Когда я впервые услышал о Пустоши, я не придал этому значения. Религиозные представления о мире и всем сущем имели похожую структуру у всех народов. У всех есть это гипотетическое место, куда они, надеются, уйдут после смерти. Так почему бы проклятым духам не иметь такое же место? С одной лишь разницей — такое место действительно существует и зовется Пустошью. Председатель программы ЗП. «Проклятая Азбука»
Господин председатель программы защиты проклятий, в узких близких кругах известный как Гето Сугуру, смачно чихнул. Где-то там, за океаном его поминали нехорошими словами, но тут, среди тенистых пальм он мирно раскладывал пасьянс на круглом пластиковом столике. Напротив, на пластиковом стуле устроилась Нанако, проверяя ножки на прочность и чуть раскачиваясь назад и вперед. Пасьянс, такой легкий сначала, застопорился, расклад дурил голову, а тут еще и девчонка посмотрела на Гето неожиданно строго и сложила на столе руки. — Что? — буркнул Гето, отвлекаясь с легким раздражением. Это молчаливое хмурое порицание, с которым она гипнотизировала его лицо, было совсем не в ее привычках. Нанако была как взрыв, шумный и сметающий все на своем пути. Она никогда не стеснялась высказывать недовольства, но сейчас отчего-то молчала, и Сугуру начал злиться. — Я не читаю мысли. Словами, пожалуйста, — сказал он, — Что, почему, чем не довольна. — Может еще в письменном виде? — огрызнулась Нанако, и Гето поморщился, но не сдался. — Можно и в письменном, — отрезал он, все еще высматривая, как бы вмастить в пасьянс карты, — В письменном, через секретаря. Или через коробочку для жалоб и предложение. Она в главном корпусе, в фойе стоит. На этот раз поморщилась Нанако. — Так в чем дело, — все-таки спросил он, разглядывая расклад — карты не сходились совершенно. Нанако прищурилась, смотря упрямо и недовольно, и выдала: — Ты дерьмо. Председатель вскинул голову. — Я дерьмо? — Ты. Как они тебя терпят столько лет? Это же кошмар какой-то! Гето нахмурился, почему-то сразу понимая, о ком она говорит. Он посмотрел на карты, на нее, снова на карты, плюнул на дурацкий пасьянс и с досадой смешал все. — Я бы уже давно бросила тебя, — продолжала Нанако, с ленцой растягивая слова, — А они, святые, все еще тебе верят, любят, доверяют… Хотя получают такое отношение… — Какое отношение? — возмутился Сугуру, раздражённо вскидывая руки, — То что я не даю им загубить свою жизнь? Что я стараюсь не подставлять их? — И морочишь им голову! Знаешь, я твоего шестиглазого не перевариваю, он придурок. Баба твоя, по эмоциональному диапазону, тухлее дохлой рыбы, — призналась Нанако и поджала губы, — Но знаешь, я вот смотрю на них. И у меня сердце кровью обливается, от того, насколько они тебя любят, а тебе они не нужны. — О боже, — выдохнул Сугуру, растирая ладонями лицо, смотря на нее, как побитая собака, — Тебе без пяти минут четырнадцать, а ты уже пытаешься лезть во взрослое дерьмо. Нанако фыркнула, всем видом демонстрируя, что она думает о таких заключениях, но потом тоже вздохнула, как будто действительно что-то смыслила в отношениях. — Просто скажи им, чтобы приезжали. Вот собери всю смелость и скажи. А то ты и себя мучаешь и их. Достало. Гето откинулся назад, укладывая голову на пластиковую жесткую спинку кресла, и взглянул наверх, где сквозь штрихи пальмовых листьев ветер с моря, соленый и прохладный, гнал по небу пышные облака. Он прикрыл глаза, прекрасно понимая, что Нанако права, но упрямо не желая с этим мириться. — Я боюсь, что у нас не выйдет. Может не сейчас, а через несколько лет, — сказал после долгой паузы Гето, — и потом они начнут винить меня. Что бросили все ради меня, а ничего в итоге не получилось. Нанако подумала, молчаливо подперев щеку кулаком, и закатила глаза. — Че думать то? Пробовать надо. Не срастется, так не срастется, сами виноваты. А если получится? Вот если получится? Круто же будет. Сугуру рассмеялся от ее наивной незамысловатости. Оказывается, как все просто, только он, дурак, решил все усложнять какими-то домыслами. Он расслабленно покачал головой. — Да, круто, — не мог не согласиться