В пустоши дует ветер

— У тебя забавное хобби, Иери. Ходить по притонам и играть для проклятий на пианино. — А у тебя — шпионить за коллегами. Время как будто завязло вокруг них: Мей-Мей никуда не торопилась, расслабленно перекладывая топор из одной руки в другую, а Сёко выжидала и думала. Она незаметно огляделась, плавно отступая вглубь лаборатории. — Мне просто любопытно, — сказала она спокойно, хотя внутри все напряженно билось, — Кто заказчик? — Не сложно догадаться, — фыркнула Мей-Мей, приваливась бедром к одному из столов, нарочито лениво рассматривая свои ногти, — Надо было меньше якшаться с Годжо, вот честно. Сначала Гето, потом он, теперь ты попала под раздачу. Даже жаль: ты всегда была умницей. Сёко дернула щекой, заходя за один из столов, и цепко посмотрела на бывшую коллегу через полки над столешницей. Мей-Мей дернула головой, демонстративно поигрывая топором. — Так пойдешь или помочь? Она небрежно оттолкнулась бедром от столешницы и застыла напротив Иери, улыбаясь. Между ними был всего лишь стол, за тонкими плечами Мей-Мей — выход, и Сёко напряженно облизнула губы, стреляя глазами в сторону. — И не скучно? Разбираться с небоевым шаманом, таким как я? — Зато легкие деньги, — пожала плечами Мей-Мей, и Сёко оскалилась, подаваясь вперед. — Вот тебе легкие деньги, сучка! — она толкнула с полки резервуар, — Сдачи не надо! Доля секунды, когда на хорошеньком личике Мей-Мей застыло удивление, и она подняла топор в блоке, но от хлынувшей сверху жидкости не спасло бы ни одно оружие: проклятая энергия плеснула как водопад, во все стороны, а от того, как разъяренно дико заорала от боли Мей-Мей, застыла в жилах кровь. Запах жженой плоти и острой горечи, въелся в ноздри, желудок свернулся в узел и, Иери, замеревшая на долю секунды, смотрела с ужасом, как Мей-Мей корчится и извивается. Чувствуя, что еще немного и ее вырвет, Сёко обогнула бьющееся тело, накрывая губы ладонью, отворачиваясь, и пулей бросилась из лаборатории, на ходу доставая телефон дрожащими руками. За спиной не переставая выла Мей-Мей. На лестнице было тихо. Слишком. Сёко замерла, прислушиваясь, но доносились только тихие приглушенные вопли из лаборатории, и больше ничего — слишком странно пустынно, если ее хотели арестовать. Хотя возможно сейчас все силы были брошены на Годжо. Она то что? Так, лабораторная крыска, ни умений, ни силы. Одной Мей-Мей должно было хватить и хватило бы, если бы Сёко все-таки отчитывалась о всех своих исследованиях. Стараясь унять дико колотящееся сердце, она на цыпочках, чтобы не стучали каблуки туфель, поползла по лестнице, иногда смотря через перила вниз, проверяя нижние пролеты. Никого. Перед выходом на улицу она рискнула позвонить. — Цела? — без приветствий спросил Годжо. Голос у него был спокойный, как будто он расселся в кресле и отдыхает, хотя со стороны доносились какие-то помехи: шум трассы и машин. — Не твоими стараниями цела, — огрызнулась Сёко, осторожно выглядывая на улицу через окно в фойе. — Умница. Выходи, иди к воротам. Спокойно и не спеши. Я перехвачу. — Иногда от тебя одни неприятности! — в сердцах выдохнула Сёко, толкая дверь на улицу, — Сейчас буду. Техникум, обычно не слишком оживленный, сейчас казался будто вымершим. Сёко поежилась от холода, мысленно жалея, что совсем забыла забрать из лаборатории пальто, как-то совсем вылетело из головы. Она пошла в сторону выхода медленно, хотя страшно хотелось побежать, особенно, когда в поле зрения показались главные ворота. Когда у тротуара остановилась