чью-то судьбу. Он искренне ненавидит лёд и фигурное катание и хочет просто... отдохнуть. Залечь на дно. Стать невидимым для всех. Телефон вновь тихо звенит, и Аарон возвращается из мира грёз в реальность, принимаясь листать список контактов. Есть ли у него кто в Лос-Анджелесе? В верхней части экрана мелькает уведомление от другого человека. Он безопаснее и приятнее, чем Ворми, но они никогда не контактировали один на один. Сообщение гласит: «Позавтракаем?». Под окнами у подъездной дорожки был припаркован белый седан, который раньше Тарковски никогда и нигде не видел. Окно со стороны водителя приоткрылось, и оттуда показалось тонкое запястье с зажатой между пальцев сигаретой. На сборы ушло меньше пяти минут, так что вскоре Аарон сидел в пассажирском кресле, вдыхая остатки ментолового дыма. Вивьен выглядела, как и всегда, прекрасно, даже в нелепой белой шапке с помпоном и с жутким шарфом на шее. – У тебя всегда был XJ? – спросил Аарон. – Ты всегда начинаешь утро с женщиной с тупых вопросов? – огрызнулась Вивьен. Тарковски пожал плечами. – Я могу выйти. Это ведь ты приехала ко мне, а не наоборот. Ты знаешь, у меня очень ревнивая жена. – Вивьен усмехнулась: – Говоришь так, будто Билл тебе ещё не звонил. – Вся надменность Тарковски, возникшая при виде Ви, исчезла, уступив место тревоге и страху. Конечно, Билл, тот самый посредник, без которого не могло быть встреч с Вивьен. То звено, отсутствие которого вызывало странное чувство предательства. – Ага, вижу, что ты уже знаешь. Пойдём, я сидела на парковке у мотеля часа два, пока к тебе не приехала. Мне нужен крепкий горячий кофе и что-нибудь сладкое. Тут недалеко есть кафе, где подают прекрасные завтраки, но ты, я уверена, там ни разу не был, – Вивьен усмехнулась и, почесав нос, завела мотор. Машина аккуратно выехала на дорогу. Утренние рождественские улицы были по-прежнему пусты.***
Фрэнк был на взводе, и это никак не вязалось со свалившейся на него около часа назад усталостью. Он был готов уснуть за столом, на лестнице и в душе и, ещё вытирая волосы пушистым полотенцем, был уверен, что заснёт в первые минуты после того, как голова коснётся подушки. И вот он лежит под одеялом и вопреки всем своим ожиданиям ворочается. Вокруг практически идеальная тишина, её нарушает только шум из ванной. Прошло уже достаточно времени , так что Джерард наверняка вот-вот выключит воду, но Фрэнку нравится думать о том, как он стоит под тёплыми струями, ожидая, пока волосы намокнут достаточно, а потом отбрасывает их назад, открывая лицо. Тут же вспоминаются кое-какие отдельные эпизоды. Например, вечер в Лас-Вегасе перед прокатом короткой программы, когда Джерард принял его у себя в номере, одетый в один только гостиничный халат. С насквозь мокрых волос по шее к груди стекали капли воды, и тогда Фрэнк не обратил на это особого внимания, но вот сейчас... Они ещё никогда не были в душе вместе. Они вообще мало чего успели сделать, и эти «ещё не» переполняют мысли Фрэнка, окончательно лишая его сна. Он отбросил одеяло, почувствовав, как по телу пробежалась волна жара, и повернулся на бок, носом утыкаясь в подушку. Она пахнет Джерардом. И всё вокруг пахнет Джерардом. И это... как-то слишком даже для Фрэнка. Он делает пару глубоких вдохов, прикрыв глаза, а, раскрыв их, натыкается в темноте на рюкзак. Кто-то скажет, что спать с парнем в первую совместную ночь – это слишком развязно и создаёт не лучшее первое впечатление, но, во-первых, чисто технически эта ночь не первая, а во-вторых, Фрэнку плевать. Днём раньше или днём позже: какая