***
Пробуждение было медленным и непривычно приятным. Сначала Фрэнк оглядел комнату. При дневном свете она выглядела совсем иначе, и поэтому буквально на мгновение он растерялся. Прикрыл глаза и раскрыл снова, на этот раз приходя в себя полностью. Фрэнк потянулся, разминая руки и ноги и повернул голову на бок, туда, откуда на него падала тень. – Доброе утро? – сонно поздоровался он. Джерард сидел, упёршись в изголовье кровати спиной, и неотрывно смотрел в одну точку. – Ты выглядишь тяжёлым. – М? – переспросил Джерард, но на Фрэнка так и не взглянул. Тот придвинулся ближе и подпёр голову рукой. – Мой папа так говорит, когда кто-то усиленно думает о чём-то, – объяснил Фрэнк и ненадолго замолчал. – Ты жалеешь о том, что было? – Нет, Фрэнк. – Тогда... – продолжил Фрэнк слегка хриплым ото сна голосом, – что-то случилось, пока я спал? – Мама сегодня приедет. Мне нужно её встретить, – вздохнул Джерард и, наконец, повернулся к Фрэнку. На его лице не было утренней отёчности, глаза были ясные, а тело прикрывала футболка. Судя по всему, Уэй не спал уже давно. – Я думал, у вас хорошие отношения, но ты не выглядишь так, будто счастлив встрече с ней. – Смотря с чем сравнивать, – поджал губы Джерард, – они хорошие, но только когда каждый живёт своей жизнью и когда мы видимся несколько раз в год. Но дело вообще не в этом. Она не знает о том, что у меня был срыв. – И ты боишься, что узнает? – предположил Фрэнк. – Что будет скандал? – Нет, просто... Ладно, это вообще никак не связано, но я вспоминаю о вещах, которые хотел бы не помнить, – Джерард на пару секунд прикрыл веки, а когда вновь раскрыл, то встретился взглядом с Фрэнком. Он ждал продолжение истории. – Я не хочу рассказывать, прости. Может быть, в следующий раз – Фрэнк вздохнул: – Ладно, твоё право. Я не очень разбираюсь в этом, но разве это всё не осталось в прошлом? Ты всё равно уже не можешь ничего изменить. – В прошлом – нет, – согласился Уэй. – Но кое-что тянется оттуда за мной, и вот это я изменить обязан, – он шумно выдохнул и закрыл лицо ладонями. – Это уже никак не связано с мамой. – Ты мне расскажешь? – спросил Фрэнк, но Джерард ушёл от ответа: – Ты голоден? Я могу что-нибудь приготовить.***
Интересная штука – жизнь. Можно прожить бок о бок с человеком три года, пять лет, десять или даже почти двадцать, но совершенно ничего о нём не знать. До поры до времени прекрасно живётся и так, но потом какие-то мелкие шероховатости незнания встречаются всё чаще и чаще, пока не начинают мешать на регулярной основе; это как обнаружить аллергию на продукт, который ел всю жизнь, и в ретроспективе понять, что вообще-то самочувствие после него каждый раз ухудшалось. Линда испытывала это чувство дважды в жизни. После первого раза она развелась с мужем, а после второго её сын ушёл ночевать к кому-то, кого она даже не знала. Линда скучала по Фрэнку. Не по тому, что накричал на неё прошлым вечером, перевернул свою комнату вверх дном и сбежал, даже не закрыв за собой дверь. Она скучала по Фрэнку, который по утрам сонно тёр припухшие веки и лениво жевал овсянку на воде перед школой, который путал левый и правый ботинок и катал свою первую программу в образе Зорро. Он всегда был такой послушный и тихий, просто образцовый ребёнок! Капризы случались, но едва ли они выливались в какие-то серьёзные для дела проблемы и конфликты. Он мог дуться, плакать или играть в молчанку, но после всё-таки делал так, как от него требовали. Детские шалости, не более. Впервые скалиться и выпускать шипы Фрэнк начал лет в четырнадцать или пятнадцать. Линда не помнила наверняка, какой это был год, но чётко запомнила смеющееся лицо мисс Рози после одной из тренировок. – А-ха, вот и начинается веселье, – сказала она тогда. Веселье начиналось с малого: Фрэнк больше спал, больше жаловался на утомляемость и всё меньше работал на тренировках. Линда тогда решила, что он просто устал, ведь это был конец сезона, но на летних каникулах Фрэнк не просто отказывался тренироваться в прежнем режиме ради сохранения формы, а молчаливо переворачивал все наставления матери на сто восемьдесят градусов. Выходил на пробежку в парке и по дороге поворачивал в торговый центр, или тайком объедался всякой гадостью, от которой у него потом болел желудок и лицо обсыпало прыщами. Да, мисс Рози не требовала никакой строгой диеты, но Линда следила за питанием сына из исконно-родительских соображений. Высчитывала по граммам количество белков, жиров и углеводов, следила за калорийностью и время от времени покупала разные витамины. Иногда Фрэнк просто врал и говорил, что у него болят ноги или живот. Всё шло из рук вон плохо, и Линда потеряла контроль над ситуацией настолько, что сориентировалась в ней только к осени. В сентябре Фрэнк вернулся на лёд, но тяжелее, выше на несколько сантиметров и без тройных прыжков в арсенале. – Это нормально, – говорила мисс Рози Линде, пока Фрэнк разогревался. – Он растёт, тело меняется. Сейчас главное адаптировать технику и следить за суставами. Всё