черная тонированная машина, Иери все-таки сорвалась на бег и, нырнув в салон, едва не прищемила край халата дверью. Сатору за рулем, встрепанный и без повязки, ослепительно ей улыбнулся, и плавно тронулся с места, удаляясь от техникума на границе допустимой скорости. Сёко посмотрела на него со смесью гнева и облегчения. — Ты просто невозможен, — выдохнула она, растекаясь по сидению, — Что произошло? — Хм, Совет решил, наконец, меня арестовать? — со смешком фыркнул Сатору, — Ну, в смысле, он попытался. — Ага. То-то техникум такой пустой, а меня караулила Мей-Мей, — подковырнула Сёко. — Кстати, что с ней? — Ну, скажем так, теперь волосы на лице она будет носить не просто так, — постучав ногтем по ручке двери, призналась Иери и, поморщившись, добавила, — Когда они отрастут, конечно. — Ну, и поделом, — крякнул со своего места Годжо, — Наглая, продажная сука. Он мягко вырулил на трассу, вклиниваясь в поток машин. Сёко проследила за проплывающим мимо баннером с указателями, и побарабанила пальцами по пластиковой дверце. — Куда мы теперь? — спросила она. Сатору счастливо улыбнулся. — В аэропорт. *** Между неплотно прикрытыми занавесками скользнул лучик солнца, пополз по разворошённой постели, изголовью и запутался в темных, растрепанных волосах. Мегуми проснулся от того, что он… выспался. Просто выспался, без жгучего песка в легких и попыток дышать, выспался. Ну и от Сукуны, который поднялся с кррвати и неожиданно строгим голосом скомандовал: — Подъем. У нас куча дел. — Ну, еще пять минуточек! — Нобара зарылась в одеяло так, что торчать остались только пушистые волосы, — Это ты бодрый, а мы тебя всю ночь укатывали! Сукуна, полностью голый, в солнечной полу-дымке, казался нереальным. Мегуми прикрыл глаза на мгновение, чтобы не обожгло веки, а от воспоминаний об этой ночи будто открытым огнем лизнуло нутро. Он не отказал себе и огладил Сукуну взглядом. Проскользил по тугим жгутам мышц, бугрящихся под кожей, по жёсткому уголку рта, которым он повел в мягкой усмешке, когда потянул с упирающейся Нобары одеяло. Мегуми скользнул глазами по растрепанным после сна волосам, в которых запутался свет, которые он ночью пропускал сквозь пальцы, пока Сукуна хватал темными губами воздух, и ожидаемо поймал себя на любовании. Сукуна усмехался расслабленно, смотрел на них сыто так, что его взгляд почти физически ощущался касанием. Под этот взгляд хотелось подставиться: раскрыться, бесстыдно прогнуться, демонстрируя себя, посмотреть сыто в ответ. Когда одеяло сползло, оголяя торс, и Мегуми заложил за голову руки, с удовольствием разваливаясь на подушке, Сукуна только мотнул головой. — Нет, — фыркнул он, — Подъем. Этот таинственный хрен обещал экскурсию. — Зануда! — простонала Нобара, садясь на постели и трогательно потирая глаза. Сукуна хмыкнул, прошлепал голыми пятками по полу, и нагнулся, чтобы поднять завалившиеся под кровать джинсы. Бедро напряглось, мускулы на ягодицах и ногах очертились жестче, рельефнее, и Мегуми с Нобарой уставились на его задницу с одинаково голодным нетерпением. Нобара оказалась ближе: она подползла к краю кровати и, облизнувшись, сжала зубы на твердой ягодице. Кусь! Сукуна от неожиданности подпрыгнул, выронив джинсы обратно на пол, и обернулся с таким ошарашенным недоумением, что Мегуми засмеялся. Нобара широко и довольно скалилась, совершенно бесстыдно. Мегуми поступил бы так же, только, он бы еще метался между «куснуть» и «смачно шлепнуть». Задница у Сукуны твердая, круглая как орех, об нее запросто можно было