Geminus / Двойник

Два проницательных взгляда буравили друг друга в молчаливой битве. Два директора Хогвартса пытались сквозь него донести друг до друга собственное мнение, но оба понимали, что разговор все таки должен состояться. Никто не хотел начинать его первым, так как безошибочно был уверен, что они не будут одинаковы в выводах. - Минерва, - начал было Дамблдор, но тут же был перебит взмахом руки, испытывающей чрезвычайное напряжение женщины. - Я знаю, что ты скажешь, Альбус… - она тяжело выдохнула и отвернувшись от портрета, опёрлась уже побелевшими от недостатка крови руками в спинку кресла, где всего пару минут назад сидела главная проблема текущего разговора. - Минерва… - Я устала, Альбус! - прикрикнула та, и с ужасом застыла после этих слов. Да, человек на портрете несомненно был её давним и самым надежным другом. Она всегда доверяла его мнению, взглядам на вещи и конечном выборе. Никогда не сомневалась в его благих намерениях, какие бы последствия за ними не следовали. Но минувшая война знатно потрепала внутренний мир каждого и эта сильная женщина не исключение. Ей так хотелось верить в то, что все закончилось с падением Тома Редла. Что с того дня, как она познакомилась с мальчиком по имени Гарри Поттер, отдавая его на попечение его тете и дяде, она сможет выдохнуть и наконец перестать воспроизводить в своей голове те крики боли и невероятного отчаяния, которые она слышала на протяжении всей войны, а особенно во время последней битвы… Она думала, что все закончилось. - Это никогда не закончится, да? - женщина горько усмехнулась и скривилась в гримасе отчаяния. Дамблдор всё это время молча наблюдал за тем, как сильная женщина, которую он считал самым близким товарищем в своей жизни, ломается. Ломается морально. Годы берут своё даже в мире волшебников. И к несчастью, эмоциональные травмы забирают больше жизненных сил, чем физические. И его верная подруга не была исключением. Он наблюдал за тем, как она на нетвердых ногах подошла к уже своему креслу и с тихим шорохом опустилась за стол. Массируя своими костлявыми пальцами виски и надавливая с каждым оборотом все сильнее, она пыталась прогнать ту мучительную мигрень, которая собиралась вокруг её головы в удушающем кольце и пыталась раздавить сознание женщины. Глупо было надеятся, что это хоть чем-то поможет. - Ты, кажется, хотел что-то сказать? - хмыкнула она. -Поторопись, пока я ещё в состоянии тебя выслушать. Макгонагалл взмахнула рукой и графин с темно-бордовой жидкостью вылетел из шкафа вместе с пустым бокалом. Но не успел он опустится на стол, как уже был наполнен крепким вином. - Я понимаю, в каком ты сейчас состоянии, Минерва, - начал Дамблдор, наблюдая чуть ли не впервые за тем, как женщина употребляет алкоголь в будний день, - и ты можешь мне не верить, но я разделяю твою тревогу. Та подняла на него глаза, решив, что ей послышалось. Альбус? Испытывает тревогу и согласен с ней? Точно надо выпить. Как некстати в голове всплыли слова девчонки: "Помните тот вечер, когда имя Гарри Поттера вылетело из Кубка Огня? В тот вечер Вы пытались достучаться до Дамблдора и уговаривали его запретить Поттеру учавствовать." Она помнила этот день, как будто это произошло вчера. Все моменты, связанные с судьбой этого мальчика были словно вырезаны в её памяти. Уже прошло четыре месяца после окончания войны, а она не может вспоминать о нём без слёз. Такое тяжкое бремя… - Однако, - продолжил Дамблдор. - О, ну конечно, как же без твоего "однако", - фыркнула Макгонагалл. - Да, я знаю, что ты считаешь это не просто случайностью. И в этом я с тобой соглашусь. В нашем мире ничего не происходит просто так. Но, Минерва, ты настолько нерушимо уверена, что это связано с наследием Тома? Дамблдор смотрел на неё поверх своих очков половинок и от такого испытующего взгляда женщина засомневалась в своих суждениях. Она привыкла доверять этому человеку. Хоть в его некоторых поступках было больше жестокости и расчетливости, все же ей были понятны все его мотивы и конечные цели. - Я уже не знаю, во что верить, - с болью в голосе заметила директор. - Я надеялась, что