индивидуально, Линда. Кто-то теряет прыжки полностью, а кто-то... За ужином Линда сказала Фрэнку, что причина неудач – его капризы, никому ненужный бунт и недостаток самодисциплины. Возможно, это было чересчур жестоко, но у Линды были серьёзные планы на будущее Фрэнка, которые требовали соответствующей работы. Более того, это сработало! Фрэнк угомонился и, сжав челюсти, продолжил кататься даже с большим упорством, чем прежде, будто пытаясь что-то доказать. Андреа его хвалила, но, как обычно это бывает, когда в одном месте проблема исчезает, в другом она непременно появляется. Фрэнк начал выносить мозг программами и костюмами. Он часто менял своё мнение касательно музыки, критиковал дизайн костюмов, жаловался на дискомфорт при катании – делал всё то, чего не делал раньше. Линда и подумать не могла, что боди может быть неудобным в запястьях! Лишь позже до неё дошло, что несогласие было самоцелью. Неважно, насколько качественный был пошив или сколько времени требовалось на правки, если мама что-то предложила, то это что-то обязательно не то. Пока она нервно искала аргументы, которые удовлетворили бы Фрэнка, мисс Рози действовала. У неё с Фрэнком состоялся разговор, как она тогда сказала, по-взрослому: она ввела чёткие правила, которых Фрэнк должен был придерживаться, если хотел, чтобы всё было так, как того желал он. Ему тогда как раз исполнилось пятнадцать. Оглядываясь назад, Линда видела, что меняться Фрэнк начал давно, но тогда она не была наедине с этими изменениями: Фрэнк-старший помогал больше и ещё имел хоть какое-то влияние на сына, Андреа, наученная опытом, пресекала скандалы в зачатке и максимально сглаживала углы. Её строгость не помешала ей завоевать доверие Фрэнка. У них сложился идеальный дуэт, а последний совместный сезон и вовсе выдался на редкость хорошим. И где это всё теперь? Теперь Линда смотрит на наспех украшенную к Рождеству квартиру без ёлки, улицы без снега и одиноко лежащий на кровати подарок в яркой упаковочной бумаге и не узнаёт не только Фрэнка, но и себя. Морщины стали глубже, кожа на руках суше, и в голове какой-то кавардак. Интересно, если бы тогда она рискнула, какое настоящее имела бы? Вообще-то в планах было поработать с Аароном Тарковски. В Колорадо цены на жильё были не такие бешеные, как в Калифорнии, и перспектива тренироваться вместе с восходящей звездой мужской одиночки, Энди Питерсоном, прельщала. Вот только планка оказалась высоковата. Мало того, что Тарковски не брал «никому неизвестных пацанов», так ещё и сосредоточен был только на своём любимце. – Это всё пустая затея, – отговаривала Линду в своё время Андреа. – Тарковски под конец олимпийского цикла новых брать не будет, он там с Питерсоном носится. Фрэнку нужен кто-то помоложе. Строгий, но лояльный. Ему нужен авторитет. Джерард Уэй не вызывал доверия и авторитетом у Линды не пользовался. Своенравный, скрытный, недостаточно жёсткий... Он как будто вёл свою игру, не посвящая в правила ни Фрэнка, ни Линду. А ведь тренер с родителями должен быть, как единый организм, работать слаженно ради одной общей цели! Линда честно пыталась дать ему шанс и не судить слишком строго, сосредоточиться на своей работе и подвести итоги уже ближе к концу сезона, но всё это... Всё это плохо пахло. Фрэнк вил из тренера верёвки, и это раздражало Линду больше всего. И пусть он вышел на новый уровень, пусть его катание стало заметно лучше, пусть он обзавёлся новыми элементами – то, как изменился характер за эти пару месяцев, сильно перевешивало любые достижения. Недостатки тренерства Уэя Тарковски будет исправлять все следующие четыре года. Если, конечно, вообще не выгонит Фрэнка из штаба после первой же тренировки... «Вот только твой сын предпочёл тебе компанию едва знакомого мужчины и его семьи, Линда. Разве это ни о чём не говорит?». – Я где-то крупно просчиталась, – Линда взяла в руки подарок для Фрэнка и покрутила его в руках. Если подумать, все самые важные уроки в жизни Линде преподавали именно женщины, которые её окружали. Подруги, их матери, преподавательницы в университете, все эти невидимые мамочки в супермаркетах и торговых центрах, которые, сами того не подозревая, становились наставницами, мисс Рози и, наконец, Донна. С последней Линда не могла не столкнуться, приняв решение всё-таки присоединиться к рождественскому ужину в семье Уэй. Она взяла телефон и набрала знакомый номер.***
