Мой кузен Ганнибал

      Карета долго ехала по неровной проселочной дороге, подпрыгивая на каждом ухабе. Измученный долгой дорогой, бесконечными пересадками с поезда на лошадей, с лошадей на тряскую карету, Уилл равнодушно взирал на серый пейзаж за окном: хмурое небо грозило очередным затяжным дождём, а редкие деревья простирали вверх сухие острые ветки, будто изможденный древний старик тянул  костлявые пальцы в беззвучной мольбе...       В этой долгой дороге, бесконечной сизой туманной дымке чужой негостеприимной страны будто притупились, перегорели те чувства, что пылали в душе молодого человека в начале путешествия. Когда он с небольшим чемоданом летел на Лондонский вокзал, Уилл снова и снова прокручивал в голове все обстоятельства смерти дяди и события, предшествовавшие ей. Казалось, всё указывало на коварный замысел Лектера: он добился того, чтобы Эмброз изменил завещание, отписав всё своему любовнику, затем убедил Сикома дать больному хозяину некий порошок, скорее всего, ядовитый. Таким образом, Ганнибал приобретал во владение отличное поместье с землями в прекрасной развитой европейской стране. Его же, глупого мальчишку, он просто использовал, усыпил его бдительность мнимой доброжелательностью и соблазнительными взглядами. При этой мысли сердце Уилла болезненно сжималось, а руку, которую юноша постоянно держал в кармане, холодил металл небольшого револьвера. Грэм вспоминал моменты их с Лектером общения, совместной охоты, шуток у камина, улыбки Ганнибала, предназначенные лишь ему одному. В те мгновения парень чувствовал себя таким радостным, таким окрыленным. Как никогда ранее живым. Теперь же каждое из этих воспоминаний причиняло острую боль. Уилл проклинал себя за то, что поверил этому человеку, за то, что считал его другом, за то, что влюбился.       Ныне же, сидя в неудобной карете и молясь, чтобы это изматывающее путешествие наконец закончилось, Грэм ощущал в душе лишь тупую боль и апатию. Всё, чего он хотел сейчас: просто взглянуть в глаза Ганнибалу.       Наконец вдали показался силуэт поместья. Уилл оживился, постучал в переднюю стенку кареты. Кучер остановил лошадей, а Грэм приоткрыл дверцу и, чуть высунувшись наружу, спросил: – Это поместье Лектера? Кучер крикнул "Да, сэр, уже подъезжаем", а Уилл с облегчением уселся обратно. И тут же пришло волнение, внутренности скрутило, как перед важным экзаменом. "Как он меня встретит?", думал Уилл. Его воображение рисовало Ганнибала то отстраненно-холодным, то высокомерно-насмешливым. Как ему, Уиллу Грэму, вести себя с ним? Глубоко дыша, чтобы унять свою тревогу, юноша пытался вспоминать приятные моменты своей юности и детства, вызывал в памяти образ дяди, пытаясь найти в нём поддержку, как это обычно бывало раньше, представить, как повёл бы разговор Эмброз. И вдруг будто чей-то голос прозвучал в его голове: "Эмброза больше нет. Теперь ты должен решать всё сам".       По мере того, как карета подъезжала ближе, глаза Уилла всё шире открывались от удивления: он ожидал, что жилище Лектера будет в разрухе и запустении, вместо этого взору его предстало поистине великолепное здание. Крупное, в полтора раза больше поместья Эмброза, богато украшенное каменными узорами в псевдорусском стиле, здание имело три основных части, с арочным портальным входом с белоснежный лепниной, арочными окнами на втором этаже и величественными ризалитами* по бокам. Пока Грэм любовался архитектурой здания, они подъехали к самым воротам. Уилл вышел из кареты и огляделся. Особняк был окружён большим садом, полным деревьев, вокруг простирались поля, а чуть дальше был слышен шум реки. Грэм недоумевал: поместье выглядело процветающим, судя по состоянию земли и наличию воды поблизости, проблем с земледелием в этих краях не было, но тогда возникал вопрос: зачем Лектеру понадобилась его земля? Чтобы унизить, растоптать его, несмышленого мальчишку? Отомстить за то, что он поначалу был неприветлив с Ганнибалом? Уилл тряхнул головой, это было слишком неправдоподобно. И всё же мотивы Лектера пока оставались для него неясны.       Ворота поместья распахнулись, и слуга вежливо приветствовал их, ожидая, что они представятся. – Здравствуй. Доложи хозяину, что к нему приехал давний друг, мистер Уилл Грэм.       Слуга поклонился и ушёл.       