бы отбить ладонь, и от вида покрасневшей кожи, даже воображаемой, у Мегуми пересохло во рту. Взгляд Сукуны потемнел, и Нобара подобралась вся, скрывая предвкушение. — Ну, берегись! — рванул он в ее сторону, и Нобара с визгом сорвалась с кровати, впечатывая ему в лицо подушку. Прямо так, голая, она хохоча, как гиена, умчалась в коридор, прихватив какую-то одежду. Отняв от лица подушку, Сукуна заметил Мегуми. — Смеёшься? Надо мной? — и он прыгнул на кровать. Мегуми выставил руки, но поймал уже Юджи, который накрыл собой, притираясь телом к телу, и начал покрывать его лицо поцелуями: щеки, лоб, веки, улыбку, не пропуская ничего. Потом он поднялся на руках, все еще нависая сверху, серьезно-внимательно вгляделся Мегуми в лицо, и спросил: — Как ты? Мегуми задумался, расслабленно лежа под ним. — Хорошо, — легко признался он, касаясь его щеки, и Юджи, качнув головой, прижался к открытой ладони губами, — Вот знаешь, у нас как-то жизнь вся перевернулась с ног на голову, вообще не представляю, что нас ждет в будущем, и плана нет совсем… а я чувствую себя так, как будто у меня все наконец-то стало как надо. Как будто, знаешь, все наладилось, — Мегуми улыбнулся, завороженно очерчивая чувственные капризно-изогнутые губы Юджи кончиками пальцев, — Так хорошо. — Потому что, все правда наладилось, — шепнул Итадори, мягко перехватывая его запястье, целуя каждый палец так, что невыносимо замирало сердце от каждого нежного касания, — Я люблю тебя. Очень сильно. И он тоже любит, — добавил он со смешком, — Не скажет, правда, он упрямый и недоверчивый, ему время еще нужно. — Теперь у нас будет много времени, — произнес Мегуми и потянулся к его губам, нежно прихватывая нижнюю, целуя медленно и тягуче, потому что торопиться никуда не хотелось и не нужно было. Наверное, это и называлось покоем. Когда внутри стояла блаженная тишина и пустота, которые удивительно точно и тонко гармонировали с миром вокруг. Когда ничего внутри панически не дергалось, не дрожало, не сжималось и не тянуло. Когда остался только Итадори и его мягкие губы, соленый влажный воздух, чистый, пахнущий новизной дом, ускакавшая на кухню довольная Нобара. Мегуми чувствовал каждой ликующей клеточкой, что растворяется в этом медленно вращающемся с солнечными лучами и счастьем покое. Если ночью ему казалось, что он умирает, а потом возрождается, то сейчас он отчаянно счастливо понимал, что просто живет. Здесь и сейчас. На Американском побережье ставшим им приютом, подарившим им жизнь вместе. Волосы у Юджи на грани жесткости, но мягкие. Мегуми зарылся в них пальцами и повел носом в сторону открытой двери. Итадори неожиданно тоже. — Чем.? — …пахнет? — с заторможенным удивлением произнесли они почти одновременно, еще не забывая вкус губ друг друга, все еще растворяясь в моменте. — Горелый хлеб? — сведя брови, заставляя мозги работать, спросил Юджи, и до них вдруг дошло. — Нобара! * Ну, не то, чтобы что-то сильно сгорело, но первую партию тостов пришлось выбросить, сопротивляющуюся Нобару насильно усадить за стол и заняться завтраком самолично. — Это дискриминация по гендерному признаку! Повседневный сексизм! Антисексизм! Мизогинист! — Нобара, одиноко помешивающая ложечкой чай, показала Мегуми язык, когда он выложил на тарелку сочные от масла, поджаренные бутерброды. — А, то есть, тащить твои покупки из магазина — это нормально, а позаботиться и приготовить завтрак — так сразу мизогинист и несескист, — возмутился Мегуми, и Итадори, успевший откусить добрую половину