Донна прибыла в Лос-Анджелес в полдень. Люди в автобусе толпились, спеша к выходу, толкали друг друга локтями и пыхтели, будто от того, как скоро каждый из них окажется снаружи, зависела чья-то жизнь. Они вываливались из узких дверей один за другим. Дети, подростки, молодые парочки и люди повзрослее... Джерард пытался разглядеть среди сменяющихся очертаний знакомое, выделить копну светлых волос, что было сложнее из-за ракурса. Он мог бы выйти из машины и подойти ближе к автобусу, но выбираться наружу из безопасной зоны, коей сейчас ощущался автомобиль, не хотелось. Джерард представлял эту встречу, пока ехал до автовокзала, и в течение тех сорока минут, что прождал на парковке. Его немного подташнивало от волнения и снова хотелось курить, но он сдерживал себя, не желая создавать лишние поводы для расспросов. Их будет предостаточно и без запаха сигарет на одежде и в волосах. То, как сильно он переживал, было даже странным. Ему предстояла встреча с собственной матерью, а не с членом королевской семьи! За тот месяц, что они не виделись, его состояние стало значительно лучше, и поэтому поводов для беспокойства не было. Если Донна не сказала ничего о внешнем виде Джерарда тогда, то с чего бы ей делать это сейчас? Если отбросить лёгкую дрожь и беспокойно бегающие по салону глаза, всё в нём было в порядке. Ничего больше не указывало на то, что когда-то, совсем недавно, было иначе. «Просто ты боишься не этого», – сказал себе Джерард. На первый взгляд простая и понятная мысль вызвала в нём удивление и непонимание, но, прощупав её как следует, он осознал. Это первый раз, когда он познакомит мать с кем-то, кого любит. Конечно же, Донна не будет знать о том, кем на самом деле Джерард и Фрэнк приходятся друг другу. «Это мой ученик и человек, который помог мне решиться на очень важный шаг, и без которого я бы никогда не сделал то, что должен был много лет назад». Ни словом больше. Но ограниченность предоставляемой информации не меняет саму суть действа, и Джерарду по-прежнему важно, чтобы Фрэнка приняли и полюбили так же, как он. Донна вышла в числе последних, волоча за собой бесформенную, но довольно объёмную сумку. Джерард тяжело вздохнул и поспешил ей навстречу. – Великоват багаж для пары дней в отъезде, – усмехнулся он. – Ты же меня знаешь, – Донна широко улыбнулась и заодно чмокнула Джерарда в щетинистую щёку. – Мам, – Джерард вытер щёку ладонью, – мы же договорились без подарков. – Мы каждый год договариваемся! – отмахнулась Донна. Это был тон, означавший, что она не примет возражений. Тон «мне всё равно, что ещё ты собираешься сказать, я всё равно не буду слушать». Джерард закатил глаза. – Я себе всю задницу отсидела! – перевела она тему. – По дороге водитель умудрился где-то пробить колесо, так что пришлось экстренно менять, а потом нагонять разницу. Я чуть богу душу не отдала! Правда какой в этом был смысл, если на подъезде к городу мы всё равно встали в пробку? – она потёрла поясницу, разминая затёкшие мышцы. Лёгкая хромота выдавала дискомфорт при ходьбе. – В следующий раз давайте-ка вы ко мне в Сакраменто. – Я рад, что ты добралась в целости и сохранности, – улыбнулся Джерард. Он убрал вещи матери в багажник, и они сели в машину. – Как вы тут без меня? Как Кристин? Они уже приехали? – Должны к ужину, – Джерард сжал руль. – Она не моя жена, а с Майки я созваниваюсь только пару раз в неделю, так что... – он поджал губы и сдержал очередной вздох. Его тело часто реагировало на Донну ещё до того, как он успевал это отследить. Не всегда, но довольно часто она вызывала раздражение и пассивную агрессию, которую Джерард всеми силами старался держать в себе. Его не покидало постоянное ощущение контроля в течение всего времени, что мать находилась рядом, из-за её комментариев, расспросов и даже взглядов. В особенно плохие дни злость вызывала даже громкость её дыхания. Донна с её ставшими неискоренимыми привычками раздражала Джерарда, как цепляющийся за всё заусенец. – Мне не нравится, что вы с братом так отдалились друг от друга, – продолжила Донна, помотав головой в знак неодобрения. – Вы же семья! Поддержка и опора друг для друга! – Нам необязательно постоянно видеться и созваниваться, чтобы чувствовать себя достаточно близкими, – возразил Джерард. – Сама понимаешь, работа. Скоро ещё и ребёнок будет. – А что насчёт тебя? – осторожно поинтересовалась Донна. Джерард остановился на светофоре, чувствуя на себе её пристальный взгляд. Он повернулся к ней. – Ладно, можешь не отвечать. У тебя кто-то есть, – Донна отвернулась к окну, пряча счастливую улыбку. – Что? – Джерард нахмурился. – Я знаю, это не моё дело, но у тебя на... – Господи, мама! – взвыл Джерард, прерывая её. – Почему тебе обязательно всё надо комментировать? – Потому что я волнуюсь за тебя! – Донна шлёпнула себя по бедру. – Я хочу, чтобы ты был счастлив! Мне радостно было бы узнать, что ты нашёл своего человека! – Я буду счастлив, если ты перестанешь лезть в мою жизнь, – буркнул Джерард. Он взглянул на себя в зеркало заднего вида и с досадой отметил, что красноватый след чуть ниже линии челюсти скрыть не удалось несмотря на все его старания. «Надо будет поговорить с Фрэнком об этом». Донна притихла. На очередной остановке, уже недалеко от дома, Джерард успел пожалеть о том, что затеял. Что мешает Донне сложить один плюс один, засос и подростка в доме, и додуматься до истины? Ничего, кроме отсутствия подозрений в этом. Джерард очень надеялся, что этих подозрений нет и не предвидится, ведь в противном случае его не спасёт даже самая надёжная легенда. В таких делах изначальные ожидания окружения играют очень важную роль. Сколько