разница? Он так или иначе собирался это сделать. На мгновение комнату озарил поток света из ванной, а после она вновь погрузилась во тьму. – Фрэнк? Я думал, ты уже спишь, – Джерард подошёл к кровати, руками встряхивая волосы, и сел на свою половину. От него всё ещё пахло гелем для душа, а полумрак комнаты окружил его тенями и лёгким голубым свечением, отчего он казался особенно привлекательным. Неземным. Фрэнк выдохнул, почувствовав новую волну жара, напомнившую ему о возбуждении. – Не сплю, – ответил он, возможно, слишком поздно. Он подумал, что излучает вполне определённую атмосферу, потому что Джерард повернулся к нему и медленно прошёлся взглядом по всему телу, отчего по коже побежали мурашки. Вслух не было сказано ни слова, но Фрэнк совершенно точно почувствовал что-то. – Я думал о тебе, – прямо сказал он, продвинувшись ближе к Джерарду. – И о том, что мы ещё ни разу не принимали вместе душ. – Послышалась усмешка. – А ты бы хотел? – Фрэнк прикрыл глаза, позволив себе на пару секунд погрузиться в яркие фантазии, и шумно вздохнул: – Я бы много чего хотел попробовать с тобой, – он придвинулся ещё немного и положил ладони Джерарду на плечи. Кожа под ними ощущалась нежной и мягкой, и Фрэнк не стал отказывать себе в желании вспомнить её вкус. Один поцелуй на родинку на плече, второй – чуть левее, ближе к шее, третий – у самого её основания, на четвёртом, прямо на пульсирующей артерии, Фрэнк задержался, наслаждаясь судорожным выдохом со стороны Джерарда. Он довольно улыбнулся и сдвинул ладонь ниже, очертив пальцем выпирающую ключицу, огладил грудные мышцы и напряжённый торс и снова замер. Пальцы касались резинки нижнего белья Джерарда, а ещё немного ниже... Фрэнк сглотнул. Джерард повернул голову, едва не столкнувшись c ним лицом; его горячее дыхание пронеслось мурашками по всему телу. Фрэнк облизнул губы в ожидании. – Скажешь, что не время? – ухмыльнулся он. – Не скажу, – Джерард потянулся к губам Фрэнка, но тот ловко увернулся от поцелуя. Он встал с кровати, едва не запутавшись в одеяле, и сел на пол напротив чуть разведённых ног Джерарда, нарочито медленно стягивая с него бельё. Иногда Фрэнк думал о том, с кем будет его первый раз, при каких обстоятельствах, не будет ли ему страшно? До первых отношений это были расплывчатые образы, преимущественно состоящие из всевозможных определений, которыми можно описать человека, секс с которым подходит под описание «хороший», «безопасный» или «безболезненный». Несколько позже место загадочного и незнакомого занял Дэйв, но чем чаще они оставались наедине, тем меньше во Фрэнке было решимости и смелости. Даже несуществующие попытки захода на пятерной прыжок были в его представлении менее страшны, чем сказать: «Да». С Джерардом всё было иначе. Безусловно, были и волнение, и страх, и даже паника, связанная скорее с навыками Фрэнка, чем с неуверенностью в партнёре. И всё-таки... это не сковывало. Чем больше он узнавал Джерарда, – Джи – тем более уверенным становился в собственных действиях. Теперь наконец-то не было никаких сомнений ни в чём, и тихий стон Джерарда, которым тот отозвался на действия Фрэнка, служил тому доказательством. Он медленно выдохнул через нос и взял глубже, чувствуя на языке тяжесть твердеющего сильнее члена и его вкус. Джерард развёл ноги чуть шире и посмотрел вниз. Он всегда считал, что у Фрэнка очень красивые черты лица, а в особенности – губы и линия челюсти, но старался не позволять себе думать о них в сексуальном контексте: тогда эти мысли не принесли бы ему ничего, кроме мук