этот год начнётся для всех детей с чистого листа. Даже для тех, которые по мнению большинства, не заслуживают этого. И ты знаешь, о ком я говорю. Мужчина на портрете даже не моргнул. Он прекрасно понимал, о ком идёт речь. Дети Пожирателей Смерти, которым под неоспариваемым решением Визенгамота было присуждено пройти повторный седьмой курс в качестве исправительных работ. Все без исключения старшеклассники Слизерина будут возвращены в школу, дабы пройти психологические пытки от детей из других факультетов, за наследие своих родителей. Верховные судьи решили, что это будет достойным наказанием. Всех несогласных ждал Азкабан за сокрытие информации и пособничество. - Все должно было быть спокойно и тихо. Видимо, магия не знает такого состояния, - пробормотала женщина. - Пока мы не можем утверждать, что эта ситуация случилась для чего-то плохого, Минерва. Нужно просто ждать. И наблюдать, разумеется. Макгонагалл вскинула испытующий взгляд на портрет с дикой яростью. - Просто ждать? Ждать, Альбус? - её гнев, казалось, можно пощупать. - К чему привели ожидания, когда из обиженого мальчишки Тома Редла вырос жестокий убийца Волан-де-Морт? При упоминании этого имени ни один мускул не дрогнул. Хотя совсем недавно даже при мысли о темном волшебнике на лице расцветал страх. Казалось бы, что сейчас можно расслабиться. Позабыть обо всем, что причиняло катастрофический дискомфорт. Но когда живешь в таком состоянии несколько лет, привыкаешь к нему. И остатки этого состояния заставляют всегда сомневаться. Даже в самых хороших вещах. А появление этой девочки совсем не было чем-то хорошим. - Ждать… Ты же слышал, что она сказала? Какие-то нелепые отговорки по поводу другого мира и чего там она ещё наплела? Что мы - "выдумка"? Что это всё, - она обвела кабинет рукой, - ложь? - В этом надо разобраться… - почти неслышно пробормотал Дамблдор. - Не в чем здесь разбираться! Я сейчас же напишу Кингсли и пусть этой девчонкой занимается Министерство. Я не подвергну своих студентов опасности. - И на выдохе, - Снова… - Не думаю, что это дело для Министерства, директор, - с нажимом на последнее слово, указывающее истинный статус женщины в этом кабинете и её обязанности перед этим местом, проговорил с портрета Дамблдор. - Это ещё почему, позволь узнать? - не понимала его мотивов женщина. Она не хотела брать на себя ответственность. Не в том смысле, что она боялась её. Просто пусть этим занимается кто-то другой. - Её нашли на пороге школы. Не у дверей Мунго или кабинета Министра. А школы, Минерва. Ни один человек, которому не разрешено здесь находится, не мог попасть сквозь барьер, который ты всё ещё держишь вокруг замка. - Откуда…? Она и правда возобновила барьер вокруг территории школы, как только послепобедная шумиха утихла и в Хогвартсе остались одни профессора. Последние, спустя несколько дней после событий, стали понемногу восстанавливать школу, так как это занимало много времени и сил. Но все прекрасно понимали, что учебный процесс не отменят. А дети, особенно первокурсники, если они все-таки появятся, не должны видеть разбитые стены в потеках крови. Минерва помнила тот день, когда пришла на условную границу барьера, который в ту роковую ночь просто сгорел от ярости Тёмного волшебника. Она помнила, как проплакала на коленях там целый день, скорбя о потерях своих близких людей и непомерных жертвах, которые были неизбежны в таком ужасе, как война. Вспоминала каждого, кто отдал свою жизнь за Великую Победу и шёпотом просила у них прощения, желая им упокоится в том мире. Помнила, как только ближе к вечеру смогла поднять палочку и дрожащими губами несколько часов бормотала заклинания. Чтобы уберечь те крохи родных ей людей, которые остались в замке и поддерживают её из последних сил. - Ты думаешь, я ничего не заметил? - Дамблдора считали великим волшебником и о таких вещах, как магия, он был достаточно осведомлён, чтобы сделать свои выводы. - Твои пальцы дрожали неделю после того, что ты сделала. Поистине чудо, такая защитная магия для такой территории требовала колоссальных сил. И ты справилась. Но зачем? - Кажется, я ждала