ужасных историй могло закончиться гораздо быстрее, если бы соседи, члены семьи и просто прохожие были бы чуть более подозревающими. «Теперь ты сравниваешь себя с маньяками и убийцами? – спросил себя Джерард и сам поёжился от этого вопроса. – Хотя в глазах закона ты самый настоящий растлитель». Светофор горел зелёным, но Джерард не замечал этого, пока машины позади не засигналили. – Милый, у тебя всё в порядке? – спросила Донна, ухватившись за ручку на двери. – Да, – сухо ответил Джерард. Он знал, что реагировал чересчур бурно, и на секунду его даже кольнуло чувство вины, но он никак не мог заставить себя прикусить язык и помолчать до тех пор, пока Донна не уедет. Все эти годы он терпеливо высиживал каждый семейный ужин, улыбался несмешным шуткам и снисходительно отвечал на вопросы про личную жизнь. Сколько можно? Джерард вырулил на свою улицу и сбавил ход. – Есть кое-что, о чём я должен сказать, прежде чем мы выйдем из машины, – сказал он. И без того погрустневшая из-за перепалки Донна напряглась всем телом и тревожно оглядела улицу и дом, словно это могло как-то подсказать ей тему предстоящего разговора. – Ты меня пугаешь, – проговорила она, вернув внимание Джерарду. Именно сейчас он вдруг отчётливо разглядел на лице матери глубокие морщины и местами отливавшие серебром отросшие корни волос. Его сердце сжалось. – Мам, всё в порядке, честно, – Джерард на секунду взял ладонь Донны и слегка её сжал. – Просто ты должна быть готова к компании, и это не то, о чем ты могла успеть подумать. – Донна едва заметно кивнула, и Джерард продолжил. – В доме мой ученик. Он повздорил с матерью, и я позволил ему переночевать у меня. Она, возможно, присоединится к нам позднее вечером, но в любом случае, пожалуйста, не задавай никаких лишних вопросов, ладно? Он очень переживает, хоть и старается не показывать этого. Что ж, это оказалось проще. Ещё какое-то время они сидели в тишине, пока Донна первая не отщёлкнула ремень безопасности. Она выскочила из машины, бодро выдохнув, словно ничего и не было, и вошла непосредственно в дом ещё до того, как Джерард успел захлопнуть багажник. Фрэнк быстро спустился по лестнице, когда услышал хлопок двери и последовавшие за ним голоса. – И чего я удивлялась? – это был голос Донны. – Конечно, ты не захочешь подарков, пока ничто в твоём доме не напоминает о празднике! – она пристально оглядывала весь дом, обращаясь к зашедшему прямо за ней Джерарду, и, когда её взгляд упёрся в лестницу, то она вся просияла. – А ты, должно быть, Фрэнк? – она переняла инициативу знакомства и ещё до того, как Фрэнк успел раскрыть рот, и крепко его обняла. От Донны пахло салоном автобуса, кофе из придорожных кафе и лёгким ароматом парфюма. Она была тёплая и мягкая и, отстранившись, посмотрела на Фрэнка густо накрашенными глазами. В отличие от того макияжа, который носила Линда, этот не скрывал сущность стоящей перед ним женщины, а дополнял её. В комочках туши на ресницах и немного размазанных линиях карандаша на веках была та простота и тот уют, который проникли в дом, как только дверь за ней закрылась. – Да, это я, – Фрэнк горделиво улыбнулся. – Джерард не очень-то много говорит, но я пристально следила за тобой весь сезон. Ты умница! – Мам, каждый второй говорит ему это. Думаю, что Фрэнку могло надоесть, – сказал Джерард, поднимаясь мимо Фрэнка вверх по лестнице. Они зацепились взглядами буквально на секунду, но этого было достаточно, чтобы лицо Фрэнка запылало. – Ну и что! Я же этого ещё не говорила! – крикнула Донна вслед. – Кто ещё ему скажет, что он умница? Уж точно не ты. – Они с Фрэнком переглянулись, и Донна улыбнулась: – Он только кажется сухим, поверь мне. Ну ладно, что тут новенького? – Мам, я тебе подготовил гостевую комнату. – Ой, а разве это не Фрэнка комната? Я могу в гостиной. – Нет, – встрял Фрэнк. – Я... – запнулся он, – в гостиной. – Донна пару секунд словно сканировала его, но ничего не сказала. Джерард спас ситуацию: – Фрэнк сегодня поедет домой и будет ночевать у себя. – Фрэнк резко повернул голову на него. Место, которое секунду назад казалось самым обычным, ничем не примечательным, где спокойно можно было стоять, сейчас вдруг показалось раскалёнными углями. Он встряхнул плечами и сжал кулаки. Донна, словно почувствовав, что стала лишней, поспешила ретироваться: – Тогда я пойду распаковываться. – Фрэнк, – кивнул Джерард, – можно тебя на минуточку? – Уж будь добр, – фыркнул Фрэнк. Они отошли на кухню. Джерард включил чайник, чтобы Донна точно не услышала их разговор. – Какого чёрта? Домой? – Твоя мама звонила мне, пока я был в отъезде, – Джерард понизил тон, только сейчас действительно начиная осознавать, какое значение это всё имеет для Фрэнка. – Она уточнила адрес и спросила, остаётся ли моё предложение в силе. – Я надеюсь, ты сказал «нет»? – Фрэнк поднял брови и скрестил руки на груди. Джерард ответил вполне понятным молчанием, но через какое-то время всё-таки заговорил. – Фрэнк, – начал он; Фрэнк сжал пальцы, напрягшись чуть больше, – ты