с ней Гето. За деревьями шумело море, накатывал мягкой волной прибой. Воздух пах солью и едва уловимой перчинкой проклятой силы, доносящейся от их маленького городка. Гето, подперев ладонью голову, смотрел на Нанако, а та щурилась от солнца и периодически что-то надпечатывала в телефоне. Потом Гето поднял взгляд: за ее спиной тихо-тихо кралась Мимико, зажимая себе рот рукой, чтобы не засмеяться. Лицо Сугуру сделалось усиленно непроницаемым. Он ждал, чем закончится. Мимико прыгнула. — Ам! Она поймала вздрогнувшую Нанако в захват, навалилась всем телом и наконец-то засмеялась, пока та отчаянно ругалась, пытаясь содрать с себя сестру. Гето заулыбался. — Что делаете? — спросила Мимико, все также не выпуская сестру из объятий, но на этот раз устроившись так, чтобы всем было удобно, уперевшись подбородком ей в светловолосую макушку. — Обсуждаем, какой я дурак, — с легкостью фыркнул Гето и сощурился, — А ты не должна быть на работе? Мимико довольно помотала головой. — Не-а. У меня рейс в Мексику завтра в обед. — Везет! — протянула Нанако, запрокидывая голову, — Я ночью лечу с Мигелем в Турцию. — Так круто же! — Когда я спать буду, ты мне скажи? Девчонки лениво перекидывались радостями и горестями их работы, когда Гето почувствовал, как в кармане вибрирует телефон. Номер был незнаком, и Сугуру приподнял бровь, пару секунд смотря на экран, а потом, отойдя в сторону, взял трубку. — Слушаю. Пытливая, выжидающая тишина в трубке неприятно и напряженно резанула по ушам, а потом смущенно и торопливо заговорила незнакомым и одновременно знакомым голосом. Гето машинально сорвал пару листочков с выстриженных вдоль дорожки кустов и свел к переносице брови. Человек на том конце говорил, сбивчиво и как-то неуверенно, как будто не до конца верил в то, что делает, и Гето старался отвечать твердо и подбадривающе, как мог бы говорить со своими девочками или любовниками. Наверное, ради такого он и создавал Программу: чтобы в какой-то момент, когда его дорогим людям, и дорогим людям его дорогих людей было к кому пойти за помощью. Нажав на отбой, он секунду смотрел перед собой, но потом тряхнул волосами и вернулся к столу. — Планы поменялись, — сказал он, моментально затихшим девочкам, — Вы с Мигелем летите в Токио, Нанако. Нужно срочно кое-кого забрать. И… Телефон снова завибрировал, но на этот раз номер принадлежал Мигелю. — Бос, — начал он без приветствий, — Тут снова эта мадама, Ураюме. Говорит, срочное что-то. — Да, подходите в офис, я сейчас тоже подтянусь, — вздохнул Сугуру и отключился. Потом потер двумя пальцами переносицу, мысленно настраиваясь на очередную аудиенцию. День уже перестал казаться размеренно ленивым — на голову бухнулся сразу ворох дел. Потом нужно будет выделить домик или квартиру для новеньких, оформить их, как полагается, все показать. — В отпуск тебе нужно, — смачно заключила Нанако, пристально смотря на него, — Или помощник. Закопаешься же. Гето возвел глаза к небу, потом стал набирать сообщения. — Собирайся, давай, советчица, — фыркнул он, — Рейс у вас через два часа.***
На них четверых вышли в те же сутки, под утро — хвала всем — не шаманы и даже не люди, а мрачный смуглый мужик и мелкая языкастая девчонка. Девчонка недовольно бурчала и зевала каждые минуты две так заразительно, что Юджи начал зевать тоже, за ним Нобара, и Мегуми держался из последних сил, чтобы не присоединиться к ним. Чосо был как всегда невозмутим и бледен, но иногда дергал губами в пародии на улыбку. Их собирались спасать, и каждый из них подумал, что эта наглая Программа, напустившая рекламу на весь город, как стаю саранчи на поля — действительно существует и работает. Мужик, Мигель, был добродушнее своей спутницы, но взглядом прижигал так, что становилось неуютно. Мегуми казалось, что его оценивают. Девчонка, Нанако, вообще подошла почти вплотную и склонила к плечу голову, смотря через внимательный прищур. — Ты, что ли Мегуми Фушигуро? Я думала, ты помощнее будешь. — Зато вломит тебе так, что мало не покажется, — довольно пророкотал Сукуна со щеки Юджи, и Нанако отлетела от