Мой кузен Ганнибал

      Следующие недели стали для Уилла пыткой. Днём он старался как можно меньше общаться с дядей и его, как выяснилось, любовником, надолго уходил гулять с собаками по окрестным пустошам, иногда уходя на многие километры вдоль извилистого русла реки. Там, на крутых берегах холодный воздух, пропахший запахами мха, травы и солёных брызг, бодрящий ветер с залива, крики чаек, кроншнепов, красношеек и других птиц и плеск серовато-синей, покрытой зябью реки немного остужали его голову. Однако ночью жаркие, непристойные фантазии овладевали разумом юноши. Он грезил об обладании Ганнибалом. Глядя на его сдержанные, слегка надменные манеры и гордую осанку, он мечтал повалить его на первую попавшуюся поверхность, стереть это высокомерное выражение с его красивого лица, провести пальцем по чувственным, капризно изогнутым губам, обнажив зубы, избавить его от одежды, заставить его стонать и просить... Эти образы неотступно преследовали Уилла, заставляя его всё больше замыкаться в себе. Он проклинал себя за мечты о Лектере, поскольку этим, как ему казалось, он предаёт дядю.       А Ганнибал, видимо, понимал всё, что творилось в душе молодого человека. Он, несомненно, заметил отчуждение и смущение Грэма, но будто нарочно заставлял его краснеть, то якобы невзначай оказываясь близко к юноше, то ведя лукавые речи, полные тонких намёков, то бросая на Уилла кокетливые взгляды за спиной у Эмброза. Всё это было незаметно для окружающих и строго дозированно: если в один вечер Лектер был приветлив и игрив с юношей, то на другой день — холоден и отстранён. Несмотря на свою неопытность в любовных делах Уилл понимал, что мужчина играет с ним, но не мог противиться его обаянию и порочной, дьявольской привлекательности. Он не мог не радоваться каждый раз, когда Лектер обращал на него своё благосклонное внимание, когда флиртовал с ним и просто улыбался. Как позже вспоминал Уилл, это время было одновременно и сладким и мучительным для него. Однако ему было не суждено продлиться долго.       В один прекрасный день Ганнибал объявил, что получил письмо, из которого следует, что ему необходимо побывать на родине, и дело не терпит отлагательств. Эмброз явно расстроился, начал расспрашивать Лектера о подробностях его дел, а Уилл, как в первые недели, вновь чувствовал раздражение от многословности и суетливости дяди. Юноша поймал себя на злорадной мысли: "Придётся тебе снова привыкать спать одному, дядя", но тут же устыдился этого. На самом деле он чувствовал облегчение, что вся эта странная ситуация разрешится таким образом. Если бы Ганнибал остался в поместье навсегда, покинуть его пришлось бы Уиллу.       Лектер уехал рано утром. Эмброз, Уилл и слуги стояли на крыльце, провожая гостя. На Эмброзе буквально не было лица, слуги почтительно молчали, а Грэм ощущал неясную тоску на сердце, какое-то щемящее чувство. Верхом на коне, широкоплечий, статный, освещаемый нежными лучами рассветного солнца, Ганнибал был в тот момент особенно прекрасен. Произнося слова прощания, он мазнул взглядом по лицу Эмброза, бросил грустный взгляд поверх него и, развернув коня, выехал за ворота. Мужчины долго смотрели, как его темный силуэт удалялся от них по петляющей пыльной дороге, пока не стал совсем крошечным. — Боже, храни мистера Лектера в пути! — произнёс старый Сиком. Эмброз тяжело вздохнул: — Пусть Господь пребудет с ним в делах и трудах его. Уповаем на скорое возвращение нашего дорогого кузена! Они пошли к дому, и дядя заметил: — Как долго и печально он смотрел на наш особняк! Я уверен, он полюбил это место, как любим его мы! Эмброз положил ладонь на плечо племянника и тот кивнул. Но на самом деле юноша знал, что последний долгий, преисполненный искренней грусти взгляд был адресован вовсе не особняку, а ему, Уиллу Грэму.       После отъезда Ганнибала дом будто опустел. И Эмброз и Уилл старались вести привычную размеренную жизнь, не признаваясь друг другу, что скучают по кузену. Даже Сиком, казалось, был более рассеянным, чем обычно. Самым тяжелым было то, что дядя и племянник, прежде такие близкие и искренние друг с другом, более не могли говорить по душам. Постыдная тайна о запретном влечении к загадочному кузену замкнула уста каждого из них.       Вскоре Эмброз заболел. Всё началось, как лёгкая простуда, которая должна была пройти через неделю, но недомогание затянулось, обрастая всё новыми проявлениями. Затяжной изматывающий кашель не хотел отступать, несмотря на старания докторов и различные снадобья, предоставляемые Сикомом, знатоком народных средств.       Через несколько дней мужчина совершенно ослабел и слёг в постель, к кашлю добавился жар. Уилл со слугой постоянно дежурили у постели больного, стараясь облегчить его состояние целебными бульонами, травяными настоями и прохладными компрессами. Однако ничего не помогало. Эмброз отказался есть, начал бредить. В одну из ночей, когда жар страдальца был особенно силён, он широко открыл глаза, приподнявшись на кровати на локтях, вцепился в руку сидевшего рядом племянника и прохрипел одно только слово: — Ганнибал! Ганнибал! В глазах его застыл ужас. Уилл, как мог, пытался успокоить дядю, уложить его обратно, мягко убеждал, что ему нельзя вставать и волноваться. Эмброз вновь откинулся на мокрые подушки и, обезумевшим взглядом впрямь в потолок, прошептал: — Он ..., — и натужно захрипел. Уилл гладил его по пылающему лбу, убеждал, что не стоит тратить силы на разговор, уговаривал лежать и стараться заснуть, хотя у самого сердце обливалось кровью при виде страданий близкого человека. Забылось всё раздражение и ревность, осталось лишь сострадание и страх потерять дядю. Несчастный Эмброз метался на кровати до рассвета, а с первыми лучами солнца отдал Богу душу.       