совести, дискомфорта и желания разрядиться с послевкусием чувства вины. Зато сейчас картина, которую он наблюдает, сводит низ живота судорогой возбуждения. Глаза Фрэнка полуприкрыты, а волосы частично закрывают лицо, и он выглядит... просто потрясающе. – Фрэнк, – выдохнул Джерард. – Господи, – он аккуратно убрал волосы Фрэнка с лица, но руку оставил на затылке, не надавливая на него и никак не направляя. Фрэнк промычал и выпустил член изо рта, давая себе время на передышку. Он наклонил голову набок не отрывая исступлённый взгляд от Джерарда. – Иди ко мне. Фрэнк скинул оставшуюся одежду и сел на бёдра Джерарда, тут же принимая все его ласки: мокрые поцелуи в шею и редкие укусы, – пока их губы снова не соединились в поцелуе. И снова Фрэнк плавился под прикосновениями, не зная, куда себя деть от захлестнувших чувств и ощущений. Джерарда было чертовски много: руки сжимали ягодицы, дыхание обжигало шею, волосы щекотали подбородок и плечи, – но и этого было мало. – Больше, – выдохнул Фрэнк. – Джи. Джерард с силой зажмурился. Никто, ещё никто за всю его жизнь не вызывал в нём такую лавину чувств. Он и не подозревал, что в нём вообще есть столько любви, нежности и страсти, и что они все смогут проявлять себя одновременно. Он прижал Фрэнка ближе к себе и развернулся, укладывая его на смятую простыню. Фрэнк тут же вплёл пальцы в его отросшие волосы и сцепил лодыжки у него за спиной так крепко, что между двоими не было ни миллиметра расстояния. Джерард коротко поцеловал его и двинул бёдрами, ловя ртом жаркий вздох. Фрэнк задышал чаще, сдерживая стоны, и сжал волосы Джерарда у корней, чтобы мягко притянуть его ещё ближе к себе. Джерард уткнулся ему в шею. – Джи, в рюкзаке, – прошептал на ухо Фрэнк. Джерард встал – и словно отошёл от полуденного сна. Абсолютная потерянность во времени и в пространстве. Он как-то машинально прошёл к вещам Фрэнка, заметив, что комната стала немного светлее, а потом вдруг свернул в сторону ванной. Включилась подсветка над зеркалом. Вообще-то у него тоже были и презервативы, и лубрикант, и... Только сейчас он осознал, что именно делает. Вот он, момент, после которого точно уже не повернуть назад. Не поцелуи тайком, но при этом у всех на виду, не та ночь в Токио, а синее обволакивающее влажным жаром здесь и сейчас. Джерард поднял взгляд на зеркало и вгляделся в свои же потемневшие глаза, взлохмаченные длинными пальцами Фрэнка волосы и поалевшие щёки. Вздохнул. Взял с полки всё необходимое и вернулся в комнату. – Всё в порядке? – спросил Фрэнк. Он уже сидел у изголовья кровати, и благодаря включённой лампе волнение в его взгляде было особенно заметно. Джерард сел рядом и протянул руку к его лицу, поглаживая щёку. – Да, а у тебя? – Почему у меня должно быть не в порядке? – Фрэнк повернул голову и чмокнул его ладонь. – Это волнительный опыт, – ответил Джерард. – И я бы хотел, чтобы ты подошёл к нему с максимальной осознанностью. Ты действительно хочешь этого? – Господи, – вздохнул Фрэнк и подполз ближе к Джерарду, настойчиво целуя. – Я думал, это и так понятно, – сказал он, отстранившись. – Но если тебе нужен прямой ответ, то да, да, да и ещё раз да, я хочу этого. Я хочу, чтобы ты и я занялись сексом, мистер Уэй. Джи. Ещё один поцелуй вернул их в прежнее состояние полного понимания друг друга без слов. Джерард мягко уложил Фрэнка на спину, подложил ему под поясницу одеяло и навис сверху, опершись на изголовье кровати. Фрэнк, как и в прошлый раз, почувствовал себя уязвимо и в то же время необычайно безопасно под ним. В руках Джерарда была власть: над телом, душой, сознанием, – всем, что только можно представить, и это пугало и успокаивало: единственным, кто мог бы действительно сильно ранить Фрэнка, был сам Джерард. – Расслабься. И Фрэнк был готов пойти на этот риск. Он повернул голову вбок и сжал простыню в пальцах, начав подрагивать. Перед закрытыми глазами мерцали золотистые искры новых ощущений. Это отличалось от того, что пробовал Фрэнк самостоятельно, исследуя себя и своё тело. Стоны сами собой срывались с его губ, чередуясь со вздохами и бессвязными междометиями, а бёдра двигались навстречу пальцам. Фрэнк раскрыл глаза – и комната слилась в пёстрый сине-золотой калейдоскоп, который вращался всё быстрее, быстрее и быстрее, а потом резко остановился. Чувство неловкости и потерянности накрыло с головой. Примерно так себя, наверное, чувствует человек, который оказался вдруг посреди переполненной людьми улицы. Продлилось это всё крайне недолго: ласковые касания губ на лбу, прикрытых веках и щеках вернули Фрэнку ощущение комфорта. – Ты прекрасен. Ты это знаешь? Зелёные глаза смотрели на него сверху с уже привычным теплом и льющейся через край любовью, и это было самым прекрасным из того, что видел Фрэнк. Он собирался это сказать, совершенно точно собирался, но уверенный толчок выбил у него из головы все мысли, оставив только телесные ощущения и чувства. Жар. Вожделение. Жажда. – Продолжай, – всхлипнул Фрэнк и провёл руками от ягодиц Джерарда до спины, сжав пальцы на лопатках. Ещё один толчок заставил его непроизвольно застонать. Голос послышался будто бы со стороны: такой непохожий на себя, тягучий и мелодичный, оглушающе-звонкий. Фрэнк уткнулся лицом в подушку, пытаясь быть тише, но в итоге зажал себе рот ладонью, другой схватившись за изголовье. Его будто разрывало пополам: одна часть стыдилась такой распутности, наблюдала за процессом со стороны и хотела куда-то спрятаться от обилия непонятных и непривычных ощущений, а другая была ненасытна, просила всё больше, больше и больше. Фрэнк задрал ноги и сжал пальцы на ногах. – Ты можешь себя не сдерживать, – шепнул Джерард, устраиваясь удобнее. Он взял Фрэнка за руку и сцепил их пальцы в замок. – Ты тож– ах. Удивительно, как два разных человека могут так совершенно подходить друг другу: до каждого изгиба тела, трещинки на губах и каждого – даже самого маленького – вздоха. Словно идеально расписанная оркестровая музыка, где одно дополняет другое. Пробуя на вкус солоноватую кожу, подстраиваясь под пока ещё неловкие движения и с жадностью принимая все поцелуи, засосы и укусы, Джерард уже не помнил, как жил все эти годы без этого. Без Фрэнка. Он кончил вслед за Фрэнком, нежно прижимая его к себе. И пусть завтра кто-то догадается об их отношениях или заметит бордовые засосы у Джерарда на шее, или на Землю упадёт метеорит и уничтожит полчеловечества, – это всё неважно. Сейчас завтра не существует.***
Вивьен заехала на миниатюрную парковку так называемого кафе – заведения, что находилось на самом востоке Колорадо-Спрингс в неприглядном грязном районе. «Ну и забегаловка», – подумал Аарон, хлопнув дверцей. Он брезгливо оглядел улицу с потрёпанными фасадами домов и старомодную вывеску над входом. Весь этот вид отзывался в нём тошнотой и желанием поскорее убраться куда-нибудь подальше. – Ну и чего ты встал? – окрикнула Вивьен. – Пошли. Дверь скрипнула. В нос ударил запах свежей выпечки и пережаренного кофе. – Кофе и кусок яблочного пирога с ореховой посыпкой, – протараторила Вивьен и, секунду подумав, добавила, улыбнувшись: – пожалуйста. Девушка за