того, что подобное может случится. - на одном дыхании признала женщина и осушила бокал до последней капли. Дамблдор не мог винить её в том, что она пытается защитить всех. Он бы поступил так же. - Столько жизней… - пробормотала она себе под нос. - Столько жизней ради одной победы. - Я понимаю тебя, - кивнул волшебник. - И я не могу поблагодарить его… Альбус посмотрел за спину кресла, где по традиции Хогвартса, висел портрет предыдущего директора. Там, в скромной рамке из витиеватых чёрных лиан, смотрел в никуда пустой взгляд чёрных глаз самого храброго человека, которого Альбус доводилось встречать в своей жизни. После вступления на должность Минервы Макгонагалл, портрет Северуса Снейпа по обычаю появился среди прочих в директорском кабинете. Но в отличии от остальных, он был неподвижен. Сначала всем казалось, что тот просто игнорирует всех, пренебрежительно взирая со своего нового места. Это было обычно для такого человека, как он. Но со временем стало понятно, что портрет не ожил совсем. А это значило только одно. Душа Северус Снейпа не обрела покой. И это мучило старую женщину. Не давало ей спать по ночам. Ведь по рассказам Дамблдора, он стал тем, кто пошатнул чашу весов в их сторону и стал решающим человеком в войне, которая, как оказалось, длилась для него дольше, чем для всех остальных. Сейчас ей даже не хотелось вспоминать те моменты, которые описывал Альбус в разговоре с ней, объясняя значимость Снейпа в войне. Она не могла высказать ему слова благодарности за такую жертву и это очень мучило её. Прошло уже четыре месяца, а его душа все ещё была потеряна среди миров. Он не нашёл покой? Почему? - Это изменится, Минерва. Он вернётся к нам. Хотя бы для того, чтобы высказать своё негодование по поводу твоих метаний. Женщина невольно улыбнулась. Это была её первая улыбка за последнее время. - Что мне делать, Альбус? - с обреченностью в дрогнувшем голосе, промолвила женщина. - Если тебе станет легче, напиши Министру личное письмо. Просто сообщи о ней. Но не забывай, что эта девочка должна остаться под твоей опекой и присмотром. Повторюсь. Считаю её появление на защищённой территории школы - особым случаем, который нужно решать нам, в частности тебе. Но не Министру. Ответом послужил только короткий кивок. *** Он сидел на своей кровати ровно с самого приезда в это место. Его самого, как и его однокурсников с факультета обязали явится в школу в последний день августа специальным рейсом Хогвартс-Экспрес, чтобы никто из змеиного факультета не столкнулся в замкнутом пространстве тесных коридоров вагонов с другими детьми. Министерство считало это директорской подачкой и отклонением от испытательного срока. Но старуха решила, что это будет целесообразно в "текущих обстоятельствах". Она объяснила это тем, что дети бывают жестокими. И хоть такие, как они, в какой-то степени заслуживают публичного порицания, дабы их совесть познала каплю вины за случившееся, нынешний директор, по мнению парня, нагло врала. Она прикрывалась тем, что обеспокоена их благополучием, но на самом деле просто считала, что такие падонки, как он и ещё пара ребят с его факультета будут продолжать дело своих родителей и швырять Непростительные так часто, как и моргать. Что они - часть того, что тянуло волшебный мир на дно. И в чем-то она была права. Несомненно. Парень был уверен, что в случае совместной поездки, без травм бы не обошлось. И он был готов терпеть это. Физические пытки? Не проблема, после пары месяцев в камере предварительного заключения. Охранники не скупились на щедрые поздравления с поражением Темной стороны. Он привык к боли. Но переживал за своих близких для него людей, которых мог назвать своей школьной семьей. За парней волноваться не стоило, они могли за себя постоять. Но если бы дело дошло до девчонок, то он был уверен. Швырнуть Непростительное для него было бы в радость. Теперь он не собирался быть трусом и прятаться за статусом своей семьи. Этого больше у него нет. Как и отца, который сейчас гнил за всё это дерьмо в Азкабане. Несколько недель, проведённые в заключении в подвалах Министерства, ожидая своего