них, как ошпаренная. — Перестань, — поморщился Мегуми, смотря на прищуренный глаз. Тот раздраженно прокрутился и посмотрел вверх, и Мегуми явственно представил, как Сукуна бы тяжело вздохнул. — Надо было моим способом. Разнести ваш разлюбимый техникум по камешку, свернуть всем шеи. И сейчас бы не пришлось драпать. — Звучит, как план, — фыркнула Нанако, выглядывая из-за спины Мигеля. — Даже не вздумай, — возмутился Мегуми, хмурясь, и рот Сукуны кисло скривился. — Хватит, — отрезал он, — обсуждали уже, — и уполз вглубь. Итадори только глубокомысленно почесал щеку на его месте. * Город, в котором страшно было ступить и шагу, казался чужим. Его жадное чрево должно было их поглотить, разделить и перемолоть между жерновов шаманских законов и правил. Но добыча ускользнула. До порта они добирались такими запутанными круголями, что на какой-то момент ребята заблудились, а потом обнаружили себя среди контейнеров и складов у причала. От воды тянуло застоем и гнилью, у темного, поеденного водой и ветром пирса они сели на маленький катер и тронулись прочь, уплывая как можно дальше из гудящего Токио, по которому, как ищейки, рыскали шаманы. Где-то там их искали, прочесывали улицы, но здесь ребята прилипли к бортам, с волнением смотря на тонущий вдали город, пока Мигель не прогнал их с палубы: потому что нечего светиться у всех на виду! Уже вдали от берега, катер, подпрыгивая и качаясь на волнах подошел к мощной, груженной контейнерами барже. Вода под ней казалась темной, густой и неспокойной, она билась о темный корпус и пенилась под днищем. Им предстояло пересечь на этом судне океан. Когда они перебрались на борт, и катер неспешно пополз обратно к Токио, только тогда осознание, вьющееся вокруг будто на периферии, наконец-то достигло головы. Тогда, на барже, тут же сорвавшейся с места к темнеющей полосе горизонта, они наконец-то осознали, что начинается новый виток их жизни. Они живы, они вместе. Они плывут в Америку.***
Рейс из Портленда в Сан-Франциско прилетал в обед. Гето даже успел неторопливо выпить кофе в картонном стаканчике, мысленно настраиваясь на встречу. Сосуд Двуликого вместе с подопечным мальчишкой Годжо — надо же, до сих пор не верилось. Гето припоминал не по-детски хмурое и безэмоциональное лицо маленького Мегуми, и размышлял, насколько изменился этот мальчик и вспомнит ли он его. Хотя сосуд Сукуны волновал не меньше. Очень хотелось избежать проблем, и Гето надеялся, что не оплошал, решив принять его у себя. Рейс из Портленда прибывал в обед. Хотя можно было везти ребят на машине вдоль побережья, но ждать уже надоело: и так пришлось их мариновать перевозкой по морю, и добавлять еще и полдня на машине не хотелось. Поэтому уже в порту Портленда их ждали новые документы и билеты на самолет. Телефон вспыхнул сообщением от Мигеля: приземлились. Сугуру встал напротив выхода из зоны прилета, теребя рукава мешковатого свитера, внезапно чувствуя, что волнуется. Среди гулкой подвижной толпы американцев и туристов из других стран он выделялся только лицом с азиатскими чертами и, возможно, открытыми сандалиями, без задников, потому что тут все же предпочитали ходить в закрытой обуви. Традиционные кимоно определенно остались для него в прошлом, и тот период Гето всегда вспоминал с содроганием и испанским стыдом, а от желания провалиться под землю ныла голова. Первые прилетевшие пассажиры уже потянулись из дверей. Сугуру цепко вглядывался в каждого, хотя пропустить целую группу, половина их которых — проклятия — было сложно. И первую он, с замиранием сердца, увидел лохматую черноволосую голову. Не изменился. Все такой же хмурый, мрачный на грани скуки, хотя что-то живое проскальзывало на его лице время от времени, особенно, когда разговаривал с бойкой девочкой или парнем с розовыми волосами. Гето мимолетно ощутил укол вины, как перед Годжо и Сёко: все-таки Мегуми он тоже бросил, и рос тот без него. Без него вытягивался в рост, осваивал технику, учился. Без него терпел придурочность Сатору. Не говоря уже о том периоде, когда Годжо и Иери приходили в себя после временного разрыва