не можешь жить у меня постоянно. Линда за тебя волнуется, и это может быть сложно, но ты должен хотя бы попытаться её понять. Она желает тебе лучшего. – Вода в чайнике забурлила особенно громко, щёлкнул выключатель. – Если она волнуется обо мне, то могла бы хоть раз показать это. – На это у Джерарда не нашлось никаких слов, потому что лично он гораздо чаще имел проблемы противоположного характера. – Кхм, я не помешала? – Нет, мам, – ответил Джерард, не сводя при этом взгляд с Фрэнка, – мы уже закончили. – Фрэнк встал к нему спиной, принявшись увлечённо разглядывать происходящее на улице. Окно на кухне выходило на задний двор, так что едва ли там было хоть что-то, кроме заброшенного сада. Джерард сжал зубы, внутренне начиная злиться на вновь проявившуюся упёртость Фрэнка, но проглотил это чувство. – Если желаете, можете украсить дом. Я достану всё с чердака, – он прошёл мимо Донны в гостиную и оттуда в коридор. – А ты? – Донна оглянулась на него через плечо. – А я почищу гриль и немного уберу задний двор, – ответил Джерард, скрываясь на чердаке. – Всё равно мне нужно побыть одному, – добавил он тише. Вскоре в доме стало тихо, а на заднем дворе, до этого не подававшем никаких признаков жизни, замельтешила фигура Джерарда. Фрэнк усмехнулся, глядя на то, как он пытался справиться с дверью гаража, но в итоге выронил ключи. Донна подошла ближе, присоединившись к Фрэнку, и вдруг заговорила: – Он всегда был такой, сколько его помню, поэтому я испугалась, когда нам порекомендовали рассмотреть парное катание. – Но у него же получилось, – не очень уверенно отозвался Фрэнк. – Получилось, – кивнула Донна. – Его партнёрша, Линдси, как-то смогла найти подход к нему. Он не со всеми сходится, – то, как она это произнесла, будто имело какой-то скрытый смысл. Фрэнк оторвал взгляд от окна и посмотрел на Донну, пытаясь разглядеть в округлых чертах её лица то, что она в действительности хотела сказать. Её губы растянулись в какой-то грустной полуулыбке. – Со мной вот не сошёлся, хотя я очень старалась, – она заглянула в глаза Фрэнка. – Тебе очень повезло. – Фрэнк попытался сделать вдох, но весь воздух будто застрял где-то на полпути к лёгким. – Да, наверное, – промямлил он, обняв себя руками и чувствуя, как пылают щёки. – Я пойду, пожалуй, разберу украшения? – Как насчёт чая? – Донна положила тёплую ладонь ему на плечо и слегка сжала. – Праздник подождёт. Тем более у нас ещё даже нет ели и неотъемлемого дополнения к ней. – Это какого? – спросил Фрэнк, не скрывая любопытства. – Конька, – ответила Донна и пошла к кухонному шкафчику за чашками. Развернувшись, она увидела озадаченное лицо Фрэнка и рассмеялась. – Узнаешь вечером. Через час они общались так, будто были знакомы всю жизнь. Донна, не уставая, рассказывала истории, большая часть которых была связана с детством Джерарда и Майки и их редким совместным времяпровождением. Фрэнку в общем было интересно и не только потому, что Джерард являлся для него чем-то большим, чем просто тренер или мужчина, к которому он испытывал сильные чувства, но ещё и потому, что всё это никак не соотносилось с тем, как Фрэнк представлял себе отношения с родителями. Точнее не так. Фрэнк не понимал, как Джерард мог сторониться Донны, избегать общения с ней и характеризовать отношения с ней как-то иначе, кроме исключительно хороших? Она умела слушать, поддержать беседу, перевести тему с неприятной на что-то нейтральное и, самое главное, не сводила всё, что слышала, к тренировкам, соревнованиям или их результатам. Фраза о том, что Фрэнк любит сладкое, в разговоре с Линдой легко перетекла бы в наставления о том, что он не в том положении, чтобы есть что попало, а особенно перед приближающимся Чемпионатом. А вот Донна пообещала угостить Фрэнка печеньем с шоколадной крошкой. Это сбивало с толку. Фрэнк чувствовал себя примерно так же, как при знакомстве с Джерардом: растерянным, задумчивым и немного смущённым. До сегодняшнего дня он был уверен в том, что все родители профессиональных спортсменов такие, как Линда, что они властные и невосприимчивые к темам, никак не связанным со спортом и достижениями в нём. Но вот он познакомился с Донной, женщиной, чей сын не просто когда-то занимался фигурным катанием, а достиг более-менее значительных успехов и продолжил работу, но в несколько ином направлении. Разве она не должна была быть суровее и холоднее? Всё её существо разбивало в дребезги ожидания Фрэнка, и он не успел заметить, как они с Донной стали понимать друг друга буквально с полуслова к моменту, когда приехали остальные гости.***