слушания, его мучали противоречивые чувства. С одной стороны, которая подпитывалась чистокровным воспитанием и окружением, в котором он рос, он понимал, что за свою семью и её величие нужно идти до конца. А так, как главой рода был его отец, то его слово было главным и парень должен был подчиняться. Слепо идти за идеалами, которые почитались им и не пререкаться. Это считалось плохим воспитанием. А отец не любил, когда его сын что-то делал плохо. А тем более, когда это замечали другие. С другой же стороны, он - чистокровный аристократ, мальчик, который с самых пелёнок получал всё самое лучшее, чего бы не пожелал, сидел грязный и потрёпанный в вонючей камере, как крыса, шарахаясь любого резкого шума. И все из-за чего? Из-за тех самых убеждений, которым он должен был подчиняться. Это ли хуже того, чем если бы он следовал своим убеждениям? Он был уверен, семья бы отказалась от него. Так у него сейчас её и нет. Отец в тюрьме, а мать, насколько он знал по слухам, доносившимся от охранников, сейчас под домашним арестом, без палочки и без возможности контактировать с внешним миром. Можно считать, что она тоже в тюрьме, но без дементоров. Хотя, зная мать, он был уверен, что воспоминания пыток и убийств, кровавые следы на полу их родового поместья, будут высасывать из его матери жизнь не хуже тех тварей. Он бы остался без дома. Но он и так остался без него, учитывая, что в нем заключили мать и у него нет права находится на территории особняка. У него не стало бы денег. Но что такое деньги, когда ты - никто в этом мире. Точнее ничто. Потому что для того, чтобы быть "никем" нужно быть хотя бы человеком. А его и им не считали. Теперь он - пустое место. И вот, спустя несколько месяцев тюрьмы, боли в виде сломаных рёбер и кровоточащего носа, который не заживал все то время, пока он был под стражей. Спустя месяцы болезненных раздумий, взвешиваний "за" и "против", он все ещё не мог до конца ответить на единственный вопрос. Стоило ли оно того? Он сидел на своей кровати уже несколько дней. Даже не помнил, сколько именно. Голод не мучал его, он к нему привык. От тюремных помоев его выворачивало, а иногда и их не было. Так охранники забавлялись над ним. По-этому ему было абсолютно все равно. Он не боялся встретится с другими людьми. На всё, чтобы они сказали или сделали с ним, ему было плевать. Он считал, что заслужил это. За боль, которую им пришлось пережить по его вине. Он был готов к этому. Но он не был готов к тому, как бы отреагировал сам. Сейчас ему казалось, что он бы просто разрыдался от отчаяния. От горькой обиды за потерянные годы. Годы, которые у него отобрали, взращивая для тех отвратительных вещей, которые он сделал по своей глупости. Нет, не глупости. Трусости. Он действительно струсил сказать "нет" и пойти своим путём. Простым путём, каким бы он ни был. Как же ему хотелось быть обычным. Родится в скромной любящей семье. Да, мать любила его и он был бесконечно благодарен ей за эту любовь. Но это была совсем не та любовь, которую мать дарит своим детям. Матери было запрещено выражать искренность. В их обществе это должны быть совсем другие чувства. Эти чувства были ограничены, холодны, больше похожи на воспитание домашних питомцев. "Щенок". Так говорил на него отец, когда парень дерзил ему. Точно, так он себя и чувствовал - породистым щенком. Выполнил команду - погладили по голове. Посмел ослушаться - наказание, после которых его зашвыривали в его комнату "скулить и зализывать раны". Парень горько ухмыльнулся. Пора заканчивать быть ПСом, во всех смыслах этого слова. Если за попытку стать тем, кем он хотел быть все это время, его убьют его же знакомые - пусть. Он попытается. Нужно было подышать свежим воздухом. *** Она не понимала, что оттолкнуло её от двери библиотеки. Это было очень странно. Вот её рука прикасается к дверям храма знаний этого невероятного места, но она не находит сил толкнуть её и пройти внутрь. Словно внутри головы стоит эмоциональный барьер, который говорит "не сейчас". Объяснить недоумевающему Уиллби было легко, почему та передумала. Конечно, всю дорогу назад в комнату, он поглядывал