бутерброда, засмеялся, не разжимая губ. — Я женщина, готовка у меня в крови! Итадори едва не выплюнул то, что ел, и затрясся, от хохота, а Мегуми опешил. — У тебя, что угодно в крови, но определенно не это, — вздохнул он, — Ты можешь просто отдыхать, а мы сделаем все сами? — Но я тоже хочу! — Хорошо, — сдался Мегуми, — при условии, что сама поработала, сама за собой убрала? Нобара уже набрала воздуха, чтобы согласиться, но резко осеклась и задумалась. Мегуми, почувствовав ее настрой принялся загибать пальцы: — Посуда, жирные пятна на кафеле, грязная плита, духовка, пол. И это я не говорю про испорченные продукты. И мы ничего за тобой убирать не будем, все сама. Ну, что? Идет? На лице Нобары шла мучительная борьба, и когда она вздохнула и покачала головой, Мегуми откинулся на спинку стула с видом победителя. — Обойдусь, — хмыкнула она и посмотрела хитро, обводя пузатый бок чашки пальчиком, — У кого еще на кухне работают и готовят два шикарных мужика? Три — если Сукуна научится готовить. — Одни сплошные плюсы, — с облегчением согласился Юджи. * Город можно было разделить на пару зон: зону многоэтажных построек, где самое высокое здание насчитывало этажей восемь, и семейных домиков-коттеджей, выстроенных вдоль береговой линии. В Городе было… уютно. Навевало ощущение старых американских фильмов девяностых годов, уютно теплых, легких, вселяющих жажду жить, страстно, полноценно под какой-нибудь душевный саундтрек Симпл Майнд, Стива Эрла, Боба Дилана или Эрика Кармена. Сугуру водил их с удовольствием, рассказывал увлеченно, как только может рассказывать горящий своей работой человек. Он иногда посматривал на Юджи, на глаз Сукуны, вылезший у него на щеке, как будто проверяя, доволен тот или нет, хотя Двуликий все равно не подавал вида. Он просто смотрел: на улицы, где спешили по своим делам маги и проклятия, на бытовые и продуктовые магазинчики с цветными вывесками, аккуратные аллеи с высаженными деревьями. В какой-то момент их тормознула Нобара, пихая Юджи в бок, и указала куда-то вперед, где над дверью висела очень знакомая вывеска. — Дры…- прочитала она, и склонив голову к плечу, уставилась на иероглифы, — Я не поняла, у них еще буквы отвалились? — Дры Ши, — прочитал Мегуми. — Спасибо, что хотя бы живы, — фыркнул со щеки Сукуна, тоже рассматривая заведение господина-Танаши, успешно переехавшее из Токио, интегрированное в новую инфраструктуру и переименованное в лапшичную. — Это же раньше был бар, — продолжила удивляться Нобара, и Сугуру согласился, охотно пускаясь в объяснения. — Господин-Танаши, владелец, переделывает свое заведение каждый раз, как его разграбляют. Своего рода традиция. Тем более бар у нас в городе на тот момент уже был, даже два, а вот лапшичной — нет. Ладно, пройдемте еще пару улиц, я покажу главный офис и кинотеатр. — Дры Пши, Дры Ши, — произнес задумчиво Мегуми, когда они пошли вдоль улицы, и посмотрел на Итадори, обращаясь скорее к Сукуне, — Дары… Дары Пустоши? Глаз Сукуна покосился на него, уставился цепко и внимательно, а потом тонкие губы разомкнулись и, будто нехотя, он согласился: — Да. — Забавно. Это какое-то табу? — Нет, скорее, проклятия не произносят это всуе. Тем более перед чужаками или людьми. — Нам гордиться? — вздернул бровь Мегуми. — Если хотите, — Сукуна посмотрел тяжело и светло одновременно, и Мегуми усмехнулся, отворачиваясь, смотря на улицу. Здесь даже ездили автобусы, была своя школа и детские площадки, проклятия и шаманы мирно прогуливались почти рядом, а кинотеатр, который с гордостью