В доме было шумно и душно. Смех, голоса людей, музыка из стереосистемы, мерцание украшений и всеобщая суматоха наполняли его тягучим, словно карамель, ощущением приближающегося праздника, которое довольно быстро утомляло уставшего за последнюю неделю Майкла. – Я пойду, подышу немного свежим воздухом, – сказал он Кристин, погладив её по волосам. – Накинь что-нибудь сверху. Там похолодало, – Кристин чмокнула его в щёку и вернулась к разговору, тема которого ускользнула от Майки минут семь назад. – Он надулся, как воздушный шар... Майки вышел на задний двор, накинув кофту, и глубоко вдохнул. Здесь было тихо и приятно пахло овощами, приготовленными на гриле, и мясом. Он проследил за источником запаха и заметил у гриля одетого в домашнюю мешковатую одежду и странную шапку Джерарда с сигаретой между губами. – Джи? – усмехнулся Майки, сойдя с крыльца и подойдя ближе к брату. – Господи! – вздрогнул Джерард, отбрасывая сигарету. – Я думал, это мама. – Майки вздёрнул бровь: – Тридцать лет, а ты всё прячешься от неё с сигаретой? – Джерард закатил глаза: – Я бы сказал тебе про компенсацию подросткового бунта, но не стану. – А я бы сказал, у кого ты понабрался этого бунта, но тоже не стану. Как ты? Почему не со всеми? – Джерард кивнул в сторону гриля. – Должен же кто-то заняться приготовлением ужина. – Мне нужно сделать вид, что я поверил? – сморщился Майки. Джерард сухо рассмеялся. – Я просто избегаю разговоров с мамой, – нехотя признался он. – Она опять спросит про человека. – Про Фрэнка? – вырвалось у Майки. На несколько секунд повисла тяжёлая тишина. Джерард сглотнул. – Я не хотел, прости. Просто то, что ты позвал его и представил всем... – Как ученика, – настоял Джерард. – Как очень важного для тебя ученика, – дополнил Майки. – Тем более, мы оба знаем, что это не совсем так, – вздохнул он. – Я знаю, как ты к этому относишься, – Джерард наконец-то встал лицом к нему и заглянул в глаза. – И я знаю, что ты желаешь и мне, и Фрэнку только лучшего, но всё совсем не так, как тебе кажется, Майки, – он покачал головой и задрал голову к небу. Когда их взгляды снова встретились, глаза Джерарда блестели несколько ярче, чем до этого. – С ним я перестал чувствовать себя так, будто должен как-то компенсировать то, что делаю, то, кем я являюсь. Я гей, Майки. И меня наконец-то не бросает в холодный пот, когда я думаю об этом. – Я... – начал Майки, но все слова вдруг показались ему какими-то пустыми и малозначительными. Все предложения, которые он формулировал, выражали его чувства недостаточно точно. Всё было таким мелочным по сравнению с тем, что действительно творилось в этот момент внутри, поэтому Майки сделал шаг вперёд и крепко обнял Джерарда. В горле словно был ком, но плакать не хотелось. – Я хочу сделать каминг-аут, – пробубнил Джерард ему в плечо, обнимая в ответ. Майки отстранился. – Ты, – начал было он, но остановился, задумавшись. Именно сейчас было важно не напугать Джерарда перед и так непростым шагом, а поддержать и убедиться, что он готов столкнуться с самыми разными его последствиями. – Это очень смелое решение. Ты уверен? – Да, – ответил Джерард. – Я долго думал об этом, так что эмоции здесь ни при чём. Знаю, о чём ты хотел спросить. Федерация, да? – Майки кивнул. – Я не хочу, чтобы у них остались хоть какие-то рычаги влияния на меня теперь, когда мне снова есть, к чему стремиться. Больше не позволю отобрать у меня будущее. – Почему вдруг сейчас, можно узнать? – Близится новый олимпийский цикл, Майки. На мгновение приоткрылась дверь, и шум из дома вырвался наружу. Джерард и Майкл обернулись. В проёме показалось смеющееся лицо Хейли. – Где вы пропали? У нас всё готово! – Подойдём через минуту, – крикнул Майки. – Я помогу тебе занести всё в дом. Майки вошёл первым. Чувство, которое он успел растерять и подзабыть, пока был на улице, нахлынуло на него с новой силой. Он ненадолго задержался в проходе, разглядывая эталонную картину счастливой семьи: все общаются, обнимаются и улыбаются, Кристин в окружении заботящихся родителей и Донны, её сестры, занятые сервировкой стола, и Фрэнк, помогающий то тут, то там. Последний, заметив Джерарда и Майки, поспешил к ним навстречу: – Донна уже сама собиралась к вам идти, – усмехнулся он, выхватывая поднос из рук Майки. – Я отнесу всё на кухню. Джерард, тебе нужно переодеться? – Да, я спущусь через пару минут. Спасибо за помощь. – Фрэнк улыбнулся уголками губ и быстро засеменил прочь, пряча взгляд от Майки и не замечая, что тот последовал за ним. На один вечер расстановка мебели изменилась кардинально. Посреди гостиной поставили длинный стол, за которым свободно могло поместиться около двадцати человек. Красивую деревянную фактуру не прикрывала скатерть, вместо этого решили использовать салфетки под блюда и приборы. В фужерах отражалось мерцание гирлянды, в каждой тарелке лежала веточка розмарина и несколько ягод брусники. Фрэнк ловко лавировал между стульями и людьми и поставил поднос с едой на островок на кухне, на котором уже практически не оставалось места. – И кто только всё это будет есть? – спросил вошедший следом Майки. Фрэнк сдержанно улыбнулся и пожал плечами. – Не знаю. Народу тоже немало. – Майки кивнул и пошёл к холодильнику. – Всегда у вас так? – Каждый год с тех пор, как мы с Кристин поженились. У неё очень дружная семья, и раз уж мы стали её частью, то и традиции тоже переняли. Ты будешь сок? – Майки приподнял упаковку, прежде чем взять себе с