на девушку, ожидая, что та снова может как дурочка передумать и погнать его обратно. Но она компенсировала своё странное поведение своей рукой, которую тот сжимал в своих длинных пальцах и, кажется, его все устраивало. Комната, которую ей выделили для временного проживания во время "прояснения ситуации" напоминала гостиничный номер с одноместной кроватью. Она была приставлена к стене, а напротив разместились небольшой комод и рабочий стол. У изножье кровати был совсем крохотный камин, а рядом с ним дверь в ванную. Но на исследование соседней комнаты в тот момент не было сил. От морального истощения девушка свалилась на кровать, и как только прикоснулась к подушке, уснула. Она надеялась, что когда проснётся, эти события станут лишь воспоминанием. Проснулась Катарина ближе к вечеру, так как в окне уже не было видно солнца и не стояла духота, которая давила на голову. На комоде стоял поднос с чаем и булочками, а так же печёным картофелем и сочной котлетой. От аромата еды заурчало в животе и девушка со скоростью света закинула в себя все, что было оставлено для неё. Ванная комната, как она позже смогла убедиться, представляла собой очень маленькую комнату, в которой был только туалет, раковина, зеркало и небольшой душ. Пара пушистых полотенец на полке, новая зубная щетка и паста. Один единственный пузырёк с жидким мылом. Но и этого было достаточно, чтобы после горячих потоков воды, бьющихся о её раненое тело, почувствовать себя лучше. Синяки и ссадины все ещё болезненно виднелись на её теле и напоминали о том, что с ней что-то произошло. На то, чтобы помнить что же случилось, ушло несколько дней. Все это время Катарина провела в раздумиях, бесполезно слоняясь по своей комнате. Она не могла выйти отсюда, так как дверь была закрыта на замок. По крайней мере, подёргав ручку пару раз и толкнув дверь в разные стороны, она так и не смогла её открыть. Еда появлялась сама по себе. Она должна была признать, что очень вкусная. По началу её немного тошнило от неё. Но по словам врача, а точнее этой странной тетки, которая продолжала нахаживать к ней в комнату и осматривать её, вливая в рот кучу всякой дряни, при таких травмах это нормально и скоро должно пройти. Мозг продолжал сопротивляться с тем, что происходит. Эльфы. Макгонагалл. Мадам Помфри. Кабинет директора Хогвартса. Частичная потеря памяти о том, какая у неё была жизнь до того, как это случилось. И что вообще случилось в конце концов?! Сколько бы Катарина не пыталась вспомнить хоть каплю прежних воспоминаний, все попытки сходили на нет. По какой-то непонятной причине она помнила только все моменты связанные с этим миром. Помнила, как смотрела фильмы. Читала книги. Очень много читала. Этот мир казался ей спасением от тяжелых моментов, которые были в её жизни. Но что это были за моменты, вспомнить она не могла. И это мучило её. Несколько раз она слышала, как мимо её комнаты кто-то проходил. Голоса были детские и она подумала, что ей показалось. Настолько мимолетными они были. Но, когда она спросила об этом лекаря в очередной её утренний визит, она сказала, что началась учёба и её оградили от посторонних глаз, потому что "ситуация еще не определена". И в тот момент она украдкой, совсем на мгновение покосилась на левое предплечье девушки. На долю секунды, но и этого хватило Катарине, чтобы понять - её боятся и подозревают. Но ей на это было плевать. Она уже рассказала всё, что могла. Они могут думать всё, что хотят… Спустя несколько дней Маленький Уиллби (теперь девушка называла его только так) пришёл под вечер с небольшим подносом, на котором была чашка чая и черничный кекс. - Уиллби велено передать, что юная мисс Катарина может покинуть свою комнату в его сопровождении, чтобы подышать воздухом, Мисс. Конечно, если у неё есть такое желание и она не против, - домовик светился от перспективы сопроводить её. Вероятно, рассчитывал, что его снова возьмут за руку. - Подышать воздухом? У меня для этого есть окно, - фыркнула девушка. Действительно, в комнате было окно. Больше похоже на форточку, в которую мало что можно было разглядеть, но оно открывалось, так