с ним, когда он связался с проклятиями. Гето так завяз в мыслях, что, когда они все поравнялись, он смотрел только на Мегуми странно взбаламученным взглядом, как будто думал его обнять, но не знал, как подступиться. Они все-таки чужие люди. — Добро пожаловать, — произнес Гето непослушными губами. Мегуми взглянул на него недоверчиво и серьезно, а вот его спутники оживились. Девчонка оскалилась. — С воскрешением вас! — Спасибо, — весело хмыкнул Гето, смотря, как Мегуми дергает ее за рукав, чтобы угомонилась, — Тогда идем? Еще пару часов, и будем дома. — Ой, еще ехать? — удивился парень, видимо, Юджи, и с явной усталостью растрепал крашеные вихры. Гето моргнул. Со всеми своими переживаниями он совершенно забыл про сосуд и Двуликого, а теперь быстро окинул его взглядом. Сосуд не выглядел опасно, парень, как парень — если не знать, куда смотреть. Сукуна не показывался, возможно, из-за большого количества людей в аэропорту, но Сугуру не сомневался, что тот внутри, смотрит, оценивает, думает. От этого холодок бежал по позвоночнику, и становилось дурно, и Гето уже забыл, когда последний раз, учитывая богатый опыт работы с проклятиями, чувствовал себя так. Они двинулись к выходу на парковку. Мегуми оказался рядом и разглядывал его исподтишка, пока Гето не повернулся и столкнулся с ним глазами. — Про Сатору не спрашиваю, это он дал нам твой телефон. Но Сёко же знает? — спросил он, и Гето не сдержал лицо, тяжело сводя к переносице брови. — Да. Они оба знают и знали с самого начала. — Понятно, — Мегуми отвернулся, делая вид, что заинтересовался витриной с сувенирами. Его подруга ткнула его локтем в бок. — А ты узнаешь все последний! — Да, ну тебя, — беззлобно отпихнулся он, но тут же притянул ее к себе и на ходу вжался носом в каштановые волосы. — Чего-чего-чего? — сосуд Двуликого примчался к ним с другой стороны их группы, и ткнулся сначала то к одному, то к другому, как щенок, которого все забыли, но которому тоже требовалось внимание, — Чего обсуждаете? — Что Мегуми недостаточно компетентен для секретиков, — оскалилась девочка, и Фушигуро с вымученным стоном запрокинул голову. — Господи, Нобара, это шутка, но звучит это отвратно. — Да, они могли бы и сказать, — поддержал Юджи. — Как будто я начну болтать, — пробормотал Мегуми, — Как будто вообще ко мне доверия нет. Гето посмотрел на него, надеясь, что выражение болезненной жалости не так сильно проступило на лице. — Дело не в доверии, конечно нет, — заверил он, — Я сам попросил не говорить. В нашем деле, чем меньше людей знало, тем было лучше. Даже то, что знали они сами, могло разрушить все. Так что дело не в тебе. Взгляд Мегуми был усталым и влажным, будто от светобоязни, и Гето машинально отметил, что выглядел тот все-таки не слишком хорошо. — Надеюсь так, — качнул головой Мегуми, смотря по сторонам. Осунулся, как-то истончился — отметил Гето. Усталые тени под глазами и заторможенные движения — плохо спит? Сугуру окинул взглядом всю троицу, пытаясь заметить странности. Сатору сказал, что их прокляли. Звонил, совершенно разбитый, так, что мучительно хотелось сорваться к нему и утешать, что он ни в чем не виноват. Проклясть могут каждого. Другой вопрос, как это отразится. Девчонка была самой бодрой, пыталась припомнить фразочки из англо-японского разговорника, который они штудировали, пока плыли через океан. По Юджи не было видно ничего, но у него мог быть иммунитет из-за Сукуны. А вот Мегуми казался тенью самого себя. Гето видел много тех, кого прокляли: в бою, со злобы или ненависти, по незнанию. Они все умирали рано или поздно или впадали в кому. Но ни разу не видел тех, кого прокляли вот так, осторожно, бережно, протянули им дорогу к проклятиям, ради… ради чего? Ради судьбы? Принципа? Из жадности? Или из-за чего-то большего? Чтобы они жили долго и не задыхались в Пустоши? Чтобы на ее священных просторах встретиться снова? Гето посмотрел на ребят еще раз. Если раньше он считал, что связываться с Двуликим это безумие, то сейчас отчетливо видел, что у того есть ошейник и поводок. И другой конец вот — у этих ребят.