стойкой кивнула и перевела заспанный взгляд на Тарковски: – Вам? – Только кофе, – буркнул он в ответ; Вивьен закатила глаза. – Не могла выбрать место поприличнее? – В местах поприличнее эта встреча не была бы конфиденциальной. «Тогда остались бы в машине», – Тарковски вздохнул, но вслух говорить ничего не стал. Где-то у сердца неприятно вибрировало: во внутреннем кармане пальто никак не унимался телефон, но доставать его он не спешил: ничего нового он бы не узнал, но зато совершенно точно выпил бы таблетки от сердца. Там, за грудной клеткой, всё ещё ужасно звенело, даже когда жужжание прекратилось. Они забрали заказ и сели за столик подальше от окна. Если бы не гирлянда с разноцветными лампочками, угол был бы чересчур тёмный для семейного кафе. Вивьен живо умяла добрую половину своего пирога, прежде чем, наконец, заговорила: – Скажи мне, Аарон, что ты думаешь обо всей этой затее? – Тарковски нахмурил лоб и потянулся к кофе, но сложил руки на груди. – Глобально? – уточнил он. – Локально. В рамках грядущего Чемпионата, – Вивьен прищурила глаза в ожидании ответа. Ничего конкретного Аарон не сказал. Он честно пытался сформулировать более-менее внятную мысль, однако годы подчинения Ворми будто бы лишили его способности думать самостоятельно. – Это моя работа, ты же знаешь, – вымученно выдохнул он. Вивьен раздражённо цокнула. – Моя работа – обеспечивать информационную поддержку Биллу и время от времени быть его личной проституткой, – её верхняя губа дёрнулась, – и мне это осточертело. Как и тебе. Вот, что я знаю. – И поэтому ты решила внести свои коррективы? – усмехнулся Аарон. Ви вскинула светлые брови, при этом совершенно не выглядя удивлённой. – Не включай дуру, тебе это не идёт. Ты думаешь, я не догадался, кто этот хвалёный источник? – А ты молодец, – самодовольно улыбнулась Вивьен, – умеешь ещё жить обособленно от хозяина. – Эта фраза разожгла в Тарковски такой огонь, что ему тут же захотелось указать Вивьен на её место или прибить прямо здесь, но он смог себя сдержать. Его пассивно-агрессивное сопение не ускользнуло от внимания Ви, и она снова ухмыльнулась. – Ничего личного, Тарковски. – У женщин не бывает не личного, – выплюнул он. – Говори давай. – Вивьен на пару секунд задумалась и качнула головой. – Лучше ты мне скажи, что ты собираешься делать? Уже нашёл кого-то, кто опять надавит на Уэя или сможет уболтать амбициозную до достижений мамочку Фрэнка на уступки? – она наиграно захлопала ресницами и, сделав драматическую паузу, ахнула: – Ой, а может, у тебя даже есть человек, который сможет выбить Айеро из соревнований физически? – Тарковски побледнел. – Что это ты имеешь в виду? – Брось, – внезапно посерьёзнев, протянула Ви, – ты же уже взрослый дядька, знаешь, что значит фраза «любой ценой», – её холодные глаза прожигали в Тарковски дыру, пока он судорожно пытался сообразить, блефует сидящая перед ним женщина или нет. Её мотивы были ему совершенно непонятны, хоть она и заявила о них открыто меньше десяти минут назад. У Тарковски это просто в голове не укладывалось. Где-то на фоне навязчиво мельтешила мысль: «Она лишь ещё один инструмент давления на тебя». – Я вижу, что ты мне не доверяешь, поэтому скажу вот что: Билл сказал позаботиться о Фрэнке и мне тоже, потому что тебе он не доверяет, – сказала Вивьен, понизив тон. – О тебе позаботиться, кстати, тоже должна буду я, – она вальяжно встала, опустошив чашку кофе, но пирог так и остался недоеденным. Чашка Тарковски всё ещё была полна до краёв. – Подумай об этом. Ты не тот тип, Ари. Это я тоже знаю.