что свежего воздуха для "подышать" у неё было достаточно. - Уиллби имеет ввиду, если мисс не возражает, то Директор дала разрешение на посещение мисс Внутреннего двора. Внутренний дворик. От такого она бы не отказалась. Хоть она и горела негодованием, что ей "дали разрешение", как будто она заложница. Хотя… а кем она, собственно, являлась? - А как же другие ученики? - с вызовом спросила она, понимая, что ей бы не позволили выйти отсюда, если бы была угроза её обнаружения. - Сегодня первая пятница, мисс Катарина. Студенты, по традиции проводят время за празднованиями в своих гостиных. Коротко кивнув и накинув на плечи плед, так как вечером в продуваемых стенах гулял ветер, она протянула свою руку домовику. Как и ожидалось, он заискрил счастьем и щёлкнув пальцами, отворил дверь её комнаты. Дорога до Внутреннего дворика оказалась недолгой. Всего пара поворотов и одна лестница. Катарина вдыхала воздух очень размеренно, наслаждаясь сырым ароматом приближающейся ночи. Все-таки ей не хватало прогулки. Она чувствовала себя в своей стихии. Особенно сейчас, вечером. Почти ночью. Когда на небе уже начинают появляться звёзды, но ещё достаточно светло, чтобы хорошо видеть вокруг. Катарина любила это время. Оно было самым успокаивающим. С тихим хлопком, предупредив, что он обязан отвести её обратно, эльф оставил её. Присев на траву, напротив фонтана, девушка обратила свой взгляд на змею. Она была шикарна. Символ факультета Слизерин во всей красе. Пасть была раскрыта и обнажала огромные острые клыки. Казалось, что прикоснувшись к ним, можно было получить дозу яда и умирать мучительно и долго. Мелкие чешуйки были настолько искусно вылеплены, что змея создавала впечатление живой и вот-вот могла бы напасть. Девушка сидела на земле и мыслей в голове было настолько много, что, будь она чашей, они бы давно расплескались через край. Происходящее не могло быть сном. Во сне нельзя ощущать дуновение ветра, которое сейчас слегка трепало бесформенную челку. Нельзя пропустить сквозь пальцы чешуйки травы, на которой она сидела и уж точно не улавливать запахи приближающейся ночи. Сырость и приятная прохлада. Её любимые запахи. Если это не сон, то что могло произойти? Что могло случиться, что её голова настолько красочно вписала девушку в любимый мир? Она не часть него и никогда не сможет стать. Хотя бы потому, что она не способна к магии и вообще родилась в другое время. Она здесь чужая. Во всех смыслах. И не стоит радоваться. Вероятно, так будет лучше для неё. Не привязываться ни к чему. Это не её жизнь, она это знает. Как она сюда попала - неизвестно. Зачем - неизвестно. И сколько ей суждено здесь пробыть, тоже неизвестно. Известно лишь то, что это определенно не сон. На такую длительную и пока что мучительную фантазию её мозг был не способен. Остаётся только плыть по течении и постараться не привлекать к себе внимание. В конце концов, станет понятно, как все это произошло. Но это не её проблемы. Пусть кто-то другой разбирается во всей этой глупой ситуации. - Что ты здесь делаешь? Кажется, Вселенная и тут со мной не согласна. Я же хотела побыть наедине. Голос показался слишком знакомым. Нереально красивый и бархатный. Но в то же время терпкий, как долгое послевкусие. С ночной хрипотцой и властным тоном убеждения. Это он, пронеслось в голове. Она ведь была бы больше рада Филчу, чем ему. И что ему не сидится где-нибудь. Где-нибудь у себя в подземельях или ещё в каком-то месте. Любом, но … Где-нибудь не здесь. Катарина мысленно усмехнулась. Теперь все это казалось ещё большей шуткой. Кто в здравом уме поверит, что такие совпадения могут происходить просто так. Но препираться было бесполезно. Они все-равно бы когда-нибудь встретились.