Чуть позже Уилл сидел на кухне, бездумно глядя на то, как слуга хлопочет, передвигая какие-то банки и коробочки в шкафу. Через минуту Сиком поставил перед молодым человеком большую чашку с крепким и сладким чаем. — Вот, мастер Грэм, выпейте, это Вас взбодрит.       Уилл удивлённо поднял глаза на пожилого мужчину, его резануло, когда Сиком обратился к нему, как к хозяину. Старый верный Сиком! Он служил дяде всю жизнь, а теперь был готов беспрекословно служить ему, Уиллу. Словно тяжкий груз, опустилось на молодого человека осознание ответственности за всё поместье, угодья и слуг. А слуга продолжал говорить: — Вы были у постели умирающего всю ночь, проводили его в последний путь. Бог вознаградит Вас за это. — Это был мой долг, — пробормотал Грэм. Взгляд его упал на склянки с травами и  порошками, которые переставлял Сиком. — Что это? Лекарства? — Да, мастер Грэм, вот то, что давал доктор Лесли, вот это принесла мисс Кендал, а вот это — мистер Лектер. — И ни одно не помогло...— грустно констатировал Уилл. — Видимо, на небесах он нужнее, — вздохнул Сиком. — Хорошие люди уходят раньше. Он опустил банку со снадобьем, которое предложил Ганнибал в корзину с мусором. — Почему вы выкидываете лекарство, Сиком? Оно же ещё не кончилось, — спросил Уилл. Через прозрачные стенки банки было прекрасно видно, что в ней как минимум треть некоего беловато-серого порошка. — Мистер Лектер сказал, что оно быстро портится и велел обязательно выкинуть, как только станет ненужным. — Понятно. Ну если так... Спасибо, Сиком, — Уилл поднялся из-за стола и вышел.       Подготовка к похоронам заняла несколько дней. Всё это время Уилл ходил и действовал как во сне, отказываясь верить, что самого родного для него человека больше нет. Он теперь подолгу сидел в кабинете дяди, перебирая его бумаги, пытаясь привыкнуть к своему новому положению хозяина поместья. На следующий после похорон день он сидел там же, когда ему доложили, что пришёл мистер Кендалл, его крестный и поверенный, чтобы ещё раз выразить ему свои соболезнования и объявить о новом завещании. — Здравствуйте, мистер Кендалл, искренне рад Вас видеть, — сердечно приветствовал его Уилл, вставая из-за стола и пожимая мужчине руку. — И я рад, мистер Грэм. Мы с Луизой всегда дорожили Вашей дружбой и обещаем остаться людьми, которым Вы можете доверять, несмотря на перемены в Вашей жизни. Помните об этом. Уилла слегка насторожила эта речь, а также то, что Ник обратился к нему, как раньше, а не как к хозяину поместья. Кендалл же продолжал: — Незадолго до своей кончины мистер Эмброз приходил ко мне. Целью его визита являлось составление нового завещания. Вот оно, можете ознакомиться. Ник передал Уиллу документ, на лице его читалось явное неудовольствие. Удивлённый,  Грэм взял бумагу и, начав читать, побледнел: в завещании говорилось, что в случае смерти мистера Эмброза полноправным хозяином поместья становится Ганнибал Лектер. Про Уилла не было сказано ни слова.       Прочитав этот странный документ, Грэм весь похолодел. Вдруг стало чрезвычайно неудобным кресло, на котором он сидел, а локти больно врезались в столешницу, будто даже физически он был не вправе здесь находиться. Уилл медленно поднялся и вышел из-за стола, молча встал у окна. Мягко заговорил Ник: — Вы, должно быть шокированы, Уилл. Я тоже, поверьте. Когда Эмброз пришёл ко мне и заявил, что желает переделать завещание, я, признаюсь, ожидал чего угодно, только не этого. Кто вообще такой этот мистер Лектер? Чем он заслужил такую благосклонность Вашего дяди? Уилл резко повернулся: — Ооо, он умеет очаровать и втереться в доверие.       Тут же вспомнилось первоначальное недоверие и все подозрения по отношению к Ганнибалу. Уилл понял, что тогда, именно тогда его оценка личности гостя была правильной, а потом этот змей-искуситель затуманил его разум своими играми и уловками. Вдруг вспомнились баночки с порошками, которыми Сиком поил Эмброза по указанию Ганнибала. Уилл вздрогнул, когда понял, что не знает, что за средства там находились ... Вдруг вспомнилась внезапная и странная смерть Никса. Так и не выяснилось, кто убил его, и случилось это как раз после того, как он вызвал возмущение Лектера. А таинственная смерть его сербского друга, который так кстати оставил Лектеру состояние? Слишком много совпадений... Это все следовало хорошенько обдумать. — Я пытался отговорить Эмброза, взывал к голосу разума, но он и слушать ничего не хотел, — продолжал мистер Кендалл.— Поверьте, я изумлен и расстроен не меньше Вашего. — Понимаю, Ник. Я вас ни в чем не виню.       Мистер Кендалл стал откланиваться. Уилл, не в силах больше поддерживать разговор, сказал, что его проводит слуга, и попросил извинить его. Крёстный обнял юношу на прощание, вновь уверяя, что тот всегда может рассчитывать на его помощь и поддержку, даже кров. С грустной улыбкой Уилл кивнул, точно зная, что в особняк Кендалла он в ближайшее время не поедет.       Он должен отправиться в Литву и найти Ганнибала.