полки стакан. – Да, спасибо, – Фрэнк подошёл к нему. – А как в вашей семье обычно празднуют? – спросил Майки. Фрэнк неопределённо взмахнул рукой и нахмурился: – Никак? Линда не общается со своими родителями, да и у меня с отцом всё сложно. Раньше я приезжал к нему в Нью-Йорк, либо он приезжал к нам с мамой, но со временем и это куда-то пропало, – он отпил сок и украдкой, всё ещё то ли смущаясь, то ли боясь, взглянул на Майкла. – Мне жаль, – сказал тот. – Надеюсь, это Рождество тебе запомнится надолго. – Можешь в этом не сомневаться, – заверил Фрэнк. Суматоха в гостиной стала чуть громче, и они поспешили присоединиться к остальным. – Мы кое-что забыли! – воскликнула Донна, умудрившись перекричать и гул голосов, и музыку. Она быстро подбежала к пышной ели и повернулась лицом к гостям. Джерард, уже сменивший домашнюю толстовку на рубашку и брюки, спускался по лестнице, но остановился у последней ступени, с интересом наблюдая за происходящим. – Майки привёз ель, но есть кое-что ещё, без чего нельзя сесть за стол. Где конёк? – У меня! – отозвалась Кристин, словно ждавшая этого момента. На самом деле, Джерард был уверен, что всё это представление было заранее спланировано самой Донной. Кристин тем временем отыскала свою сумочку, а после подошла к Майки и погладила его по плечу, передав стеклянную ёлочную игрушку. Она была не очень большая, едва ли пяти сантиметров в длину, и не самая красивая, но моментально приковала к себе взгляды. Несмотря на то, что присутствующие были знакомы с этой традицией, все с воодушевлением за ней следили. Голубого, почти синего, цвета ботинок и серебристое лезвие конька блеснули в пухлой руке Донны, и Фрэнк, заметив игрушку, широко улыбнулся, чувствуя себя причастным к чему-то сакральному. Он нашёл в толпе сначала Майки, а потом Джерарда, который уже встал в проходе гостиной и скрестил руки на груди. – Вы знаете, что это значит, но поскольку сегодня с нами новый человек, я расскажу историю заново, если никто не возражает, – торжественно вступила Донна и поочерёдно оглядела сыновей. Джерард едва заметно кивнул ей. – В нашей семье был сложный период, когда Джерард решил завершить со спортивной карьерой, а Майки заканчивал школу. Они оба находились на перепутье, а я даже не знала, чем могла им помочь. В семье был разлад, мы не слышали друг друга и не понимали... Фрэнк слушал, впитывая в себя каждое сказанное Донной слово, воображая совсем ещё юного Майки и чуть более взрослого Джерарда. Со вторым было проще, и не столько потому, что в интернете было полно его фотографий с тех времен, сколько из-за понимания причин происходящего. Именно тогда, как уже знал Фрэнк, у Джерарда начались серьёзные проблемы с зависимостью. О том, как выглядели «тихие» семейные вечера, можно было только догадываться. По коже Фрэнка пробежались мурашки, и он обнял себя, пытаясь прогнать нашедший на него холод. Донна тем временем продолжала: – Хелена, моя мама, тогда совершила чудо и смогла найти в полнейшем хаосе порядок. Она к каждому подобрала свой ключ и, самое главное, смогла помирить моих мальчиков, – она сделала паузу, чтобы сдержать подступившие от сильных эмоций слёзы. – Тогда в рождественскую ночь Майки и Джерард получили от неё в подарок эту игрушку, и они повесили её вместе, закрепив этим свою дружбу. Со временем этот конёк стал для всех нас чем-то большим: жестом памяти о Хелене, надеждой на светлое будущее и символом любви и дружбы. Каждый год они, Фрэнки, вместе вешают этот конёк на ель. Мальчики? – Донна обратилась к сыновьям, и только Джерард хотел сделать шаг ей навстречу, как вдруг Майки подскочил к Фрэнку и слегка приобнял его за плечи. – Предлагаю в этом году разделить эту традицию с Фрэнком, – громко сказал он. На лицах присутствующих отразилось недоумение, а Джерард вдруг побледнел. – Это такое правильное решение! – подбодрила миссис Колби. Майки объяснился: – Он сегодня с нами, а значит, почти что член этой большой семьи. Фрэнк, ты не против? – он обратился к Фрэнку, и ещё до того, как тот успел что-то ответить, потянул его за собой к Донне. Их разделяло всего несколько метров, но это расстояние показалось Фрэнку бесконечным. Он в растерянности смотрел в столь же недоумевающие глаза Джерарда, надеясь найти ответ, но тот лишь незаметно мотнул головой. Майки ловко перенял игрушку и повернулся к Фрэнку. – Тебе нужно взять её за подвеску вот тут. – Фрэнк послушался его, и их пальцы соприкоснулись. Одновременно они вытянули руки и повесили конёк на одну из верхних ветвей. Перед тем, как повернуться к гостям, Майки наклонился к Фрэнку: – Прости, если я тебя когда-то чем-то задел или обидел. Теперь я всё понимаю. Спасибо за Джи. На Фрэнка обрушились аплодисменты. Ещё никогда они не казались настолько громкими и приятными. Его мелко затрясло, а губы растянулись в широкой улыбке. Через мгновение он оказался в тёплых объятиях Джерарда. Фрэнк уткнулся ему в плечо и шмыгнул. – Ты в порядке? – спросил Джерард. – Да, просто расчувствовался. Остаток вечера