Уилл же напряг всё тело, чтобы немного согреться на пронизывающем ветру и крикнул кучеру, чтобы тот ждал его. Он был уверен, что визит не затянется надолго.       Не прошло и двух минут, как навстречу гостю вышел сам Ганнибал. Сияя улыбкой, он шёл по дорожке большого ухоженного сада, одновременно восклицая, как он рад приезду Уилла и распекая слугу за то, что сразу не провёл гостя в дом. Подойдя, он заключил молодого человека в объятия, не заметив, как тот сконфуженно заморгал и открыл было рот, чтобы пробормотать ответное приветствие. Продолжая обнимать Уилла за плечо, Лектер повел его ко входу в своё жилище. Внутри Грэм увидел обстановку, не уступающую в роскоши наружному декору особняка: повсюду висели прекрасные картины, стояли изысканные вазы и статуэтки, стены и мебель были обиты дорогим шелком. Лектер отправил Уилла отдохнуть с дороги, обещая, что через час его ждёт вкуснейший ужин и начал отдавать распоряжения слугам.       Замёрзший и уставший Уилл не смог противиться натиску радушного хозяина и согласился пройти в отведённые ему покои, мудро рассудив, что теплая ванна и полчаса на мягкой постели ему не помешают. Пока Уилл раздевался, вышколенные слуги подготовили для него ванну с приятно горячей водой. Лёжа в воде, дарующей долгожданное расслабление и отдых, Уилл немного досадовал на себя, что не предъявил Ганнибалу обвинения сразу, но тут же признавался сам себе, что его обескуражила роскошь жилища Лектера.       После ванны юноша лег на кровать, оказавшуюся невероятно мягкой и удобной и сам не заметил как заснул. Очнулся он только через полтора часа, с ужасом понимая, что безбожно опоздал к ужину.       Наскоро одевшись и причесавшись, он спустился вниз, где уже был накрыт богатый стол. Посередине лежала среднего размера индейка, блестя румяной корочкой и источая запах, от которого у Уилла потекли слюнки. Птица была необычно украшена фруктами и – Уилл пригляделся и в который раз за сегодняшний день удивился – цветами. Вокруг располагались различные мясные и овощные закуски, в запотевшей бутылке темного стекла томилось красное вино. Гостя и хозяина ждали начищенные до зеркального блеска серебряные столовые приборы. Лектер был явно богат, тем больше недоумевал Уилл, зачем ему понадобилась вся эта афера...       Ганнибал доброжелательно улыбнулся, приглашая Уилла занять место рядом с ним.       Сконцентрировавшись, Уилл сел. Он старался не смотреть на яства, в конце концов, он приехал не для того, чтобы наслаждаться гостеприимством Лектера, а чтобы вывести его на чистую воду. – Ганнибал, я приехал для того, чтобы обсудить завещание Эмброза. – Вина? – с легкой улыбкой предложил Ганнибал. – Нет, спасибо, я... – но Лектер уже наполнял бокал Уилла. – Пробуй, это великолепное вино, оно сухое, но совершенно не кислое, а какой тонкий лёгкий вкус!       Уилл посмотрел на Лектера: тот будто не слышал его. Это возмутило юношу, и он продолжил более уверенно, игнорируя предложенную ему тарелку с сочным аппетитным куском мяса: – Ганнибал, отошли, пожалуйста, слуг, нам нужное обсудить очень важное дело.       Лектер серьёзно взглянул на гостя и, видя решительное выражение его лица, дал слугам знак удалиться. А Грэм вдруг обратил внимание на длинный острый нож, которым Ганнибал резал дичь и тревожно сглотнул. Если Лектер и правда убийца, то ему опасно оставаться с ним один на один. Но он должен. Ради памяти дяди. И Уилл продолжил: – Новое завещание, Ганнибал, Эмброз оставил новое завещание, по нему поместье и все земли переходят тебе! Тут Лектер наконец услышал гостя. Лицо его вытянулось в неподдельном изумлении. Он положил приборы на стол, помолчал пару секунд, затем тихо произнёс: – Представляю, что ты чувствовал, друг мой. Я не знал, клянусь. – Ты не знал? Или ты планировал это с самого начала? Что за порошок ты давал Сикому?       Ганнибал дернулся, будто Уилл его ударил. Его лицо исказилось от боли: – Ты подозреваешь, что я...? Господи, Уилл, это истолченный корень девясила**, он помогает от кашля. – Тогда зачем ты велел слуге выкинуть его? – Он был довольно-таки старый. Этим летом я буду заготавливать новую порцию. – А Никс? Ты убил его? – Что? Кто такой Никс? – Слуга, который был непочтителен ко мне.       