показал Гето, оказался просто громадиной на четыре зала и зоной с автоматами и бильярдом. В планах был еще популярный в Америке боулинг. Ураюме появилась в разгар экскурсии, как всегда молчаливая и спокойная. Она просто обнаружилась рядом, и Нобара едва не шарахнулась в сторону, когда, повернув голову, наткнулась на строгие белые одежды. — А! Госпожа Ураюме! — заметил ее Гето, — Присоединяйтесь к нам. С прошлой экскурсии у нас некоторые изменения: мы строим детский садик! Господин Сукуна, а что думаете вы? — Хорошо, — медленно кивнул он, перетекая из Юджи, и охотно осматриваясь, — Хорошо. Но работы еще много, — добавил он, не желая перехваливать. Двуликий щурил на солнце глаз, смотрел насмешливо и цепко, но от скромного сдержанного одобрения, сердце Гето забилось чаще. Он едва не просиял. — Не скажу, что удивлен, — подумав, добавил Сукуна, — я уже получил подробный рассказ об этом месте, — кивнул он на Ураюме, — А остальное время покажет. Гето кивнул с такой готовностью, как будто готов был обеспечить и время и результат прямо сейчас. Сукуна усмехнулся: зеленый юнец, который горит делом. То, чего им всем и не хватала многие столетия. Хотя была в этом какая-то ирония и насмешка судьбы: то, что легендарную страну проклятий построил человек. — Господин Председатель, — подала голос Ураюме, — А отчего у вас нет социальной жизни? Гето напрягся и даже озадаченно запустил руку в волосы, потирая затылок. — И к тому же, — непроницаемо посмотрела на него Ураюме, — любой уважающей себя организации положен профсоюз! — Нет, — едва слышно пробормотал Сукуна, сжимая переносицу. — Да-да, господин Председатель, профсоюз! — со знанием дела сообщила Ураюме. В глазах у нее блестели смешинки, хотя лицо казалось серьезным до бесстрастности. Гето потупился, почему-то очень остро переживая тот факт, что у них не оказалось профсоюза. — И, что вы предлагаете? — Поддерживать социальную активность жителей, конечно! Вот у вас издают стенгазету? Глаза Гето округлились, он открыл рот, закрыл, и задумался. Рядом тихонько стонал в сторону Сукуна, однако, не желая влезать. — А также кружки по интересам, субботники, еженедельные собрания и планерки…- принялась увлечённо перечислять Ураюме, и пока она не видела, Сукуна склонился к Гето. — Не подпускай ее к общественной деятельности, — чувством прошептал он, и Сугуру непонимающе хлопнул глазами. — …господин Председатель? — позвала Ураюме, и Гето рассеяно уставился на нее: — Да? Ураюме сдержанно просияла. — Как хорошо, что вы прислушались. — Поздно, — выдохнул Сукуна, и Гето бросил на него взгляд полный ужаса. Спросить, чем ему грозит его оплошность, он не успел. Ураюме принудительно ласково взяла его под локоток. — Раз вы так любезно согласились, тогда пройдемте, выберем помещение для кабинета… еще нужен актовый зал, и библиотека, разумеется. Ах, да, еще нужно привлечь общественные массы к работе. Это дело добровольное, а не так, что кто хочет, тот и работает, сами понимаете. Гето, преодолев первый порыв попросить о помощи, беспомощно оглядывался на оставшихся стоять Сукуну, Мегуми и Нобару, пока его не скрыли стеклянные двери главного офиса вместе с вцепившейся в него Ураюме. Короткая пауза была наполнена осознаванием. — Что будет, если Ураюме займется общественной работой? — спросил Мегуми, и Сукуна кисло усмехнулся. — Большой геморрой, вот, что будет. Но в этот раз, что удивительно — не у меня. Ладно, — махнул он рукой, — Пусть развлекается. Не убьет же никого. Так, покалечит слегка. Морально.