мало чем отличался от любого другого ужина в кругу семьи. Люди общались небольшими группками, а потом кто-то спрашивал что-то очень громко, и на какое-то время одна тема разговора касалась всех присутствующих, пока снова не разбивалась на более интересные для определённого круга фрагменты. – Кто-нибудь уже смотрел «Элвиса»? – Он попал в шорт-листы двух номинаций, я слышала. – Кто вообще даёт премию за звук? Если я захочу послушать музыку, я пойду на стриминговую площадку, а не в кинотеатр! – А кто это звонит в дверь? Джерард с Донной переглянулись, а Фрэнк вдруг вспомнил. – Должно быть, это Линда, – ответил Джерард. Он вытер рот салфеткой и встал из-за стола, поспешив к двери. В гостиной повисла тишина. – А кто такая Линда? – прошептала Хейли. Из коридора донеслись голоса: – Добрый вечер! Рад, что вы всё-таки приняли моё приглашение. Позвольте я... Вы можете пройти в гостиную, все уже там. Донна поискала в интернете фотографии Линды после того, как Джерард рассказал ей о Фрэнке, и всё равно она не смогла не удивиться, когда увидела её воочию. Это была женщина лет сорока — сорока пяти в изящном чёрном платье и белой накидке с кексом в формочке в одной руке и сумкой в другой. На её лице был аккуратный макияж с блестящими тенями, но глаза её выглядели грустными и погасшими. Она разглядывала ими лица присутствующих без особого интереса, пока не отыскала Фрэнка. – Знакомьтесь, это Линда, мама Фрэнка. – Донна перевела взгляд на Фрэнка и заметила, как сильно тот изменился: лицо тут же стало будто бы резче, а мышцы спины напряглись. «Бедный мальчик», – подумала Донна и помотала головой. Она резко встала со стула, чем привлекла внимание не только Линды, но и Джерарда. – Я Донна, мать Джерарда и Майки. Пойдёмте, оставите кекс на кухне, а я подготовлю для вас приборы. Линда несмело проследовала за Донной, чувствуя на себе чужие взгляды. Она заметила, как отреагировал на её появление Фрэнк, и остальные, она знала, тоже. В одно мгновенье её решительность и смелость куда-то пропали, и она почувствовала себя студенткой, которая пришла на экзамен без какой-либо подготовки. Отчего-то под изучающим взглядом Донны ей становилось не по себе, словно её вот-вот готовились отчитать за что-то и выгнать, и когда та заговорила, Линда поняла, что предчувствие её не обмануло: – Я думала, ты приедешь с Фрэнком, – сказала Донна невзначай. – Можно ведь на «ты»? – Конечно, – попыталась улыбнуться Линда. – Вместе не получилось, к сожалению. Я была занята. – Ага, последние лет четырнадцать, – прошептала Донна, звеня приборами, но Линда всё равно это услышала. Она поджала губы, желая сказать что-то в свою защиту и при этом чувствуя себя пристыжённой. – Ну всё, – сказала Донна громче. – Оставь кекс здесь. Пойдём, можешь сесть рядом с сыном. – Они вернулись в гостиную, вновь наполнившуюся звуками. Фрэнк уже сидел рядом с Кристин и миссис Колби, так что плану Донны по примирению не суждено было сбыться. Её появление что-то изменило в общей атмосфере, как меняется вкус блюда, когда туда случайно попадает ингредиент не из рецепта. И хотя все приняли Линду радушно и пытались вовлечь её в разговор, что-то явно ощущалось неправильным. То, как усиленно Фрэнк избегал зрительного контакта с ней и пресекал расспросы о работе, многое дало понять всем, включая Линду. Фрэнк, казалось, больше не хотел иметь с ней ничего общего. Линда потускнела ещё больше и в какой-то момент, извинившись, встала из-за стола по надуманному поводу. Она не знала, куда ей отойти, чтобы побыть одной, и не знала, зачем вообще пришла туда, где её даже не ждали. Ноги сами понесли её в коридор. – Я покажу ей, – Донна неловко встала из-за стола и, так и не договорив. – Эй-эй, – окликнула она Линду, когда та, словно заблудившись, металась между лестницей и входной дверью. – И зачем я только пришла! – воскликнула Линда. – Надо было просто забрать Фрэнка и поехать домой. Этот Лос-Анджелес, это фигурное катание, эти журналисты, Чемпионат! – Тихо-тихо, – Донна схватила первую попавшуюся куртку и накинула её на плечи Линды. – Пойдём, тебе нужен свежий воздух. – Рассказывай. – С самого выхода этой статьи мне звонят и просят что-то прокомментировать. Что я думаю, в каком состоянии Фрэнк, как он справляется с ответственностью... А я не знаю даже, как я справляюсь! Этого не было в моих планах! – А что было? – спросила Донна. Если бы Линда была чуть более внимательна и чуть менее взволнована, она бы заметила, что тон, которым был задан вопрос, предполагал лишь один ответ. Его Линда не знала. – Ещё один юниорский сезон, выход во взрослое и полноценный четырёхлетний цикл с олимпиадой в конце. – Донна усмехнулась, и только сейчас Линда смогла по-настоящему на неё посмотреть. – Ты скажешь, что это не моё дело, но позволь я всё-таки дам тебе совет. Найми настоящего спортивного агента и стань уже Фрэнку матерью, потому что времени у тебя осталось не так много. Они чертовски быстро растут, и если у него нет тебя сейчас, то нахрен ты ему нужна будешь потом?