Ганнибал молча смотрел на Уилла, в глазах его плескалась такая боль, что Грэму стало неловко. "А вдруг он говорит правду? Вдруг это всё – цепь случайностей, а я вообразил лишнего?" И он достал свой последний козырь: – Вот оно, это завещание. Уилл положил бумагу на стол. Ганнибал взял её, прочёл, затем поднялся и, подойдя к камину, бросил в огонь. – Мне не нужно поместье Эмброза, оно твоё, как и должно быть, - заявил Лектер. Несколько секунд Уилл смотрел на то, как горит документ. – Но ты же знаешь, что у мистера Кендалла есть дубликат. – Мой юрист поможет мне написать отказ от любых претензий на имущество покойного. Я свяжусь с ним завтра же утром.       Всё это Ганнибал произносил отвернувшись, голос его был сухим и безжизненным. Уиллу вдруг стало стыдно. Но только он собрался произнести слова извинения, как Лектер быстро повернулся к нему и сказал: – Ты прав, Уилл. Никса убил я. Я подкараулил его у оврага, свернул ему шею и столкнул вниз. Это ничтожество посмело оскорбить тебя, такое прощать нельзя!       Глаза мужчины сверкали, и Грэму стало по-настоящему страшно, а ещё... он вдруг почувствовал, что возбуждён. Тяжело дыша, не двигаясь, будто загипнотизированный, юноша смотрел на Ганнибала, а тот продолжал: – Я убил его, потому что люблю тебя. И уехал я потому же. Эмброза я не убивал, я любил и его. Точнее, думал, что любил, пока не встретил тебя... А зачем ты приехал сюда? Можно было просто отправить письмо с нарочным, – наконец спросил Лектер и замолчал, вглядываясь в беспокойные сумрачно синие, как небо перед грозой, прекрасные глаза юноши.       Уилл молча смотрел на него в ответ, в его голове билась мысль: "Боже, он убийца, он чудовище, и всё же... я люблю и хочу его, как никогда и никого раньше".       Но Грэм не мог сказать этого вслух, он просто продолжал смотреть на мужчину, не отводя взгляда, устав постоянно прятать и обуздать свои чувства. Безмолвно они смотрели друг на друга несколько долгих секунд, и это сказало больше, чем могли бы выразить любые слова.       И Ганнибал всё понял: он встал, подошёл к Грэму, рывком поднял его из-за стола и прижался к его губам властным требовательным поцелуем. Юноша отвечал, обхватив плечи мужчины, целуя его жадно и жарко. Лектер повернулся, прижимая Уилла к стене, держа руки на его плечах, и долго целовал его лицо и шею, будто наконец получив то, о чём так долго мечтал. Внезапно Уилл уперся руками в грудь Ганнибала: – Нет, мы не должны, ради памяти Эмброза... Мужчина поднял голову, потемневшими от страсти глазами посмотрел в глаза юноши и прошептал: – Мне тоже дорога его память, но... Я пытался забыть тебя и не мог. Я так скучал по тебе, Уилл, я везде видел тебя. Тяжело дыша, Грэм покачал головой, будто не веря: – Но... – Не надо никаких "Но". Сейчас есть только мы, и мы живы. Я хочу жить полной жизнью. Я хочу любить тебя, Уилл. А ты... ты вспоминал меня? Взбудораженный близостью желанного мужчины и его откровениями Уилл не мог больше притворяться. – Да, – выдохнул он. Ганнибал сдвинулся чуть в сторону и бедром ощутил напряженный член юноши. Он улыбнулся и вновь поцеловал Уилла, а тот охнул, когда тонкие горячие пальцы легли на его пах и чуть сжали. – Н-не... – юноша предпринял последнюю попытку сопротивляться, и услышал голос Лектера. – Уилл, Эмброза больше нет. Отпусти его, живи своей жизнью, позволь мне любить тебя!       Грэм чуть отстранился, взглянул в лицо Ганнибала и увидел, что тот умоляюще и нежно смотрел на него, гладил его руки и талию. Волосы Лектера, обычно аккуратно уложенные, растрепались, закрывая теперь половину лба, и это делало его таким привлекательным, таким свободным и страстным. Уилл вдруг понял, что Лектер прав. Он знал, что хочет быть с этим человеком, что только он сделает его цельным и счастливым. И юноша решился. Он быстро улыбнулся Ганнибалу, обхватил мужчину за шею и сам приник к его губам нежным и страстным поцелуем. Другой рукой он провёл по его спине, обхватил крепкую ягодицу, услышал довольное рычание. Лектер вдруг прервал поцелуй, быстро опустился на колени и проворно расстегнул брюки Уилла. В следующее мгновение губы мужчины, горячие, одновременно мягкие и упругие обхватили член юноши. – Боже, – только и выдохнул Грэм и больше уже не мог ничего говорить, ни о чём думать, потому что Ганнибал работал ртом так ловко и так умело, что каждое движение выбивало последние остатки мыслей из его головы.       