Правда ведь? Лучше никогда, но раз уж… - Здесь это где? Задавай вопрос конкретно, если хочешь услышать ответ, - буркнула девушка. Она бы и сама хотела узнать ответ на этот вопрос. Хотя, вряд ли они имели ввиду одно и то же. - «Здесь» - за пределами общей гостиной. Отбой был пятнадцать минут назад. Все сейчас празднуют возвращение и, вообще, студентам запрещено… - Планируешь подсидеть Филча на его должности и тренируешься гонять студентов? - ей почему-то стало дико смешно. «Он» рассказывал ей о том, что можно и нельзя делать в стенах этой школы. Девушка чувствовала, что он рассматривает её. Этот взгляд нельзя было не чувствовать. Он прожигал настолько сильно, что можно было поклясться - останутся следы. Он изучал. Да, точно изучал. Потому что так с ним говорить могли себе позволить только его друзья. Ну или гриффиндорцы, у которых были с ним стычки. Но никто больше. Дура, сама же себя выдала… - Из какого ты факультета? - поинтересовался он. Замечательно. Что теперь я должна тебе сказать? Весь энтузиазм куда-то улетучился. Держи лицо и не смей оправдываться. - Уж точно не с твоего. - Уже догадался. - Неужели… - Ты не ответила на вопрос, - он что, начинает раздражаться? - Люди всегда делают только то, что ты хочешь? - она ведь знала ответ. - Если хотят добиться моего расположения - да, - а вот и ожидаемая напыщенность. - Тогда я буду в числе тех, кому на это по-барабану. Мерлин, а ведь так хотелось просто посидеть в одиночестве и морально выдохнуть. Взамен, приходится бороться с бурлящим раздражением, которое снежной лавиной нагребало к горлу тяжелым комком. Почему он просто не уберётся отсюда. Пристал, как банный лист к заднице. В её голове уже начинали мелькать картинки, как об этой ситуации узнаёт Макгонагалл и как та будет орать, что два Пожирателя сговариваются в стенах её замка о новой войне. - Значит, не ответишь, - раздалось за спиной и вывело девушку из оцепенения собственных мыслей. - Ты ещё не ушёл? - а в голове крутилось только «свали, свали, свали». - Как видишь, нет, - в его голосе слышалось напряжение. Или раздражение. Вероятно, он не думал, что ему не будут отвечать так, как он того хотел. - Как тебя зовут? - Не думаю, что моё имя о чем-то тебе скажет. - Девушка сама не знала, кто она в этом мире. - Это уже мне решать, скажет мне что-то твоё имя или нет. - он злился. Не удивительно. Хотя нет, удивительно. Ведь, насколько ей было известно, он всегда оставался спокойным. Да, он был спокойным, когда знал, что контролирует ситуацию. А сейчас он не знает даже с кем говорит. Ночью. Один на один. Ладно, подумала она. Её имя ему ничего не даст. Но, может, он отстанет, если получит ответ хоть на один вопрос. В том мире у неё было простое имя. Оно ей подходило. И она решила, что оставит своё здесь… - Катарина. Он стоял молча пару секунд. Странно, сам он представляться не спешил. Может думает, что его и так все знают? - Не помню, чтобы в Хогвартсе была старшекурсница с таким именем. - А ты всех старшекурсниц знаешь на память? - фыркнула девушка. Идиот. Конечно, она не из Хогвартса. Что-то он туго соображает на ночь глядя. - Ты не студентка, - выпалил он и у неё пробежал холодок по спине. Только что она подумала, что он тормозит с выводами, а сейчас он за секунду раскусил её. Послышались шаги. Он шёл медленно, не до конца уверен, правильный ли сделал вывод. Да, она была права в своих суждениях. Он знал всех. Как и все знали его. И, если она не из Хогвартса, если она не студентка, а в этом можно было не сомневаться - благодаря подбиваниям своего лучшего друга, он знал в лицо каждую девушку, начиная от пятого курса. То что она делает на территории школы в такое время? - Наконец-то задаёшь правильные вопросы, - сказала та, к которой он уже почти приблизился на расстояние пары метров. Она медленно поднималась с травы. И все-таки не решалась повернуться к нему лицом. - Кто ты, Катарина, и как ты сюда попала? - голос ровный и отчетливый. Он напряжен и ожидает ответа. - Даже если бы я знала ответ, тебе рассказала бы в последнюю очередь. И не дождавшись, пока он поймёт смысл слов, девушка зашагала вперёд. Подальше от него. Выдерживать его присутствие невыносимо. Ведь это же он. Он для неё как яд. Пьянящий, дурманящий голову. Но она не может растечься лужей под ним. Это низко. Как никак, Катарина - девушка с гордостью. И тем более, пока она с Минервой (да, она будет называть её так, она ей не профессор) не решили, что будут делать дальше, ему лучше не знать о ней ничего. Для его же блага.