Через несколько сладостных минут Лектер вдруг остановился. Глядя на юношу снизу вверх, он начал стягивать с себя жилет. Будто во сне Уилл последовал его примеру, затем опустился на пол, и они избавили друг друга от рубашек, сняли пояса, не переставая трогать и гладить плечи и грудь друг друга, касаясь губ губами. Горячие, жадные, торопливые поцелуи...       Грэм сам не заметил, как они оба оказались абсолютно обнаженными. Ганнибал смотрел на него преданно, ожидающе, его глаза будто говорили: "Я здесь, я твой, делай со мной, всё что захочешь".       И Уилл навис над ним сверху, закинул его ноги себе на бедра, увидел, как тот откидывает голову назад, подставляя ему шею, такую открытую и беззащитную в этот момент... Захотелось укусить её, причинить боль, оставить свою отметину... Грэм сомкнул зубы, захватывая белую тёплую плоть, услышал стон мужчины, и будто красная пелена застила его глаза. Он обхватил бедра мужчины, приподнимая их, и, нащупав тугое колечко мышц, наскоро размял его пальцами и резко взял мужчину, входя сразу на всю длину, почувствовал, как тот задрожал и прижался к нему всем телом, уловил его дыхание на своей щеке и вдруг очнулся от наваждения: – Тебе больно? Прости, я... – Нет, не отстраняйся, – Лектер обхватил его плечи, удерживая так близко, как было возможно, жарко прошептал: – Продолжай.       Уилл стал аккуратно двигаться, ловя каждый вздох и каждый стон любовника. Он был головокружительно, обжигающе тесный и горячий внутри, а его лицо, обращенное к Уиллу в страстном порыве, было таким прекрасным, что юноше казалось, что всё это – лишь сладкий сон. Увидев наслаждение на лице Ганнибала, он увеличил темп, быстрыми, грубыми толчками вбиваясь в тело мужчины, подчиняя и присваивая себе этого крупного, опасного хищника. Это ощущение власти над сильным и красивым мужчиной пьянило Уилла больше вина, заставляло совершенно терять голову. Когда его тело пронзило острой, сладостной волной, юноше показалось, что он умер и родился заново, родился, чтобы быть с тем, кого любит.       После они лежали на большой шкуре у камина, обнимаясь и смотрели на огонь. Это был момент умиротворения и полного счастья. Нарушив тишину, Ганнибал заговорил: – Знаешь, когда я увидел тебя впервые, будто что-то прикоснулось к моему сердцу. Я никогда не испытывал такого ранее. Ты – любовь моей жизни.       Его ладонь мягко касалась груди Уилла. Тот взглянул в его лицо, оно светилось искренним счастьем. Грэм понял, что Ганнибал говорит правду, в такие моменты человек не может врать. Он нежно, почти невесомо коснулся щеки возлюбленного кончиками пальцев, обвёл высокие острые скулы, тронул крупные чувственные губы, раскрасневшиеся от поцелуев. – А ты – моей. Не хочу уезжать. – И не обязательно. Оставайся, живи тут, со мной! – горячо заговорил Лектер, приподнявшись на одном локте. – Но я не могу оставить моё поместье. И потом у вас тут так серо, промозгло. Уилл поежился, вспоминая долгую дорогу, ежедневные туманы и моросящие холодные дожди, сопровождавшие его на всем пути. – Сейчас да, не очень приятно, но весной и летом... Поверь мне, здесь очень красиво. – Охотно верю. И все же не могу оставить свои земли надолго. Может быть, ты вернёшься со мной? – Это можно устроить. Я не так сильно привязан к своему дому. Мой дом будет там, где ты. – Так тому и быть! Только обещай, что больше не будешь никого из-за меня убивать! – Обещаю. Если они не будут слишком грубыми. – Ты невыносим!       Увидев лукавую улыбку Ганнибала Уилл с притворным вздохом закатил глаза и снова поцеловал любимого мужчину. Они обнялись, вновь удобно устроились на шкуре, и стали умиротворенно глядеть на огонь в камне, каждый молча предаваясь мечтам о совместном будущем. Конечно, многое ещё предстояло обсудить и решить, но почему-то никто из них не сомневался, что всё получится наилучшим образом, что не стоит сейчас разговорами о бытовых и обыденных вещах рушить магию этого вечера, поэтому они просто молчали. И это было уютное молчание. Острые рыжие языки пламени поясали на почерневших дровах, они горели, потрескивая, рассыпались и опадали черно-серым пеплом на дно камина.